И в наших ладонях день утонет

Все его могущество растворилось в миг. – Еще раз, назови мое имя еще раз. Свет неумолимо угасал в его глазах. – Александр.... ты не бойся, я ловлю.. На моих руках тихо таял древнейший осколок бездны. Жизнь, как оторопелая голубка отчаянно трепыхалась в его груди, не желая отправляться в костлявые объятия смерти. Это казалось самым диким кошмаром. Не было больше меня и его, нас было двое, двое фрагментов единого целого. И я совершила насилие над нами. Приговорив к вечности порознь, к вечности в вечной агонии одиночества. Я тонула в его бездонных глазах, целуя твердеющие губы, захлебываясь будто отравленными слезами, беспрестанно повторяя "люблю, люблю, люблю, люблю". И его тихий шёпот эхом вторил моим признаниям. Он все ещё был моим усилителем, руки жгло от потока силы, которая перетекала от него ко мне. Осознание настигло меня как раскат грома. Свет есть жизнь. Жизнь возведённая в абсолют. Как в замедленной съёмке, достав кинжал из его груди, я прикладываю руки к ране и начинаю светить. Светить и молиться. Молиться всем богам и всем святым, что восседают на небосводе. Неистово, иступлено, отдавая всю себя, моля лишь об одном - жизнь. Подарите жизнь. Заберите мою. О большем простить не осмелюсь. Свет не может существовать без тьмы. Секунды тянутся словно века. Нас сотрясает от мощных вибраций, то ли от моих рыданий, то ли от энергии, пульсирующей между нами. Мои силы неумолимо покидают меня. Потерявшая связь с реальностью, я падаю на ему на грудь и уже не вижу. Не вижу, как полуденное солнце исчезает в абсолютном мраке. Затмение полностью погружает мир во тьму. И лишь мгновением позднее тихий луч, исходящий из переплетения наших тел, разгораясь все ярче и ярче возвращает солнце в этот благословенный богами мир. Все живое с замираем сердца притаилось в ожидании. В звенящей тишине раздаётся робкое: -Алина. Жив. -Алина, - невесомый вздох повторяется. Святые, жив! Мир обрёл долгожданный баланс, в нем снова есть свет и тьма.