Стрижи (или другие птицы, в которых Макс не разбирается)

— Хочется чего-то свежего, неприступного, невинного…- произносит в который раз Макс, всеми известными ему намёками пытаясь достучаться до Титова. А тот ходит вьючно, половицы под ним скрипят — не самый приятный звук, но Кольцов готов слушать это хоть всю оставшуюся жизнь, потому что не хочет отпускать никуда Дениса своего. — Блять да ты затрахал со своими кинками, можешь вслух не произносить такое?! — почти кричит Дэн, отчего Макс вздрагивает, не ожидал ведь такого. — Ты чё орёшь? — Да потому что ты постоянно о этой «невинности» и «свежести» говоришь, реально заткнись уже, пойди и трахни эту Арину, или как её там. Кольцов встал и вышел. Не потому, что резко почувствовал желание таки трахнуть «Арину или как её там», как настоятельно рекомендовал Денис, а потому что почувствовал, что ещё немного — он возьмёт и засосёт этого чёртового Титова, а такому случиться пока нельзя. Макс думал, что если Дэн вдруг поймёт намёки и сам как-нибудь начнёт проявлять себя как не-гетеро, то можно будет действовать, а сейчас… было страшно оказаться отвергнутым, пожалуй впервые в жизни. С женщинами ведь всё проще, они вешаются сами, ведь Макс не плох собой, да и языком хорошо работает. Во всех смыслах. Выйдя на крыльцо, Кольцов ощутил влажный прохладный воздух уходящего вечера этих местностей. Вдали виднелось фирменное розовое облако отходов завода, в траве стрекотали насекомые, стрижи (или другие птицы, в которых Макс не разбирается) порхали в синеющем небе, ловя комаров, пара которых уже уютно разместилась на руке парня и посасывала кровь через свои эксклюзивные встроенные коктейльные трубочки. «Похуй», — подумал вслух Макс и отправился вдоль наезженной дорожки вглубь леса. Он прекрасно знал, что из Топей хрен выйдешь, но прогуляться хотелось. Трава легонько щекотала щиколотки, серая майка прилипла к телу, стоило только ускорить шаг, а сумерки сгущались фиолетовым к восходу небом и загорающимися белыми звёздами. — А чё к Арине не пошёл? — послышалось сзади. Это был Денис, разумеется. Он, видимо, шёл следом. — Да иди ты…- вообще не хотелось думать сейчас о ней, как и о нём, как и обо всех вообще. Хотелось в тишине погулять, — Хули ты вообще за мной идёшь?! — Ну ты ж вроде из Топей рвануть собрался. Я хочу посмотреть на твоё лицо, когда ты узнаешь, что… — Я знаю, что отсюда выйти нельзя, придурок. Я просто хочу в одиночестве погулять. Отъебись. Хоть Макс и не оборачивался, он точно услышал, как Денис остановился, немного топнув ногой в знак разочарования из-за отсутствия развлекательной программы на вечер, и точно ощущал на затылке его обиженный, словно детский, взгляд. — Может потрахаемся тогда? — предложил вдруг Титов, отчего Макс остановился, вытянулся как струна и очень сильно покраснел. — Не неси хуйню, — пересилив себя выдавил Кольцов, продолжая шагать. — А чё, всё равно заняться больше нечем. Ну, — парень догнал Макса и бедром толкнул его бедро, — Не ломайся! — Я же тебя попросил, вроде даже вежливо. Отъ-е-бись! Правда, Дэн, я просто хочу побыть один. — У тебя что-то случилось? — как-будто даже с интересом поинтересовался Титов, выражая голосом что-то похожее на сочувствие и искренность. — Слушай, мы даже не друзья, как ты любезно спешишь напомнить каждый раз, как я завожу простой разговор. Тебе реально интересно, что у меня происходит? Или это такое проявление вежливости? — Ну, мне немного осталось, так что друзья для меня являются роскошью. Вот я и, ну типо, отталкиваю. — Подожди, в каком смысле «немного осталось»? — Макс повернулся к Дэну. — У меня опухоль в башке, — наклонив вниз голову, приглушённо пробубнил парень, — Так что завести друзей — это всё равно что утягивать за собой в трясину ни в чём неповинных людей. — Прости, Дэн, я не знал. Я… могу тебя обнять? — чувствуя себя самым очевидным и тупым созданием на всей Земле, робко, словно задроченный школьник, предложил кудрявый, на что Титов только прижался своим худым тельцем к Кольцову, обхватывая руками слишком-ярко-выраженную талию, — Раз у нас день откровений, я тоже хочу признаться. Я люблю тебя, — вот так просто, а выговаривать эти буквы показалось непосильной задачей даже для журналиста, как будто на язык гантели привязали. — Я знаю. Я тебя тоже, — пожалуй слишком искренно сказал Титов хриплым голосом, — Но можешь, не переживать, прямо сейчас я не собираюсь откидываться, поэтому можем по-быстрому перепихнуться, как ты любишь, напоследок так сказать. Кольцов посмотрел в глаза Титову, которые были полны кристально-чистых слёз. Немного постояв так, поцеловал в потрескавшиеся губы. А над ними всё светили белые звёзды и кружились стрижи (или другие птицы, в которых Макс не разбирается).