жертва, связанная с Богом

      Охота в лесах Мидгарда являлась обычаем древним: когда смертные взывали к Богами, на алтарь проливали кровь виновных и кровь невинных в поисках благословения своих грешных планов, коварных замыслов и оправдания жестокости. Девственницы и преступники — сильная связь с Божествами, карающими землю в угоду жадности вышестоящих, приказывающих вколотить ржавые наконечники стрел в ладони за спиной и раздробить ступни; если Судьба и Удача будут на стороне жертвы, и та преодолеет первобытную боль, то не сможет покинуть ядро кострища, сколь сильны бы не были проклятья, омывающие свидетелей ручьём гнилой воды. Катализатор из боли и ярости. Боги внемлют примитивному обычаю, потому на лучших лошадях углубляются в леса для Священной Охоты, что закрепит желание смертного в полотне Верданди.              Для хитрой расправы над королевской семьёй был призван Бог Огня и Коварства, почитаемый и сеющий Хаос каждым шагом — один из опасных богов, он исказит желание толпы, вывернет наизнанку и заставит пожалеть алчные сердца о столь низменных распрях.              Белогривый конь углублялся в чащобу по воле наездника в необычайных одеждах. Не от мира сего: величественный, изящный, царственный. Лёгким движением стрела пронзила белоснежную лисицу, блуждавшую среди покрытых мхом деревьев. Бог с презрением вынул стрелу из туши животного — призыв с помощью жертвы обязан закрепиться кровью на Священной Охоте, если же стрела не поразила живое существо, то Бог имел право забрать жизни всех, кто присутствовал на ритуале. Ему даже жаль, что слабые останутся жить: немного страха для слепой веры в Высшее полезно для этих низменных существ.              В густом лесу, среди покрытых мхом многолетних деревьев, истекала кровью Хозяйка Леса, проклинающая Бога.              Сон не давал покоя несколько месяцев. Неизвестный Бог, умирающая Хозяйка и увядающий лес, где навеки остались заблудившиеся души. Старейшина рассказывает предание всем детям, переступившим порог первого десятилетия: через несколько лет девочка станет матерью, а мальчик научится держать секиру. В тяжёлое время один станет жертвой, предложенной жизнью для Бога, чтобы осуществить запретные мечты о вмешательстве магии в смертную жизнь. Стать связующим звеном почётно, это благородно и ничего не должно наполнять разум, кроме гордости; в сердце есть место лишь для безропотной любви и благоговения пред Всевышними.       Никто не знает о ненасытном пламени. Никто не говорит, как больно гореть.       Об этом знаешь лишь ты, предложенная Богу Огня и Коварства, привязанная к столбу с кровоточащими ногами — сломанные кости едва держали, ржавые гвозди пробили неокрепшие ладони. Их молитва заглушается криком агонии.       Ненавижу.       Будьте прокляты.       Умрите в муках.       Нетерпеливые прикосновения огня хлещут бесчувственные лодыжки, запах горелой плоти смешивается с запахом предстоящего дождя. Они склоняются перед человеком с золотыми рогами. Дьявол.       За Тьмой на периферии зрения следует покой.       «Ты будешь избрана, дитя моё», — повторяет матушка, заплетая косу.              Быть избранным значит быть почитаемой семьёй, взрастившей свинью на убой ради эгоистичного желания Старейшины, решающей что правильно. «Но я не хочу», — девочка держит в руках куклу из соломы, что смастерил отец прошлыми выходными. — «Я не хочу оставлять маму и папу».              «Тебе придётся, это священный долг каждой из нас до четвёртого года женской крови», — родительница кладёт косу на левое плечо дочери. — «Это дар, однажды ты поймёшь». Материнский поцелуй на макушке должен согревать, дарить чувство защищённости и уюта, однако этот поцелуй принёс лишь слёзы по возможному будущему. Детям легко внушить благоговение, ещё легче — поставить клеймо страха на невинном сердце.              Должно быть, Урд просто смеётся над тобой.              На закате небо алое, надвигающаяся буря окрашивается малиновым, зловещим. Ритуальные колья вбивают в запястья, лодыжки связывают, а на ступнях вырезают раскалённым ножом символы призыва. Самый жестокий из Богов требует самой кровавой жертвы, коей стала ты, не успевшая сбежать в лес с двумя другими: на одной чаше смерть в пасти стаи волков али другого дикого зверя, на другой же — отдать душу и жизнь за призыв Всевышнего, одного из многих, самого злого и коварного, сеющего Хаос.       Ритуальный нож, остывший и обжигающий, пускает кровь на животе, рассекает кожу горла и останавливается над сердцем. Воинственный клич вместе с сильным ударом. Хрипишь из-за выбитого воздуха. Ещё один замах. Трещат кости. Третий удар. Рот наполняется кровью, она стекает по щекам и заливает уши. Четвёртый не чувствуется физически, и пятый — завершающий, пронзающий сердце вместе с осколками раздробленных костей.       Вкус крови стал слаще воды.       Они едят твоё сердце и преклоняют колено, пока тело остывает, а душа стремится утонуть в Небытие.              Авантюрное путешествие в Мидгард обернулось тяжестью в груди и мелкой дрожью на кончиках пальцев. Принц срывает ярость на книге, что с глухим стуком ударяется о стену и падает на пол.       Глупые предложения Тора, глупое желание развлечься среди смертных, глупые мысли оправдать ожидания старшего брата. Смертные примитивны в своих празднествах, упивающиеся ядовитыми напитками, утопающие в наркотическом дыме и выставляющие похоть на обозрение публики. Они поощряли распутное поведение, подталкивали девиц обнажаться и обнажались сами.       Мерзко.       Но Тор в восторге от выпивки смертных.       Всего лишь несколько минут — столько обещает себе Локи отдышаться на воздухе, прежде чем вернуться обратно и присоединиться к веселью асгардских спутников. Он любит пиры, но не любит животного поведения.       Всё же он — Бог. — Извините, вы не видели мою собаку? — принцу приходится опустить взгляд на девушку. — Нет, — ответ его сдержанный, а из груди льётся тепло, нашедшее приют рядом с сердцем и согревающее ступни. Вместе с теплом приходят отголоски боли, агония звенит в ушах. — С Вами всё в порядке? — её прикосновение ко лбу успокаивает, но принц бьёт протянутую руку и спешит найти брата.       Им нельзя было покидать Асгард.       Принесённые в жертву не должны быть связанны с Богами.       Локи забывает мысль вернуться и найти мидгардскую девушку, стоит оной только появиться. Богам нельзя сплетать свои судьбы со смертными, его судьба трижды сплетена с душой, терзаемая воспоминаниями забытых времён. Она переживает смерть каждую ночь, что только укрепляет ненужные узы и напоминает о ненадёжности человеческого тела и разума. Ответа о насильственном разрыве данной проблемы нет на страницах великих книг, а мать успокаивает прикосновением и улыбается.       Импульсивное решение увидеть мидгарди оставляет принца среди смертных, пока ты не наткнёшься на него. — Извинит… — узнавание в твоих глазах радует Локи. Не должно радовать, но радует, и эту часть новообретённой эмоциональности Бог маскирует безразличием и презрением к людскому роду, словно те всего лишь муравьи под его ботинком. — Я помню Вас, с Вами всё хорошо было в клубе? — Тебе не о чем беспокоиться, смертная, — слова небрежны и величественны, как и должны быть слова Бога, смотрящего с пьедестала на слугу у подножия. — Ну, ладно, — ты пропускаешь странное обращение, — ещё раз прошу прощения, — и скрываешься в потоке людей, ведомая своими ежедневными делами.       На долгие недели Локи живёт в библиотеке, где перечитывает древние письмена, где ищет ответы. — Ты слишком нетерпелив, сын мой, — его ладони держит Фригг, — иногда то, что происходит, должно происходить, независимо от наших желаний. Оставь Судьбе плести свои интриги.       Локи слишком любит свою мать, чтобы игнорировать её наставления. Локи слишком любит контроль, чтобы пустить всё на самотёк.       В нём снова поселилось противоречие.       Принц приглашает девушку на прогулку.       Локи ищет причины увидеть мидгарди.       Бог привязывается к смертной.       Жертвоприношения — сильная связь, формирующаяся на крови, питаемая болью на издыхании. Он не признаёт нежности, весь фарс ради познания связи. Интерес мага к древнему, непостижимому и незаписанному; он будет первым, кто изучит связь Бога и жертвенной жизни, связанной не единожды, а трижды.       Одним днём он посылает в далёкие земли оправдания, недостойные принца, и целует яростно, другим — обдаёт холодом и отвечает с приторным ядом. Импульсивность смертных ввиду их недолгой жизни действует на Бога как болезнь.       «Я люблю тебя».       Локи впервые слышит эти слова с той искренностью, в которую не веришь: она чище асгардских озёр. Он не может ответить тем же. Все его планы, вся его Судьба сидеть на троне и править рискует оборваться в этом моменте.       Принц покидает смертную и разделяет горе разбитого сердца.       «Я счастлива быть твоей женой, Локи».       И он счастлив быть мужем единственной женщины, что приняла и простила после катастроф, устроенных его руками. Теперь эти руки обнимают тебя, и Локи не хочет прерывать объятие.       «Твою мать, ты не можешь умереть».       Ты бьёшь грудь, в которой не бьётся сердце. Ты не можешь различить лица из-за пелены слёз, не слышишь Тора, призывающего уйти и пытающегося оттащить тебя от тела твоего мужа.       «Дай мне умереть вместе с ним».       Твоя агония знакома, она резонирует в голове, и давит на барабанные перепонки. Сцена гаснет.              End of file Вместе с надписью на экране в нём что-то обрывается: нечто, похороненное глубоко и забытое на долгие столетия. Желание, свербящее грудь.       

Быть любимым.