Враг из прошлого

      Когда Билл выходит на улицу, чтобы подождать Сосну там, получается интересная ситуация.       Стоит Мэтью. Уже интересно. И он выглядит очень счастливым. Ещё интереснее. — Так ты к Пайнсам переехал окончательно? Чтобы сосать удобнее было? — вместо "Привет".       Сайфер отвечает только вежливой улыбкой. — А я смотрю, тебя на твоём прежнем адресе нет. Ну так-то недолго пришлось искать. Кстати, так мило сдружились с твоим братом, — и от каждого слова у Билла холодом сквозит по ребрам и тревогой в мозгу. — Короче. Тебе что нужно от меня? — Гидеон мне всё рассказал про свои побои, — ему сейчас предложат сделку. И в ней главным будет не Билл. Это шантаж. Карма за непродуманный план. — Отошел от него! — кричит Пайнс в окно и летит к выходу. Мэтью спокоен. — А я предложил ему в полицию обратиться. У меня как раз папа там работает. Поможет с расследованием и наказанием виновного.       По спине прокатывает холодок. У горла нож, который от лишнего вздоха резанёт по коже. — Мэтью... Ты что хочешь натворить вообще? — голос не свой совсем. И тихий слишком.       Открывается дверь. — Хочу тебя немного проучить. — Я сказал, отойди от него! — Пайнс толкает Мэтью, усугубляя ситуацию.       Кто ж знал, что он сын... А вот Сайфер мог бы и поискать в интернете информацию. Вдруг бы от большей внимательности получилось бы избежать этого дерьма. — Тихо-тихо, — Билл оттаскивает Сосну.       Не хватало, чтобы этот мудила ещё и Пайнса тронул. — Схватываешь на лету. Мне нельзя переходить дорогу.       А Сосна рвётся, как будто это его враг, а не Билла.       У Сайфера есть лишь пара секунд на раздумья. Что он может предложить за молчание. Что.       Он пихает Сосну в сторону, обхватывает лицо Мэтью и целует. "Измена" на глазах у собственного "парня" должна быть равноценна молчанию.       Он не думает ни о чём. И никак это не ощущается.       Сайфер притягивает Мэтью за талию вплотную, и чувствует чужие руки на плечах.       Его первый поцелуй был с отвратительным человеком. В прочем, поцелуи очень переоценены в этом мире. Трогать кого-то местом, которым ешь, отвратительно.       Сосна стоит неподвижно. В глазах у него пусто. Билл разрывает поцелуй и переводит томный взгляд на Мэтью. — Доволен?       Тот ерошит волосы, тяжело дыша. — Более чем, — и ему то ли плохо, то ли слишком хорошо.       Сайфер опускает глаза на чужие мокрые в общих слюнях губы и прикусывает свою, хотя чувствует подкатывающую тошноту. — Этого хватит, чтобы забыть о тех глупостях, которые сказал тебе мой брат? — Я подумаю, — и Мэтью на самом деле огромный засранец. — Пожа-алуйста, — строит глазки Билл и нагибается к чужим губам снова. — Сайфер, я хочу, чтобы ты страдал, — прерывает попытку. — А по-твоему он мало страдал? — вступает Пайнс. С нечитаемыми эмоциями. — Ты не знаешь о том, что его дома били? Что наказывали голодом? Что он был в бытовом рабстве? Почему-то не сказали, да?.. Мэтью, исчезни из его жизни навсегда уже, пожалуйста. Мы не в отношениях даже, так что ты лезешь к нему!?       Пайнс смелый. Смотрит Мэтью в глаза, сжимает нервно руки и не показывает, как боится. Сосна раньше — тот, кто никогда не влезет в драку, потому что ботаников ненавидят, а не бьют. Сосна теперь — это крик "Отойди от него", когда Биллу нужна помощь, потому что он уже не разберётся сам. — Это правда? — Мэтью смотрит на Билла, а тот не может сказать даже ничего.       Конечно, правда. Только зачем её говорить человеку, с которым встречался из-за денег. Спасибо тому за спонсорство.       И когда Пайнс подходит, чтобы толкнуть Мэтью, Сайфер еле успевает остановить занесённые руки. — Просто отъебись уже от него.       Сосна, нет, Диппер — его защита. Тот, кто встал, заслонив, и сказал "Не трогай". — Вы правда даже не встречаетесь? — голос всё тоньше и печальнее. Голос человека, который ошибался. — Но вы живёте вместе? — Ему некуда идти, ясно? Я и Мэйбл — его единственные друзья. Тебе хватило грустных фактов?       Диппер жёсткий. Что случилось?.. Реакция на стресс? Руки у него дрожат. Мэтью напуган. — Извини, — перед Пайнсом. —Извините вы оба. Я пойду, пожалуй.       И реально уходит. Почти срывается на бег. Они стоят, и оба не верят, что всё вышло так просто. Сосна устало падает на асфальт. — Зачем ты его поцеловал вообще? Вы поговорить не могли?       Что это, Пайнс? Ревность? — Подумал, сойдёт за расплату за молчание. — Ну да, он потом попросит у тебя переспать, потом будет шантажировать, че за бредовый план вообще. Тебе самому не противно? — злится.       Противно. Пайнс и не догадывается, как рот сводит от мысли, что Билл, скорее всего, уже кучу раз сглотнул чужую слюну. — У меня было мало времени, это единственное, что пришло в голову. Да и вообще — поцелуи ничего не значат. Даже секс ничего не значит. Так что нет, не противно. Мне без разницы вообще кого целовать и с кем спать.       Зачем он это говорит...       Зачем Сосна это вообще спрашивает. — А что, ревнуешь, что не тебя? — Я не гей. Это всё мерзко. И вы оба мерзкие. Я не понимаю, зачем ты это сделал.       Ладно. А чего он ждал? "Да, ревную, потому что ты мне нравишься"? — Ясно, — вместо "Да пошёл ты нахуй, Пайнс". — Пойду поговорю с Гидеоном. Иди в магазин один.       И он тоже никак не спорит. Просто, блять, уходит.       Мерзко ему. Правильно он, Билл, сделал, что Мэтью поцеловал. Так хотя бы целованный умрёт, если что. А то от Пайнса же не дождёшься. Флиртует безбожно, мучает своей тактильностью, а потом пиздит, что Сайфер мерзкий.       Да пошёл он на хуй. Именно на хуй, а не в пизду.

***

      Родной дом, родной дом. Билл ненавидит каждый камешек здесь.       Вход никогда не запирают. Он вслушивается в тишину и бесшумно идёт к спальне братца. Прислоняется ухом и толкает дверь. Глаза Гидеона округляются в ужасе. — Папа!       Сайфер в ту же секунду бросается на Гидеона, обвивая змеей все конечности и горло. Они перекатываются на пол. Плевать, пусть и Бад приходит. — Нашёл того, кто хочет меня наказать, думаешь?.. Как же я ненавижу тебя. Убить тебя мало.       Брыкается, сволочь. Думает, что не заслужил, чтобы его прям тут придушили. Если Мэтью передумает, его всё равно ждёт клеймо на личном деле. А вот душа после убийства Глифулов будет спокойна. — Ты терпеть будешь, мразь. Столько, сколько понадобится. Как я терпел. — Билл Сайфер, — и кровь по привычке стынет.       На него направлен пистолет. Тот самый, которым Билл выстрелил в Гидеона и из-за которого ему повредили глаз.       Стреляй, сука. У тебя же есть яйца, как-никак. — Пока я не вызвал полицию, советую тебе уйти. И никогда больше не приближаться к моему сыну. — Стреляй, — говорит не своим голосом.       Стреляй, он задушит Гидеона раньше.       Бад мажет куда-то в бок в стол. Любимый звук Сайфера — выстрел. Заводит кровь и сердце. Дышать невозможно. Глаза горят бешенством. У Бада — страхом. У него дрожат руки, у Билла — нет.       Таким, как он, ничего не страшно.       Убьёт ли он человека, чей пульс бьётся венкой у него под локтём? Блять, да он жизнь свою положит ради этого момента. — Стреляй. — Ты мне как сын, — снова поднимает пистолет. — Зачем ты это делаешь? — Не неси хуйню, Бад. Стреляй.       Мужчина подходит ближе, и Билл усиливает хватку, что Гидеон хрипит. — У меня порезы и синяки не заживали, какой я тебе сын? Стреляй. А то сейчас Гидеон мамке привет передаст.       Пульс зашкаливает, сердце вырывается из груди.       Всего секунда, и Бад стреляет. Мимо. Просто чтобы замахнуться пистолетом. Билла бьют в плечо и оттаскивают сына. Гидеон падает на пол, а Глифул замахивается ещё в голову. — Никто не смеет бить меня.       Биллу впервые хватает силы толкнуть Бада. — Если повесите на меня дело, я доведу начатое до конца.       Сайфер выбегает из дома. До Пайнсов добираться прилично. Но он бежит, как ненормальный.       Он знает, что и в их доме никому не нужен. Он же такой противный. Но пока больше некуда. Сосна потерпит. Ускоряет темп. Больше, быстрее.       Он никому не нужен в этом мире. Когда закончатся деньги, он умрёт под мостом.       Всем плевать на него. Пайнсу особенно.       Быстрее.       Билл задыхается, но не может останавливаться. Остановился — умер. Быстрее.       Без любимого человека, ментально нестабильный, без семьи.       Сил нет. Споткнулся и поцарапал колени. Содрал ткань штанов. Мэйбл как-то сказала, что они красивые. Он их рвёт. Отдирает кожицу с колен. Больно, но в чувство приводит.       Его посадят. Его нахер посадят, что же он натворил. Может, самому пойти и всё рассказать? Нет, не надо.       Течёт кровь по штанам.       Надо поголодать. Это убирает мысли. Пора уходить от Пайнсов. Это гиблое дело. Незачем ждать ответной симпатии от натурала. Только себя изводить.       Билл облизывает расковыренную коленку.       Звонит телефон. Имя на экране слегка отрезвляет. — Алло? Привет, а ты где? Всё хорошо?       Билл молчит в трубку. — Сайфер? Помехи со связью, что ли... — Ты сказал, что я мерзкий, — и Пайнс молчит после этого долго. — Я ужин на нас приготовил. Приходи домой.       И Билл встаёт и еле ногами передвигает после того, что сам натворил. Штаны все в крови.       Пайнс видит его и в ужасе поднимает брови.       А потом даёт пощёчину, отчего картинка перед глазами плыть перестаёт. — Да что с тобой не так!       "Никто не смеет бить меня"       Да уж.       И наконец-то взгляд фокусируется. На карих глазах. — Билл, твою ж налево... Я не умею останавливать кровь, мамы дома нет. — Я тут подожду, пока течь перестанет.       Пайнс отдирает ткань от и так порваных штанов и пытается как-то завязать. Психует и вроде даже вот-вот начнёт ныть. Билл знает, что его подташнивает от такой картины. — Ты идиот. Придурок. Ненавижу тебя. Сайфер, почему ты так делаешь. Это же ты себя разодрал. — Я. — Зачем? — Мне плохо.       У Пайнса ничего не выходит. — Я сейчас.       Голова Билла на дверном косяке. А в ней навязчивая идея сделать себе ещё больнее, занести заразу в рану, как-нибудь навредить.       Тогда Пайнс точно на него посмотрит.       С жалостью. Как ещё можно смотреть на такого, как он.       Сайфер кусает себя. Больно-больно. Как будто содрать кусок мяса с себя живьём хочет. — Билл!       Он с миской воды. Выливает ему на голову. — Придурок. Ненавижу. Ненавижу. Всё в крови. Что ты делаешь.       Он плачет. Боится. У него паника на все выкрутасы Сайфера. — Пожалуйста, прекрати.       Снова бьёт по лицу. Всё же прокусил руку. Приятно болит.       Перестань, Билл. Билл, пожалуйста.       Чьи это слова? Это он или Пайнс?       Глаза его напротив. Большие. Карие. Напуганные.       Когда его собственные закрываются, он оказывается в руках Пайнса.

***

      Честно говоря, он только стал понимать, о чём первая страница книги. Потому что сначала надо было успокоить сердце после приколов Билла, а потом заставить мозг перестать так часто думать о нём.       Пайнс очень долго осмысливал увиденное. После такого и ужин в горло не лез. Как назло никого дома не было, чтобы кто-то другой перевязывал Сайферу эту отвратительную рану. До сих пор выворачивает. Эти ободранные участки кожи, которое он расцарапывал. Укус на руке. Кровь под ногтями.       Его приступы очень пугают. Нет, всё же хорошо, что их не видели родители. Иначе выгнали бы Билла к херам.       Он поднимает голову, а там эти глаза. — Давно смотришь?       Сайфер поправляет одеяло, и Пайнс переживает, как бы повязка не спала с ладони. — Время относительно, — ответ придурка.       Выглядит он, как обычно. Никакого буйства, ярости и потерянности в глазах. — Даже не спросишь, что это было? — действительно. — Что именно? Про поцелуй я уже спросил. Про то, почему ты от Глифулов вернулся со следами самоуничтожения, спросить?       Билл встаёт рядом с его столом. — Да, — что "да"? — А это моё дело?       Не его. "Мне без разницы вообще кого целовать и с кем спать". Значит, они ещё и спали.       Билл продажный. Не ценит себя, готов отдаться за каждый доллар, не видит себя таким, каким видит его Пайнс. Намного дороже, чем то, сколько может заплатить даже богатый человек.       Никакой Сайфер не гордый. Гордый человек никогда не поцелует того, кто ему не нравится. А ещё ему не нравится в романтическом плане Диппер.       Ну и плевать. Ладно. За что он вообще должен нравиться? — Я думал, тебе будет интересно, — Диппер знает, что он смотрит. — Удиви меня, — поднимает взгляд в ответ и поджимает губы.       Какой же он красивый.       Всё равно обидно. Даже если у него какие-то там причины. — В день совершеннолетия я избил Гидеона. Он нажаловался Мэтью, у которого папа, оказывается, работает в полиции. Мэтью пришёл меня шантажировать. Ты мне очень помог, спасибо. Я сегодня к Гидеону пришёл, попытался удушить, не вышло, — совсем монотонно, словно каждый день такое вытворяет. Хотя он-то может. — Почему не вышло? — Меня прикладом по плечу ударили.       Ох... — В тебя не стреляли?       Пусть он скажет "Нет". — Нет, — одновременно с выдохом Пайнса. — Ну вот и хорошо. — Извини, что тебе пришлось мной заниматься. — Забей.       "Забей". На то, как пришлось перебарывать тошноту, когда пытался перевязать всё то месиво, промывать. Сушить волосы ему. — Можно ванну принять? — Тебе не больно будет?..       И Билл кладёт ему руку на плечо. Вместо тысячи слов благодарности за заботу. Диппер едва касается пальцами его ладони. Та, которую он кусал в приступе. Повязку всё равно менять надо.

***

      Водичка. Тёплая. Он принимал ванну в последний раз, когда его в десять лет в фостер привезли, стали отмывать.       Коленки немного жжёт, а вода, к печали Билла, даже в рыжеватый от засохшей крови не окрасилась.       Но всё равно так спокойно. Он в безопасности. Он с надёжным человеком. Пайнс — самый надёжный человек в этом мире. Теперь он защитит, даже если сам может получить, и поможет зализать раны.       Что тогда, когда Гидеон его об стену ударил, что сейчас — не брезговал помочь. Не бросил. Билл ценит его как друга. Билл... Влюблён.       Слышится вскрик. Так как они дома одни, а Билл плещется в водичке... Умирает сейчас именно Сосна. И бежит к нему. — Сайфер! Результаты пришли! — Пайнс вваливается в ванную и тут же отворачивается. — Почему ты не закрылся? — У вас двери хлипкие, я закрывался. Да и никого же нет, кроме нас. — Фу, звучит по-гейски.       И щеки у него красные, сколько бы не отворачивался, видно. — По-гейски — это краснеть от вида парня в ванне, Пайнс, — хочется подразнить, задеть. Не зря же он голый в воде сейчас лежит, а перед ним объект симпатии. — Заткнись-ка ты нахуй, пожалуйста, — для двойной защиты закрывает глаза ладонью. Сам зашёл в приоткрытую дверь, сам застеснялся. — Меня заткнуть только кляпом можно. — Какой ты, блять, невыносимый, — это точно. — Так и хочется меня, да?       На этом моменте Пайнс, хлопая дверью, выходит. Биллу забавно. Дверь, ожидаемо, приоткрывается только.       Он перешагивает через ванну на мягкий светлый коврик и внутренне наполняется счастьем и детским восторгом от этого ощущения. А потом видит зеркало, с которого на него смотрит странной внешности юноша, и наступает минутка самолюбования. Раньше невыносимо было на себя смотреть.       Уже не настолько противно худой. Волосы красивые, вьются, тёмные, как и раньше.       Он ерошит их рукой. Капли воды с прядей летят на зеркало, и Билл паникующе стирает их, чтобы не было разводов.       Когда трёт, всматривается в глаза. Ну ведь не такой уж он и некрасивый, верно?.. Нормальные зрачки. Не змеиные. И сам он вовсе не похож на змею.       Руки длинные, худые. Мэйбл говорила, что многим девочкам такие нравятся. Она ещё предлагала ему кольца купить. Говорила, что будет очень хорошо смотреться. И что новую одежду ему надо купить, тоже говорила. Только если он покупать всё это будет, то никогда не заживёт в съёмной комнате или даже квартире. Хотя как будто одни плюсы, если он останется здесь...       Надо купить колец. И было бы славно, если бы он нравился с ними не девочкам и не всем мальчикам, а только одному. С которым живёт в одной комнате.        Интересно, был бы тактильный Пайнс без ума от прохладного металла на коже возлюбленного или просил бы их снять, ведь хочет ощущать только его прикосновения?.. Кхм. Размечтался. Это точка Б.       Сейчас они в точке А, где Сосна зовёт его пидорасом на каждое ласковое движение и не собирается даже смотреть в сторону Билла.       Сайфер смотрит вниз. Посмущать мальчика без одежды и полотенца или не стоит?.. Что-то Билла уносит вообще не в те степи.       Он выходит — всё же с накинутой футболкой и полотенцем на бёдрах — и садится на кровать к Пайнсу. — Слезь, ты мокрый. На матрасе своём сиди. — Ты смотрел уже результаты? — так и не двигается с места.       Как же у них спокойно. Никаких драк, рукоприкладства, наказаний. — Тебя ждал. — Я пришёл.       Пайнс приносит телефон и садится рядом. Закрывает глаза. — Нажми сам. Я не хочу видеть результаты первым.       Билл не спорит. И пока Сосна в мандраже, жмёт на "Результат".       Ох... Он должен это увидеть. — Блин. Что-то не грузится. — Дай, я...       И он смотрит на свои 99% и вскрикивает. — Я сдал. Сдал! Девяносто девять! Сайфер!       Он держится за его плечи и скачет, пока не поднимает скакать вместе с собой и не обнимает.       Какой же он тёплый. Тёплый лес. — Я весь год ради этого учился!       Этот человек никогда не увидит пистолета в чьих-либо руках. Не узнает, как звучит выстрел.       Он рождён быть хвойным лесом для тех, у кого от нервов кровь под ногтями. — Давай твои посмотрим. — Мне страшно, — говорит с улыбкой, не отрывая взгляда от сплошного счастья рядом.       Ему плевать. Только бы Пайнс радовался так почаще. — Давай я тебе посмотрю. Хочешь? — и у него такое лицо, что Билл никогда не смог бы отказать.       В Гравити Фолз лес так же светился, когда сквозь сосны солнце пробивалось. Нежность, в которой утонуть хочется.       Они заходят в учётную запись Билла. — Будет сложно меня обойти, а? — он облокачивается на Сайфера полностью, в эйфории совсем забыв, что тот не до конца одетый и понемногу замерзающий.       Но разве он посмеет напомнить?..       Сосна сам что-то нажимает, и Сайфер всё же видит. Свои законные 100%.       Пайнс издаёт ещё один писк и крепко-крепко обнимает его. — Какие же мы молодцы! Билл, ты понимаешь, насколько это круто?! Это просто моя мечта! Мы с тобой такие молодцы. Как же невероятно круто! Мы это сделали, блять!       Заговаривается, периодически матерится, пищит и прыгает обнимать друга. Сам Сайфер улыбается спокойно.       А потом обнимает Пайнса в ответ, и тот совсем утихает. — Ой, извини, ты переодеться хотел, а я... — отталкивает от себя.       А он... Он луч света в жизни Билла и извиняется ещё за это.       Сайфер быстро накидывает на себя трусы и шорты и подхватывает Диппера. Приподнимает над полом. И смотрят они друг другу в глаза. — Ничего, — отвечает с задержкой. — Билл... — Ты молодец. Прекрасно написал, — говорит, держа возлюбленного в своих руках, что тот о его плечи опирается.       И Диппер сдаётся. Смеётся и обхватывает спину Билла ногами и руками его шею. Билл не может не смотреть в глаза человеку, который так близко и так его пульс срывает ко всем чертям. Пайнс запускает пятерню в его волосы и говорит так нежно-нежно: — Ты так хорошо справился.       Что Билл умрёт прямо тут на месте.       Здорово, что Бад не выстрелил в него.       Билл едва не говорит, что влюблен. И только открывает рот, как Диппер почему-то смущается безумно, спрыгивает и стыдливо приглаживает себе волосы обеими руками. — Извини. Не знаю, что на меня нашло. Просто результаты хорошие. Пойду разогрею ужин родителям и Мэй, наверное, приедут скоро.       И Билл не может ничего выдавить, кроме тихого "Да". А что тут ещё скажешь, когда Пайнс не знает, что на него нашло, а Сайферу в своих чувствах сгорать.