Благодарность

Хочется глубоко вдохнуть режущий легкие изнутри воздух, опустить руки, закинуть голову назад и наконец расслабиться. Мысли сменяются друг другом слишком часто, отчего мозг начинает медленно плавиться, а спокойствие — растворяться в пыли. Джаспер мысленно охает, когда очередная глупая идея посетила его бедную головешку, и натягивает улыбку до ушей. Как делал раньше. Как это происходит обычно. У Эстеллы проблемы, а он улыбается и говорит, что совсем скоро всё будет в порядке, приобнимает за плечи и даже пытается пошутить. Но не в этот раз. Теперь вместо Эстеллы стоит чудачка со странными волосами, которые заставляют подумать о скунсе, с сумасшедше-восхитительным взглядом, с уверенной стойкой и вызывающей одеждой. Эстелла бы себе не позволила такого… А Круэлла позволит. Она смотрит то вперед — где находится такой же дом, в котором они живут недолгое время — наверное, думает о чём-то, продумывает какой-то план, как всегда; то устремляет свой взгляд вниз — ближе к вечеру людей на этой улице становится всё меньше, но ей, кажется, безразлично это, а потому рассматривает каждую деталь на переулке. Круэлла — о боже, как же непривычно называть её теперь так — почти не проявляет эмоций, лишь изредка Джаспер вынуждает её прикрикнуть, но и то выходит как-то безобидно — после тех слов, что они семья, это не особо воспринимается всерьез. И иногда Круэлла улыбается, верней, усмехается, вот только от этой усмешки становится не по себе, заметил Джаспер, когда Круэлла в очередной раз отреагировала на чью-то просьбу в квартире, пока шила платье. И, в отличие от Эстеллы, Круэлла очень злая, даже эгоистичная. Джаспер готов поклясться, что это дело в генах — Баронесса, её мать, ведь такая же! — но молчит, потому что лучше ему не злить серьезно Круэллу. Хоть он и загнан в угол, но уверен в ней. За столько лет Джаспер научился доверять в прошлом бедной девчонке, только что лишившийся единственного родного человека во всём мире. Несмотря на то, как Эстелла сменила имя и характер. Несмотря на то, какие цели она теперь преследует. Джаспер даже хочет оправдать её, но как только появляется это желание, тут же возникает мысль о том, что дело всё в его чувствах. Да, он считает Эстеллу — Круэллу — да какая уже разница! — своей семьей. И он преданно верит в то, что их семья самая лучшая. И плевать даже на то, что они с Хорасом попросту профессиональные воры — это того стоило! Вначале, когда им только исполнилось по четырнадцать, и, как всем известно, началось половое созревание, Джаспер на это и ссылался и отвлекал себя раздумьями об устройстве их общего дома или какую авантюру провести на следующей неделе. Вот только с годами это странное влечение не проходило. А подростковое вожделение — самое типичное, которое описывают учебники биологии и анатомии — сменилось на что-то серьезное, не такое, что исчезает за пару месяцев и забывается навсегда. Вся проблема — если это можно было так назвать — заключалась в том, что Джаспер знал, что это за чувства, и знал, что Эстелла не ответит тем же. Ей это попросту не нужно, и он был в этом уверен на все сто пятьдесят. Её мечта — стать дизайнером, а не быть девушкой какого-то мальчугана, который мастерски вытаскивает кошелек из твоего кармана. И Эстелла всё равно узнала об этом, заметила, что что-то меняется в Джаспере, поэтому мгновенно поинтересовалась, что случилось. А Джаспер даже лгать не пожелал, рассказал всё как есть. И не было в тот день пощечины или криков. Не было неловких признаний или отказов. Не было ничего, кроме теплой улыбки, она успокаивала Джаспера всегда, так же, как и улыбка Джаспера Круэллу. Так они всегда показывали друг другу, что хотят помочь, но ничего, к сожалению, сделать не могут — не в их силах это. Поэтому Эстелла была просто благодарна. За помощь, за понимание, за поддержку, за всё. И Джаспер был рад этой благодарности. Даже сейчас, когда перед ним стоит не добрая Эстелла, а жаждущая мести Круэлла. Он видит, что за этой маской бесстрастного выражения лица таится улыбка, впрочем, как всегда. Пожалуй, за это Джаспер и был в ответ благодарен ей, Круэлле, — за то, что не убила до конца в себе ту невинную Эстеллу.