Вишни в ликёре

      Дельфи крутанула на пальце ободок фамильного кольца, увитого змеями и розами — небрежно и легко, сбросила его на ладонь, а потом, покрутив, надела снова. И сбросила. И надела. И сбросила. И… Её соседка — маглорождённая ведьма Тайра, языкастая, блондинистая и вечно сующая свой нос во все дырки, раздражённо вздохнула.       — Перестань уже мельтешить, Мерлина ради, — Тайра отложила в сторону тонкую маггловскую пилочку для ногтей и щелкнула языком, — вот пиздец. Игра с Италией послезавтра, а я уже все ногти переломала, да ещё и…       — Да ещё и мои дядя с папашей из тюрьмы вышли.       Тайра замолчала. Её хриплый сонный голос дрогнул и умолк, словно она и не болтала до этого о чем-то совершенно обычном, вроде ногтей или метлы, но теперь она ещё и умолкла с таким осуждающим недовольным лицом, что Дельфи не сдержалась — скривила ей ехидную рожу, хотя смеяться совсем не тянуло.       Тянуло нажраться, честно говоря. И позвонить дяде Корбану по камину. Вот прямо сейчас.       — Охренеть, — выдала Тайра со свойственной ей прямолинейной резкостью, мгновенно обнажив своё маггловское воспитание, которое не подразумевало держать лицо даже тогда, когда мир горит, — да ты гонишь, мать. У них пожизненное, какое нахер вышли?       — Это ты гонишь, — раздраженно откликнулась Дельфи, небрежно швыряя семейную реликвию на постель, — на, посмотри.       На газетных вырезках красовался десяток колдографий, но Тайра уделила внимание лишь одной. Той, надпись под которой размашистым крупным почерком — очень знакомым почерком — гласила «Братья Лестрейнджи вышли на свободу, спустя пятнадцать лет второго срока, СЕНСАЦИЯ!!!».       — И откуда ты это взяла?       — Дядя Корбан прислал с домовиком. Сказал, чтобы я свалила к его маман во Францию и не отсвечивала.       — Зашибись, — протянула Тайра, но радости в её голосе не было совершенно. Она нахмурилась, — будем надеяться, что твои родители не заявится в гости. Ты билет уже купила?       Дельфи неожиданно улыбнулась.       — Дядя Корбан уже купил мне портключ на завтрашнее утро.       Тайра присвистнула. Зависть даже не стала скрывать. Дельфи всё ещё была чистокровной и многие двери открывались перед ней лишь по праву рождения. И по щелчку пальцев опекуна, конечно же.       — К слову, — она постучала наманикюренным длинным ногтем по столу, — ты уверена, что этому твоему дяде Корбану вообще можно верить? Судя по газетам и тому, что я слышала, он много чего наворотил в во второй магической войне. Ему вроде должность сохранили только из-за бывших заслуг, он там какой-то охуенный спец.       Дельфи поправила волосы. Она наконец успокоилась и подошла к зеркало, то мгновенно осыпало комплиментами. Щебетало, какие у нее прекрасные локоны, как чудесно сияют глаза и насколько хорошо сидит новенькая шёлковая мантия из французского бутика. Дельфи улыбнулась ещё раз:       — Дядя Корбан никогда меня не обманет. Тайра фыркнула.       — С чего такая уверенность?       Действительно.       Дядя Корбан появился в жизни Дельфи, когда ей не было и дня: она знала, что он был тем, кто качал её на руках и отпаивал молоком единорога. Это он нашёл ей приёмную семью и платил Роули за содержание. В семь лет он её оттуда забрал — увидел, что Юфимия и Торфин выпивают и могут распускать руки.       Он был тем, кто сажал Дельфи на шею и катал. Тем, кто залечивал ей разбитые коленки нежными, ласковыми ладонями. Тем, кто учил её колдовать люмос и говорить на французском. Тем, кто помогал ей выбирать мантию на Святочный бал. Тем, кто заплетал ей косы.       Тем, кто любил её.       В детстве она страшно картавила и по чопорным правилам Юфимия называла его мистер Яксли. Выходило ужасно, и Корбан всегда хохотал, когда она здоровалась с ним. Умолял называть по имени. Дельфи задирала нос и отказывалась.       До тех пор, пока он не забрал её себе.       В самый счастливый в мире день мистер Яксли присел перед Дельфи на корточки. Он был очень красивым — самым красивым человеком, которого она когда-либо видела. Он стянул с ладоней кипельно-белые мягкие перчатки и протянул к ней руку. Осторожно коснулся волос, заправил прядь за ухо.       — Когда-то я дружил с твоей мамой, детка.       Дельфи сощурилась. Она знала, что мама умерла и никогда-никогда к ней не придёт, а папа сидел в тюрьме и никогда-никогда оттуда не выйдет.       — А со мной будешь?       Мистер Яксли улыбнулся. у него были ровные белые зубы и светло-голубые глаза. Как у куклы.       — А тебя я буду любить. Если можно, конечно.       — Можно, — застенчиво разрешила Дельфи и забралась к нему на руки. Больше она Роули никогда не видела, знала только, что Торфин снова сел, а Юфимия спилась.       Она спешно вынырнула из воспоминаний — по большей части счастливых. Родного отца и дядю она знать никогда не хотела. Мать — тоже. У неё был только один член семьи, и его Дельфи была готова слушаться беспрекословно.       — Когда-то дядя Корбан любил мою маму. Теперь он любит меня.       На лице Тайры отобразился ужас.       — Чего?!       Дельфи захохотала, едва ли не складываясь пополам. Соседка явно была на грани и уже собиралась начать названивать мракоборцам.       — Он меня воспитывал. Расслабься. Дядя Корбан мне никогда не навредит.       Она была готова дать руку на отсечение, что это действительно так.