Он не думал о ней

Плотная ткань, еле прикрывающая оконную раму, без сопротивления подчиняется порывам бездушного ветра. Подобно серой тряпке, неопытная девушка поддаётся ласкам лидирующего в бездушье мужчины. Их тела быстро соприкасаются, создавая из себя некий источник тепла. Похоть — вот то единственное, что пытается согреть эту промёрзшую до основания комнату. — В последний раз повторяю, Уокер… — хриплый, выдающий наслаждение голос старательно сдерживает агрессию, — меня… — схватил непризнанную за бёдра и прижал к стене настолько грубо, что одно из крыльев издало звук ломающейся кости. Только и ожидавший сигнала брюнет, услышав крик боли, усиливает толчки, добивая этим пернатых окончательно. — Меня для тебя не существует, пока я этого не захочу. Она смотрит на него через тонкую пелену слёз, которые против желания скатываются по огрубевшим от ненавистного взгляда щекам. Пусто в голове, на душе и в сердце. Лишь демон с короткими перерывами заполняет её физически. В глазах Люцифера она всё же старалась найти и, к собственному сожалению, находила спасительные объяснения сказанным словам: престол, авторитет, детство… Вот только в алом зареве, на самом деле, не читалось ничего. Как снаружи, так и внутри уже давно было пусто. Татуированные руки бросили на кровать бьющееся в страстной агонии тело. Крылья смирились со своей прискорбной участью. Боль даже приносила удовольствие. Дьявол же не спешил продолжать свою пытку. Казалось, что он любовался раскинутыми в беспамятстве ногами, их бархатной кожей и уязвимостью. Но единственное, что заставляло в предвкушении биться отсутствующий орган (сердца, по всей видимости, не было), это удушливая жажда показать, какой он на самом деле. Прочитав на её лице стыдливую мольбу, Люцифер не выдержал и под очередной всхлип готовой ради него на все круги ада девушки накрыл мощным телом хрупкую фигуру. — Терпи, ангел мой земной, терпи, — шептал куда-то в шею, всё глубже и безжалостнее погружаясь в Викки и в животный инстинкт. Она должна была возмутиться такому обращению словам, что он говорил, но вместо препирательств из уст вылетали лишь стоны. И было куда лучше, если бы они имели исключительно похабный характер. Но издаваемые звуки несли в себе намного больше, чем удовлетворение, они передавали чувства. В стесняющей сердце комнате, в которой нараспашку открыты окна, также «нараспашку» открыта душа глупой непризнанной. Люцифер резко приподнял её, и она обхватила ногами его талию. Подступившая волна удовольствия заставила закатить глаза. Вики, нежно обняв напряжённую шею руками, то скрещивала их, то запускала в угольно-черные волосы мужчины. Эти угрюмые, самой природой уложенные волосы, мало когда переставали волновать её воображение. Стоило только завидеть тёмную макушку, как она уже представляла её между своих ног. Пальцы словно чувствовали, как будут невзначай надавливать, направлять. — Гребанная Уокер, хочется говорить тебе глупости, — сдавленный смех, он даже остановился, чтобы поправить ей волосы (в его мире поправить, а в реальности оттянуть). Она начала вздрагивать, а темп замедляться. Так происходило часто и стало порядком раздражать. — Сукин сын, — прогремела хлёсткая пощечина, как гром среди грозового неба. В ответ лишь очередной смех и грубый захват бёдер. Поставил на четвереньки, закрутил за спиной руки, а опору нашёл на хрупкой девичьей шее. Толчок за толчком он буквально вдавливал её в шёлковую подушку. Сопротивляться не было ни сил, ни желания, но для приличия она несколько раз дёрнулась. Непризнанная ощущала трепет, зарождавшийся глубоко внутри, выгибалась, чтобы прижаться к нему ещё сильнее. Он редко её целовал, но, когда это всё же происходило, чувства были смешаны у обоих. Предпосылками всегда становились или сильные эмоции, или оргазм. Другого не дано. Ему поцелуи дарили призрачную надежду или скорее ощущение, что он может хоть что-то чувствовать. А ей ничего не дарили. Когда немного пульсирующие от наслаждения губы соединялись, Вики отвлекалась на солёный привкус крови, на то, что демон в этот момент со всей силой сжимал какую-то часть её тела. Ей часто было больно с ним (во всех смыслах). Но стоило ей выйти из знаковой комнаты, как неприятное забывалось, улетучивалось, словно это был чей-то злобный вымысел, а не реальность. А чтобы передать его послевкусие, достаточно пары слов — он не думал о ней. Совсем. Тело Вики рвалось к полному слиянию, к долгожданной разгрузке. Душе же хотелось просто свободы. Поэтому, когда Дьявол приблизился с желанием поцеловать, она оттолкнула.