SwapFell: Мир минувшего ужаса

      Ледяная рябь стелилась по тёмной воде, волнуясь то тише, то сильнее, замирая и превращаясь в ревущую пену. Бурливая река каскадом рвалась под костлявым лесом. Разливаясь между обрывистых берегов, её поток уносился в зияющие тьмой подземные туннели, едва виднеющиеся вдали. Редкие огни Сноудина остались за плечами, ещё пробиваясь сквозь узкую лесную полоску, постепенно переходящую в дремучий бор. Чара не могла не жалеть о том, что не успела толком и разглядеть сам город. Любопытством пришлось пожертвовать в угоду собственной же безопасности. Миссис Сьюзи вывела её через задний двор, откуда узкая тропинка сразу скользнула с холма и завернула к шумящему берегу. Оттуда истоптанная дорога и потянулось напрямик к тому месту, что указал ей Догго.       Колючий ветер вместе с брызгами налетал на неё, развевая за спиной красный плащ, капюшон так и норовил слететь за головы и даже сквозь плотный слой бинтов, руки нестерпимо мёрзли, из-за чего озябшей девочке приходилось постоянно растирать ладони. То и дело она ощупывала заветный конверт, грозящийся вот-вот промокнуть по воле немилостивой погоды. Сырой снег чавкал под ногами, забиваясь в тонкие ботинки, скользкая земля так и подначивала её споткнуться или замедлить шаг. Но последний соблазн приходилось раз за разом отметать в сторону, ведь Чара не сколько не сомневалась в опасной весомости слов Догго, переданных ей вместе с письмом. Время неумолимо летело вперёд, мчась неустанно и наперекор путнице, как речной поток, шумящий под обрывом.       Четверть часа. Целых пятнадцать минут! Жалких пятнадцать минут, когда не впервые видишь перед собой дорогу. Снежная полоса, отрезанная чёрной стеной леса, всё тянулась и тянулась вдаль, не обнажая на горизонте ни единой живой души. Разочарование, всё сильнее перемежающееся со страхом, роились в душе девочки, заставляя невольно отсчитывать секунды и бросать растерянные взгляды через плечо, где спуск к берегу уже и вовсе скрылся из вида.       — Любишь же ты ввязываться в авантюры! — прошипела сквозь шум ветра и воды её спутница. — Мы могли бы уже убраться отсюда подальше и благополучно забыть проблемах. Но нет же, ты вознамерилась строить из себя послушную девочку на побегушках и потакать тем, от кого нам следует бежать прочь!       — Я не должна вызывать подозрений у них! — сквозь зубы прошептала Чара, неотрывно глядя на раскисшую дорогу. — Если сумеем выполнить это поручение, то отведём внимание стражников от себя.       — Значит, по-твоему, мы не теряем времени? — с упорством возразила девушка. — Не ты ли твердила, что задерживаться нельзя? И что же теперь? Мы тащимся чёрт знает куда, несём это странное письмо прямо в лапы гвардейцам, что не станут церемониться ни секунды, если только раскроют твою маленькую тайну!       — Прошу, не приставай сейчас! — отмахнулась Чара, ускоряя шаг. — Поговорим лучше, когда избавимся от лишней мороки!       Неожиданно чья-то хватка крепко вцепилась в её плечо, заставив поскользнуться и только чудом удержаться на ногах. Вскрикнув, Чара машинально потянулась к вцепившейся руке незнакомца, но пальцы её нащупали лишь пустоту. С испугом она оглянулась по сторонам, бросив растерянный взгляд в сторону леса, а затем к реке. Никого. Только раздавшийся следом голос Ви вырвал девочку из короткого замешательства:       — Эй, не забывай, что мы с тобой заодно и вместе до самого конца. — с укором прозвучал он в голове. — Если ты думаешь, что обладая огромной силой, можно подвергать себя любому риску, то очень заблуждаешься. Мы должны пользоваться удачными раскладами, взвешивать каждое решение и не лезть, не лезть на рожон, чтобы суметь добраться до самого конца! Мой дружеский тебе совет, партнёр: лучше избавься от этого письма поскорее и давай убираться отсюда, пока за нами не рыщет пара чужих глаз!       Чара замерла, раздираемая сомнениями под вой неутихающего ветра. Вытащив из-под плаща красный конверт, она с нерешительностью взглянула на него, не зная, бросить ли его в воду или спрятать обратно? Моросящий бриз налетал на неё, кружился рядом, присматривался к письму, что сжимала она в побледневших пальцах. Новый порыв — и незримая рука коснулась конверта, намереваясь вырвать его из рук девочки. Несколько крупных капель упали на бумагу, расплывшись на ней кровавыми подтёками вместе с размокшей краской. Ещё один порыв, уже настойчивый, агрессивный, он словно ткнул её в плечо, заставляя выпустить ношу из рук. Девочка уже обернулась в сторону реки, желая покориться, вышвырнуть письмо в воду, и мчаться обратно. Но резко пробудившееся предчувствие, вместе с пробежавшими по спине мурашками, вдруг заставило её осечься и взглянуть на противоположный берег.       Сердце едва не ушло в пятки, когда она увидела Догго, застывшего на краю отвесного склона, и разделенного с ней всего тридцатью метрами мчащегося мимо потока. Стражник, как зловещая призрачная тень, незаметно и молча разглядывал её фигурку, объятую в колышущийся плащ. Медленно и непринуждённо пёс снял с пояса кортик, лениво повертел его в руках, а затем резко чиркнул когтем по лезвию, повернув голову в сторону оставшегося вдалеке города. Чирк — и прищуренные ядовито-зелёные глаза искоса метнули взгляд обратно к ней, чирк — и белые клыки хищно обнажились под сомкнутыми губами, оскаливаясь то ли в ехидной, то ли в угрожающей усмешке.       Девочка затаила дыхание и спрятала письмо обратно под плащ, неровным шагом отступив подальше от воды. Догго склонил голову набок, но нацепил оружие обратно на пояс. Затем вытащил карманные часы, тихо присвистнул и вальяжно зашагал в сторону Сноудина, то и дело бросая взгляды на крошечный циферблат. Чара потеряла ещё почти целых полминуты, растерянно наблюдая, как удаляется стражник, и как стихает в ледяном ветре свист и звон железных шпор. И только потом что-то дрогнуло в её сердце, и сорвавшись с места, она со всех ног бросилась вперёд по дороге.       «Я чуть не испортила всё! Чёрт возьми, чуть всё не испортила! — стучало в её голове, вместе с колотящимся в груди сердцем и сбивчивым топотом, рвущемся вместе с комьями снега и грязи из-под ног. — Не говори ничего, прошу, только не отвечай! Я увидела... я точно знаю, он нисколько не пошутил!»       Вода ревела и мчалась всё быстрее, подскакивая и срываясь с каменным порогов. Ветер бил в самое лицо, срывая плащ и набрасывая моросящую завесу, будто пытаясь всеми силами остановить спешащую путницу. Чара продрогла до самых костей, зуб не попадал на зуб, но силы всё ещё не кончались. Чем сильнее она спешила вперёд, тем, казалось, больше разжигается энергии в её теле, тем быстрее проносится под ногами земля и заветная цель уже совсем близко.       Сердце чуть не выпрыгнуло из груди, когда впереди, наконец, показалась небольшая пристань и деревянный навес с покатой крышей на нескольких столбах. Под крышей столпились несколько незнакомцев, оживлённая беседа которых доносилась ветром даже настолько далеко. Прибавив шагу, девочка последним рывком сумела добежать до компании. Споткнувшись у самого поста, она вцепилась озябшей рукой в промокший столб, тяжело выдохнула и медленно вытащила злосчастное письмо из-под плаща.       Над её головой раздалось несколько смешков, кто-то пробормотал невнятную шутку, после чего чужой голос громко объявил:       — Всё, остынь, Догго! Твой отчаянный курьер явился минута в минуту. Так что, не суйся пока к тётушке Сьюзи, её племянница постаралась на славу.       — Ну и везучая же девчонка. — подхватил другой. — Целых две мили, а всего-то за четверть часа!

***

      С трудом отдышавшись, Чара приподняла голову и только сейчас увидела перед собой руку, затянутую в красную перчатку, любезно протянутую ей одним из приблизившихся к краю помоста незнакомцев. Поколебавшись несколько секунд, девочка всё же приняла её своей забинтованной ладонью и поднялась на возвышение. Перед ней оказался ещё один монстр-пёс, правда, на вид заметно старше, чем первый. Едва ли в нём сразу можно было признать гвардейца, ведь чёрный балахон сбивал с толку, а из всех отличительных знаков оставался только позолоченный герб на эполете, козырёк шлема, выглядывающий из-под капюшона и грозная алебарда, которую пёс сжимал свободной рукой. Тем не менее, его лицо внушало намного больше спокойствия, чем постоянное раздражение Догго, а серые глаза глядели совершенно спокойно, и даже приветливо, как могло показаться на первый взгляд.       Монстр развернулся к остальной компании, подвёл Чару поближе и, многозначительно откашлявшись, с насмешкой протянул:       — Мне думается, что за такой успех в Гвардию можно зачислять уже заочно! — он выпустил руку Чары и поднял указательный палец вверх. — Кто из нас ещё сумеет так пробежаться от самого Сноудина? Разве что, капитан, если кто-то скажет ему, что в окрестностях объявился человек или же Догго, если вдруг пронюхает о очередном «заговоре» в городе.       Остальная троица, к которой он и обратился, представляла из себя чистокровную собачью компанию, пускай и разных мастей. Ближе всех, прислонившись к одному из столбов, стоял стражник, вернее, стражница, с надвинутым капюшоном, в красных перчатках, облачённая в смоляной балахон, точь-в-точь, как и сам пёс. Левой рукой она обхватила потёртое древко алебарды, а в правой сжимала горлышко полупустой бутылки. Рядом с ней расселся на срубленном пне другой гвардеец, закованный в полноценные латы и, несмотря на свою безобидную мордашку, выглядящий куда внушительнее и сильнее всех остальных. Сгорбив широкие плечи, он, морща от дыма нос, тянулся к огню, урчащему рядом с ним в чугунном котле. Наконец, третий держался чуть поодаль. Положив лапу на рукоять меча, висящий на пояс, он молчаливо опирался руками на свой огромный щит, испещренный выбоинами и царапинами, на которыми также красовался потёртый герб и лаконичный девиз: «Словом и Делом».       — Слышал, что ты давненько у нас не была, может, и не помнишь, что творится в Сноудине? — продолжал стражник. — Я Догамий, один из патрульных местной Гвардии, а это Догаресса, — он кивнул головой в сторону стражницы. — моя напарница и супруга. Тот, что покрупнее — Большой Пёс, так и зови его, а вот угрюмец в уголке, наоборот, Малый. Мы собираемся тут каждый день, когда выдаётся свободный часок и капитан не трясёт по всякому поводу. А ты, кажется, — Догамий задумчиво потрепал усы. — Хлоя, верно?       — В-вы правы, я племянница Мальды. — робко ответила Чара, с дрожью застыв перед стражником.       — Да не бойся ты нас! — с усмешкой воскликнула Догаресса, подхватила свою алебарду и одним ударом пригвоздила её к столбу. — Мы не трогаем тех, кто просто соблюдает королевские законы и наши крайне простые правила, тебе нечего тут опасаться, крошка. Лучше порадуйся, что выпал такой редкий выходной, — она припала губами к бутылке, сделала несколько глотков и сморщилась. — в отличие от тех бедолаг. — стражница ткнула пальцем в сторону противоположного берега. — Вот уж кому сегодня придётся попотеть!       Дальше пристани река медленно переходила в большой загиб, образуя излучину, о которой и говорил Догго Дугласу и Ральфу. Там отчётливо виднелись десятки копошащихся и снующих туда-сюда монстров, занятых на заготовках льда. Несколько бригад вытаскивали из-под земли рубленные белые глыбы, спотыкаясь и падая, с трудом волоча ношу по крутым подъемам. Наверху на ледяные валуны набрасывались монстры помельче, разбивая их на более мелкие куски. Торопливый перестук ломов и кирок, эхом доносившийся до пристани, не утихал и в мощных порывах моросящего ветра. Наконец, дети, как самое слабое рабочее звено, были определены на транспортировку. Вдвоём и втроём загружая отколотые куски на сани, они тут же мчались с ними куда-то в сторону Сноудина, быстро скрываясь за сенью высоких елей. Над поляной не раздавалось ни единого возгласа. Ударно гремели инструменты, трещал раскалывающийся лёд, но монстры не роняли ни слова или же переговаривались так тихо, что с другого берега создавалась картина гробового молчания.       — Печальное зрелище. — скривившись, произнесла Догаресса и сунула бутылку Большому Псу. — Догго нынче совсем зверствует, уже даже детей на заготовки гонит.       — Верно, надо бы с ним переговорить, — поддакнул Большой Пёс. — доберёмся до бара, встретимся с ним там. — он сделал пару глотком и с тоской взглянул на почти опустевшую бутылку. — Заодно захватим побольше эля, а то я уже совсем продрог. Эй, — он взглянул на Малого Пса. — тут ещё осталось немного...       Его напарник и ухом и не повёл, сосредоточенно водя глазами по сторонам, и, как будто, усердно размышляя над чем-то.       — Я на рабочем месте. — безучастно, почти отрешённо пробормотал он. — В уставе на этот счёт всё черным по белому написано. И скреплено королевской печатью.       — Знаешь, меня иногда просто тошнит от твоей правильности. — огрызнулась Догаресса, злобно зыркнув на него. — Никак не возьму в голову, ты либо просто чудной, либо нарочно всё это выкидываешь? Конечно, — она кивнула головой, переглянувшись с Догамием и Большим Псом. — уже давно спишь и видишь, как наш капитан расписывает своему в красках насколько же ты славно выдрессирован! Таким солдатам и повышение и выдать не грех, верно говорю?       — Совершенно так! — откликнулся Большой Пёс. — Будешь ходить у Санса в первых помощниках, получишь завидное покровительство и сразу заживёшь лучше нас всех. Тёплое местечко каждому хочется, Догго до сих пор зазря копья ломает, чтобы капитанское звание в городе себе вернуть. Пока командиром здесь был, так мы никаких проблем не знали и выть от жизни вовсе не хотелось. — он тихо заскулил.       — Славные же были денёчки. — буркнула стражница, меряя шагами помост. — И всё крахом в один прекрасный момент! Собраться, построиться и заслушать указ... Нашёлся один правильный скелет, приятель, — процедила она, повернув голову к Малому Псу. — вылез невесть откуда и сразу капитанский чин принял. Кто бы мог подумать, что из-за такого сопляка разжалуют нашего Догго? Вот ты всё думаешь о чём-то, темнишь, поглядываешь на нас косо, зато сам больно правильно скроен. И от «правильности» такой житья никакого нет. Весь день землю грызи, в грязи ползай, а по ночам глотку в лесу надрывай, если вдруг полегчает от собственных воплей!       — Спорить не стану, но пока приказ есть приказ. — вмешался Догамий, жестом останавливая напарницу. — Причитать мы ещё успеем, а за болтовней и вовсе забудем, что у нас до сих пор донесение не вскрыто.       К Чаре, прозябающей в сторонке, наконец, вновь потянулось внимание всего воинствующего квартета. Догамий осторожно принял из рук девочки красный конверт, повертел его со всех сторон и аккуратно надорвал краешек бумаги. Большой Пёс с любопытством вытянул шею, Догаресса только фыркнула и скрестила лапы на груди, почти без всякого интереса глядя на послание. Стражник извлёк из конверта вчетверо сложенный лист, надломил сургучную печать и развернул текст приказа. Пробежавшись глазами по нескольким строчкам, размашисто выведенных в добрую половину листа, пёс навострил уши и негромко прочёл:       — «Всем гвардейцам Сноудина приказываю немедленно оставить свои посты и приступить к полномасштабному и тщательному прочёсыванию местности согласно моему тридцать четвёртому оперативному плану. Не исключена высокая вероятность появления человека».       Девочку пробрал приступ дрожи, последние слова словно сжали её сердце в тиски, вместе с воспрянувшем в душе страхом. Машинально взглянув в задумчивые глаза Догамия, она окинула взором и всю остальную троицу, отчаянно пытаясь уловить малейшее подозрение, грозившее в одночасье обернуться для неё серьёзной угрозой. Когда пустая бутылка с грохотом ударилась о деревянный помост, сдавленный крик чуть не вырвался из её горла. И только саркастичный возглас Догарессы удержал её от необдуманного бегства:       — Да не может быть! Слово в слово, как на прошлой неделе! — стражница с досадой плюнула под ноги. — Лучше бы и вовсе не открывали эту дрянь. «Высокая вероятность», «человек»! — визгливо передразнила она тон Санса. — Ему бы дешёвые газетёнки в Столице строчить, а не нами командовать, вот бы где его проклятая паранойя сгодилась! Только нервы мне зря треплет, подонок, думает, что если написать «человек», то мы и из могил его искать бросимся!       — Здесь «высокая» подчёркнуто дважды. — возразил Догамий, показывая письмо всем присутствующим. — Санс явно нервничает больше обычного.       — Просто замечательно! — фыркнула Догаресса и жестом согнала Большого Пса с занятого им пня. — Ничего, за пять минут человек никуда не исчезнет. Хоть мне слабо верится в его присутствие здесь. — она уселась и протянула лапы к раскаленным углям, трещащим в котле. — Но ведь долг есть долг? Придётся нам и сегодня зазря разминать ноги весь день.       Откинув чёрную полу, стражница сняла с пояса какой-то причудливый предмет, неспешно повертела его со всех сторон, будто любуясь, а затем осторожно прикоснулась и, на удивление Чары, в морозном воздухе откликнулся мелодичный звон. Только приглядевшись получше, девочка смогла различить очертания крошечной арфы, вернее, лиры, с округлой ивовой рамой, блестящим рядом натянутых струн, соединенных со странным корпусом. Изумление сменилось новой волной дрожи, когда Чара признала в нём очертания человеческого черепа, у которого была ровно срезана макушка. Уловив иступленный взгляд гостьи, Догаресса усмехнулась и воскликнула:       — Тебе нравится? — она подняла инструмент повыше и зияющие глазницы уставились прямо на Чару. — Не бойся, это всего лишь старые косточки людишек. Повезло, что они не рассыпаются в прах после смерти, как мы, всегда можно найти пользу и для мертвеца. Знакомься, это Джимми, как стало ясно из его замызганной записной книжки. Мы с Догамием случайно наткнулись на его скелет, когда осматривали берег пару лет назад. Уж не знаю, сколько он провалялся в том вонючем гроте, но, похоже, окочурился от голода. — она ударила по струнам и новому звону вторил тихий гул, прозвучавший из старой кости. — И поделом. Однако подлец же ты, Джимми, даже душу нам в наследство не оставил!       Закинув ногу на ногу, и положив череп на колено, Догаресса склонилась над инструментом и замерла, бережно коснувшись молчащих струн. Догамий вздохнул, оставил свою алебарду к столбу, вытащил из внутреннего кармана плаща флейту и уселся рядом с ней, прислонившись спиной к дымящему котлу. Поднеся инструмент к губам, он переглянулся с напарницей и та, мягко улыбнувшись, нежно начала первый аккорд. Её звонкую трель подхватил протяжный гул флейты, неспешно переливающийся из одного настроения в совершенно противоположное. Искрящиеся огоньки поднимались за их спинами, языки пламени взметались с жаром в воздух.       Большой Пёс сидел рядом, навалившись на столб и обнимая бутылку, почти самозабвенно вслушивался в трепещущую мелодию, умирающую в тянущемся завывании и вновь восстающей из её дурманящего голоса. Малый Пёс вглядывался в дремучую даль леса, задумчиво отбивая по щиту набат в такт звучащей музыке.       А Чара во все глаза смотрела на почерневший череп, не в силах отвести от него потрясённого взгляда. Маска смерти, выжженная поверх чёрно-белой фотографии, наградила её змеиной улыбкой. Девочка отшатнулась назад. Неужели... неужели, это и вправду был он?       Джимми. Джеймс Мэтьюз-младший, как сухо упоминали его в утренних новостях. Чара почти ничего помнила и не знала о нём, кроме того, что он проживал неподалёку от их дома. Майкл был знаком с ним гораздо ближе, они учились в одном классе и Джимми был всего на полгода старше брата. Когда он ушёл, ночью над полями сверкали красно-синие всполохи сирен, а потом по радио передали, что Джимми был трудным подростком и сбежал из дому по очередной капризной прихоти. Тем же вечером она узнала, что всего неделю назад его отец погиб в автокатастрофе. Спустя ещё неделю, никого не предупредив, миссис Мэтьюз, собрав вещи, тихо вышла с порога опустевшего дома и навсегда покинула долину. Разговоры о случившемся вскоре стихли окончательно. Джимми так и не нашли.       И спустя столько лет, как странно, как зловеще было наблюдать историю, пусть и промелькнувшую вскользь когда-то давным-давно, перед собственными глазами. В памяти всплывала застывшая на смятой вырезке фотография, вой сирен, разрезающий ночную тишину, и череп, череп Джимми, безучастно лежащий на коленях Догарессы. Казалось, для неё самой угроза же отвернулась прочь или вовсе затаилась, но теперь девочка не чувствовала ни капли спасительного хладнокровия. Страх по-прежнему не отпускал, страх возвращался, скребся когтями в душе, как голодная мышь в своём тёмном уголке, сновал под пологом смятения, с шорохом возился в мыслях, не давая избавиться от своего навязчивого присутствия ни на одну секунду.       Откуда-то издали ветер донёс негромкий свист, на который ни один гвардеец не обратил внимание. Девочка подняла глаза на противоположный берег и ясно различила две стоящие у берега фигуры, одна из которых махала кому-то рукой в знак приветствия или требуя внимания. Только приглядевшись, Чара поняла, что это Дуглас и Ральф, уже успевшие добраться до излучины. Она машинально помахала им рукой в ответ, братья тут же переглянулись и Дуг постучал лапой по собственному носу, а Ральф судорожно саданул поперёк собственной шеи. Девочка замотала головой, пытаясь показать, что она не понимает, но объяснить получше братья не успели. Очередная замёрзшая глыба рассыпалась под ударами ломов и прозвучавшая команда заставила их броситься к погрузке льда. Старший только успел обернуться и махнуть рукой в сторону Сноудина, оставив Чару в мучительном неведении.       Бросив косой взгляд на стражников, она вздрогнула от неожиданности, как только увидела, что Малый Пёс уставился уже на неё, продолжая как ни в чем не бывало барабанить когтями в сталь. Чара быстро опустила взгляд к собственным ногам, но остатки спокойствия стремительно ускользали из её души, вместе с нарастающим чувством чужого взгляда, буравящего её с прожигающей настойчивостью, что и Догго. Тревога витала в воздухе, проникая в каждую мелочь, каждый шорох и звук, каждое брошенное рядом слово.       Музыка, льющаяся из костяной флейты и давно омертвевших глазниц, гудящий в котле огонь, железная дробь по щиту, резкие удары ломов, бьющиеся о берег волны... опасность, опасность, что подкрадывалась со спины, что заставляла видеть свою тень везде, куда только не брось взгляд, к чему не прислушайся. Хотелось зажать уши, зажмурить крепко глаза или отвернуться, но нет-нет-нет, совсем не этого она так искренне желала сейчас.       Сорваться с места. Выскочить на тропу. И бежать. Бежать... Разве не об этом хотел сказать ей Дуглас?       — Эй, крошка, что с тобой стряслось? — вдруг вырвал её из собственных мыслей голос Догарессы.       Чара очнулась и увидела, что стоит уже в нескольких шагах от помоста, а весь квартет стражников настороженно следит за ней. Музыка оборвалась, даже стук на соседнем берегу как будто немного поутих. Ветер кружился над пристанью, разгоняя шум пламени в чугунном котле, как зловещий вой рога возвещающего о близящейся беде.       — Может, твои музыкальные вкусы ей не по душе? — неуверенно съехидничал Малый Пёс. — Требует душа чего-то повеселее?       — Нет-нет, — Чара испуганно всплеснула руками. — я вовсе не из-за этого! Мне... м-мне просто нехорошо, не знаю, голова немного кружится...       — А, и из-за воплей убиенных? — рассмеялась Догаресса, убирая лиру. — Были тут безумцы, что якобы голоса призраков тут различали.       — У-убитых?.. — вырвалось у девочки и гвардейцы удивлённо переглянулись. — Здесь?       — Вот чудачка, а по-твоему это паперть или амвон? — насмешливо ответила стражница, окинув взглядом навес. — Это старый эшафот, давным-давно его тут сколотили и по случаю особенному. В голодные годы завелось как-то в городе одно сумасшедшее скопище, настолько выжившее из ума, что пыталось всех, кто руку попадётся уверить в том, что монстры, согнанные под гору, якобы потревожили какое-то изнеженное подземное божество. И если перед ним не искупить вину, то мор ни за что отступит. На каждом углу вопили про то, как спасение обрести — броситься всем в реку и пускай течение само обратно вынесет. А кого не вынесет, то те в жертву тому богу уйдут, зато уцелевшие голода больше никогда знать не станут. Чушь да и только, но эти ублюдки заранее подсуетились — пронюхали, что в темноте река эта отчего-то умеет светиться и каждого потом к берегу водили, показывали наяву «божественные» огни! Но королева как только узнала о такой чуме, сразу нашла проверенное средство. Сколотили здесь наспех помост, на утро всех зачинщиков схватили и притащили сюда. А мы с Догамием как раз приговор выполняли, стояли вот тут по очереди, секли им топорами по шеям. Ударишь разок — и катится голова страдальца прямо в реку. Вот тогда наше боевое крещение и прошло, и гвардейский талер мы получили. — она вытащила из кармана серебряную монету, на которой была отчеканено её собственное имя. — Я никогда не жалела, что именно за то и получила его. Смотреть больно было, как эти чокнутые хозяйничали в городе, день и ночь всех кругом подначивали. И себя, и стариков и грудных младенцев, всех на верную смерть зазывали. Знали, как мозги другим в бедственные времена вправлять. — с насмешкой взгляд Догарессы устремился вдоль течения. Грудь её судорожно вздымалась. — Вот и поплыли их грешные головы друг за другом, видать, понравились их богу, потому что мор после этого скоро закончился.       — Верно, и река-то светилась из-за каких-то залежей на дне. — закончил Догамий. — Как только вся эта история расползлась, так здесь, говорят, сам Гастер побывал и прибрал к рукам их часть. А следом ещё любопытные потянулись, только от этих безделушек больше вреда, чем пользы оказалась. Все потом, прямо как ты, — он кивнул головой в сторону девочки, — в бинтах по полгода расхаживали.       — Кстати, а может ты тоже себе наскребла парочку, вот теперь и страдаешь? — вдруг поинтересовался Большой Пёс, явно подыскивающий повод сменить тему. — Или от закона прячешься? — он хохотнул, когда Чара вздрогнула. — Да шучу я, не дергайся, просто любопытно...       — Мне... мне просто сильно не повезло. — небрежно отмахнулась она, — Я столкнулась с одним разозлённым монстром, Берно, и-и из-за него у меня на лице осталась ужасная рана, которую приходится прятать до сих пор. Врачи говорят, что лечение ещё предстоит долгим, прежде чем я смогу вернуться сюда насовсем.       Стражники молча кивнули в ответ, сочувственно переглянувшись с ней. Томительная тишина с минуту потрескивала в слабеющем пламени, озаряя рыжими всполохами тёмные, задумчивые взгляды.       — Пора, — сказал Догамий, поднимаясь на ноги. — хватит засиживаться. Я понимаю, как все чертовски устали, но слово капитана пока для нас закон. Так что, за работу. Начнём как раз отсюда и постепенно прочешем лес поперёк. Цепь старайтесь не разрывать, а если что обнаружите, любую подозрительную мелочь, то сразу кличьте остальных.       — Аммо лигея, — устало отозвалась Догаресса и рывком выдернула своё оружие из столба. — погонимся за ветром. Погоди-ка, — она обернулась к Чаре. — ты, похоже, здесь ненадолго. Дай мне на минутку свою опознавательную карту на заметку, а мы попробуем порыться в архивах и заняться твоим Берно как следует. Заодно хоть выберемся отсюда на пару дней, развеемся с пользой в Вотерфолле.       Безобидность прозвучавшей просьбы могла сравниться в этот момент только с ужасом, что прожёг девочку изнутри. Взгляд машинально метнулся в сторону тропы и первая же мысль повелевала броситься в бегство. Спутница хранила молчание, но Чара будто чувствовала, как сквозит тревога в её не выжидательном, а беспомощном безмолвии. Проглотив ком, вставший поперёк горла, она едва слышно пролепетала:       — Извините, у меня н-нет с собой никакой опознавательной карты...       — Шутишь? — вскочил Большой Пёс, разинув от удивления рот. — Да брось, мы ничего дурного не задумали!       Но Чара только отрицательно покачала головой. Нервы неумолимо сжимались, как пружина.       — Как же ты прошла через блокпост в городе? Мимо самого капитана? — Догамий изумлённо качал головой, не веря собственным ушам. — Как это понимать?       — Не молчи же, выкручивайся! — вдруг прошипела Ви. — Придумай, что угодно! Или лучше беги прочь, пока ещё не поздно!       Бежать? Нет-нет, ещё слишком рано, так они раскусят её окончательно! Но придумать? И что только можно было ответить служителям порядка, не имея в голове ни единой строчки законов? Импровизировать? Увиливать изо всех сил? Или же тщетно рассчитывать на удачу?..       — Может, она просто сбежала из больницы? — вдруг вставил своё слово Малый Пёс. — Тогда документы могли действительно остаться там.       — Да, сэр! — воскликнула девочка, приободрённая неожиданной подсказкой. — У всех пациентов изымают документы при поступлении. Но я вовсе не сбегала, а через границу я перешла... я перешла с другим, временным документом. Обычный пропуск, только чтобы повидаться на несколько дней с Мальдой, понимаете? К сожалению, я оставила его дома, вместе со всеми вещами. Ваш стражник явился так неожиданно и я... я просто растерялась и оплошала! — она замахала руками. — Я-я понимаю, это... это у-ужасная оплошность, н-но, к-конечно, я готова заплатить за неё штраф!       — Ошиблась, с кем не бывает. — без всякого напряжения отозвался Малый Пёс, но глаза его, устремлённые к девочке, говорили о совершенно обратном. — Выпишем ей пятьдесят, нет, лучше даже семьдесят солидов. Деньги пускай занесёт завтра. И свой пропуск заодно.       Большой Пёс растерянно развёл лапы в стороны и уставился на Догамия. Тот что-то прикинул в уме, пожал плечами и вытащил из кармана карандаш и расписку, чтобы обозначить наказание.       — Стой. — вдруг холодно окликнула его Догаресса. — Не надо никаких штрафов. — стражница в упор взглянула на девочку. — Снимай бинты, живо.       Чара отпрянула назад и, прижавшись к ограде, замотала головой.       — Н-нет! — надломившимся голосом воскликнула она. — В-врачи мне запретили даже прикасаться к ним, я н-не могу!       — Послушай, крошка, — рыкнула Догаресса и нацелила острие алебарды в её горло. — я редко прошу по-хорошему, но для тебя сделаю исключение. Либо ты не станешь задерживать всех нас, либо к тётушке ты сегодня уже не вернёшься!       — Да отстань ты от неё! — воскликнул Малый Пёс и встал рядом с Чарой. — Сказано же тебе, что нельзя, значит, нельзя! Вернётся она свою больницу и расскажет им, каким самоуправством ты тут занимаешься и труды их напрасно губишь. А они сразу жалобу королеве составят и вызовет Её Величество тебя на ковёр объясняться и каяться! А дальше что? Разжалует, это как минимум, а будет настроение плохое, так ещё и в мясорубку отправит!       — А ты меня не запугивай, щенок! — вскричала Догаресса и сталь в её глазах заискрилась от ярости. — Думаешь, просидел два года на своей синекуре, походил по струнке перед королевой, и можешь теперь советы всем раздавать? Пошёл прочь, — она резко оттолкнула его в сторону. — не заговаривай мне тут зубы своими сказками!       Как только внимание стражницы перенеслось на Малого Пса, как пружина, сжавшаяся донельзя, выпрямилась с резким звоном. Не раздумывая ни секунды, Чара метнулась в сторону, спрыгнула на снег и со всех ног помчалась по размокшей тропе в сторону Сноудина. Обезумевший гвалт настиг её со спины, крики смешались с руганью, после чего воздух поблизости разрезал свист и острие алебарды с треском вонзилось в мёрзлую землю всего в метре от неё. Следом послышался тяжёлый топот и загремели доспехи — Большой Пёс ринулся в погоню, но Чара, почти летящая над землей, даже не думала о нём — она уже получила отличную фору. Всего каких-то десять секунд, а, казалось, целая половина пути осталась за спиной.       И тут вдалеке коротко ударил гром. Раскатистое эхо налетело на неё вместе с шквалистым бризом, но мгновением раньше страшная боль прорезала бок. Что-то жгучее врезалось в плоть, прорвав её насквозь, и камнем упало в глубокий снег. Чара споткнулась, инстинктивно вцепившись пальцами в сочащуюся кровью рану и рухнула на землю. Перед глазами всё завертелось и расплылось, боль, как раскалённое лезвие, полосовало рану, свирепой силой вспыхивая во всём теле. Девочка судорожно глотнула воздух, попытавшись хоть немного приподнять голову, но малейшее движение причиняло новую волну страданий, тело отказывалось подчиняться, а руки, крепко сжимающиеся на разорвавшейся плоти, слабели с каждым мгновением. Тонкие брызги крови ложились на снег, просачиваясь сквозь немеющие пальцы, жаркое тепло расползалась под комбинезоном, пропитывая зеленую ткань в тёмно-ржавый оттенок.       Сквозь дребезжащее в ушах эхо и смутные голоса в голове, она услышала, как шаги стражников настигли её. Чьи-то ноги мелькнули перед глазами, после чего сверху послышался насмешливый голос Догарессы:       — Думала, что сумеешь ускользнуть так просто? У нас на каждого беглеца найдется управа. — Чара взглянула наверх и увидела тень Догамия, держащего в руках ещё дымящийся кремниевый пистолет. Чёрное дуло целилось прямо ей в лицо. — Крепко же ты её зацепил, так она скоро истечёт кровью. Повезёт, если сумеет выкарабкаться. А ты, дурак, куда полез? Если бы не твоя спина на мушке, он бы попал ей в ногу и всё вышло бы гладко!       — Я же не знал, что Догамий станет стрелять. — обиженно отозвался поблизости Большой Пёс. — Я думал, что и сам догнать сумею!       — Да куда тебе с ней тягаться! — с досадой отмахнулась стражница. — Не знал он. Что её тётка скажет, если она подохнет тут? Ладно, чёрт с ним, узнаем сначала самое главное. — Догаресса нависла над её лицом. В руках блеснул кортик. — Не дергайся и лишних движений не делай. Догамий, прижми-ка покрепче ей рану.       Слёзы заблестели на глазах девочки, когда лезвие осторожно, сантиметр за сантиметром, распороло несколько слоёв бинтов, скрывающих истинное обличие. Холод обжег кожу, когда стражница сорвала маску и тут же отпрянула, округлив глаза от ужаса. Её напарник, сидящий рядом на снегу вздрогнул и тихое проклятие сорвалось с его губ. Большой Пёс подбежал поближе, вытянулся, помотал головой, взглянул снова и, поняв, что ему ничуть не мерещится, схватился за голову.       — Боже мой... — с болезненным стоном вырвалось у него.       — Человек. — отрешённо изрёк Догамий, машинально стянув с головы шлем.       Догаресса ошарашенно взглянула на них обоих, затем снова на Чару и, мало-помалу, судорожная дрожь в её теле переросла в трясущийся смех. Почти беззвучный поначалу, он вдруг резко набрал силу и она рассмеялась во весь голос, топча ногами снег и звонко хлопая в ладоши. Её муж и Большой Пёс поначалу недоуменно покосились на напарницу, а затем и на их лицах медленно засияла торжествующая улыбка. Стражница упала в снег, загреблась в него лапами и уткнулась носом, а её плечи тряслись и в сердце плясало безудержное веселье.       — Человек... живой человечек... — с облегчением выдохнула она, перевернувшись на спину и устремив блаженный взгляд к чернеющим небесам. — Неужели, и вправду он? — она вскочила, вновь склонилась над Чарой и глаза её вмиг наполнились неописуемым восторгом. — Он, он! Настоящий! Седьмая душа, последняя. Господи, наш счастливый билет на волю...       — А что нам с ним делать? — протянул Большой Пёс, ещё не пришедший в себя конца. — Арестовать? Передать капитану? Или посадить в клетку?       — Ещё чего! — вдруг зло прикрикнула Догаресса. — Никому его передавать не будем. Раз добыча наша, то и разберёмся с ней сами. А ты, — она сверкнула глазами, уставившись на Большого Пса. — лучше держи язык за зубами. Из-за твоего паршивого эля мы чуть не упустили её самым идиотским образом! — стражница обернулась к мужу. — Давай, милый, проводим-ка нашу гостью обратно.       Сильные лапы подхватили раненую за плечи и рывком подняли на ноги. Перекинув ослабевшие руки девочки через шеи, стражники неспешно зашагали в сторону эшафота. Чара почти волочилась на их плечах, ноги с трудом перебирали рыхлую землю, последние крохи сил оставляли тело, уступая место холоду и смирению.       — Ловко же ты всё-таки придумала! — сказала Догаресса, покрепче, перехватывая её руку. — Племянница, маскировка, слезливая сказочка и всё прочее. Вот только не умеешь ты обманывать, крошка, с ног до головы трясёт, как только начинаешь сочинять. Придумала тоже, пропуска, изъятые карты... а у самой даже лабораторной метки на запястье нет.       — П-пожалуйста... отпустите... — срывающимся от слёз и бессилия голосом прошептала Чара. — п-пощадите, прошу.       — Ты всё равно скоро умрёшь. — равнодушно отозвался Догамий. — А мы тебе немного облегчим участь. И страдать не придётся.       — Правильно, а потом и «тётушкой» твоей займемся и «племянниками» младшими. Никого не забудем, не бойся. — успокаивающе продолжала Догаресса. — И душу королеве отдадим, а заодно и целый заговор вскроем. Кого в петлю, кого в каземат, а кого и со своего поста прочь. — стражница усмехнулась и приподняла голову девочки за подбородок. — За такое-то подношение можно цену и повыше задрать!       Вместе с Большим Псом парочка втащила Чару на помост, а затем подвела к деревянной раме, за которой тянулся спуск, обрывающийся в стремительный поток. Здесь стражники опустили её на колени, а затем лапа Догамия крепко прижала шею девочки к деревянной раме. Повернув замутнённый взгляд в сторону, она увидела Малого Пса, отвернувшегося к реке, и нервно топчущего снег у самой воды.       — Ничего, защитник, и до тебя очередь дойдет. — бросила в его сторону Догаресса. — Мы все свидетели тому, что ни капли в рот сегодня не взял. А, значит, нюх у тебя был чист, но про человека ты умолчал. А ещё выгораживал его, грозился, что моя голова полетит! Нет уж, теперь сам не отвертишься!       Малый Пёс не шевельнулся. Низко опустив голову, он, тяжело дыша, глядел в пенящуюся воду. Большой Пёс тоже отошёл к кромке берега и, обернувшись через плечо, виновато произнёс:       — Вы только побыстрее, скажите, когда всё закончится...       — Не бойся, неженка, ты и сам всё прекрасно услышишь. — язвительно ответила Догаресса и Чара почувствовала, как тяжёлое лезвие коснулось её шеи. — Послушай, человек, мне интересно услышать от тебя кое-что напоследок. Зачем ты вообще свалилась сюда? Не хотела же ты всерьёз прибиться к добренькой семейке и прикидываться их племянницей до конца своих дней?       Девочка приподняла глаза от земли и сквозь полуприкрытые веки взглянула на противоположный берег. В гаснущую душу стиснула боль, когда она увидела Дугласа и Ральфа, которые застыли рядом с уже нагруженными санями, и во все глаза глядели на неё. Младший то и дело вопросительно поворачивался к брату, безмолвно и тщетно ища на его лице поддержки или утешения. Но тот словно потерял дар речь, с ужасом наблюдая за казнью.       — Я... я пришла сюда за своим братом.       «Не смотрите... отвернитесь отсюда, неужели вы не понимаете?.. Уходите, уходите... пожалуйста, бегите домой!..»       С рассекающим свистом оружие занеслось над её головой.       — Что же, тогда я отправляю тебя прямиком на встречу с ним! — победоносно воскликнула Догаресса.       Словно услышав её, Дуг вздрогнул, схватил брата за плечи и прижал его к своей груди, крепко зажмурив глаза. Ральф тут же попытался вырваться и что-то прокричал, но, прежде, чем ветер донёс его слова, топор пал на шею приговорённой.

***

      И снова тёмные волны сомкнулись над головой. Чёрное варево закрыло собой свет, заглушило звуки и ворвалось в лёгкие, доверху наполняя их солоноватым вкусом смерти. Чара зажмурилась, безвольно расслабляя тело и позволяя медленно опускать себе на дно. Если только этот омут не был чудовищной бездной.       Вода. Даже через черноту закрытых век ей мерещились её отблески, серебрящаяся рябь и шипучая пена, белёсой накипью смыкающая поток. Ледяной ветер, противные брызги, снег, неприятно забивающийся в ноги. Последний глоток сырого воздуха. Удар. Невыносимый, безжалостный, полный свирепой решимости и опустошённый во всяческом сострадании. Острое лезвие — чистая работа. Ей и вправду не пришлось страдать. Одно раздирающее болью мгновение, в котором слилась вся предсмертная мука, а дальше только пустота, водоворот, Мальстрим, уносящий прочь измученную душу. А мёртвая голова скатывается по настилу, срывается вниз и безвольно падает в объятия потока, что подхватывает её и несёт куда-то далеко, наверное, на алтарь грозному подземному богу.       Отнятая для него жизнь дарует надежду. Отнятая дважды вкладывает судьбу в твои руки. Может, они и впрямь были не столь сумасшедшие, как думала Догаресса?       Белый лоскут берега сменяет бушующий поток и четыре маленьких фигурки замирают на земле. Одна из них вскидывает руку, сжимая что-то в окровавленном кулаке, и алый свет в багровой перчатке озаряет поляну, заставляя ещё двоих в восхищении прильнуть поближе к сакральному огоньку. Звонкий клич раздирает морозный воздух и уносится к вершине горы — троица ликует. Но четвертый держится поодаль, втянув голову в плечи, сгорбившись от стыда. За жестокость товарищей. За собственное малодушие.       «Почему ты... почему ты им не сказал? — проносится мысль в голове девочки, пока картина бледнеет и тускнет перед глазами. — Почему молчал, если знал с самого начала? Почему...» — боль сжимает виски, кровь требует воздуха и жизнь вдруг начинает трепетать в её сердце с новой силой. — «Нет, я должна узнать... — она раскрывает глаза и оглядывается в поисках единственного проблеска света. — Я должна вернуться!» — вода закипает в лёгких, судорожно отторгаясь прочь. Пальцы тянутся вперёд, интуитивно нащупывая в омуте заветный путь на волю.       Первый луч проскочил в чёрной воде.       — Долго же ты медлила. — раздался в тишине ясный голос спутницы. — Надеюсь, на сей раз нам повезёт немного больше.       Золотой свет рассёк черноту, заставив толщу мрака расступиться, и знакомые краски заиграли перед глазами, медленно превращаясь в отчётливую картину. Ноги коснулись твёрдого пола, холодный бриз вместе с шумом воды накрыл девочку с головой. И когда она открыла глаза, то увидела янтарную звезду, пылающую между стоящими друг напротив друга Догарессой и Малым Псом. Мерцающее свечение заливало их лица, вычерчивая ощетинившиеся контуры и слепя пропитанные ненавистью глаза. Но ни один из них будто не обращал внимания на загадочный свет, полностью поглощённый молчаливым столкновением.       — ...Думаешь, просидел два года на своей синекуре, походил по струнке перед королевой, и можешь теперь советы всем раздавать? — сквозь зубы прошипела стражница. Малый Пёс презрительно выдохнул. Чара заметила, как он потянулся к эфесу меча.       — Что на этот раз? Кинжал против пики — слишком смелая затея. — прошептала Ви, как бы заглядывая через её плечо. — Нужно добыть кое-что понадёжнее.       Чара исподлобья взглянула на окружившую её мизансцену. Смерть сама подсказала верную мысль.       — Ты права, Ви! — вскрикнула она и, схватившись за древко алебарды, резко оттолкнула Догарессу назад.       Проскочив мимо неё, девочка в несколько шагов налетела на Догамия, который уже протянул лапу к поясу, готовясь выхватить пистолет. Повалив пса на пол, она прижала колено к его груди, а свободной рукой сорвала оружие с пояса гвардейца. Прыжок в сторону, ещё мгновение, и развернувшись к помосту, Чара вскинула пистолет, взяв на прицел всю застигнутую врасплох компанию.       — Никому не двигаться! — как можно твёрже произнесла она, пытаясь унять колотящую тело дрожь. — Я-я не хочу никого убивать, но один неверный шаг и я выстрелю! — дуло метнулось к Большому Псу, который успел замахнуться кортиком для броска. — Ни шагу, я сказала! Со мной шутки плохи!       Большой Пёс заскулил и сразу послушно швырнул кортик в сторону. Догамий растерянно хлопал глазами, так и замерев в полусидячем положении. Малый Пёс, не убирая лапы с рукояти меча, выжидающе глядел то на него, то на Догарессу. Стражница свирепо уставилась на маленькую разбойницу, опустив алебарду к земле и нагнувшись вперёд, словно готовясь к прыжку.       — Ты только не стреляй! — почти жалобно попросил Большой Пёс, поднимая пустые лапы. — Д-давайте просто переговорим и разойдемся миром.       — Умолкни, гадёныш! — с яростью шикнула Догаресса и исподлобья взглянула на девочку. — А ты... ты хоть представляешь, что тебя ждёт за подобную выходку? Лучше прекрати глупить и тогда мы ещё, может, сохраним тебе жизнь!       — Одним выстрелом всех не уложишь. — вторил ей Догамий. — Всё равно схватим и тогда пощады не жди. Тебе же не нужны такие проблемы? А твоей тётушке? Племянникам? Едва ли ты поможешь им после казни...       — А мне терять нечего! — оборвала его Чара и с щелчком взвела курок. — Либо я уйду отсюда без всяких проблем, либо заберу одного с собой в ад!       — Да выпишите вы ей этот несчастный штраф и пусть катится! — взвыл Большой Пёс, невольно закрываясь лапами от нацеленного оружия. — Какая, к чёрту, разница сколько уцелеет?! Знаете, я не готов подыхать здесь!       Чара, стиснув зубы, медленно отступала назад, отходя к спасительной опушке. Пальцы, сцепленные в замок, сжимали холодную рукоять тяжёлого пистолета. Чёрный ствол плясал в дрожащих руках, уверенность в которых таяла с каждым новым шагом, с каждым взглядом по напряжённым лицам гвардейцев. Палец всё сильнее прижимался к спусковому крючку, будто её подсознание само желало выпустить смертельную пулю в череп притаившегося врага.       — Чего ты боишься? Взгляни на их лица — они готовы рвать тебя на части, а ты думаешь о совести. Неужели, так и прибережёшь этот выстрел для себя?       «Я же сказала, что пришла сюда не убивать! — мысленно воскликнула девочка, шаг за шагом приближаясь к лесу. — Мы можем убежать, можем скрыться прямо сейчас, зачем нужна бессмысленная кровь?»       — Сколько раз твоя голова должна упасть с эшафота, чтобы ты начала понимать? Здесь каждый сам за себя, здесь нельзя решаться — только действовать. Их четверо против одного, а станет только трое. Думай о спасении себя, а не других, потому что они никогда не протянут тебе руку помощи!       — Да ты блефуешь, мерзавка! — вдруг вскричала Догаресса, решительно спрыгнув с помоста. — Никуда ты не уйдешь! — стражница перехватила алебарду, молниеносно замахнувшись ей как копьем для смертоносного броска.       Отточенный наконечник ярко блеснул в воздухе и искра, высеченная сиюминутным страхом, пустила ток по натянутым нервам. И в последнюю секунду дрожащая рука прицелилась сама собой и палец вдавил спусковой крючок до полного отказа. Рыжий огонь полыхнул перед глазами вместе с ударившим громом выстрела.       Мгновением позже пистолет уже лежал в глубоком снегу, а Чара бежала прочь от злополучного места. Ломая оледеневшие кусты, перелетая через засыпанные снегом корни, она мчалась в лес, не думая не о чём, кроме собственного бегства. Вслед ей нёсся чудовищный лай, визги, крики и ругань, сливающиеся в невообразимый гомон.       И только болезненный вой Догарессы отчётливо прорывался через него.