The Setting Sun.

События вчерашней ночи отзываются страхом в голове Дазая. Необоснованная, животная тревога ударялась со звоном об виски и просачивалась в уши. Почему всё произошло так стремительно? Для чего он заговорил с кохаем ночью на пляже? Зачем танцевал с ним на пустой дороге? На кой чёрт остался? Но всё уже позади, и единственное объяснение тому, что случилось, как считал Осаму, - Чем более человек подвержен страху, тем сильнее он желает неукротимых страстей¹. Проснувшись первым, и увидев на себе рыжую голову, засосало под ложечкой, и он поспешил уйти и запереться в своём номере. Первым делом тщательно почистил зубы, залез под душ и простоял там добрых минут сорок, стараясь не думать ни о чём. Завернулся в махровое полотенце, засыпал в кружку растворимого кофе, залил кипятком, без сахара и молока, и выпил. Сознание прояснялось. Забравшись в постель Осаму уставился в потолок. Надо это заканчивать.

***

Чуя, тем временем, тоже проснулся. Его голова была пустой, если прислушаться, то можно услышать шелест перекати поля. Совершив утреннюю рутину он решает прогуляться в одиночку. Надев на себя лёгкие кремовые брюки и светлую футболку, на ноги шлепанцы, а на голову соломенную шляпу он вышел из гостиницы. Высоко в небе стояло солнце, но даже на такой высоте оно дотягивалось до асфальта и безжалостно плавило его. Солёный ветерок по прежнему заигрывал с кронами высоких пальм. Доносился тихий шёпот волн. Лето. Лето, проносится в голове у Чуи. Время, по-настоящему детское, беззаботное и далёкое. По крайней мере такой был образ этого времени в его голове. Однако сейчас оно не было далеко, а ласкало его своим духом, навевая тягу жить. Он медленно шёл к пляжу, внимательно рассматривая всё, что встречалось на пути - растения, камни, чьи-то велосипеды, траву, море, небо, лишь бы не смотреть себе под ноги. В таком случае он даст мыслям завладеть собой и сам себя введёт в депрессию. Если ты можешь этого избежать, почему нет? Наблюдение за трёхцветным бездомным котом, который разлегся в тени пристройки какого-то магазинчика прервала вибрация телефона в кармане. На экране высвечивалось "Мама". — Алло. — Чуя... Привет, милый, как ты? — её голос спокойный, не предвещающий беды. За годы жизни с родителями парень завладел мастерством эмпатии на высшем уровне. — Привет... Да всё хорошо, вы там как? — Скучаем по тебе. Вы с Коё оба теперь очень далеко... — Коё живёт в соседнем штате, мам. — Это тоже не малое расстояние! Они оба немного помолчали в трубку. Трёхцветный кот подошёл к ногам Чуи и начал ласкаться, юноша опустился на корточки и погладил того по голове. Довольный кот замурчал. — Как учёба? — Не плохо... Я ожидал, что будет намного сложней влиться в неё, находясь не в родной стране. — Очень рада за тебя! Я надеюсь, что ты хорошо ешь и следишь за порядком у себя в комнате... О, кстати, как дела у Ширасэ? Ах да, его родители ещё не знают, что он уже несколько месяцев живёт не с лучшим другом, а с симпатичным парнем-семпаем. Отсюда возникает вопрос: говорить об этом или утаить? С одной стороны, в этом, вроде как, ничего такого нет. А с другой... С детства он очень долго налаживает с кем-то крепкую дружбу, а сейчас оказывается, что он живёт вместе с кем-то, кого знает, от силы пол года. Мама точно что-то заподозрит, даже если бы отношения с соседом и в самом деле были "семпай-кохай", однако ведь это не совсем верно. А раз подозрений не избежать, то придётся этой тайне сохранить целомудрие. — Хорошо. Мы сейчас на Окинаве, поехали с желающими с универа. — Окинава... Навевает воспоминаниями о детстве? — Ещё как... Именно на Окинаве он познакомился с Ширасэ, когда они оба приехали на отдых. Мальчик-японец, совсем не стесняясь, подошёл к Чуе и спросил разрешения потрогать чужие рыжие волосы. Так и началась их дружба. — Ладно, мам... — услышав на другом конце трубки небольшой шум, говорящий о возвращении отца, разговор захотелось закончить. — Мне пора. У нас на сегодня есть запланированное мероприятие. — Уже пора? — женщина затревожилась. — Папа хотел поговорить с тобой, он только что вернулся... — В другой раз, ладно? Я, кажется, опаздываю... И он, не дождавшись ответа, положил трубку. В голове остался противный осадок всего лишь от звуков вернувшегося отца. В уши начала просачиваться паника. Чуя потрепал кота, развалившегося у его ног, по голове, поднялся с корточек и побрёл к морю. Сняв шлепанцы, он погрузил ступни в горячий песок, недовольно шикнул и поспешил к самой воде, у которой песок был прохладным. Людей было не много, но и не мало. В основном родители с детьми и старики, которые вышли на пенсию и только сейчас у них появилась возможность попутешествовать по Японии². Молодые, наверное, пляжу предпочли развлечения и бары. Так, прогуливаясь вдоль воды, юноша вдыхал солёный воздух и погрузился в далёкие воспоминания. Семья у него была полная, совсем не бедная. Родители друг на друга не кричали. Зато кое-что похуже обрушивалась на его хрупкую детскую психику. — Какого чёрта ты ведешь себя как голубой? — раздался в голове ледяной голос отца, лишенный всяких эмоций. Что значит "вести себя как голубой"? Накахара никогда этого не понимал. Да, он чувствовал, что отличается чем-то от других мальчишек. Те казались ему маленькой копией взрослых "мужественных" мужчин, а он скорее проявлял в себе "женственность", если, конечно, так можно выразиться. В средней школе у него была подруга и она вела себя "как мальчик", так говорили о ней другие девочки из класса. Эта одноклассница была похожа на Чую, но её за это никто не ругал. И Чуя ей жуть как завидовал. К старшей школе слова "мужественность" и "женственность" страшно его триггерили. Парень искренне не понимал, зачем нужны эти рамки и разделение на женское и мужское поведение. Однажды, высказав свою точку зрения отцу, после холодного упрёка он получил смачную пощёчину, на месте которой потом образовалась фиолетовая гематома. Мама не пришла на помощь. Она стояла в дверях и мрачно наблюдала за происходящим, не говоря ни слова. Только сестра потом долго обнимала его в своей комнате. С тех пор Чуя изменился. Первым изменением стало его взаимодействие с родителями. Он отдалился. С того времени он ни разу не раскрыл им своих искренних чувств и не поделился чем-то личным. Он впитал в себя их холодность и научился держаться так же безучастно. Вторым изменением последовали преображения в его поведении. При родителях он натягивал на себя ненавистную маску "мужественности". Прилепил к себе грубоватую манеру общения, натягивал на себя дерзкие джинсовки, лишь бы походить на мальчика. Только волосы не стриг короче, чем до ушей. Его мечтой было скорее получить образование, затем работу и полностью отказаться от участия родителей в его жизни. И тогда, как он полагал, он отпустит волосы. Сейчас они были по скулы и отращивать их дальше подбородка он не решался. Хоть он и был на другом конце земного шара от родителей, страх, вбитый в него в детстве, не отступал и частенько напоминал о себе в виде страха осуждения, просачивающегося в уши. Смотря на морской горизонт, Чуя вспомнил две строчки, придуманные им в пятом классе: Испачканный печалью не ждёт тепла, не верьте. Испачканный печалью думает о смерти.³ В пятом классе, без родительской ласки, он хотел умереть. Что изменилось сейчас? Он забыл о смерти преследуя глупую мечту - отрастить грёбанные волосы. Какая же жалкая мечта. Что изменилось ещё? Он связался с тем, кто тоже думает о смерти и, кажется, она ходит за этим парнем по пятам. Побродив вдоль морской воды по влажному песку он немного успокоился. Слыша шум волн и чувствуя морской воздух всей кожей, кажется, он хочет жить. Человек имеет отчаянное желание жить, только когда его существование имеет смысл. Когда есть кто-то близкий или же цель, которую, во что бы то ни стало, нужно достичь. Это и есть смысл жизни. А если человек одинок и бесцельно существует, то ни о каком желании жить и речи быть не может. Вернувшись в свой номер Чуя смотрит на время. Близится вечер, а значит и время бара приближается. В мыслях невольно всплывает день, когда он последний раз напился в стельку. Несмотря на тот позор, всё таки было весело. Весело, когда градус согревает желудок и ударяет в голову, давая тебе возможность расслабиться и забыть о нормах приличия. Можно почувствовать себя свободным в этом ограниченном мире. В дверь стучатся. — Чуя! Чем занят? — на пороге стоит Ширасэ, а из-за него выглядывают розовые волосы Юан. — Только вернулся с небольшой прогулки. — говорит Чуя, пропуская гостей внутрь номера. — Один гулял? — весело спрашивает девушка. — Угу... А вы чем были заняты весь день? Чуя заметил небольшой румянец на щеках девушки и промелькнувшую на губах друга ухмылку, которая мгновенно исчезла, сменившись на нейтральную улыбку. Видимо этой ночью "что-то" произошло не только у него. — Допоздна смотрели фильм и очень поздно проснулись... Буквально часа полтора назад.— как можно уверенней ответила Юан. Ширасэ постарался изменить тему разговора: — Ты же идёшь сегодня в бар? Говорят, там куча народу ночью и время все проводят очень весело. — Да, иду... Мы же туда вечером идём? — Да, всю ночь будем тусоваться. Юноша был рад тому, что он поздно лёг и встал, ведь этой ночью его не будет клонить в сон. — Я слышала от девчонок, — тихо зашептала Юан, делая вид, что сообщает парням партизанскую тайну. — что кто-то из них собирается признаться Дадзаю в чувствах... — Чуя, смотри, чтобы тебя не опередили! — смеясь сказал Ширасэ. — Хватит вам! Вы так говорите всегда, как будто единственная цель моей жизни это Дадзай Осаму! Парочка захихикала, а Чуя театрально надулся. Остаток дня прошёл для них в выборах комплекта одежды для каждого, а затем небольшой прогулки по окрестностям. Полуденная жара постепенно спала и очередной окинавский день, не по своей воле, обязан незаметно исчезнуть, оставляя место для бытия прохладного вечера.

***

К девяти часам компания студентов стояла в дверях одного из ночных заведений, находящихся на западе Наго. Повсюду стояли невысокие и украшенные дома, горели вывески и рекламные щиты, привлекая к себе внимание. По бокам улиц росли скопища растительности, а на асфальте и между стволами и побегами деревьев разместились стаи бродячих котов. Японская молодежь, иностранные туристы и военные⁴ шумели, сидели на верандах кафе и вдыхали дух постепенно проходящего лета. Сам бар был небольшим, но по словам одногруппника Оды являлся вполне приличным, как с виду, так и во времяпровождении. Большой выбор напитков, хорошая лапша и закуски, разнообразие вкусов кальяна, а также неплохая музыка. Снаружи висела матово-чёрная вывеска с названием на английском, выведенном красными буквами. Внутри свет был приглушен, освещение помещения осуществлялось цветными прожекторами в стенах. Длинная барная стойка с изящными, такого же цвета как и вывеска, стульями, чёрные диваны и гладкие столы. Несмотря на небольшую площадь, интерьер выглядел не дёшево. Отдалённо играл рок-н-ролл и джаз. Людей было немного, вероятно, сюда приходят позднее. Пару небольших компаний свободно расположились по углам, о чём-то приглушенно разговаривали, попивая из бокалов напитки и время от времени выдували из-за рта кальянный дым. — Куда сядем? — спрашивает Ода, осматриваясь. — Думаю, не в самом центре, но поближе к барной стойке, чтобы было удобней делать заказы. — отвечает Анго, поправляя очки. Затем он обращается к Дазаю, который всё это время был практически незаметен, — Закажешь еды и напитков? Тот лениво кивает и принимается опрашивать компанию, что они изволят поесть и выпить. Когда очередь доходит до Чуи, Осаму выглядит не очень приветливо: — Ты что будешь? — Дай подумать... — он удивляется, замечая дискомфорт в поведении и тоне семпая. — Бокал какого-нибудь красного вина и стандартную собу₅. Спасибо. — Кьянти₆ подойдёт? — Не знал, что ты в этом разбираешься... Я его не пробовал, но наслышан, так что подойдёт. Дазай кивает и направляется к бармену. Хоть группа и пришла в ночной бар, многие из компании заказали себе большие порции традиционной окинавской собы. Всё таки, раз они здесь на всю ночь, надо бы заполнить свой желудок перед весельем. Проходит пару часов и заведение заметно оживилось. Те компании, что разместились здесь первыми разговаривали громче и всё чаще от них можно было услышать смех или шуточки. Также прибавилось народу, почти все столы были заняты, между людьми у барной стойки и втиснуться было сложно. Музыка стала громче и сменилась на более современный стиль, что-то вроде рэпа или хип-хопа, иногда можно было услышать хиты поп-групп, крутящиеся в чужих головах, однако быстро исчезая и не отставляя после себя и следа. Везде были люди, их весёлые лица распивали коктейли, курили сигареты и кальян, обменивались разными фразочками, подпевали знакомым песням, танцевали в специально отведённой зоне (которую, к слову, организовали в одном из углов периметра бара с наступлением десяти часов), флиртовали друг с другом. Однако всё это происходило в рамках дозволенного. В меньшинстве ночных баров при наличии пьяных подростков и обжиманий тел друг о друга атмосфера будет оставаться приличной, и этот бар входил в это меньшинство. Непонятно почему, но круглые чёрные столы и минимализм отлично сочетались с гуляниями под покровом ночи. — Хочешь попробовать моего клубничного пива? — невразумительный, от количества выпитого, взгляд Юан старался сфокусироваться на лице Чуи. — О, нет, спасибо... — улыбается Чуя и закидывает в рот пару орешков арахиса. — Когда ты успела так опьянеть? — недоумевает его друг. — Со мной вс-сё в поряд-дке! Ширасэ, пойдём потанцуем! Улыбнувшись и виновато посмотрев на рыжего парень удаляется за своей повеселевшей девушкой. Чуя задумчиво, подперев щёку рукой смотрит им вслед. Хотелось спать. Он снова повернулся к своим товарищам и постарался вникнуть в суть их разговора. — Тут даже аргументы не нужны! — Анго был пьян и очень забавно хотел донести до всех свою мысль. — Самоубийство не является слабым поступком, так как на него чего стоит решиться... Тем не менее я считаю такой исход абсолютно лишённым смысла... Вот... Вы мне приведите достойный аргумент, почему так поступают только бесхребетные? — его обращение было устремленно на парня не с факультета Чуи, вроде бы его зовут Мичизу Тачихара. Тачихара, казалось, не был заинтересован и сидел насупившись: — Не хочу ничего объяснять... Ты меня всё равно не переубедишь... Чуя рассматривал комическую физиономию недоумевающего Анго и столкнулся с ним взглядом, тот неожиданно обратился к нему: — Ты что по этому поводу думаешь, Накахара-кун? Вопрос не был для него пустым, поэтому он инстинктивно забегал глазами в поисках Дазая, ведь, как ему казалось, для него тема была больной. Однако семпай сидел рядом с Одасаку и улыбаясь смотрел на пьяного друга. Всё его выражение лица говорило о том, что сама тема и высказывания друга безмерно смешат его. Когда Осаму услышал обращение к Чуе, то ,на секунду, его взгляд помрачнел и перебежал на кохая, но, увидев, что тот тоже на него смотрит, мгновенно стал прежним. И Чуя заметил эту быструю перемену. — Я об этом почти никогда не задумывался... — наконец ответил юноша. — Я бы не стал осуждать человека за такой уход, так как, раз он на такое решился (Тут я с вами соглашусь Анго-сан), значит его ноша была слишком велика и я вряд-ли пойму его чувств... Но сам я, как мне кажется, никогда не захочу убить самого себя... Ответ Чуи понравился Сакагучи и тот просиял: — Ты озвучил мои неозвученные чувства! Что на счёт тебя, Дазай-кун? — Ну... Я бы умер прям сейчас от-того, какие вы все душнилы... — лениво протянул он, вставая со своего места и направляясь заказать себе ещё виски. Его одногруппница (как понял Чуя) вскочила и направилась за ним. Видимо именно эта девушка планирует сегодня ему признаться. Также парень заметил, что вслед за ними направлен испепеляющий взгляд той девушки, с которой он однажды застал Дазая. Встречаться взглядами с ней не хотелось, а в горле немного пересохло. Он встал и не найдя в своем радиусе Ширасэ и Юан медленно побрёл в туалет. Туалет, к его удивлению, был светлым, как в торговых центрах, школах или университетах. Видимо, чтобы никто не занимался здесь чем-то непристойным. Чуя сполоснул лицо, затем решил избавиться от лишней жидкости и зашёл в ближнюю кабинку. Спустя несколько секунд кто-то вошёл, не один. Двое. — Зачем, чтобы-что то мне сказать, нужно было идти в туалет? — это был голос Дазая. — Там шумно, а я хочу чтобы ты с вниманием отнёсся к тому, что я скажу... Чуе не повезло в этой жизни. Прямо сейчас, в туалете бара на Окинаве незнакомая девушка собирается признаться объекту его симпатии. Но у него нет выбора, как слушать, ибо выйти сейчас из кабинки и столкнуться с ними ему не улыбается. — И что такого важного ты хочешь сказать? — Чуя понял, что парень широко улыбнулся. — Ну... Не перебивай меня сейчас, пожалуйста... Я... Я понимаю, что мы всего лишь иногда встречаемся на общих лекциях... И ни разу близко не общались... — её речь была сбивчива, а голос дрожал. Чуе даже стало её жаль. — Но... Я, кажется влюбилась в тебя. Стой, не делай поспешных выводов! Влюбилась, потому что ты кажешься мне харизматичным и очень интересным человеком, к тому же ты симпатичный... Знаешь, я наслышана о твоих любовных похождениях, однако я бы была готова закрыть на это глаза... Будешь встречаться со мной, как встречался с Сасаки? — Что ты под этим подразумеваешь? — Ну, только с ней ты регулярно виделся на протяжении некоторого времени... И я подумала... — Извини, но ты не так поняла. С Сасаки мы встречались и обоюдно спали, ничего больше. Последовала пауза. — Всё ещё хочешь встречаться со мной также как и она? — он заговорил первым и явно ожидал получить на свой резкий вопрос отрицательный ответ. — Если тебе нужно, то можешь тоже со мной переспать... — Оу, извини, ты снова не поняла. Прости за то что разбиваю твои мечты, но я не хочу ни с кем встречаться... Чуя услышал как хлопнула дверца в кабинке, находящийся рядом. Поднялся совсем небольшой шум: — Ты чего меня сюда затолкнула? — тихо спросил Дазай. Рыжий снова представил чужую улыбку, а затем услышал тяжёлые женские вздохи. — Я же попросила, чтобы ты... отнёсся со вниманием. И ясно дала понять, что готова на всё! — Эй... Ты чего творишь... убери руки, пожалуйста. — У тебя не стоит? — Господи, зачем ему стоять?.. Пожалуйста, оставь мои брюки в покое и не лезь мне в трусы... — Такое же нравится парням? — Я понятно дал тебе понять, что не хочу с тобой встречаться. В туалет кто-то зашёл, целой гурьбой. Было слышно удары тяжелых ботинок об кафель. Чуя из-за всех сил старался не подавать признаков жизни. Один из вошедших медленно прошёлся вдоль кабинок и остановился совсем рядом. — Неужели сюда забрёл тот самый Дазай Осаму? — голос незнакомца был грубым и насмешливым. Дверца распахнулась и Чуя чуть не помер от страха, но, к счастью, вломились в соседнюю кабинку. Девушка вскрикнула и убежала. — А ты кто? — настороженного рыжего удивило, что голос семпая был совершенно спокоен. — Этого мы говорить тебе не должны... — наверное, незнакомец был крупным и пугающим на вид. — Ну, тогда чего вам надо? — в голове Осаму пробежали нотки иронии. — За языком следи, пёс! В воздухе засвистел кулак и попал, судя по звуку, в стенку кабинки. Спустя пару секунд случилось то, чего Чуя никак не мог ожидать. Он услышал выстрел. Настоящий, совсем рядом. Громила, как окрестил его рыжий, коротко простонал и шаги его ботинок смешались с шумом отступающих товарищей. Всё ненадолго затихло. Произошло ещё одно непредвиденное событие для Накахары. Дверь его кабинки со скрипом отворилась и перед ним, выпрямившись стоял Дазай: — Подслушиваешь? — улыбнулся он. — Я тут нечаянно... Когда ты вошёл с этой девушкой, думаю, что было бы странно если бы я вышел, так что я решил переждать... Всё в порядке? Этот громила, кажется, был не расположен к тебе и... имел с собой пистолет? — Похоже на то... Чуя нервно оглядел Осаму. Бинты на руках были немного свободны, пару пуговиц рубашки расстегнуты, а взгляд немного невидящий. Затем юноша посмотрел на пол. Капли крови тянулись от кабинки до выхода. На семпае крови не было. Значит... что-то случилось. Что-то, что сейчас он не может переварить. — Пойдём от сюда. Если увидят нас, то вопросов не оберёмся. — сказал Дазая, беря рыжего за плечо и аккуратно направляя к выходу. Тот послушно шёл следом. То ли от алкоголя, то ли от крови, которую он увидел, то ли ещё от чего-то, Чуя не мог собраться с мыслями. Он глубоко задумался, пытаясь воссоздать в голове забытое воспоминание. Вспомнил. Пятна крови на белом кафеле в ванной, ему было тринадцать и они с мамой прокололи ему уши. Но отцу не понравилось и он вырвал серёжки. Тогда на полу была кровь. А сейчас она от чего? Точно не от серёжек. Был какой-то громила, который зачем-то пришёл к семпаю сказав, что наслышан о нём. Произошёл короткий конфликт. Звук выстрела из пистолета как в фильмах. Громила застонал и скрылся вместе со своей группой. Затем Дазай его обнаружил. Снова кровь. Резко нахлынувшее осознание волной накрыло Чую, он остановился в дверях входа в уборную и поднял взгляд на Осаму: — Так это ты стрелял? Чужое лицо накрыла тень, а рука отпустила плечо. Он пропал, оставив Чую посреди танцующих людей. Чуя разблокировал новое воспоминание и теперь страх медленно просачивался в его уши.