Сгущенка, смех, ромашки

Под напором легкого летнего ветерка высокая трава и колосья пшеницы неподалёку наклонялись в сторону, издавая умиротворяющий шелест. Солнышко греет в полную силу, одаряет поле своими тёплыми лучами, щекочет нос ребятам, и от этого по всей местности раздаётся их звучный заливистый смех. А может смех раздаётся из-за непрекращающихся разговоров, кто знает? Птички с неведомой людям радостью и свободой поют свои заливистые песенки, поднимая настроение водителям проезжающих мимо машин, отдыхающим на природе детям, а в воздухе носится приятный шлейф свежескошеной травы. Травка примята алым пледиком в белую крапинку, располагаться на котором — одно удовольствие, мягкое, ворсистое и приятное. Бабушка, что сидит сейчас в домике неподалёку и наверняка уже готовит те самые пирожки с капустой, нашла этот любимый плед Оли, в который та укутывалась в детстве. Отстирала его, выгладила, а затем отдала ребятам — Душновы чуть ли не прыгали от радости. Сразу же побежали на природу, в поле, к полянке, всюду усыпанной различными цветочками и сорняками. Дикая территория, некому ей заняться, да и зачем. Ведь все равно тут никто не живет, лишь цивилизованный народ порой приходит погреться на солнышке и расслабиться, ощущая сладких запах недавно распустившихся тюльпанов. И ребята, даже толком не думая, сразу же устремились именно туда, устраивая небольшую посиделку на палящем солнышке. Но палило оно, как ни странно, приятно, даже очень. — Олеж, ты неправильно делаешь! — воскликнула девочка, подсаживаясь ближе к брату и вынимая из его цепких рук сорванные ромашки, которые он пытался сплести вместе уже битый час. Оля вздохнула, но без какого-либо раздражения или утомления, а со снисходительностью и и весельем. — Дай я покажу! Выпустил стебельки цветочков из пальцев, отдавая их в цепкие, золотые руки Душновой. Чуть пригнулся к её рукам, внимательным взглядом следя за действиями ее ловких пальцев со стебельками прекрасных ромашек с белыми, как лист пергамента, лепестками. Наивно, заинтересованно хлопал глазками, с неким вопросом во взгляде. И девочка показала ему, куда нужно девать пальцы, как плести венки быстро, ловко и качественно. Оля в этом не то чтобы профессионал, но и не то чтобы безнадёжный ученик. Ученик тут у нас только Олежа, вновь теперь опершийся ладонями на плед и перенося весь вес на них. Движения ее проворных пальцев завораживали, заставляли в восхищении приоткрыть рот отвесить челюсть. Этого Олегсей делать не собирался, мало-ли, комар или кто похуже залетит. Петли для стебельков в ее руках был просто превосходны, аккуратны, как и узлы, с помощью которых она скрепляла эти самые зелёные стебельки. — Понял, дурашка? — с губ, покрытых вкусной малиновой гигиеничкой, сорвался тёплый смешок, а сама она взглянула на брата, сосредоточенно наблюдающего за всем этим действом. Все ещё держала в руках начатый венок, в который уже были вплетены несколько ромашек. — Вроде бы… — как-то неуверенно отозвался отвечающий, стыдливо отводя взгляд и издавая нервный смешок, затем снова одаривая венок внимательным взглядом, изучая всю проделанную над ним работу за все это время. Работа аккуратная, со своим особенным, таким неповторимым характером. Олежа уверен, что никогда до такого не дойдёт, но попытаться, все-же, стоит. — Приступай! — торжественно всучила ему в руки начатый веночек, выпрямляя спину, сводя лопатки вместе. Спина ее не хрустела при каждом движении, чему Олежа мог только позавидовать. Но лишь одарил сестренку тёплой улыбкой, вызывая ямочки возле своих губ, принимая незаконченный аксессуар в руки. Сглотнул, вздыхая и переключая внимание на ромашки, лежащие рядом с его оголенной свезённой коленкой. Ромашек было довольно много, вот только-только вернулись с весёлого забега по полянке, в которой Олегсей и умудрился угодить носом, даже не в траву, а на камешки, неприятно калеча свою тощую коленку. На ней проступила алая капелька крови, которая ярко выделялась на фоне белоснежных лепестков ромашек. Прокрутил все действия сестренки в голове ещё раз, вспоминая положение ее рук, куда заворачивать стебельки и на какой длине останавливаться. Все это было чрезвычайно важно, все нужно было принять во внимание! Оля же с интересом прижалась к его твёрдому плечу, положив на него подбородок и наблюдая на братом, его действиями и узнавая, понял ли он все или стоит вновь повторить, будто бы ты терпеливый добродушный учитель. От девчонки пахло тёплым топленным молочком, овсяным печеньем, которое они кушали сегодня и незаметным шлейфом духов бабушки, привезённый когда-то давно из Германии. Оля обожала доставать их, с осторожностью вертеть в руках, рассматривая рельефы флакона и отвинчивая крышечку, вдыхая их изысканный, лёгкий аромат и иногда даже прыская себя. Тогда, зачастую, выгребала вещицы, которые бабуля не носила уже лет двадцать точно, напяливая их на себя, а потом устраивала показ мод. С фотографиями, как полагается. Олежа брал старенький потрёпанный Полароид деда, скрипящий и буквально разваливающийся в руках. Тот имел темную окраску, но кое где краев слезла, показывая настоящий цвет данного прибора. Но это не мешало ему все так же искать ракурс, фотографировать сестру во всей красе, настраивать экспозицию. Да, те вещи были всегда велики на Душнову, изначально висели на ней, как на вешалке, но она умела приспособится и выглядеть в них просто бомбически. Неуверенно потянулся к одному из цветочков, прикусывая губу и вертя его в руках, рассматривая. Завораживает, восхищает свой невинностью и непревзойденностью. Никакими словами тут не опишешь любовь мальчика к ромашкам, абсолютно никакими. Даже он, перечитавший всю бабушкину библиотеку, никак не мог подобрать подходящие слова. Да они были и не нужны, достаточно увидеть его радостный, горевший взгляд при виде их - уже все ясно и понятно. Он это не скрывал, не собирайся, ведь все должны знать, что ромашки - одни из самых прекрасных и чудесных цветов во вселенной! Робко приступил к вплетению другого цветка в венок, описывая круг и делая петлю, в которую потом засунет кончик стебелька. Старался делать это как можно аккуратнее, красивее и эстетичнее, со своим шармом, прямо как это делает Оля. Но ничему ведь не научишься так быстро, верно? Тем более, это всего второй раз, до этого он никогда в жизни не пробовал сплести венок. Но так хотелось… Девочка преисполненно схватила воздух ртом, вскрикивая с характерным «ура!» и заливаясь счастливым смехом. Получилось! Прекрасная ромашка была успешна вплетена в венок! Олежа и сам удивился тому, насколько аккуратно у него вышло провернуть данное действие. Но он был рад, в груди разгорелось что-то светлое и неописуемое, сердечко за рёбрами ускорило темп, радостно сжимаясь и разжимаясь. Он чувствовал приятное удовлетворение, облегчение. Ведь может! Ведь нет ничего невозможного! — Я знала! О, мой верный ученик, вы так быстро растёте! — потрепала его по чёрным, словно смоль кудряшкам, жмурясь от радости и накатившего беззаботного смеха, разливающегося по округе. — Хватит тебе, я всего лишь одну вплел! — заразился ее смехом, теперь не только улыбаясь, но и издавая радостный смешок. Действительно, всего одна маленькая, вплетенная в довольно-таки большой венок ромашка, а столько радости! Это ведь такая мелочь, но вызывает огромную бурю невероятных, светлых эмоций. На душе так легко, хочется петь, танцевать, в шутку напяливать на себя платья бабули за компанию с Олей, которая такому будет только рада. Вечно она над ним так подшучивает, говорит, что с его бы телосложением ему бы пошло. Олежа всегда так же непреклонен, стоит не своём, не желает. Стесняется, но это от сестры утаивает, даже не подозревая, что Душнова все прекрасно понимает и знает. — Зато какая! Ты только взгляни на неё, Олеж, у тебя золотые руки!- указала на проделанную им работу, широко и ярко улыбаясь, пока глазки счастливо сверкали в лучах тёплого солнца. На самом деле, она далеко не шикарна, не совсем и аккуратно. Но видно, что человек старался, вкладывалась в это душу. Сестра видела в этом где-то небрежно привязан ном цветочке великолепную работу мастера, неустанно утверждая, насколько она замечательна. На это Олегсей лишь смущался, пока с губ срывались снисходительные, такие счастливые смешки. Сколько бы он не скрывал, ему, все же, всегда не хватало тепла и похвалы. — Пожалуй, тогда я и впрямь закончу, — с широкой улыбкой ответил Олежа, вновь погружая в ладони веночек. Сердце ритм так и не сбавило, а коленки потряхивало от перевозбуждение нервной системы. Сам мальчишка взбудораженно кусал губы, сдирая нежную кожу, пока внутри клокотала светлая, щекочущая грудную клетку изнутри радость, отчего он иногда и вздрагивал, покрываясь мурашками. А может, это из-за прохладного ветерка, освежающего и остужающего всех и вся в такой погожий, жаркий денек. Оля на это одобрительно, живо кивнула головой, вытягивая руку и показывая палец вверх. — Ты погоди, я сейчас к бабушке сбегаю нам печеньки со сгущенкой принесу! А ты тут это… развивайся, сударь работящий!- оттолкнулась от травки босой ножкой, направляясь к домику, располагающемся неподалёку от этого лёгкого и тёплого местечка. — Сударыня, там камешек, будь осторожна!- крикнул ей вслед Олежа с такой же счастливой улыбкой, наблюдая за тем, куда она наступает. Очень нежелательно, чтобы она прямо как он прочесала землю носом. Оля обернулась, понятливо кивая головой, но все же споткнулась, отчего сердце мальчика чуть не ухнуло куда-то вниз. Все же, она удержалась на ногах, устанавливая твёрдое положение на земле и продолжая свой бег, вновь заливаясь беззаботным смехом, отчего Олежа облегченно выдохнул. Камень с души сразу спал, а сам он вернулся к своему занятию, цепляясь пальцами за стебельки и переплетая их, наслаждаясь беззаботным пением птиц и смехом сестрёнки вдалеке, легкой песней раздавшимся по селу.