Ангел, который любит дождь.

Ангел, который любил дождь, играл на скрипке и танцевал в гостиной при свечах. Рыжий мальчишка, который никогда никуда не торопился, который наслаждался каждым мгновением, ценил и берег в памяти каждую секунду. Он не умел готовить и чуть не сжег кухню, в попытке что-нибудь сотворить. Рыжие локоны, которые он сам себе и отстриг. Где-то короче, позади чуть длинней, но это все не имело значения – ему нравилось. Ему нравилось раздавать листовки, пялиться на палящее солнце, промокать под дождем, а после пить горячий чай, обязательно с зефиром или вафелькой, а лучше все и сразу. Он звонко смеялся и его теплая улыбка, способна была расплавить сталь. Я встречал его каждое утро и молился, чтобы это утро никогда не заканчивалось. Я встретил его в толпе, он выделялся среди этой серой массы. Ангел, который неловко улыбнувшись протянул мне листовку. Ее я поставил в серебристую рамку и бережно храню по сей день. Не сочтите за психа, но я запомнил даже его запах. Он как-то сам по себе въелся в мою память. От него пахло сладким кофеином. Мне нравилась его улыбка, такая нежная и приветливая, особенная и теплая, самая лучшая, только вот не моя. Он был небольшого роста, и почти вся одежда на нем смотрелась чуть великоватой. Тебе незнакомо мое имя, но я вновь стою у тебя за спиной. Я приходил каждый день, но недели через три – тебя как след простыл. Я бежал по этой мостовой, спотыкался и задевал плечом прохожих, я искал среди них его. Я горько усмехался, понимая, что вряд ли нам суждено встретиться еще раз. Хотя-бы маленький разок. Мое единственное успокоение — это твои глаза. Я потерял терпение и решил больше не верить в чудеса, ведь если их нет – то не пустая ли это трата времени? Я окончательно отчаялся и, наверное, не встреть я его спустя года два, и вовсе бы свихнулся. Сначала я его даже не узнал, передо мной стоял юноша лет 20, рыжие волосы чуть отрасли и были собраны позади, в аккуратный хвост. Темный синий смокинг, неумело завязанный галстук и идеально натёртые туфли. Глаза все те же нежно-голубые, чуть померкшие, но почти что те же. А на голове черная шляпка. - Это моего дяди. – признался он. – теперь я обязываюсь работать на него, а эта шляпа –что-то вроде подарка. Я все еще не знал его имени и что-то подсказывало, что давно пора бы спросить. Мой ангел уже совсем не тот, что прежде. Кажется, даже подрос сантиметра на три. Я видел, как он пытался выдавить из себя улыбку. Он тревожно оглядывался по сторонам, ему было страшно доверять другим. Накахара украдкой поглядывал на меня, не зная, о чем можно поговорить. Он доверял своему боссу, когда-то был таким наивным, что доверился. А сейчас сомневался во всех. Я забрал его в штаб, предлагал отойти от дел мафии и присоединиться ко мне. Он и сам был рад согласиться, но понимал, что босс бы не отступился. Его дядя никогда не позволит ему уйти. Он убил человека. Собственными руками спустил курок перед лицом другого. Каждую ночь он видел один и тот же кошмар. Парень с стволом у лба молит о пощаде, а его собственные руки, облаченные в черные перчатки, спускают курок. Позади посмеивается Огай. Багровые брызги крови, дрожащие руки, судорожно сжимающие пистолет и парень, замертво упавший к ногам. Сердце бешено стучит, взгляд опускается к рукам, на которых куски кожи и кровь. Много крови. Огай все так же смеется, а Накахара подскакивает с кровати, хватаясь за сердце, после ему мерещится кровь на руках, и он бежит в ванную. Поспешно включая свет и понимая, что никакой крови нет. Рыжеволосый неосознанно начинает плакать, он смотрит на себя в зеркало и больше не узнает. Синяки под глазами, трясущиеся руки и все никак не прекращающие литься слезы. Он умывается ледяной водой, но в ту же секунду видит, как набирает в руки алую жидкость. Его в очередной раз передергивает. - Накахара, что-то случилось? – раздается обеспокоенный голос Федора, подбегающего к парню. - Я…я. – Чуя отрицательно качает головой и шагает назад. – Я разбудил, прости. Его осторожно обнимают, заботливо целуя в рыжую макушку. Тот со слезами на глазах прижимается к брюнету, утыкаясь носом куда-то в шею Федору. – Очередной кошмар, малыш? я рядом, я всегда буду рядом, тебе заварить чай? – тихо шепчет Достоевский, поглаживая парнишку по голове. Накахара кивает. Федор берет того на руки и усаживает на диван, после возвращается с чашкой чая, печеньем и теплым пледом. Слышится тихое – Спасибо. – Достоевский заботливо укутывает парнишку в плед, целует в носик и кладет подбородок на голову того. Это стало чем-то до того обычным, что и вовсе вошло в привычку. Чуя чувствовал себя совсем иначе, он знал, что рядом с Федором ему ничто не угрожает. Тот всегда где-то рядом, тот смотрит на него с неподдельным восхищением, с каким обычно смотрит только на скидки в магазине и свою виолончель. Он смотрел по-особому, он обнимал его каждый вечер, он не требовал от Накахары – ничего. Чуя даже стал бояться, что Федор – лишь плод его воображения и в любой момент может исчезнуть. Работе Федор уделял большую часть времени, Чуя помогал, после готовили вместе. У Накахары ни черта не получалось, все всегда валилось из рук, но Федор всегда был рядом. Он ценил любую помощь, он ценил его честность, он ценил его самого и Чуя отвечал тем же.