летняя рыбалка

Лодка качается на коротких волнах, убаюкивая. На морской глади отражается зенитное солнце, которое до невозможности жарит. Тарталья стирает пот со лба локтем и откидывается назад, позволяя лучам касаться его кожи. Перед глазами расплываются такие мутные, далекие острова. Зелёные горы, высокие постройки из камней, как будто сделанные человеком (или архонтом), разбросанные по бесконечному морю. Наполненные противниками, едой и песком, прилипающим к ногам. Они с Путешественницей только закончили изучение архипелага, кажется, победив всех противников, изучив все механизмы и открыв все возможные сундуки. Вместе нашли ракушки, наполненные воспоминаниями, чьи-то рисунки на скалах и тайные записи. Теперь хотелось лишь передохнуть, дрейфуя в открытом море, никуда не спеша. Аяксу здесь нравилось, хоть он больше и предпочитал прохладный климат. Тут было живо, красивые пейзажные виды. Много звездных ракушек, которые они собирали в плетеные корзинки, прогуливаясь по пляжам. Даже сражения были — с хиличурлами, слаймами и той штуковиной из Инадзумы, которую они разобрали на винтики. Сейчас сердце наполнялось спокойствием и умиротворением от момента. Чайльд ловил рыбу, найдя внутри лодки удочку. Это нельзя было сравнить с его любимой подлёдной рыбалкой, но все же было приятно вновь посидеть вот так, после долгих дней приключений с Путешественницей, которая взяла его в свой отряд. Пришлось использовать хлеб как подкормку, потому что копать червей с ним никто не согласился. Рыба тут была другая. Даже не похожая на ту, какую они ловили в Ли Юэ. Вся разноцветная, красивая. Было бы жалко, если бы так сильно не хотелось есть. Было интересно, водятся ли здесь акулы, дельфины или даже целые киты. Аякс бы посмотрел на китов или красивые стайки дельфинов, которые приветственно выпрыгивают из воды, блестя на солнце мокрыми боками. Сначала Тарталья стоял на палубе, гипнотизируя поплавок, но потом появилась Путешественница и со словами «на тебя смотреть тяжело», принесла ему стул. Он мог только догадываться, почему тяжело — потому что Чайльд мог устать вот так стоять столбом или потому что ей надоело смотреть на его прекрасную задницу, облепленную штанами. Это единственный элемент одежды, который на нем оставался. Сидеть под солнцем было тяжело, поэтому пришлось избавиться от верха, ботинок и перчаток. Они, кажется, валялись внутри. Штаны он благоразумно подвернул почти до коленей. Опустил бы ноги в воду, да так велик шанс свалиться вместе с удочкой и распугать всю рыбу. Солнце жарило как сумасшедшее, рассыпая по переносице Тартальи веснушки, которые появлялись только когда тот начинал загорать. Загар ложился тонким слоем, какими-то пятнами, в основном покрывая лицо и открытые участки кожи. Сейчас, будучи полуголым, Чайльд мог получить нормальный красивый тон, а не загар на одном отрывке кожи между перчатками и рукавами пиджака. Кто-то посоветовал им мазаться концентратом крио слайма, который нереально спасал от ужасной жары и шанса обгореть. Доски скрипнули, Аякс обернулся, надеясь увидеть там кого угодно, но не Кли. Он любил Кли, она была потрясающим ребёнком, который имел способность превращать все в хаос своими бомбами, просто её метод рыбалки ему не очень подходил. Нельзя было оспорить эффективность глушения рыбы бомбами, Кли делала это быстро, наслаждаясь процессом, потом вылавливая плавающие куски сачком. Чайльд предпочитал методичное просиживание задницы, которое состояло не в том, чтобы гипнотизировать поплавок, а в тягучести времени на рефлексию. К счастью это была не Кли. Сяо, потягиваясь, вышел на палубу. Он подтянул штаны до колен, избавившись от лишних украшений и одной перчатки. Вторая, в которую был вставлен глаз бога, оставалась на месте. Вальяжно дойдя до него, Якша облокотился на леер, вглядываясь в бездонное море, которое обдавало своей солью и свежестью. Выглядел он расслабленно, успокоив свою тревогу в окружении союзников. Да, у них сначала были натянутые отношения, но Путешественница не даром взяла их обоих в один отряд. В итоге они сработались, даже если пришлось переступить через себя. Чайльду Сяо нравился. Сильный, всегда готовый подставить плечо и способный вытянуть их из любого дерьма. — Хочешь, чтобы мы весь следующий месяц питались одной рыбой? — адепт скользит взглядом по стоящему внизу ведру, в котором бултыхаются ещё живые рыбёшки, которых Тарталья поймал. Он крепче перехватывает удочку, переставая так внимательно следить за тем, как Сяо убирает со лба прилипшие пряди. Сверкает своими жёлтыми кошачьими глазами ещё. Чёрт. — Ну, мы же как-то питались целый месяц одной курицей, Маленький Якша, — рассмеялся Чайльд в поддразнивающей манере. — Ещё раз меня так назовёшь и вылетишь за борт, — фыркнул в ответ Сяо, закатывая глаза. Тарталья только продолжал смеяться, потому что Путешественница очень вежливо попросила их остаться без открытой конфронтации, мешающей командной работе. Тарталья честно старался, не в силах перестать дразнить Якшу, который ужасно мило раздражался на все. Однажды Чжунли дал им обоим подзатыльники, поэтому желание конфликтовать остыло. Возможно, им даже было комфортно вместе. Сидеть иногда в чайнике около камина, на кухне или в библиотеке, выискивая интересные книги. Или готовить на костре, прячась от дождя. Совместное путешествие сплотило их, острова только добавляли особой атмосферы. В чайнике небо совсем не то, как на природе. Какое-то фальшивое, с ненастоящими облаками, похожими на вату и бумажными звёздами. На архипелаге небо было густое, такое голубое и чистое, а ночью из лагеря можно было наблюдать луну. Чайльд вернулся к сосредоточенной слежке за поплавком, ощущая на себе чужой взгляд. Сяо просто стоял рядом, наслаждаясь морским бризом, такой весь из себя красивый и загадочный адепт. Определенно было лучше внутри — там тень и очень красивые небольшие диванчики, на которых можно уместиться в полный рост. Путешественница и Сяо без проблем могли лечь нормально, но вот Тарталье приходилось куда-то девать слишком длинные ноги. Поплавок дёрнулся, уходя в воду. Аякс поднялся, подсекая рыбешку, которая сорвалась с крючка, тут же отскакивая ему прямо в грудь и падая на палубу. Чайльд непонимающе моргнул, пялясь на прыгающую мокрую рыбу. Потом поднял глаза на адепта. Тот стоял с маской безразличия, держа руку в перчатке. Его глаз бога горел. Сяо проводил взглядом то, как Тарталья выбросил рыбу обратно в воду. — Если ей суждено было сорваться, так тому и быть, — пояснил он. — Надо принимать проигрыши, а не играть грязно. Тарталья ненавидел использовать глаз бога в мирских делах, позволяя себе делать все собственными руками. Сяо, напротив, не брезговал пересечь расщелину при помощи стихии или таскать вещи по комнате одним ветром. Поэтому Сяо наградил его усталым взглядом адепта, которому уже несколько тысячелетий и за них он порядком устал проигрывать. — Но Кли использует свой глаз бога, чтобы ловить рыбу, — задумчиво произнёс Якша. Чайльд внимательно посмотрел на него, ожидая узнать, каким образом Сяо смог поучаствовать в развлечении маленькой эльфийки. Сам Аякс ладил с детьми, поэтому проводил много времени с Кли. Но адепт. Он был. Адептом. — Пока ты бегал за крабами, Путешественница решила что-то изучить и попросила меня присмотреть за Кли. Мы глушили рыбу. Смех вырвался сам по себе. — Слишком много рыбы на четыре человека, — Чайльд фыркнул, надев на крючок ещё одну приманку и забросив удочку вновь. Можно было бы оставить улов в чайнике. Или устроить рыбный день, — У нас с ней расходятся способы. Плюс у меня другой глаз бога. — Ты бы не хотел себе пиро стихию? — поинтересовался Сяо. У него почти получилось звучать реально заинтересованно, а не так, как будто он ради приличия задаёт вопрос. Или для продолжения незамысловатого диалога. — Не особо. Если бы я мог что-то перенять у Кли, то, наверное, выбрал бы долголетие, — чтобы всегда быть со своим отрядом, со своими близкими, с которыми проводит ночи вместе, делит воспоминания. Сражаться за что-то и кого-то, — Чтобы моя битва длилась вечно. Я, все же, обычный человек. Сейчас я могу биться в полную силу, но с течением времени стану дряхлым стариком с плохим зрением и слухом. И больше не смогу сражаться. Его пугает старость, тот факт, что он может дожить до того, что будет неспособен даже встать с кровати. Больше не сможет чувствовать запал битвы, адреналин в своей крови. Повисает молчание, Чайльд смотрит на поплавок размыто, надеясь не пропустить время клёва. Сяо на него не смотрит, отведя взгляд куда-то в сторону, видимо любуясь природой. — Когда ты станешь слаб я могу сражаться за тебя, — это звучит тихо, но уверенно и Тарталья слышит это, замирая. Повернуться в сторону адепта получается с тяжестью, голова совсем не слушается. Чайльду кажется, будто он перегрелся на солнце, не надев панамку. Кажется — он прямо сейчас упадет от солнечного удара, провалившись в беспамятство. Не проваливается, только замечает бледный румянец на щеках Сяо. На контакт с ним не идут, не встречаясь глазами. Аякс оставляет удочку, приближаясь к Сяо, у него у самого горят щеки и кончики ушей, смешиваясь с неровным загаром. Расстояния между ними почти не остается, дыхание перемешивается и становится ещё жарче. Тарталья накрывает Якшу высокой тенью, смущенно бегая глазами по чужому лицу. Воздух, кажется, искрится. — Это был твой способ признаться в любви до гроба? — выходит шёпотом, так, чтобы только Сяо мог услышать, что Аякс сказал. У него сердце бьется как бешеное от внезапных слов Сяо, которые он так легко сказал, как будто действительно признавался в том, что они навечно вместе и даже если Чайльд станет немощным стариком адепт будет рядом с ним. Всегда. Будет сражаться за него. В чужой битве, не своей. — Допустим, — Сяо кусает губу, наконец налаживая зрительный контакт. У него в желтых глазах отражается летнее солнце, а волосы слиплись друг с другом на лбу. Чайльд ощущает ужасное желание убрать их пальцами, только руки не двигаются. — Да. Совсем как приговор. — Допустим, — на выдохе горячим жарит легкие. Тарталья не двигается, лишь поворачивает голову, заставляя себя выглядеть не настолько радостным, как может показаться. — Я могу тебя поцеловать? Сяо открывает рот, чтобы ответить, но вдруг дергает его за плечо и слишком громко говорит: — Аякс, удочка! Чайльд оборачивается на оставленную удочку, с опозданием понимая, что Якша впервые назвал его по имени. Единственную удочку с лодки утаскивает какая-то очень настырная рыба. Не желая проигрывать ей, Тарталья хватает удочку, вытягивая её на себя. Рыба не сдаётся, но проигрывает великому Предвестнику Фатуи в силе. Жадная, она не спешит спрыгивать с крючка, в итоге падая на палубу. Чайльд смотрит на неё, содрогаясь от смеха. Сяо безуспешно старается скрыть возникшую улыбку, поэтому Тарталья тянется к нему, чтобы запечатлеть её на своих губах.