Замри, умри, воскресни

      Трандуил король чуть лучший, чем отец, но Леголас, однако, всегда был принцем больше, чем сыном. Трандуил умирает на закате четвертой эпохи, в старых, отцветших лесах, зная, что найдет покой.        А в следующее мгновение заходится приступом сухого кашля, распахивая глаза. Мир кругом ужасающе блекл и бесцветен, кругом привычно суетятся слуги, чьих лиц он не различает, а в паре ярдов от них на эшафоте, упрямо вздернув подбородок, стоит на коленях Леголас.        Трандуил не успевает ни слова произнести, как палач опускает топор. Миг спустя он умирает, растерянно глядя в пустые сыновние глаза.        Он не понимает. Ничего не понимает, ведь секундой спустя вновь оказывается стоящим напротив сына, сжимающего меч в руках.        — Мне жаль, что все закончится так, сэр, — скупо улыбается Леголас, глядя так, как его сын смотреть так никогда и не научился.        Трандуил верит, что это всего лишь сон. И умирает в третий раз.        Четвертый вздох дается ему со ржавым горьким привкусом во рту, но Трандуилу отчего-то отчаянно хочется расхохотаться в голос: чудной, чудной сон, в котором его сын вовсе не его. Он не любит такие сны.       В этом сне, обнимающим его за плечи липкими пальцами, и в лоб целующем болотной слизью, точно покойника, Леголас играет невесть зачем роль его вечно взъерошенного ученика, а Трандуил все пытается — тщетно, впрочем, — отослать его прочь от себя.        Но Леголас, которого зовут как-то отвратительно иначе, улыбается, улыбается, улыбается. Смеется, сверкает глазами, смешно хмурит брови, — Трандуил его узнает, оставаясь, напротив, лишь угрюмым отшельником, пережившим далекую войну, и желанной целью для юного мальчишки, что не хочет становиться, под стать отцу, мельником.        Трандуил бессилен перед ним, как и прежде. Трандуил сдается, потакает, пытается защитить, — по привычке. Трандуил признает наконец перед самим собою, что, быть может, скучал.        Но знойное, вольное лето заканчивается чрезмерно скоро, и Леголас, уйдя однажды, больше не возвращается. Трандуил умирает к зиме, под конец одинокой осени, длившейся чересчур долго, не вспомнив, как дальше жить.        Трандуил не может проснуться. «Сон» почти называет «проклятием», не веря, что Эру к детям своим может быть так жесток.        В пятой жизни он почти становится на колени, почти начинает молиться, — молить — но вот только, времени, как всегда, не хватает. Его вновь тянет на войну — он не умеет другого.        Трандуил побеждает, убивает и дышать становится чуть легче, а после он вдруг сталкивается со своею погибелью, облаченную в доспехи с иным гербом, и взирающую глазами, но не взглядом, пред которыми ему давно не выстоять. Трандуил позволяет себя убить — пусть дитя позабавится.        Он просыпается оруженосцем, священником, — вот умора! — королем, императором, принцем, крестьянином, воином, астрономом. Леголас непременно, раз за разом врывается в его жизнь; размахивает мечом, драчливо сверкая глазами, умирает святым во имя невесть чего, трижды вновь рождается его сыном, чтоб погибнуть спустя жизни год — от лихорадки, морозов, нелепой случайности, и горит на костре. Из-за него и ради него; умирает, умирает, умирает.        Трандуил бросает надежды проснуться, уверившись в собственном безнадежно безумстве, оставляет попытки бороться, докричаться, заставить узнать, не смеется, не кривит губы и искусно делает вид, что ему наплевать. Он не пытается более выжить — нет смысла, — но по-прежнему силится своего не-сына уберечь.        Ему больше нет ни нужды, ни смысла быть хорошим королем, пусть таковым он рождается добрых пару десятков раз, но обязанность быть хорошим отцом все также висит на нем неподъемным грузом. Его единственный и единственно важный долг.        — Удачи, — говорит он чертову дюжину раз перед своей гибелью от рук того, кого когда учил ходить, изнывая от желания услышать первое и драгоценнейшее в мире «ada». Или, быть может, лишь незнакомца, похожего на его ребенка одним только лицом; Трандуилу плевать.        Его сын — тот, кто переживет его, так всегда было, и Трандуил молится за то, чтобы так и продолжалось. Не столь важно какой ценой, Трандуил пытается быть хорошим отцом, а значит жизнь его не-сына теперь, как и должно, стоит больше всего мира.        В его сто шестнадцатый раз растерянно глядящим королем становится Леголас, а Трандуил, поджав губы, склоняет голову на плаху. Правила известны. Это первый раз, когда его сын убивает его чужими руками, что немного горько, и первый, когда будто бы узнает.        Трандуил умирает в который уж раз, но просыпается в гниющей тишине своего старого леса, в тот омерзительный день, который некогда запомнился особенно ярко, — в день, когда последний корабль отплыл в Валинор, оборвав его первую жизнь.        Он замирает на границе между жизнью и смертью, в рассеянии наблюдая за восходящим солнцем.        Трандуил знает, что сделает правильный выбор — да, в этот раз.