Откровенность

***

—Бля, я же просил развязать верёвки! — Рыжий отчаянно мотался всем телом, связанный положением в буквальном смысле по рукам и ногам. Верёвки никак не хотели сползать с рук, а ссать хотелось чертовски сильно. Выбора у Шаня особо не оставалось. —Писай спокойно, Малыш Мо — Шань краем глаза видел спокойное лицо Тяня и отчаянные попытки отвести серые глазищи от собственного члена. —Сука, да развяжи ты эти ебанные петли! — Рыжий хныкал. По щекам осторожно ползли крупными каплями соленоватые слезы. От переизбытка стыда, смущения, гнева и унижения душа трепалась в смертельной агонии, словно парус на ветру. А любое трепание души неизменно приводило к слезам. Слишком уж эмоциональным вырос Мо Гуаньшань. —Их не развяжешь. Только ножиком разрезать — Тянь отвернулся от писсуара, продолжая помогать Мо, и ткнулся лицом в плечо. Поёрзал. Рыжий хлюпнул носом. Обида бурлила в нем с силой голодного медведя, но поведение Тяня его всё же отчасти останавливало. И куда это подевался тот самый сволочь-мажор, который никогда не отказывался от возможности устроить всякий разврат и докопаться до Рыжего с своими похотливыми желаниями, а иногда и специально поворачивать события в сторону, которая приводила к излишней близости. И Мо прибывал в полной уверенности, что сейчас тот самый случай, и по иронии судьбы, с которой у него отношения крайне скверные, на его крик пришёл именно Тянь и решил разок прикоснуться к его телу в неположенном месте. А может и правда верёвки только ножом порвать можно? —Нечего мне тут матом орать, я тебе помогаю вообще-то— Тянь огрызнулся в ответ на открытый рот Шаня. Мо высвободил одну ногу и со всей дури надавил на носок Хэ. —Бля, да что с тобой? — Слова вырывались одним непроизвольным потоком вместе со слезами. Рыжий не мог понять. Что это за херня такая?! Если Тянь ничего не собирался делать, то всё это окончательно не всерьёз, а так, издевательства ради. Ради очередной попытки вывести Шаня из себя, добить до слез, ради того, чтобы удовлетворить свои ненормальные садисткие потребности. Тянь тихо заскулил и отпустил Рыжего. Мо неловко вывернулся и упал на задницу возле обосанного туалета. —Какая же ты всё-таки сволочь, Хэ ёбаный Тянь — Шань сплюнул и вытер слезы головой о коленку. Шёл бы к хуям этот странный костюм. Он слишком многое пережил в нем за один день. —Я же тебе просто помочь хотел— Тянь развёл руками, подпрыгивая от боли на одной ноге. Глаза Хэ блистают лучистыми светло-серыми бликами, будто бы он правда ничего такого не сделал и вообще святой человек. Послышался громкий бьющийся звук. Брюнет остановился, запрокидывая голову назад и закусывая нижнюю губу. Судя по звуку приложился лбом об кафельный потолок. —Это больше похоже на издевательство, чем на помощь — К Рыжему постепенно возвращалась ярость на Тяня. Шань попытался запрокинуть руки на столб, чтобы перетереть верёвку и не нуждаться больше не в чьей помощи. —По-другому не умею — Почерневший от боли Хэ мрачно отпихнул здоровой ногой кусок плитки с потолка, отколотый от удара. Мо окинул Тяня злым взглядом, понимая, что самому от веревок ему не избавится. Серые глаза виновато потускнели. Хэ похож на грустного щеночка. Отчасти даже мило. —У тебя есть нож? — Шань дёрнул плечом, отворачиваясь от Хэ. Сердце продолжало колотить по лёгким, будто бы хочет сломать их и выпрыгнуть наружу — прямо в руки Хэ Тяня. В его огромные светлые кисти с длинными тонкими пальцами и выпирающими как у нарика иссиня-голубыми венами. Про обладателей таких рук раньше говорили — «голубая кровь». И правда, Тянь может правда дальний родичь королей каких-нидь. Манер и пафоса у него хватает. Сердце так сильно хочет в те самые руки, от которых он только что ожидал непотребных действий. Да, Хэ Тянь, смотри и любуйся, твой малыш Мо ожидал дрочки в зассаном школьном писсуаре. Потому и плакал — от стыда, ненависти и ярости сразу. Тянь отрицательно покачал головой, присаживаясь рядом с Мо. Рыжий мельком глянул на чужую макушку, испачканную в бурых каплях. Ну и додик, умудрился разбить макушку о потолок. —Тогда иди и принеси мне мою одежду и нож, чтобы срезать всю эту хуйню— Рыжий вновь гордо отвернулся. Он вполне в праве требовать за принесенный ущерб моральной компенсации. В таком виде он больше никуда не пойдёт. Тянь остался сидеть на месте, обнимая колени и прожигая стенку взглядом. —Ну и хули ты сидишь? — Поинтересовался Мо, прождав минут пять-семь. Рыжий осторожно придвинулся ближе, сохраняя дистанцию между собой и Хэ. —Я не знаю, где твоя одежда и рюкзак, а ножа у меня нет— Тянь говорил тихо, словно ворча и пряча взгляд. Шань хмыкнул. Сначала он значит творит тут пошлости всякие, а потом стыдоба его накрывает. И глаза ещё прячет, мразь этакая. —И что делать будем? — Рыжий придвинулся ещё ближе, окатывая Тяня волной ледяного взгляда. Фирменного маминого взгляда, такого частого в детстве, когда Мо шкодил и разбивал случайно вазу, а потом сваливал всё на сказочных драконов и случайно взявшегося неоткуда кота. Хэ на мгновение обернулся и тут же юркнул назад — взглядом в коленки. Совсем как провинившийся котёнок. Шань сощуривается. Вон оно как бывает. Грозный хищник, готовый на всё ради своих желаний, которым он представляется всем без разбору, и каким казался поначалу Мо, оказывается так быстро может стать покорным котёнком. Ну или же притвориться таковым для достижения собственных целей. —Будем сидеть тут, пока Малыш Мо не разрешит развязать его руками— Протянул Тянь наигранно детским невинным голоском. Рыжий оскалился. До одури бесит, когда Тянь так говорит. Шань хотел сначала пнуть его от души, чтобы свалил и не лез больше с своими херовыми предложениями помощи. Однако юношеский пыл быстро утих. Мо был не из тех, кто всегда следует мимолётным порывом сердца, и достаточно часто успевал подумать, прежде чем бить кому-либо харю начищать. Хоть помощи от Тяня было в разы меньше, чем причинённого вреда и издевательств, конкретно сейчас он, видимо, больше пытался помочь, чем лишний раз поддаться искушению и воплотить свои желания. Так сказать вкусить запретный плод. А за сценарий этого позора Рыжий с Цзянем ещё поговорит, этот цирк больше похож на его стиль, чем на Тяня. Последний скорее поставил бы что-то, где Рыжий был бы рабом каким-нидь, а он то прекрасно смотрелся в роли короля. Причём костюм раба включал бы в себя цепь на шее и почти полное отсутствие одежды. Да, это определённо похоже на Хэ. Будто бы его мысли в голове крутятся. К херам их, такие типично «тяневские» похотливые мыслишки. —Если будешь долго возиться — рожу размалюю — Шань сплюнул на пол, неловко поворачиваясь спиной к Хэ. Весь пол уже вытер этим халатом. Действительно, каких ещё костюмов можно было ожидать от петуха-Цзяня. Тянь осторожно принялся распутывать верёвки на руках Шаня. Бережно, с осторожно нежностью, грубоватой лаской. То сильнее стягивал, то наоборот, расслаблял путы. Наконец, спустя минут пять Мо сбросил с себя остатки веревок и поднялся, растирая запястья и сгибы локтей. Хэ уставился на Рыжего, невинно хлопая большими серыми, как грузные, тяжёлые тучи. Хотя скорее их отражение в водяной глади мутного глубоко озера. Вот плывёшь в нем, а вода чёрная-чёрная, аж рук не видно. Шань плавал ночью всего один раз, когда скинул рюкзак Хэ с моста и пришлось доставать учебники из воды. И тогда, в сумерках, глубокая вода была ровно того же цвета, что и очи Тяня. А отражение звёзд совсем как блики в них.

Твои глаза — Глубина вечернего озера. Я в них тону.

Рыжий невольно сочинил это стихотворение на уроке литературы. Японский стиль хайку ему очень приглянулся. Сложный стиль, состоящий из семнадцати слогов, а главное так точно передающее все чувства без слов и особого перетирания постоянных заезжанных слов «ненавижу» и «люблю». Когда-нибудь он скажет это Хэ Тяню. Когда-нибудь обязательно вечером и обязательно в нужный момент. Хэ будет дуть в плошку с горячей собой, они будут сидеть перед окнами во всю стену, на полу с разложенными тетрадками и учебниками. На коленях у Рыжего будет гитара, а у Тяня вместо подставки под тарелку журнал с нотными вставками. Они будут разучивать очередную сопливую американскую песенку про любовь. Шань резко остановиться посреди припева, неожиданно начиная вслушиваться в слова, которые сам поёт, и скажет заветные семнадцать слогов. Тянь пару секунд будет охуевать, поднимая брови так, что их полностью будет не видно под чёлкой, затем сухие губы искривятся в самой счастливейшей кривой улыбке, открывающей верхние зубы вместе с десной, а руки притянут к себе в теплющие объятья. Будет долго шептать в ухо в розоватом румянце о взаимных чувствах, о которых хотя и не говорилось в самом стихотворении, но было понятно из него даже ярче, чем если бы Шань смог в открытую сказать о них. Они будут долго обниматься в свете луны, а потом стыдливо прятаться от неё под простыней, желая, чтобы никто в этот вечер не смел заметить эту близость между ними. Жаркую, страстную, типично ярую, юношескую близость. Близость, которую Рыжий однозначно позволит. Ведь ему больше не противно, когда Тянь касается в до этого запрещённых местах. Ему было обидно за издёвки и такое наглое нарушение личных границ. Стыдно за позор на сцене перед всей школой. И только лишь жарко от мыслей о том, что Тянь слишком часто стал позволять себе больше ранее дозволенного. Однако эта граница между «можно» и «нельзя» в взаимоотношениях только так и стирается, и передвигается, и меняется, когда один из тех, кто в них состоит, решает позволять себе чуть больше, чем было раньше. Очень жарко от мыслей о том, что он разрешит Тяню вновь позволять себе больше, чем было дозволено раньше. —Малыш Мо, ты чего задумался? — Тянь осторожно коснулся чужого плеча, склоняя голову на бок. Рыжий мгновенно покраснел и оттолкнул руку. —Ничё я не задумывался! Хули ты тут стоишь и пялишься на меня?! — Шань заорал, размахивая кулаками. За злостью смущение и непонимание самого себя прятать легче всего. Как ядовитая гусеница лёгко прячет за ядовитой окраской полную беззащитность. Тянь перехватил его руки и бережно опустил вниз, оглаживая большими пальцами красные следы на запястьях и два лиловых синяка от веревок. —Просто жду, когда ты очнёшься, чтобы спросить, останешься ли ты сегодня на ночь? — Хэ заговорил тихо, почти шёпотом, чтобы хотя бы немного успокоить расшумевшегося Мо. —Хочешь сказать я после школьного дня, этого позора на сцене, смены в магазине должен ещё и переться к тебе, чтобы готовить жрать? — Шань рычал сквозь зубы, но руки не вырывал. Как злая псина в подворотне. Её кормишь и гладишь, а она рычит, но ест. А потом сама за тобой ходит, кусает за лодыжки и требует, чтобы опять почесали за ухом и накормили. Если Хэ — виноватый кот, то Мо — та самая злая псина. —И остался на ночь. — Скромно дополнил Тянь, оглаживая чужие кисти. От Шаня пахнет мёдом и мятой, в то время как от Хэ наверняка несёт потом после этого душного зала вокруг на несколько километров. —Заплачу в два раза больше, в качестве моральной компенсации— —Иди ты нахуй со своими деньгами. — Шань отмахнулся, вырывая руки. — В жопу их себе засунь, если девать больше некуда. Мо отвернулся, поправил подол своего наряда, который он про себя начал называть халатом, и направился к двери. —Если приду и будет тот же срач, что и вчера, а холодильник будет пустовать, выпущу тебе кишки, — Бросил на последок Рыжий, поправляя шапочку на голове и хлопая дверью. Конечно, деньги важны, но движет им сильнее другое. Надо бы уже раз и навсегда разобраться с Тянем и этой хуйней между ними. Чтобы от прикосновений больше не было жарко.

***

Холодные капли резким ливнем забарабанили по спине в порезах и светлых веснушках. Душ был один из тех плюсов, которые удерживали Мо на этой подработке, которую можно спокойно называть работой, пашет Шань на полную ставку, просто чередовать часы смен по дням и ночам, магазин то круглосуточный. Хозяйка в благодарность за то, что Рыжий без пререканий терпит её ворчливый скверный характер и не увольняется, разрешила ему ходить в душевую кабинку после всех смен, отдав ключик от раздевалок. Шань поправил ручку душа, делая воду потеплее. Приятно после тяжёлой рабочей смены и пяти часов постоянного контакта с людьми минут десять просто потупить в стенку под горячей водичкой. Подумать о жизни, обливаясь кипятком. О записке в кармане кофты, которую он в глубокой задумчивости написал, сидя за кассой и пробивая каждому второму покупателю, вернее очередной парочке, пачку презервативов и сигарет. О двух строчках в стиле хайку в этой записке, посвящённых Хэ Тяню. О Хэ Тяне. В голове тут же возникли виноватые щенячьи глаза, огромные и тёмные. Те самые два озера, в которых Шань даже мысленно утопает. Рука осторожно опустилась на член. Мо закрыл глаза и обхватил тот сильнее. В голове ленивым вальсом поплыли пошлые картинки из последнего просмотренного порно. Вот только вместо главного героя нихуяшеньки не он. А Тянь. Эти угольные волосы в потной от столь усердных действий челке, свалявшейся в один большой комок, скульптурные черты лица как у модели с обложки глянцевого журнала, волевая челюсть и прекрасные глаза. Интересно, сколько девушек уже посвящали им стихотворения, как Шань, в его сумбурной фантазии, прогибающийся под Тянем как ивовый прутик, постанывающий и жмущийся к сильному светлому телу. К слову, Шань никогда не осознает, когда, как и на кого он дрочит. Все обычно происходит как то само собой, чаще всего перед разбитым экраном, с одним наушником в ухе и тёмной ночью. Ну или в душе. И ему обычно посрать, что там в бошку приходит, когда хочется удовлетворить потребности в интиме. Однако сейчас он, с какого-то перепугу, более чем отдаёт себе отчёт в том, что дрочит на Хэ Тяня, а не миленькую актрисульку с третьим размером и упругой задницой. И эта мысль наводит на тихий ужас. А вернее то, что от похотливых фантазий о фантомных ощущениях кончиков пальцев, прикасающихся к телу, интимном шёпоте и искреннем «люблю» в серых глазах внизу живота собирается тугой комок спазма, член наливается кровью и увеличивается в руке, а щеки и шея горят от возбуждения. Мо томно выдыхает, опираясь второй рукой на ручку и дёргано переключает воду на холодную. Мгновенный контраст жара тела и ледяной воды возбуждает еще сильнее. Шань сдвигает пальцем нежную кожу, из-под которой сочится смазка. Душевая кабинка наполняется запахом пота и возбужденного мужского тела. На мгновение в рыжей голове мелькает мысль о том, мастурбирует ли Тянь на него. В ответ на этот вопрос тут же находится дерганое и скомканое «да», ведь иначе он бы не отводил сегодня с утра взгляд так старательно, и не скрывал бы бугор на штанах, сидя, обняв колени. Возбуждение в Мо достигает своего предела. Шань глухо стонет что-то на подобии имя Тяня и кончает, опираясь плечом на стену. Холодная вода быстро смывает послеоргазменную мутную пелену и заставляет прийти в себя, осознавая, что это уже слишком. Дрочить на Хэ, после того, как писал ему стихотворение о херотени вроде любви, — это слишком. Мо выключает воду, смывая остатки своих преступлений, и пулей вылетает из кабинки. Нахуй-нахуй-нахуй это место. Сейчас он оденется, запрет магазин на ключ, привалит к Тяню, лишний раз убедиться в том, какой он нахальный мудак и все эти сексуальные фантазии прекратятся. Все ёбаные чувства к Хэ опять на время прекратятся. Шань быстро обтирается полотенцем, наматывает то на бёдра и широким шагом идёт в раздевалку. Одевается, запихивает в шкаф фартук, несётся через коридор магазина к выходу, выскакивает за дверь, громыхая связкой ключей, запирает дверь и чуть ли не убегает от магаза, сбивая кого-то с ног. —Ого, малыш Мо, куда так спешишь? — Тянь подхватывает его под руки и поднимает. Мо пару секунд непонимающе хлопает глазами, пытаясь осознать, какого хера нарисованный его буйной фантазией уёбок сошёл с похабной картинки и воплотился в жизнь. —Че ты тут забыл? — Мо грубо гаркнул, выпутываясь из чужих рук. Тянь мило улыбнулся и выхватил у него из подмышки кофту. Накинул на плечи. —Проводить тебя решил, замёрзнешь же— Тянь услужливо подал руку, согнутую в локте. Рыжий сплюнул. —И без тебя бы дошёл— —Тьфу на тебя, Мо. — Хэ закатил глаза, следуя вслед за Шанем, разворачивая найденный в кармане клочок бумаги и пробегаясь глазами по его содержимому. —Стихи о глазах моих пишешь, а от романтичной прогулки под луной за ручку отказываешься. Нет, ну что за человек — —Какие нахуй стихи?— Глаза Шаня испугано расширились, а шея залилась румянцем. —Ты откуда его.! Это вообще не тебе! — Увидев заветный клочок бумаги в чужих руках, Рыжий запрыгал вокруг Тяня, пытаясь выхватить тот из цепкой хватки над головой брюнета. —Да ты что, малыш Мо. У кого ещё из твоих фаворитов серые глаза? — Тянь издевательски рассмеялся, осторожно складывая бумажку пополам и убирая в нагрудный карман. —Тем более, что ты каждый раз любуешься на меня, как неандерталец на огонь. Ты знаешь, что это можно считать за преступление? — Хэ ухмыльнулся ещё шире, и приобнял Мо, прислоняя одной рукой его голову к своей шее. —Неужели у Малыша Мо кинк на глаза? — Игривый интимный шепот согрел ушную раковину. Мо невольно задрожал всем телом. Ну здравствуй, фантомный шепот из его скромной юношеской секс-фантазии с участием Тяня. Неужели, сейчас зазвучат долгожданное «люблю» в воздухе и «хочу» в глазах. Глазах, на которые у Мо, похоже, и правда фетиш, иначе они бы не были главным объектом для мастурбации, ведь так. —Шань, я тебя покусаю. Как злая псина — Нежданно и совершенно серьёзно признался Тянь, тыкаясь как настоящая собака носом в ямочку на шее. Мо почувствовал две ледяные руки под кофтой. — Ты так долго и намёка не давал — Сквозь плохо наигранный голос Хэ звучали нотки безумного желания. —Думаю, сегодня я в еде не нуждаюсь- Тянь прикусил мочку уха . Шань громко выдохнул, радуясь, что их магазин в тёмном переулке, а не на оживленной улице. —Не окажешь мне другую услугу, малыш Мо? — Хэ зализал укус. Ощущение чего-то горячего и яркого в своём ухе подкинуло Рыжего в воздухе и вернуло на место с комком внизу живота. —Нет. Нет, не окажу — Мо забормотал. К черту все эти стихи, к черту пошлые фантазии. Для Хэ он так — увлечение. Как только он получит от Шаня свое, то тут же свалит в закат и поминай, как звали. А Мо же так сильно этого не хочет. Совсем не хочет, чтобы единственная стенка заботы и поддержки за ним рухнула. Он любит Тяня по-настоящему. И подсознательно так сильно хочет, чтобы его любили в ответ. Не просто бездушно хотели выебать прям здесь, у стенки, а именно любили. —Почему? Что-то мешает? — Тянь спросил абсолютно спокойно. Он высунул руки из-под майки, поправляя ту на Рыжем, и сжал чужую разбитую ладонь. Наверняка, ожидал подобного ответа. —Потому что шел бы ты нахуй — Шань отвечал намеренно грубо, чтобы не выдать плаксивость в голосе. —Иди и еби за просто так любую из толпы твоих верных фанаток, а меня оставь в покое — Рыжий попытался вырваться, отвернувшись от Тяня. Не хочется показывать ему слезы. —Малыш Мо, как ты думаешь, если бы я не хотел чего-то большего, чем просто секс, стал бы я добиваться тебя так долго? — Тянь мирно улыбнулся, сохраняя самообладание. Выдавал его лишь мечущийся рвущий взгляд хищника. —Стал бы помогать тебе? Рассказывать о себе? Долго и упорно ждать, когда ты сам захочешь близости? Не проще ли было просто заняться с тобой, например, сегодня в туалете? — Хэ отпустил руки Шаня. Хищный взгляд остановился на синяках от веревок. Промелькнула вина. —Я та ещё сволочь. И многое делаю через задницу. И люблю тоже, скорее всего, через задницу— Тянь усмехнулся, смахивая чёлку с глаз и пялясь на Мо в упор. —Но ты сам написал то стихотворение. Сам заботился обо мне. Носил пластыри и готовил. Приручил грозного зверя. Сделал своим послушным щенком. Так будь добр, возьми ответственность за свои поступки — Хэ протянул ладонь Шаню и осторожно улыбнулся. —Мы в ответе за тех, кого мы приручили, малыш Мо — На секунду у Шаня останавливается сердце. В голове в одну бурную реку смешивается желание, любовь, назойливые мысли — доводы о том, что Тянь действительно победил в этой драке не на жизнь, на на смерть, действительно заставил себя полюбить, кто кого ещё приручил, и чёткое безграничное ощущение правильности момента. Из того угла, откуда ранее кричал грязный голосок об ненормальности и желании побить всех педиков этого мира, теперь раздаётся тихий шёпот сознания о том, как же это все-таки приятно, думать о нем, когда видишь что-то красивое, находить его вещи и оставленные носки в своей крохотной комнате, вдыхать его аромат от своих вещей и больше не разделять два этих понятия, потому что они не по разные стороны баррикад. Они, как это бредово не звучит, теперь вместе до конца жизни. Тянь приучил Шаня, Шань приучил Тяня. Они не смогут выжить друг без друга, видать, слишком многое нашли друг в друге. Да и не нужно выживать. Теперь у Мо есть возможность просто жить. Шань закрывает глаза и берет Тяня за руку, сжимая чужую ладонь так, чтобы Хэ понял, с какой силой врезается поток ощущений и эмоций в стенки головного мозга. И не смел спросить, почему Мо плачет. Тянь дёргает его на себя, оставляя на губах мимолетный поцелуй, и тут же тащит дальше. Мо перестаёт успевать за бешеным темпом своего сердца и шагов этого парня. Разум окончательно вылетает из реальности.

***

Мо просыпается от назойливых лучей солнца прямо в глаза. Протирает кулаком явно опухшие глаза, поправляет волосы и ищет подле себя мобильник. Не находит. Плюёт на это и поднимается. Бросает взгляд на смятое темно-синее постельное белье, явно недавно застеленное на двуместную кровать, разбросанную вокруг свою и чужую одежду. Морщится, пытаясь восстановить в голове вчерашние события. Вспоминает горячее наслаждение внутри и вокруг себя, одурманивающий запах одеколона Хэ, расстегнутую ширинку, спущенные брюки. Заливается краской и кидает в стену подушку. Лучше бы не вспоминал. Рыжий ползёт по кровати к тумбочке, не находя сил на то, чтобы встать и пойти как нормальный человек. Рубашка, явно принадлежащая не ему, прикрывает все нецензурные виды на задницу, до блеска вымытую вчера после всех событий, и пахнет свежим морским одеколоном Тяня. Всё тело болит и отказывается работать. Особенно поясница и зад. Колени то и дело норовят разогнуться и уронить Мо лицом в подушку. Он подозревает, что он весь покрыт синяками в палитре всех цветов радуги от жёлтого до лилового, и бонусом ко всему багряными засосами. Тянь точно вчера ставил парочку на шее. Может и ещё где успел. На прикроватной тумбочке Шань совершенно случайно находит полупустую пачку дорогих ультратонких, свой в хлам разряженный сотовый, размотанные наушники и бережно оставленную записку с собственным хайку. Приберег, сволота, для компромата. Мо долго осознает тягость произошедшего, созерцая свое уставшее лицо с кругами под глазами, зацелованными до крови губами, алыми от навязчивых пошлых воспоминаний и кажется собственных мягких стонов ушами. Исцарапанную шею в синяках всех оттенков розового и отпечатками зубов Тяня. Мятый воротник ночной рубашки. Пытается встать. Падает. Материться с громкость двадцать децибел на залитую тёплым солнышком квартиру. Находит ещё одну бумажку. С подписью «Хэ Тянь». Читает.

Рыжий — твой цвет,

Волосы, веснушки, глаза,

Я в нем сгорел.

Поэт — не я,

Подобрать рифмы не сумел.

Выходной у тебя.

Рыжий улыбается и прячет бумажку под чехол от телефона. Надо приготовить Хе Тяню завтрак. Наверняка ничерта не поел перед школой.