tires on the pavement, bullet in the chamber, my heart in your hands

Кёнсу засовывает свой любимый нож в кобуру, обвязанную вокруг голени достаточно высоко, чтобы её не могли заметить выродки при случайном взгляде на его лодыжку, но не настолько высоко, чтобы возникли проблемы с его извлечением в случае необходимости. Он не планирует использовать холодное оружие, но всегда есть шанс, что на таких работах что-то пойдёт не так. Его нож – это не Eickhorn, в отличие от большинства коллег по работе, что предпочитают использовать его в качестве запасного. Это поварской нож, принадлежащий его матери, небольшой намёк на то, какой могла бы быть его жизнь, если бы всё было немного по-другому. Она всегда хотела, чтобы он пошёл по её стопам и перенял бизнес в продуктовом ларьке у их маленького дома в Кояне. Кёнсу всегда будет немного грустно из-за того, что он так и не смог осуществить эту мечту ради неё, но не всегда всё складывается так, как кто-то того хочет или ожидает. По крайней мере, он всё ещё может использовать её нож для чего-то. Это также помогает сбить полицию с его следа, поскольку любые убийства, которые он совершает с помощью него, больше похожи на неорганизованные, беспринципные, чем на работу профессионала. Просто дополнительный бонус. Всё, что у Кёнсу при себе, – это нож. Его пиджак слишком тонкий, а охрана на месте проведения мероприятия слишком хорошо обучена, чтобы он мог пронести пистолет. Однако всё нормально; у него было достаточно времени, чтобы спрятать шесть разных видов огнестрельного оружия в зале для благотворительного мероприятия ранее этим утром, незаметно проскользнув мимо уборщиков, которые приехали, чтобы убедиться, что всё готово для вечернего торжества. - Добрый вечер, мистер Бён. Я мистер О Хонбин, - он репетирует своё представление в зеркале заднего вида своей машины. Она вся чёрная, но совершенно непритязательная, и её никто бы не заметил и не вспомнил проезжающей мимо глубокой ночью. Некоторые из его коллег предпочитают что-то более яркое. Он слышал, как кое-кто из них подшучивал над его маленькой четырехдвёркой, но Кёнсу – единственный киллер во всём городе, которому не приходилось избавляться от своего автомобиля из-за того, что полиция поставила на него ориентировку. Быть осторожным – это хорошо. Он ухмыляется себе в зеркало, подбирая мимику, которая ему редко нужна. Его волосы идеально уложены, хорошо скроенный костюм сидит по фигуре. Кёнсу идеально впишется в светское общество, сольётся с людьми в этом грандиозном здании, что своей роскошью вызывает едва ли не отвращение. Он похож на человека, который получил бы приглашение на одно из самых эксклюзивных благотворительных мероприятий в году. Конечно, приглашения он не получил. До прокрадётся через окно на третьем этаже и оттуда сольётся с толпой. Он ненавидит такую ​​работу, на которой ему приходится немного поработать под прикрытием. Он предпочитает входить и выходить, засекать цель в их офисе, гараже или переулке, поджидая на крыше для идеального выстрела. Но это большой заказ, за который платят вдвое больше, чем обычно. Он будет страдать всю ночь, смешиваясь с толпой и уговаривая свою цель удалиться в уединённое место подальше от камер, если это будет означать, что на его банковский счёт поступит сумма с множеством нулей. Убедившись, что по переулку, где он устроил своего рода базу, не бродят люди, Кёнсу выходит из машины и натягивает пару латексных перчаток. Затем он начинает взбираться по задней части здания. Он провёл неделю, обследуя площадку и медленно перемещая предметы туда и сюда, чтобы облегчить себе путь к третьему этажу. Кёнсу проскальзывает через окно в ванной, которое на этот случай днём невозмутимо оставил открытым. Дверь специально заперта изнутри, чтобы у него было время наедине перед выходом на вечеринку. До вытаскивает свой любимый пистолет из-под раковины, Beretta M9. Он предпочитает использовать его с прикреплённым глушителем, но из осторожности решил обойтись без него. Если всё пойдёт по плану, то будет не важно, тихий выстрел или нет, так как мужчина исчезнет задолго до того, как кто-нибудь сможет прийти и исследовать причину шума. Кёнсу проверяет магазин, а затем снова убирает пистолет в тайник. Эта работа, скорее всего, будет беспорядочной просто из-за того, что к мероприятию и его участникам приковано внимание общественности; До хочет убедиться, что всё идёт по плану. Именно сюда он хочет заманить свою цель, подальше от толпы и рядом с выходом. Проверив всё, что можно проверить, Кёнсу глубоко вздыхает и готовится к худшей части этой работы – смешиванию с толпой. - Мистер О Хонбин, - повторяет он всем, с кем встречается, словно заевшая пластинка. На этом задании он О Хонбин, финансовый директор многообещающей косметической компании. Его приглашают из-за связи его родителей с организатором, он подмигивает, когда кто-то просит его подробно рассказать про эту связь, и намекает на суетливое подполье Сеула. Для него это немного странно. Многие из людей, с которыми он общается, – друзья и родственники предыдущих целей, людей, которых Кёнсу хладнокровно убил, потому что им довелось перейти дорогу не тем людям. Честно говоря, его это не так сильно беспокоит. До чувствует беспокойство, только когда видит Ким Чонина, сына Ким Чимина, которому он выстрелил между глаз, когда младшему Киму было всего четырнадцать, а Кёнсу – девятнадцать. Чонину сейчас девятнадцать, но он выглядит таким же затравленным, как и когда нашёл тело своего отца. Кёнсу сожалеет, что именно парню пришлось это сделать. Он покупает ему выпить в качестве молчаливого извинения, прежде чем снова исчезнуть в толпе. До может проанализировать эти чувства в свободное время. Прямо сейчас он работает на клиента, который прячется за псевдонимом и общается только по телефону, и готов заплатить достаточно денег, чтобы Кёнсу никогда больше не работал, если он поспособствует преждевременной кончине Бён Бэкхёна. Он находит Бён Бэкхёна стоящим со своими родителями посреди кучки подхалимов; он выглядит болезненно скучающим, потягивая свой напиток. Его родители смотрят на него в перерывах между беседами, и в их глазах есть что-то такое пресное, такое далёкое и лишённое любви. Бён Бэкхёну двадцать лет, он наследник корпорации своих родителей и всех денег, связанных с нею. Он учится на факультете бизнеса в Ёнсе, но все его факультативы наполнены вокалом. Сообщается, что он немного избалованный, плаксивый и упрямый и не очень-то хочет брать на себя управление компанией после окончания учёбы. Бён Бэкхёну двадцать лет, и он никогда не доживёт до своего двадцать первого Дня рождения. Кёнсу видел его на фотографиях, ловил взгляды во время слежки, пока пытался найти лучшее время и место, чтобы вывести его. Он намного красивее в жизни, его черты лица мальчишеские и мягкие, у него тёмно-каштановые волосы и нос пуговкой, на нём костюм тёплого серого цвета. Если бы он не был целью, Кёнсу очень хотелось бы пригласить его в постель и как следует покувыркаться. На самом деле он немного сожалеет о том, что кто-то столь явно невиновный умрёт не по его вине. Тем не менее работа есть работа, и работа, которая сулит хорошую оплату, – это работа, которая выполняется любыми необходимыми средствами. Кёнсу присоединяется к Бэкхёну, когда молодой человек решает вернуться к бару, на мгновение выскользнув из-под власти родителей. Бэкхён известен своим бунтарским характером и умением исчезать, как только один из его родителей отвлекается. Краем глаза он мельком видит До, и его фальшивая деланная улыбка превращается в нечто более искреннее. - Добрый вечер, - Бён поворачивается к нему лицом. Его глаза блуждают по фигуре Кёнсу и снова вверх, пока он рассматривает его с утончённостью старшеклассника. - Не думаю, что мы встречались. Я Бён Бэкхён, сын Бён Тэмина и Бён Бэкхи. Рад нашей встрече. - О Хонбин. Это удовольствие для меня, - Кёнсу берёт протянутую руку Бэкхёна и подносит её к губам в подобии поцелуя. Конечно, он не может поцеловать его; ДНК – штука непростая, её не всегда легко стереть большим пальцем или «случайным» прикосновением к руке. Тем не менее это своеобразный трюк. Щёки Бэкхёна становятся розовыми в свете люстр, висящих далеко над ними. Парень, кажется, бесстыдный флиртовщик, но Кёнсу задаётся вопросом, сколько отношений он на самом деле смог завязать под пристальным контролем родителей, если простого поцелуя его костяшек пальцев достаточно, чтобы вогнать его в краску. - Что привело вас сюда, Хонбин? Редко можно встретить кого-то нового в этом кругу, особенно моего возраста, - Бэкхён быстро заводит разговор, осторожно выдёргивая руку из руки Кёнсу. Он тихо комментирует, насколько жаркими и душными могут быть эти мероприятия, – чтобы попытаться объяснить покрасневшие щёки, мужчина уверен. До хватает наживку и подстраивается под игру. Он знал, что ему придётся завязать светскую беседу, если он вообще хотел выманить парня подальше от толпы. - Я один из управляющих косметического бизнеса, который начинает набирать силу на рынке. Компания состоит из молодых людей, которые знают, как работать с социальными сетями, поэтому мы растём быстрее, чем ожидалось. Генеральный директор воспользовался кое-какими связями, чтобы получить приглашение на сегодняшний вечер и помочь нашему бизнесу стать известным не только подросткам в Tik Tok. И это важно, убедиться, что он рассказывает ему сейчас другую историю, чтобы любые потенциальные соглядатаи не связали его с мужчиной, который намекал на родственные связи с организованной преступностью. Бэкхён кивает. - Мои родители хотели, чтобы я возглавил отдел по связям с общественностью в их корпорации, чтобы помочь найти наших потребителей. Вы знаете, их лояльность к бренду сильно отличается от того, какой она была у поколения наших родителей. Как жаль, что я не очень хорошо разбираюсь в социальных сетях. Уголок рта Кёнсу изгибается. Это наглая ложь. Бэкхён невероятно популярен в социальных сетях, хотя он ведёт свои аккаунты под именем Тэхён, чтобы скрыть свою личность. До пришлось довольно долго покопаться, чтобы связать эти учётные записи с Бэкхёном, потому что эта цель невероятно искусна в создании определённых персонажей и завесы анонимности. - Как жаль, - повторяет До. - Возможно, ваши родители хотели бы сотрудничать с моей компанией в этом отношении? Мы были бы рады предложить некоторую помощь с социальными сетями в обмен на помощь в работе со старыми, более устоявшимися предприятиями. - Это может сработать, - Бён прикусывает нижнюю губу, и Кёнсу не может не обратить на это внимание. Это не сознательное действие, больше похоже на нервный тик согласно тому, что наблюдал мужчина, и информации, которую он почерпнул из медицинских записей Бэкхёна. Он явно очень встревожен. Это имеет смысл, учитывая, что всю свою жизнь он провёл в компании родителей, нависающих над его душой. Кёнсу думает, что даже он бы страдал от тревожности, будь это его жизнь. Не в первый раз мужчина задаётся вопросом, почему его клиент хочет смерти Бэкхёна. Было бы так же легко, если не проще, сохранить бедному мальчику жизнь и просто манипулировать им, заставляя делать всё, чего хочет клиент. Это было бы намного дешевле и гораздо менее беспорядочно. Если бы Кёнсу был на месте своего клиента, он бы воспользовался этой патологической потребностью в одобрении, желанием, чтобы кто-то другой принимал за него решения, о которых написано в досье Бэкхёна, и взял бы парня и компанию одним махом. Но До очень рано понял, что в его работе очень мало места для логики или решений, которые не заканчиваются кровопролитием. Он также очень рано понял, что его мнение не имеет значения. Бэкхён мычит. Он слишком грубо прикусывает губу, и кожа разрывается, а вокруг крохотной ранки растекается ярко-красная кровь. Он, наверное, весь вечер кусал губу. Кёнсу отводит взгляд и мысли от того, что это означает, и сосредотачивается на лице парня, как его красивые тёмные глаза становятся всё темнее от вожделения. - Всё это, конечно, гипотетически, но я думаю, что мы будем отличным связующим звеном между нашими двумя компаниями. Мы кажемся... совместимыми. До ухмыляется: - Весьма и весьма. Однако мне бы хотелось пообщаться с вами наедине и посмотреть, насколько мы совместимы. Ни для одного из наших предприятий не пойдёт на пользу факт, если мы не поладим. - Д-да! Да, вы правы. Я свободен сейчас, если вам это удобно. Это всего лишь пыль в глаза, с самого начала это был долгий, запутанный способ найти причину, чтобы улизнуть под видом обсуждения бизнеса и перепихнуться. И это просто ещё более длинный и запутанный способ для Кёнсу заманить Бэкхёна на смерть. В какой-то момент До задаётся вопросом, не обманули ли его, потому что это слишком просто. Но в глазах парня нет и следа обмана, и Кёнсу не думает, что Бён лжец. В отличие от него. Мужчина уже делал подобные вещи раньше; Бэкхён, скорее всего, нет. Он очень неуклюж, торопится слишком и двигается без всякой ловкости. Кёнсу всё устраивает, так как он ожидал потратить как минимум час на то, чтобы завоевать расположение парня, прежде чем пытаться соблазнить его. Если бы До был тем, кем он себя назвал, он бы уже отказался от общения просто потому, что Бён – слон в посудной лавке. У него нет ни терпения, ни осмотрительности, потому он цепляется за первого человека, готового уделить ему кроху внимания, которое он ищет. Кёнсу нашёл бы это очаровательным, если бы не тот факт, что именно эта черта убьёт Бэкхёна в течение следующих тридцати минут. Как бы то ни было, он кивает и кончиком головы указывает на дверь, ведущую к чёрной лестнице. После этого парень протягивает по стойке несколько купюр девушке бармену, которая делает вид, что ей плевать на этот разговор. Кёнсу придётся убить и её до конца вечера; она знает его лицо, его голос, самые сокровенные детали одной из его лживых историй. Она будет главным свидетелем, если полиция сможет её схватить. Работа редко заканчивается одной смертью. Они выскальзывают из центральной части зала для благотворительности, Бэкхён идёт, подцепив под руку Кёнсу. Они не болтают ни о чём важном, бессмысленные светские беседы, чтобы напомнить себе, что они не должны выглядеть такими нетерпеливыми на пути к лестнице, предназначенной для персонала. Бэкхён излучает энергию, словно крошечное солнышко рядом с Кёнсу. До слушает, может быть, половину того, что тот говорит. Его гораздо больше волнует, сколько людей смотрят на них, когда они проходят мимо. Отчасти это имеет смысл. Бэкхён известен в этом кругу, наследник группы Бён. Он отчасти паршивая овца из-за своего очевидного отвращения к бизнесу, но всё ещё предмет для наблюдения. Мужчина учёл, что неизбежные зеваки будут наблюдать, как он ведёт парня вверх по лестнице; именно для этого он постарался сделать пробор таким образом, чтобы выглядеть моложе, чтобы стать менее узнаваемым, чтобы сбить с толку любые ориентировки, которые полиция попытается составить. Только дураки думают, что они по-настоящему защищены от посторонних глаз, особенно когда имеют дело со столь хорошо известной целью. Но это не просто один или два зрителя, наблюдающие с интересом скучающих светских людей, ищущих сплетен. Кёнсу может видеть примерно десять человек, которые смотрят на них, скорее всего, они смотрят ему в спину. Большинство выглядят немного неуместно – некоторые держатся слишком натянуто и формально, жёстко, другие – хищники, наблюдающие за мужчиной тем же взглядом, который он направляет на Бэкхёна, когда тот привлекает его внимание к одной из огромных ваз с цветами. Эта ваза, в частности, находится за столом, за которым сидят двое мужчин с неудобно прямыми спинами. В этой вазе, в частности, спрятан глок. Что-то кажется не так, не особенно неправильным, но не так. Когда он присматривается, вспоминая то, как прятал всё своё оружие утром, то понимает, что у каждого пистолета есть по крайней мере один из странных наблюдателей, ожидающий поблизости. Бэкхён, кажется, не замечает ничего странного, а До уверен, что это невежество искреннее. Он излучал дискомфорт, словно маяк, когда один из приставленных к его родителям прилипал спросил его о наследстве компании, он стрелял глазами, а его кадык нервно подрагивал. Он выглядел совсем не так, как сейчас, возбуждённый, с покрасневшими щеками и подрагивающими губами, пытаясь подавить улыбку. Он ведёт Кёнсу через дверь к служебной лестнице. До чувствует странную тревогу в глубине души, оглядывается через плечо и видит Сухо, одного из немногих коллег, которых знает достаточно хорошо, чтобы узнать его с первого взгляда. Сухо с ухмылкой передёргивает плечами, скользя рукой под пиджак и опуская её на бедро. Это не первый раз, когда Кёнсу встречает коллегу по работе. Цели часто устанавливаются одним из нескольких элитных кругов, что приводит к большому совпадению, но Сухо не следит за целью, не смотрит ни на кого, кроме Кёнсу. Что-то не так. В ту секунду, когда за ними закрывается дверь, До хватает Бэкхёна за запястье и тянет его вверх по лестнице, стиснув зубы, чтобы не выругаться. Его обманули. Кто-то его подставил. Здесь полиция и другие киллеры, которые просто ждут, когда он начнёт действовать. И он так увлёкся своими мыслями, количеством нулей, которые вот-вот добавят к его банковскому счёту, и чертовски красивым лицом Бэкхёна, что даже не заметил, что идёт прямо в ловушку. - Вау! Ты взволнован! То есть, я тоже, но ты казался немного более сдержанным! Эй, эм, может, ты немного ослабишь хватку на моём запястье? Становится больно, - Бэкхён не отстаёт, а Кёнсу почти бежит вверх по лестнице. Он звучит немного сбитым с толку, но всё ещё таким нетерпеливым. До почти хочется посмеяться над его неосведомлённостью. О контракте на его жизнь знают все, кроме него самого. Однако у Кёнсу есть более важные вещи, о которых нужно подумать. Его мысли мчатся, пытаясь найти какой-нибудь путь к побегу. У него всегда есть такой на случай, если за его целью следит полиция или другая охрана, но он никогда не думал, что ему придётся сбегать и от других киллеров. Ему везёт. На третьем этаже его никто не ждёт, скорее всего, все собираются на втором, потому что думали, что именно туда он решил бежать. Однако, как только они поймут, что это не так, то столпятся на этом этаже как на единственном другом возможном выходе, так как четвёртый этаж слишком высокий. Выход для персонала слишком очевиден, чтобы даже думать о нём. О его машине тоже не может быть и речи. Сухо знает, как она выглядит, и, вероятно, под нею установлена ​​бомба, которая взорвётся в тот момент, когда он попытается уехать. Кёнсу тащит Бэкхёна в уборную, чтобы взять пистолет. - Хонбин? - спрашивает парень мягким и дрожащим голосом, наблюдая, как Кёнсу роется в шкафу под раковиной. - Хонбин, что происходит? На самом деле это не то место, где я хотел бы перепихнуться. Пистолет! Пистолет! Боже мой, у тебя есть пистолет! Что за хрень? - Заткнись, - шипит мужчина. Он проверяет магазин и предохранитель. - Просто заткнись. Мне надо подумать. - Т-ты собирался убить меня? Какого хрена? Боже мой, какого хрена! - Бэкхён прижимается к двери. До думает убить его сейчас, чтобы закончить работу и не дать возможность себя опознать на случай, если побег пойдёт не так, как планировалось. Он поднимает пистолет и направляет его в лицо Бэкхёну. Тот раздаётся слезами, и от этого зрелища у Кёнсу в груди что-то колет. В итоге он решает, что у полиции меньше шансов убить его, если у него будет заложник, и опускает оружие. - Собирался. Но теперь ты заткнёшь свой рот и пойдёшь со мной. Не вздумай сопротивляться или закричать, или тебе не жить, я ясно выразился? - Бён кивает, сильно прикусывая губу, чтобы подавить всхлип. Кёнсу одобрительно мычит. Он отталкивает парня в сторону и осторожно приоткрывает дверь уборной, чтобы осмотреть коридор. - Оставайся позади меня. Если мне покажется, что ты собираешься сбежать, я выстрелю без промедления. Ты приехал сюда сегодня вечером, верно? - Д-да. Я припарковался сзади, потому что не люблю камердинеров. - Значит, ключи у тебя при себе. Это хорошо. Это идеально. Дай их мне. И брось телефон в унитаз. От всего, что можно было бы использовать для твоего отслеживания, нужно избавиться здесь и сейчас, иначе ты умрёшь, как только мы доберёмся до твоей машины, - До с удовлетворением наблюдает, как Бэкхён быстро бросает свой телефон в унитаз и передаёт ключи. Парень всё ещё плачет. Он яростно вытирает щёки и изо всех сил пытается успокоить дыхание. - П-пожалуйста, не убивай меня. Я ничего тебе не сделал! Просто отпусти меня, и мы сможем притвориться, что этого никогда не было, обещаю. Я никому не скажу. - Я могу отпустить тебя позже. Но прямо сейчас ты мой билет отсюда. Копы тебя не застрелят, - Кёнсу смотрит, как табло над лифтом в конце коридора показывает, что приближается кабинка. Он рывком закрывает дверь и запирает её изнутри. - В окно, сейчас же. - Что? До толкает парня к окну. - В окно. Я спущу тебя. Бэкхён идёт, толкая окно трясущимися руками, и выползает, тихонько всхлипывая. Звук, с каким его ноги опускаются на деревянную раму, которую Кёнсу приделал на фут ниже окна, чертовски громкий, и мужчина шипит, когда слышит его. - Следи, куда ступаешь, твою мать, - рычит он, - не будь таким громким. - Я ничего не могу с собой поделать! Мне страшно! - Бён смотрит на него с впечатляющей яростью для кого-то, кто всё ещё беспомощно рыдает. - Сам попытайся выбраться из окна в темноте с направленным на тебя пистолетом! - Пистолет больше не направлен на тебя, - это всё, что Кёнсу может выдать и следует в окно. Ему и раньше огрызались люди, даже когда к их голове приставляли пистолет, но никогда с такой уверенностью, такой дерзостью. До ведёт парня в переулок. Примерно на полпути он видит, как рядом с его машиной движется тень; от металла отблескивает фонарь. Кёнсу не сомневается, даже не думает. Он просто взводит пистолет и стреляет один, два раза, пока не слышит крик боли, который прерывается тихим бульканьем. Его сердце колотится, кровь вскипает, вены наполняется адреналином. Для него это всегда худшая часть – убийство и азарт погони, хотя он уже к этому привык. Он никогда не участвовал в подобном из-за убийств, только из-за денег. Он знает, как пропустить через себя смерть и выйти сухим из воды. Бэкхён вздрагивает от звука выстрелов. Из его рта вырывается лёгкий крик, и Кёнсу приходится потянуться назад и схватить его за запястье, чтобы он не упал на задницу от шока. - Шевелись, поплачешь в машине. Бён кивает почти истерически. - Х-хорошо. - Он продолжает двигаться, даже когда издаёт эти жалкие звуки. Они принимаются бежать. Кёнсу толкает Бэкхёна перед собой с приказом отвести его к машине и заставляет парня опустить голову, чтобы тот меньше привлекал внимания. Но буквально сразу же из-за угла доносятся шаги, и позади них раздаются выстрелы. - Стоп! Поднимите руки вверх! Это полиция, и мы приказываем вам остановиться! Стоп! Пули проносятся мимо них, многие из них проходят слишком близко. Кёнсу вздрагивает, когда слышит свист мимо уха. Бён, надо отдать ему должное, продолжает бежать, кричать, но не спотыкается. До оглядывается и видит троих: двое с оружием, один с чем-то вроде рации. Он делает несколько безумных выстрелов и с облегчением выдыхает, когда пули попадают в цель, обездвиживая всех троих достаточно, чтобы они не смогли последовать за ними до машины. Автомобиль Бэкхёна на удивление скромный. Это серебристая Honda, нечто гораздо более практичное, чем ожидал Кёнсу. Она прекрасно впишется в его район, однако ему придётся несколько раз сменить номерные знаки, чтобы сбить копов со следа. До даже не уверен, сколько времени сможет провести в своей квартире, прежде чем другие киллеры вынюхают его адрес и объявятся с пушками наперевес. У него будет достаточно времени, чтобы собрать то, что ему нужно для побега из города, а возможно и из страны, и, самое главное, свои файлы о том, кто заказал убийство парня. Потому что он почти уверен, что тот, кем бы его загадочный клиент ни был, и подставил его или, по крайней мере, знает, кто это сделал, и он собирается разорвать их в клочья. Кёнсу и Бэкхён останавливаются у машины, До со стороны водителя, парень со стороны пассажира. Они тяжело дышат, Бён сгибается пополам, опираясь руками о колени, и он абсолютно уязвим. Кёнсу он больше не нужен. Теперь, когда у него есть транспорт, полиция не представляет большой опасности; он уйдёт ещё до того, как они узнают его вымышленное имя. Других наёмных убийц не волнует, с кем До, они убьют всех, кого требуется, чтобы закончить работу и получить плату. Бэкхён – это не билет из решётки, которым он был пять минут назад, а просто ещё одна цель. В пистолете Кёнсу ещё осталось несколько пуль. Люди выбегают из зала позади них, некоторые в ужасе, а некоторые вдогонку за До и его заложником. - Ты собираешься убить меня сейчас, да? - шепчет Бэкхён. Кажется, он точно знает, что означает эта относительная безопасность, насколько хрупким и нестабильным было их перемирие. Его голос срывается, когда он смотрит на Кёнсу сквозь слёзы. Он не переставал плакать с тех пор, как мужчина направил на него пистолет в уборной, но и не переставал двигаться. - Давай. Сделай это, чёрт возьми. Я не собираюсь портить свои последние минуты, умоляя сохранить свою жизнь. Он вынослив, умён, у него стальные яйца, чтобы язвить человеку с оружием. До засовывает пистолет за пояс и открывает машину. - Садись. Я не хочу убивать тебя, если не уверен, что получу свои грёбаные деньги. Но дай мне хоть одну причину не доверять тебе, и я размозжу твой мозг по всему салону твоей машины. - Или ты мог бы меня отпустить, и я заплачу тебе столько, сколько тебе обещали? Нет? Хорошо, мы сделаем по твоему. - Бэкхён проскальзывает внутрь и пристёгивается, не говоря ни слова, тихо втягивая сопли. Кёнсу никогда так быстро не сожалел о принятом решении. Но он уже решил так и не может позволить себе роскоши изменить своё мнение сейчас, когда люди начинают обращать внимание на машину на заднем дворе места проведения мероприятия. Он садится и нажимает на педаль газа, шины визжат на асфальте, когда он едет на восток.

***

Кёнсу, запихивающий файлы в спортивную сумку, стискивает зубы из-за грохота чашек по полу, и глядит на Бэкхёна, что стоит на его крошечной кухне с руками за спиной, с красными щеками, пытаясь сохранить образ невиновности. - Я говорил тебе. Ничего не трогай, блядь, - рычит До. Парень со страхом смотрит на него. Из-под козырька бейсболки, которую Кёнсу надел ему на голову, когда они подъехали к тротуару возле его квартиры, выглядывают широко распахнутые глаза. Ему нужна была маскировка. До не удивился бы, если бы некоторые из его длинноносых соседей узнали его и позвонили по номеру, с которым последние полчаса транслировалось его описание по телевидению и радио. Бэкхён снял солнцезащитные очки, как только оказался внутри, потому что он – любопытный маленький засранец, сразу начавший осматривать квартиру. - И-извини, - Бён выходит из кухни, сцепив руки перед собой. - Не каждый день удаётся заглянуть в квартиру серийного убийцы. Кёнсу скрипит зубами, чувствуя раздражение под кожей. Он не грёбаный серийный убийца. Да, у него больше трупов, чем у Теда Банди, но всё по-другому. Серийные убийцы занимаются этим из-за острых ощущений, а он – из-за денег. Он не грёбаный серийный убийца. И он говорит Бэкхёну об этом. Парень пожимает плечами. - Тогда квартиру убийцы. Здесь намного грязнее, чем я мог подумать. Его чёртов длинный язык. Кёнсу сильно сожалеет о том, что решил оставить его в живых, и ругает себя за то, что решил взять с собой этого мальчишку. - Просто ничего не трогай. Мы здесь ненадолго, и мне не нужны твои ДНК или отпечатки пальцев. И ты роешься в моих вещах. Лёгкий раздражённый выдох исходит оттуда, где Бэкхён рассматривает захламленные книжные полки. До старается не думать о том, как легко было бы просто выбросить этого сопляка в реку Хан по дороге и вместо этого сосредотачивается на сборе всех своих разведданных. Его файлы, его флеш-накопители, его заметки о врагах и предполагаемых союзниках, всё идёт в спортивную сумку вместе с ноутбуком и арсеналом одноразовых телефонов. У него было убежище с сумкой, полной вещей первой необходимости, таких как одежда, еда и вода, всего в нескольких кварталах от него, но по дороге сюда он увидел то, что осталось от него – вероятно, сожжённое дотла в надежде, что он был внутри. Кёнсу проверил свой почтовый ящик на сайте заказчика. Как он полагал, контракт на его жизнь размещён в начале всех списков и отправлен в качестве экстренного сообщения всем киллерам, которые слишком хороши, чтобы беспокоиться о поиске работы. Как он полагал, всё, что связано с заказом на Бэкхёна, исчезло, полностью стёрто с сайта. Хорошо, что он распечатал исходное сообщение о заказе и записывал каждый звонок между ним и его загадочным клиентом, в том числе тот, где его программное обеспечение для отслеживания сообщало их приблизительное местонахождение. Кёнсу абсолютно убеждён, что этот клиент сыграл важную роль в размещении заказа на его жизнь. Он мог ошибаться; это мог быть один из многих врагов, которых он нажил за эти годы, наконец, решивший попытаться избавиться от него, но это вряд ли. Тем не менее он берёт все файлы, которые, по его мнению, имеют отношение к делу, и большинство тех, которые не имеют просто для безопасности. Независимо от того, кто заказал его, он их найдёт и прикончит. Ещё он собирается украсть все их деньги и уйти на пенсию где-нибудь в горах. Но сначала он собирается убить их за то, что они сделали это с ним. Когда он собирает всё важное, он поднимает взгляд и видит, как Бэкхён трогает его вещи. Он листает альбом матери Кёнсу, и последний действительно думает о том, чтобы вышибить ему мозги. Но затем парень поднимает взгляд с лёгкой улыбкой: - Это твоя мама? Она действительно хорошенькая. Ты похож на неё. И До не может заставить себя достать пистолет. Он встаёт и хмурясь выхватывает альбом из рук Бэкхёна, осторожно складывает его и все свои фотографии с книжной полки в отдельную спортивную сумку, а затем хватает парня за плечи и толкает его на потрёпанный диван перед старым наполовину сломанным телевизором и видавшим виды кофейным столиком. Бён растерянно смотрит карими глазами, которые выглядят слишком красиво в мерзком жёлтом свете в квартире Кёнсу. - Сиди здесь и не двигайся. Если я вернусь, а ты не будешь сидеть в этой чёртовой позе, я тебя убью, - До задерживает взгляд на парне, пока тот не кивает; его кадык подпрыгивает. Затем Кёнсу совершает набег на кладовую в поисках чего-нибудь полезного и исчезает в своей спальне, чтобы закончить собирать вещи. Мужчина наполняет две дорожные сумки одеждой и туалетными принадлежностями, кладёт несколько коробок протеиновых батончиков и закусок. Ему каким-то образом удаётся собрать несколько одеял и подушек на случай, когда неизбежно придётся спать в машине. Это будет долгое путешествие, чтобы найти человека, который хочет его смерти, и оно займёт даже больше времени, учитывая, что он собирается быть в бегах от киллеров и полиции, пряча свои следы и путешествуя по стране. До не питает иллюзий по поводу решения этой загадки с первой попытки, так же что его клиент не использовал какой-то VPN, чтобы менять своё местонахождение по всей Корее. У Кёнсу по всей стране есть сейфы, спрятанные у некоторых из немногих людей, кому он может доверять, кто поможет ему бежать из страны после того, как всё решится. Он возвращается из спальни с двумя спортивными сумками, чтобы добавить их к двум, лежащим у журнального столика. Бэкхён не сдвинулся с места, хотя то, как он начинает ёрзать, говорит о том, что ему ужасно не терпится пошнырять по квартире. Как будто у него нет чёртового чувства самосохранения, и он совершенно не обращает внимания на то, что злит человека, который может убить его ни секунды не колеблясь. Кёнсу качает головой, но ничего не говорит. Бэкхён сделал, как ему сказали. Кроме того, он не будет проблемой До надолго. Ему нужно захватить ещё несколько сувениров, с которыми не может расстаться, и тогда он будет готов убраться из Сеула и всех киллеров, что процветают в подполье. Части Кёнсу будет грустно покидать эту квартиру. Это был его дом последние несколько лет с тех пор, как он переехал в Сеул и начал работать киллером. Этот клоповник, маленькая квартирка, которую он не мог содержать в чистоте, пока не выбросил большую часть своих вещей. Но это была его маленькая квартирка. Он надеется, что его бывшие коллеги не разгромят её, как только поймут, что он уже ушёл, но, вероятно, так и будет. Судя по камерам видеонаблюдения, которые транслируют на его телефон, они уже громят его квартиру-приманку в Каннамгу. Плата за две аренды была не самым лучшим вариантом, но он хотел подготовить отвлекающий манёвр на случай, если что-то подобное случится, – договор аренды под своим настоящим именем, чтобы никто не стал вынюхивать его известные псевдонимы. - Твоё имя не Хонбин, не так ли? - Кёнсу поднимает взгляд от наблюдения, как Чонхан громит кухню в поисках спрятанного оружия, а Сухо роется в книжных полках. Награда за голову До должна быть космический, чтобы его бывшие коллеги работали вместе. Он не удосужился посмотреть, сколько стоит, подумал, что это будет слишком болезненно. Кёнсу роняет телефон на пол и разбивает его подошвой ботинка, а затем мозжит его пяткой, пока не остаётся ничего, кроме битого стекла и искрящейся электроники. Смартфоны слишком легко отслеживать. Затем он сужает глаза, глядя на Бэкхёна, ища на его лице намёк на плохие намерения. Он ничего не находит, потому что парень – единственный невиновный человек во всём этом бардаке. Это не значит, что он должен сказать Бёну своё настоящее имя. Фактически, именно по этой причине Кёнсу не должен сообщать ненужную информацию. Он не думает, что Бэкхён побежит к полицейским, как только он оставит его, но До не стал бы удивляться, если Национальное агентство разведки пошлёт агента, чтобы получить от парня любую и всю возможную информацию любыми необходимыми средствами. Национальное агентство разведки завели на него файл под именем Мун Чанхи после того, как он убил их последнего директора за вмешательство в работу. Не то, чтобы Кёнсу после этого будет работать, если вообще останется в стране после того, как позаботится о том, кто его заказал. До на мгновение замирает, тяжело дыша из-за собственной глупости. Он ничего не может поделать, но хочет, чтобы был кто-то, кто помнит его таким, какой он есть на самом деле, без псевдонима или фальшивого притворства, это глупое человеческое желание не быть забытым. - Нет. Нет, не Хонбин, - мужчина качает головой и берёт последние несколько вещей, которые ему нужны, свою фотографию с отцом в первый день его детского сада, все запасные патроны, что он хранит в ящике под креслом, и два запасных пистолета. - Меня зовут Кёнсу. До Кёнсу. Скажи кому-нибудь и– - И ты меня убьёшь. Я понял. Я не тупой. Я прекрасно понимаю, что мне повезло, что я всё ещё жив, - говорит Бэкхён. Он подбирает нитку, торчащую из подушки дивана под ним, хмурится, и Кёнсу хмурится вместе с ним. - Хреново, когда ты знаешь, что кто-то так сильно хочет твоей смерти, что заплатит любую сумму только за то, чтобы увидеть, как это произошло, понимаешь? Мне нужно это всё переварить. Травма – такая сука. Кёнсу пожимает плечами, поднимает все четыре спортивные сумки и направляется к двери. Он испытывает укол сочувствия к Бэкхёну; бедняга попал в ловушку чего-то гораздо большего, чем он сам, заработав мишень на спине просто из-за чьей-то жадности. Но До не любит чувства, поэтому он отбрасывает их, разделяя на части. - Вот для чего нужна терапия. А теперь пошли, мне нужно идти. Бён следует, не говоря ни слова. Кёнсу бросает последний взгляд на свою квартиру, выводя парня за дверь, снова надев шляпу и солнцезащитные очки. Она напоминает ему дом, в котором он жил со своей матерью, загромождённая, беспорядочная и обжитая, самая близкая к определению дома с тех пор, как ему исполнилось шестнадцать лет. Затем он выключает свет, закрывает дверь и надеется, что тот, кто доберётся сюда первым, ради приличия оставит её такой, какой они её найдут. Вернувшись на улицу, под фонарём, Кёнсу запихивает две спортивные сумки в багажник своей машины, а две другие – на заднее сиденье. Он уже дважды менял номерные знаки с некоторыми из припаркованных поблизости автомобилей, которые, как он знает, не принадлежат его соседям. Если повезёт, они уедут, не заметив изменений, и у него будет достаточно времени, чтобы снова сменить номер, прежде чем преследователи узнают его старый. Бэкхён стоит на тротуаре, держа руки в карманах, его плечи опущены. Он выглядит так неуместно, настолько не похожим на человека, которого Кёнсу видел на фотографиях, этого дерзкого маленького мерзавца на благотворительном мероприятии ранее вечером. Его глаза скрыты за тёмными солнцезащитными очками, но он излучает неуверенность и дискомфорт. До стоит у двери со стороны водителя. У него в руках ключи, он готов сесть в машину и убраться к чёрту из Сеула, прежде чем кто-либо сможет его догнать, и прямо сейчас он теряет ту фору, которую выиграл для себя. Но он этого не делает. Он не садится в машину и не уезжает. Вместо этого он смотрит на Бэкхёна, который смотрит прямо на него. Бён должен знать, что именно здесь их пути расходятся, что им следовало бы разойтись во время сбора средств. Парень даже признал, что ему повезло, что он жив. Он не может ожидать от Кёнсу ничего большего, чем то, что он уже получил. Чёрт, он совершенно ясно даёт понять, что не ожидает ничего другого; он стоит напротив бывшего многоквартирного дома Кёнсу, а не рядом с дверью со стороны пассажира. До следует оставить его там и уйти. Но он всё ещё этого не делает. Мужчина оглядывает окрестности, полуразрушенные и обветшавшие, наполненные ожесточёнными сердцами и очень слабой симпатией к посторонним. Группа людей ждёт под фонарём недалеко от них, украдкой поглядывая на Бэкхёна в его красивом костюме, с дорогими часами и красивым личиком. Он не может оставить парня здесь. Он не может. Бён слишком мягок, слишком наивен, слишком болтлив. В нём есть такая невинность, которая приведёт его к тому, что его пережуют и выплюнут, прежде чем он даже доберётся до ближайшей автобусной остановки. Кёнсу просто не может оставить его здесь. Он и не собирался этого делать, если уж на то пошло. Он взял слишком много шмоток для одного человека – в одной из его спортивных сумок есть чёртова лишняя зубная щётка. Он всегда планировал взять с собой Бэкхёна. Может быть, Кёнсу был один слишком долго, если он цепляется за идею взять этого маленького засранца в качестве своего приятеля в путешествие по стране. Стукнув ногой по земле, сжимая и разжимая пальцы с ключами, мужчина глубоко вздыхает. - Ты идёшь? - спрашивает он. Бэкхён загорается с лёгкой улыбкой на губах. - Тебе не обязательно. Ты можешь остаться здесь, сесть на автобус до дома и притвориться, что этой ночи никогда не было. Если ты сядешь в эту машину, тебе предстоит долгая поездка. За мной охотятся люди, и мне нужно найти этого засранца, который заказал нас с тобой. Если ты пойдёшь со мной, то увидишь слишком много дерьма, чтобы я просто оставил тебя живым. Понимаешь? Бён кивает. Его солнцезащитные очки соскальзывают с носа, и Кёнсу не может не засмотреться на то, как искрятся его большие карие глаза. - Я понимаю. Не то чтобы меня дома ждало что-нибудь получше, - парень бросается к машине и усаживается на пассажирское сиденье. - По крайней мере, ты честен со мной. Кстати, спасибо за то, что честно назвал своё имя. Не все такие со мной. Кёнсу на мгновение задаётся вопросом, какой должна быть домашняя жизнь Бэкхёна, если он думает, что бегство от киллеров с другим киллером, который держал его в заложниках и угрожал убить, – лучшая альтернатива возвращению домой. Однако он держит свои мысли при себе. Он не из тех, кто открывается и ведёт долгие, глубокие разговоры о чувствах и жизни. - Итак, эм, Кёнсу, пошли. Придётся поторопиться, прежде чем нас поймают, да? И я могу выбрать музыку, которую мы будем слушать? - Бэкхён снимает шляпу и солнцезащитные очки, и уголки его рта изгибаются, когда он смотрит на мужчину. Парень уже готовится стать грандиозной занозой в заднице, но До решает, что приятно иметь компанию в этом адском путешествии по стране. Кроме того, для Бёна будет хорошо узнать, кто хотел его смерти, может быть, дать ему возможность немного отомстить. Или, может быть, нет, Кёнсу не уверен, хочет ли он взять на себя ответственность за то, чтобы лишить его невиновности. - Пристегнись, - приказывает мужчина, отъезжая от тротуара. - Безопасность прежде всего. Бэкхён фыркает, а Кёнсу сдерживает смех. - Говорит человек, который угрожал мне пистолетом сегодня вечером пять раз, - парень убирает волосы с лица и тянется к радио, листая станции, пока не останавливается на какой-то женской поп-группе. - Куда мы вообще едем? Ты не сказал. - Тэгу, там моё программное обеспечение для отслеживания засекло местонахождение клиента. Его там не будет, но должна быть какая-то подсказка относительно того, где он на самом деле, - До проверяет зеркало заднего вида каждые несколько секунд, нервничая из-за того, что он потратил слишком много времени, а его бывшие коллеги просто ждут, чтобы устроить ему засаду. - Поспи немного, - он тянется на заднее сиденье, чтобы выудить одеяло из одной из спортивных сумок. - Это была долгая ночь, и дальше она будет только дольше.

***

Незадолго до рассвета Кёнсу проезжает знак, приветствующий его в Тэгу. Поездка должна была занять у него всего три или четыре часа, но он держался просёлочных дорог, отклоняясь от основных магистралей и камер видеонаблюдения. Хоть в машине и затемнённые стёкла, но До не хочет особо на них полагаться. Он просто рад, что Бэкхён выбрал машину с хорошим расходом топлива. Ему всего один раз пришлось остановиться за бензином на какой-то древней заправке в глухомани, где по безумной удаче всё ещё принимались наличные. И хоть топлива им хватит на некоторое время, но денег – нет. Ему следовало бы разбудить Бёна, когда они проезжали через один из небольших городов, и заставить его воспользоваться банкоматом. Как бы то ни было, им просто нужно сделать так, чтобы то, что между ними осталось, продлилось до тех пор, пока они не будут готовы покинуть Тэгу. Но парень спит на пассажирском сиденье с полуночи, после того как по просьбе Кёнсу перебрался назад и сменил свой броский костюм на его одежду. На нём футболка и спортивные штаны, оба тёмно-синие, почти чёрные. Одеяло, в которое он завернулся, тоже чёрное – До никогда не любил цвета, что могут привлечь внимание. Ему нравятся чёрные, сдержанные, практичные вещи. Сиденье Бэкхёна полностью откинуто назад, его голова наклонена набок, челюсть расслаблена. Он негромко посапывает, но этого достаточно, чтобы мужчина мог слышать его сквозь гул радио. До предложил Бёну пересесть на заднее сиденье, но тот отмахнулся от него и сделал всё, что мог, чтобы удобно устроиться на переднем пассажирском. Кёнсу немного завидует парню, как бы неудобно ему ни было спать. Теперь он официально не спал двадцать четыре часа; не то чтобы подобного не случалось раньше, но с тех пор прошло очень много времени, и он уже немного от такого отвык. Теперь мужчина мог съехать в переулок и несколько часов передохнуть. Он обдумывает это, действительно обдумывает, наблюдая, как город медленно начинает просыпаться, и слушает храп Бэкхёна на сиденье рядом. Но у него всё ещё есть этот адрес, который нужно найти, люди, которых нужно допросить, киллеры, от которых нужно сбежать. Каждую секунду, которую он сейчас теряет, его бывшие коллеги его нагоняют. Кёнсу чертовски хороший убийца, но он не высокомерный; другие Сеульские киллеры убьют его и, соответственно, Бэкхёна, как только найдут. Это если киллеры Тэгу также не получили заказ на До и не отслеживают его машину в данный момент. Эта идея вызывает у него мурашки по коже. Мужчина наклоняется вперёд на своём сиденье и вытягивает шею, чтобы осмотреть мелькающие здания, взглянуть на крыши. На улице всё ещё темно, восходящее солнце скрыто за облаками, поэтому он ничего не видит. Кёнсу даже не уверен, есть ли в Тэгу киллеры. Эта мысль утешает, но также напоминает ему обо всех работах, которые приводили его в этот город, и о том, что он понятия не имеет, сколько его бывших коллег работают тут прямо сейчас. Сегодня они проведут ночь в Тэгу просто потому, что он всего лишь человек, и рано или поздно ему придётся поспать. Но в первую очередь он хотел бы отследить последнее известное местонахождение своего клиента и собрать ещё несколько подсказок относительно того, кто это на самом деле, и где он может найти этого человека, хотя бы для того, чтобы знать, что не потратил впустую своё преимущество. Кёнсу позволяет Бэкхёну поспать до тех пор, пока не рассветает. Это спокойное утро, настолько спокойное, насколько оно может быть в нынешних обстоятельствах. Спящего Бёна обтекает мягкий тёплый солнечный свет. На мгновение, когда он, наконец, перестаёт чертовски храпеть, а машина представляет собой момент живописного покоя, Кёнсу может почти притвориться, что не спасается бегством. Он заезжает в мини-маркет в двух кварталах от адреса, который записал в блокнот и сунул в папку, что завёл для этого заказа. Он делает папки для большинства заданий, особенно для важных, для целей, у которых есть собственные страницы в Википедии. Большинство его клиентов для такого рода работ предпочитают сохранять анонимность, но он изо всех сил старается отследить любую информацию о них и о мишени, пытаясь создать более широкую картину, чем просто человека, которого он должен убить, и человека, который хочет их смерти. В прошлом это было очень полезно. Однажды после всего лишь нескольких минут беглой проверки информации он обнаружил, что его мишень на самом деле хотел заказать его клиента за двойную плату. Как ни странно, учитывая тот факт, что Бэкхён является наследником одной из самых известных бизнес-империй, его досье тоньше, чем у большинства других, находящихся в спортивной сумке Кёнсу. Он нашёл много информации о компании родителей парня, кое-что о нём самом, хотя очень мало из того было полезно, но практически никакой информации о клиенте. Они не оставили никакой идентифицирующей информации, кроме подтверждения того, что заплатят в конце работы, официального утверждения от компании, на сайте которой размещён заказ, на все контракты. Они звонили из нескольких разных мест и использовали программное обеспечение, чтобы отобразить своё фактическое местоположение одновременно в нескольких разных местах в большинстве программ слежения. Кёнсу пришлось раскопать древнющую программу, чтобы наконец определить их местонахождение во время последнего звонка две ночи назад. Это место, по-видимому, интернет-кафе, причудливое, уютное, что-то очень пастельное и милое. Это то место, где До хотел бы провести воскресное утро с чашечкой кофе. Он пытается представить своего клиента, сидящего за одним из сиреневых столиков во внутреннем дворике и звонящего, чтобы убедиться, что Кёнсу всё ещё собирается пустить пулю в голову другому человеку. Он не может; он просто не может представить, что кто-то, у кого хватает ума перехитрить его, будет достаточно глуп, чтобы публично говорить о чём-то вроде убийства. Тогда они, должно быть, не появлялись на публике. Его клиент должен иметь какую-то долю бизнеса в кафе, возможно, это владелец или, что гораздо более правдоподобно, глава компании с миллионом различных дочерних фирм, одна из которых владеет заведением, человек, который легко мог бы зайти во время рабочей поездки и занять офис. Если бы у него был доступ к Интернету, он мог бы легко найти кафе и узнать всё, что ему нужно о его материнской компании. Оттуда он мог перепроверить свои прошлые заказы с наиболее важными сотрудниками компании: любые совпадения были бы отличными кандидатами на роль его чёртового клиента. Это всё равно оставит вопрос о том, почему Бэкхён был вовлечён в эту схему, но парень настолько хорошо известен публике, что его действительно могли выбрать случайно. Однако у Кёнсу нет ни доступа к Wi-Fi, ни каких-либо устройств с данными, только его ноутбук и около пятидесяти тысяч вон наличными в кошельке. Более чем достаточно, чтобы купить два кофе. До стонет и скрипит зубами, проводя руками по лицу, а затем тянется к Бэкхёну и трясёт его. Парень вздрагивает, подрывается, распахивая глаза. - Ух, - он вытирает засохшую слюну на щеке и начинает серию растяжек, протягивая руки и ноги, пока они не задрожат. - К-как долго сейчас? Ух, нет, не так. Который час? Как долго я спал? - Недавно перевалило за восемь. И чертовски долго. - Чёрт, - зевает Бён, - правда? Я так долго спал? Не думаю, что я столько спал недели? Месяцы? Очень долго. Почему ты меня не разбудил? Разве мы не в бегах? Кёнсу уклончиво мычит. - Ты устал. И я тебя разбудил. Прямо сейчас. Мне не нужно было, чтобы ты просыпался раньше, и я подумал, что ты мне больше пригодишься хорошо отдохнувшим. Бён моргает, потирая сонные глаза. Его лицо опухло от сна, припухлость смягчает его и без того мягкие черты, его глаза полуприкрыты. Парень улыбается, и Кёнсу просто знает, что тот собирается сказать что-то чертовски глупое. - Ой! Это так мило с твоей стороны! Не знал, что киллеры могут быть такими внимательными. Если бы ты не угрожал убить меня несколько раз, я бы даже подумал, что я тебе нравлюсь. До закрывает глаза и делает глубокий вдох через нос. Ему никогда не следовало прислушиваться к той части себя, которая жаждала компании – одиночество было бы лучше, чем застрять с этим маленьким засранцем. - Обещал. Я обещал убить тебя. И по-прежнему буду, если ты продолжишь трепаться. Это довольно быстро стирает улыбку с лица Бэкхёна. Он ёрзает на сидении, транслируя свой дискомфорт. И Кёнсу это тоже не нравится. - Слушай, мне будет не просто убить тебя прямо сейчас, ясно? Я не хочу никого убивать, если только не приходится или пока мне не заплатят кучу денег, - объясняет он, вздыхая от страха в глазах Бёна. - Если кто-то снова закажет тебя за ту же сумму, тогда да, беги, потому что я убью тебя без колебаний. Но я не собираюсь стрелять в тебя за то, что ты раздражаешь. Я сказал, что мы вляпались в это надолго, верно? Бэкхён кивает. - Значит, так и есть. - Тогда не мог бы ты больше не угрожать мне? - спрашивает парень. Кёнсу кивает, поскольку это разумная просьба, и он разумный человек. - Спасибо. Итак, ты сказал, что разбудил меня, потому что я тебе нужен? Зачем я тебе нужен? До выпрямляется и указывает на вывеску интернет-кафе через два квартала. - Это последнее известное местонахождение того, кто заказал тебя и попытался подставить меня. Я знаю, что этот человек не был покупателем, потому что какой тупица будет публично обсуждать покушение? Это означает, что он занимает верхние строчки в пищевой цепочке любой компании, владеющей этим кафе, и звонит из офиса, где его никто не услышит. Бэкхён кивает, когда Кёнсу объясняет свой план притвориться парой и использовать Wi-Fi в кафе, мыча, пока слушает, даже несмотря на то, что его рот широко раскрыт в явном недоумении. По крайней мере, он старается, что уже хорошо. - Думаю, я понимаю, что ты говоришь, по крайней мере, частично. Но не будет ли безопаснее найти другое интернет-кафе? Или просто другое место с бесплатным Wi-Fi? Если это то место, откуда тебе звонил твой клиент, разве он не думал, что ты в конечном итоге его выследишь, и не станет ждать твоего появления? Нас может ждать полиция или другие киллеры – или и те, и другие, - говорит парень, размахивая руками, указывая, жестикулируя. Из-за его рук и выразительного лица Кёнсу с трудом обращает внимание на его слова. Но он всё же вслушивается. И его раздражает осознание того, что Бён прав. Его переутомлённый мозг даже не подумал о ловушке. Мужчина тихонько рычит и внутренне ругает себя за то, что не вздремнул, когда у него была возможность. Он был слишком сосредоточен на планировании своих следующих шагов по поиску клиента, что даже не подумал о том, что тот тоже может активно пытаться найти его или, по крайней мере, попытается отследить, чтобы убедиться, что До не подобрался к тому, чтобы найти их первыми. Это не разрушительная неудача, но всё же неудача. - Кроме того, я не думаю, что прошлую ночь можно было считать покушением. Ни ты, ни я для этого недостаточно важны. Всё дело в политике, - Бэкхён выдавливает «п» с глупой вкрадчивой ухмылкой. Он пожимает плечами, когда Кёнсу хмурится. До чувствует, как за его глазами нарастает головная боль. Тем не менее он не может удержаться от ответа: - Заказное убийство и обычное убийство – это просто разные названия одного и того же, не так ли? Парень снова пожимает плечами, задумчиво хмуря брови. - Откуда мне знать? Ты здесь убийца. Или нет? Ты когда-нибудь убивал кого-нибудь? А вообще, не отвечай на это. Не думаю, что хочу знать, сколько людей ты прикончил. Прежде чем мужчина успевает ответить или, точнее, сказать Бёну, чтобы тот заткнулся, прежде чем вызовет у него мигрень своей глупостью, живот парня урчит. Мгновение спустя живот Кёнсу отвечает тем же. - Как насчёт такого: на этом мы заканчиваем этот разговор, прежде чем у меня разболится из-за тебя голова, и ты купишь нам обоим завтрак где-нибудь с Wi-Fi. Я даже позволю тебе выбрать место. Бэкхён задумчиво мычит, касаясь длинным пальцем подбородка. - Хорошо, - говорит он с лёгкой улыбкой. - Но пока занимаешься расследованием, не мог бы ты найти разницу между заказным убийством и обычным убийством? Я вот задумался об этом, и мне стало любопытно. Кроме того, я хочу Макдональдс. - Макдональдс, - До смотрит прямо в лобовое стекло на холодильник со льдом перед магазином. - Хочешь Макдональдс? Этот американский фастфуд? - Да, - кивает парень. - Здесь есть бесплатный Wi-Fi и действительно хорошие картофельные оладьи. Кофе тоже подойдёт, особенно для тебя. Кёнсу не может не задаться вопросом, насколько Бён избалованный богатый ребёнок, если Макдональдс – его любимый завтрак. С другой стороны, тот мизер, что мужчина узнал о нём за последние несколько часов ясно показал, что он не типичный избалованный богатый ребёнок. - У тебя есть наличные, верно? - мужчина заводит машину и выезжает с парковки у круглосуточного магазина. Бэкхён кивает, вытаскивая бумажник и тюбик гигиенической помады из заднего кармана. - Хорошо. Нам нужно быть незамеченными. Сухо, вероятно, уже обыскал мою старую квартиру и сужает список возможных городов, в которые я мог бы сбежать. Знаешь, они сейчас и тебя будут искать. Твоё тело ещё не обнаружено, поэтому они думают, что либо я бросил тебя в реку Хан, либо взял с собой. - Значит, маски и бейсболки? Думаю, это хорошо, что твой гардероб не создан для того, чтобы выделяться. А у тебя есть спортивные штаны с завязками? Я не думаю, что пара, которая сейчас на мне, будет держаться сама по себе, - Бён тянет пояс своих штанов, чтобы показать, насколько они свободны, предназначенные для тех, у кого более крупное телосложение. Кёнсу только фыркает в ответ, ухмыляется про себя и не отвечает, вместо этого обращая всё своё внимание на дорогу. Чтобы найти Макдональдс, нужно немного проехать, но когда они приезжают, то обнаруживают, что заведение почти полностью пустое, единственные другие посетители – пожилая пара, сидящая за столиком у большого панорамного окна. Парень выбирает им место на противоположной стороне , в то время как Кёнсу делает заказы, держа несколько купюр из бумажника младшего в руке. Пока они ждут свою еду, До открывает ноутбук и начинает искать в Интернете название интернет-кафе, Бэкхён решает сесть рядом, а не напротив. Он смотрит через плечо мужчины, пока тот работает, дыша ему в ухо, и только годы тренировок До не дают ему вздрогнуть и оттолкнуть парня. Он погружается, ища что-то, что связывает это маленькое кафе с более крупной компанией, с кем-то, кто хотел бы его смерти и не боялся бы пожертвовать Бэкхёном, чтобы это произошло. Кёнсу сознательно разозлил множество людей, скорее всего, разозлил даже больше, если судить по последствиям его действий, и выяснение того, кто из них собирается убить его сродни поиску иглы в стоге сена. - Подожди, - шипит парень ему на ухо, указывая на имя, записанное в качестве основателя маленького ООО, отвечающего за интернет-кафе. - Это неправильно. Группа Мин не владеет ничем, кроме производства и технологий. Раньше я просматривал их активы, чтобы помочь родителям решить, с кем работать, когда они захотят перейти в сталелитейный бизнес. Мины – титаны в производственном мире, кафе просто не в их стиле. Кёнсу поворачивается к парню и испытывает лёгкий трепет. Он впечатлён. Он никогда не считал того настоящим союзником, скорее, просто кем-то, составляющим ему компанию, но у Бёна есть инсайдерские знания, которые мужчина никогда не сможет найти. Младший, сосредоточенно скривившийся, даже не замечает, просто продолжая говорить. - И Black Pearl, компания, которая напрямую владеет кафе, я знаю это название. Боже, я знаю это название. Но откуда я его знаю? Слушай, я не помню, кому принадлежит Black Pearl, но знаю, что не группе Мин. Кто-то это изменил. Они залезли в базы данных и изменили их. Бэкхён поворачивается к Кёнсу. Его лицо быстро теряет цвет, глаза начинают слезиться. Его дыхание частое и неровное. До глотает ком в горле. Когда парень хватает его за запястье, он не отталкивает. Его живот падает. Он знал, что тот, кто соткал эту паутину, могущественен, но никогда не думал, что выступит против кого-то с таким большим контролем, таким сильным влиянием. С такими деньгами, которые потребовались бы, чтобы заставить все эти веб-сайты и базы данных изменить свою информацию, очистить любое упоминание о Black Pearl и этом проклятом интернет-кафе как о принадлежащих их настоящей материнской компании, Кёнсу понятия не имеет, на что способен его бывший клиент. - М-мы же умрём, да? - шепчет Бэкхён, и его голос дрожит, как и рука на руке До. Мужчина стискивает челюсть. Он прищуривается, глядя на ложь на экране, и чувствует, как решимость прожигает его тело, он настолько зол, что какой-то богатый засранец решил устроить эту ловушку, чтобы выплеснуть свою обиду на него и на Бэкхёна, о котором, несмотря на всё раздражение, он немного заботится. - Нет. Но они – да. Пойдём к машине, там решим, куда ехать дальше. Продолжай думать о том, кому принадлежит Black Pearl, и постарайся не паниковать. Мы выйдем из этого живыми, я тебе это обещаю. Его бывший клиент тоже не знает, на что он способен.

***

Остаток дня они провели в машине, прячась от камер видеонаблюдения и пытаясь разработать какой-то план по выслеживанию клиента. Было напряжённо. Когда один предлагал план, другой отказывался, указывая на недостатки в логике и вопиющие проблемы, которые только росли по мере того, как они всё сильнее и сильнее разочаровывались. Единственное предположение Кёнсу о том, кто был клиентом, оказалось тупиком, и единственная информация, которую им удалось собрать, заключалась в том, что они оказались в гораздо худшей ситуации, чем вообще могли себе представить. В ту ночь уснуть было нелегко. Кёнсу уступил Бэкхёну заднее сиденье, предпочтя откинуть водительское назад и спать так. Он знал, что плохо уснёт, будь неладно истощение, разъедающее его кости. Если он будет спать так, то, по крайней мере, в перерывах между провалами в сон сможет наблюдать за тёмным переулком, в котором они решили спрятаться на ночь. До не спал долгое-долгое время, ещё долго после того, как дыхание Бэкхёна выровнялось, и все магазины на улице за пределами переулка выключили свет. За его веками разыгрывались тысячи различных сценариев. Он представил, как они могут быть пойманы, возможно, полицией, другими киллерами, а может быть, даже самим клиентом, если тот того пожелает. Такие деньги, которые есть у человека, стоящего за заказами на Кёнсу и Бэкхёна, могут воплотить в жизнь даже самые нереальные сценарии. Мужчина мало говорил парню о своих переживаниях; он и без того был достаточно напуган. Бён делает вид, что хорошо справляется с их всё более дерьмовой ситуацией, он хорошо играет при свете дня. Но он не очень умеет тихо плакать, не в ночной тишине машины. До прислушивался к его маленьким хныканьям и всем своим существом жалел, что взялся за эту грёбаную работу, жалел, что не заставил клиента идти за ним другим путём и не оставил Бэкхёна в стороне. Вместо того чтобы повернуть время вспять и изменить прошлое, Кёнсу достал ещё одно одеяло из спортивных сумок, которые они переместили на пассажирское сиденье, и накинул его на спящую фигуру парня. В конце концов мужчина заснул. Сначала это было приступами, несколько секунд здесь, минуту или около того в полудрёме. Он закрывал глаза, резко просыпался, а затем смотрел на часы и обнаруживал, что времени почти не прошло. Постепенно, когда он просыпался от каждого приступа дремоты и никто не держал пистолет у виска или нож у его горла, его сон становился всё дольше и дольше. Он слишком долго спал. - Кёнсу! Кёнсу, проснись! - Он просыпается от испуганного шепота ему на ухо. - Но не вставай! Оставайся на месте и сделай вид, что всё ещё спишь! До заснул, повернув голову набок, и сейчас у него болит шея, но он не двигается, только открывает глаза. Он в замешательстве хмурится, когда видит прямо перед собой Бэкхёна, стоящего на коленях на полу у заднего сиденья. Его волосы растрёпаны, глаза широко раскрыты, когда он переводит взгляд с лица Кёнсу на переднюю часть машины и обратно. Он снова закусывает нижнюю губу. И так близко, даже в темноте и сквозь сон, застилающий его глаза, мужчина может видеть капли крови, выступающие на разорванной коже. Только предупреждение Бёна оставаться на месте не даёт ему протянуть руку и вытереть кровь. Вместо этого он шипит: - Что? Что случилось? Что не так? Парень сглатывает. Он медленно ныряет обратно на пол, свернувшись калачиком в тени. - Там кто-то есть, - говорит он из темноты мягким и тонким голосом. Кёнсу втягивает воздух, сжимая руки в кулаки, и страх пронзает его кожу. - Я проснулся, чтобы перекусить, и увидел их у входа в переулок. Я думал, они просто пьяны или что-то в этом роде, но потом они пошли к нам, и я спрятался здесь, чтобы они меня не видели... Последние десять минут они ходили возле машины. - Дерьмо. Чёрт! - медленно, кропотливо медленно Кёнсу поворачивает голову к лобовому стеклу. Как и сказал Бэкхён, всего в нескольких футах от машины есть фигура, рыскающая взад-вперёд от одной стены переулка к другой. До видит синий свет телефона в руке фигуры. Он освещает их лицо ровно настолько, чтобы мужчина видел, как этот человек смотрит на бампер, вероятно, на номерной знак, украденный несколько часов назад, и обратно на свой телефон. Человек, должно быть, беспокоится о том, чтобы найти подходящую машину, не желая устраивать засаду на пьяного студента, проспавшего ночь в своём авто, и рискнуть предупредить в утренних новостях Кёнсу о том, что его кто-то ищет. К счастью, этот человек был так не уверен в себе. Если бы он действовал со слепой уверенностью, которую испытывает большинство других киллеров, когда дело доходит до засады, Кёнсу и Бэкхён были бы мертвы, прежде чем у обоих появилась бы возможность закричать. К сожалению для человека, к большой удаче для Кёнсу и Бэкхёна. - Пригнись и не высовывайся, пока я не позову тебя, - До медленно наклоняется и вытаскивает свой нож из ножен на ноге. Младший молча кивает и ныряет обратно на пол, окутываясь тьмой и одеялами, которые дал ему мужчина. Человек снова смотрит на свой телефон. Он продвигается вперёд на несколько шагов, а затем ещё на несколько, пытаясь заглянуть через лобовое стекло. Когда это не помогает, он идёт к пассажирскому окну. Кёнсу наклоняет голову так, чтобы была возможность наблюдать за ним из-под прищуренных век, прикидываясь спящим, если не считать ножа в руке. Он ждёт, пока его потенциальный противник медленно обходит машину, пытаясь заглянуть в тонированные стекла, но безуспешно. До обещает позволить Бэкхёну выбрать, какой вкус питательного батончика они съедят утром в знак благодарности за то, что он такой скрытный человек. Наконец, другой киллер подходит к двери со стороны водителя. Кёнсу переводит дыхание. А потом двигается. Дверь распахивается и врезается в мужчину с такой силой, которую До может собрать за такое ​​короткое время. Киллер визжит, затем стонет, отшатываясь от удара. Кёнсу не даёт ему ни минуты на реакцию; он выпрыгивает из машины с ножом наготове и придавливает убийцу к стене переулка, прижимая кончик ножа к его горлу, усаживаясь на его колени и опираясь коленями на руки, обездвиживая. - Закричишь, и я вспорю тебе глотку, я понятно выразился? Мужчина смотрит на До широко раскрытыми глазами, плотно закрыв рот, чтобы сдержать инстинктивный крик, и Кёнсу узнаёт его, многообещающего коллегу, чей методичный подход к работе он ценил. Немного грустно, что именно из-за этого его убьют. Киллер остаётся совершенно неподвижным, когда До лишает его всякого оружия. Он выглядит таким молодым, вероятно, и есть молодым, что Кёнсу почти ненавидит себя за то, что вот-вот должно произойти. Но этот человек знал, на какой риск он пошёл, когда решил присоединиться к охоте на Кёнсу. Он знал, что есть шанс, что он действительно столкнётся лицом к лицу с одним из самых смертоносных наёмных убийц в Сеуле, и был очень высокий шанс, что он не выберется из этой схватки живым. - Как ты меня нашёл? - спрашивает До. - Кто ещё знает, что я здесь? Парень качает головой. Он прижимается к стене, пытаясь оставить как можно большее расстояние между собой и острием ножа. - Н-никто! Больше никто! Я уже был в Тэгу по работе, видел контракт и знал, что ты не останешься в Сеуле. Тебе нужно было куда-то пойти, да? Так что я начал ходить и просто искать твою машину и нашёл её. Клянусь, я никому не сказал! Кёнсу кивает. - Хорошо, - он делает глубокий вдох и чувствует, как тревога исчезает из его вен. У него всё ещё есть достаточно времени, чтобы выбраться из Тэгу и найти место, где можно спрятаться. Чёрт, может, он переедет в одну из деревень и начнёт новую жизнь на ферме. Но сначала он должен позаботиться о своём потенциальном убийце. Малец в ужасе, вероятно, поклялся бы жизнью своей матери, что никогда не произнесёт ни слова о том, что видел До и действительно так бы и сделал. Кёнсу не может пойти на такой риск, особенно когда ставки так высоки. Он поправляет рукоять ножа и шепчет парню, чтобы тот закрыл глаза. Затем недалеко от них на земле начинает звонить телефон со скрытым номером. Кёнсу рычит: - Как же, никому не рассказывал, ты, грёбаный лжец! Ты сказал клиенту! Чёртов кусок дерьма, все знают, где я сейчас! Парень хнычет и трясётся, тихо умоляя о пощаде, предлагая сказать, что это была ложная тревога, что он ошибался. Слёзы текут из его глаз. У Кёнсу внезапно всплывает воспоминание о том, как Бэкхён отказывался просить пощадить его, и он чувствует укол гордости за ту храбрость, которую тот, должно быть, проявил. Странная мысль, возникшая в мгновение ока, но он всё равно думает об этом. Он заставляет себя вернуться в настоящее и пытается придумать какое-то решение, когда внезапно его осеняет. - Да, да, ты ответишь. Заставь их говорить как можно дольше. Скажешь им, что ты нашёл меня, и я вышибу тебе мозги, - говорит мужчина через мгновение, кивая головой, вспоминая, как он вообще узнал адрес этого интернет-кафе. Он кричит Бэкхёну достать ноутбук, прежде чем киллер ответит на звонок, а затем кладёт трубку на трясущееся плечо парня. Голос клиента такой же странный, искажённый, каким был, когда Кёнсу говорил с ним по поводу заказа на Бэкхёна. До хмурится, когда слышит это. Бён дрожит, сидя в стороне с ноутбуком на коленях. Мужчина задаётся вопросом, узнаёт ли тот манеру речи, есть ли какое-то слово или фраза, которые напоминают ему кого-то знакомого. Ему придётся спросить его позже, когда они отправятся в путь и будут далеко-далеко от Тэгу. Бэкхён следует почти безмолвным инструкциям Кёнсу открыть древнюю программу, которую тот установил ​​исключительно для отслеживания этого клиента. Она немного привередливая, у неё длиннющий код, и она использует в основном программы, созданные в девяностых годах. Тем не менее для поиска нужен не Интернет, а вышки сотовой связи. Но Бён умён. Когда звонок заканчивается, так как клиент отказывается говорить дольше, поскольку больше не думает, что другой наёмный убийца может быть им полезен, он с нервной улыбкой поднимает взгляд от экрана и указывает на координаты и общее местоположение Пусан, что выдала программа. Звонок завершается. Этот малец перестаёт быть полезен и Кёнсу. - Бэкхён, - шепчет мужчина, - подожди меня в машине. Парень кивает. Он берёт ноутбук и спешит обратно к авто, в последний раз взглянув на зажатого Кёнсу киллера, и тысячи противоречивых эмоций вспыхивают на его красивом лице. Это то, из-за чего До всегда будет плохо – не из-за убийства, поскольку им обоим необходимо продолжать жить, а из-за той частицы невинности, которая покидает Бэкхёна за мгновение до того, как он ныряет обратно на заднее сиденье и закрывает за собой дверь. Он знает, что Кёнсу должен убить этого человека так же, как это знает Кёнсу, но ему никогда раньше не приходилось объяснять убийство. До скажет ему, чтобы он опять ложился спать, как только они снова отправятся в путь. После хорошего ночного сна со всем справиться легче. К его чести, киллер начинает бороться, когда понимает, что смерть приближается к нему. Звук закрывающейся двери машины заглушает его затруднённое дыхание, когда он пытается вывести Кёнсу из равновесия и получить шанс освободиться и добраться до своего оружия. Он ищет выход, шанс потянуть время, чтобы придумать другой путь к отступлению. До просто проталкивает нож вперёд, сквозь мягкую кожу горла парня, а затем обратно. Он заканчивает бой до того, как тот может начаться, и оставляет киллера истекать кровью, закрывая глаза из-за удушливого бульканья и отчаянного хныканья. Мужчина остаётся до тех пор, пока парень, наконец, не затихает, и кладёт одну руку на рукоять ножа, а другую – на его плечо, демонстрируя лёгкое утешение. Малец, поскольку другой киллер выглядит так, будто только что окончил школу, не заслужил такой смерти в каком-то закоулке в Тэгу. Ему следовало просто продолжать идти и оставить их машину в покое, ему следовало заказать билет на поезд до Сеула. Вместо этого он увлёкся игрой клиента и оказался на другом конце ножа Кёнсу. И поэтому остаться с ним, прошептать извинения, пока свет не погас из его глаз, было меньшим, что мог сделать мужчина. В машине тихо, когда До садится на переднее сиденье. Теперь в багажнике новый тайник с оружием, новый телефон в руке, и ни у кого не будет причин связываться с ним не раньше завтрашнего вечера. Кёнсу вздыхает и наклоняется вперёд, упираясь лбом в руль. Убивать никогда не было легко, особенно на близком расстоянии. Он сделал это, и он сделает это снова, но именно в такие моменты он жалеет, что не выбрал другую чёртову карьеру. - Итак, - голос Бэкхёна доносится с заднего сиденья, мягкий и нежный, - следующий Пусан, а? Ты брал что-нибудь для пляжа? Из груди До вырывается шокированный смешок, и он широко моргает, изумлённо глядя на приборную панель. Он принимает это как мирную жертву, отпущение этого греха. Глядя в зеркало заднего вида, он улыбается Бёну, который лежит с его ноутбуком на коленях, и качает головой. - Нет, не думаю. Извини, что разочаровал. Парень пожимает плечами. Его маленькая полуулыбка освещена светом экрана компьютера. Он настолько потрясён, что видно по дрожи его губ и по тому, как дрожит его голос, но всё ещё улыбается, по-прежнему водит ртом и отпускает свои дурацкие шутки. - Думаю, я переживу это. По крайней мере, мы едем на машине, а не на поезде. Не возражаешь, если я снова посплю? Я могу не спать, если хочешь, но я просто... Это было слишком. Я сказал себе приготовиться, как только увидел его в конце переулка, и я подумал, что готов, когда ты сказал мне вернуться в машину. Но потом я услышал, как он умер, и просто... я был не готов. - Ты никогда не будешь, - вздыхает Кёнсу. Усталость снова начинает просачиваться в его тело, скорее психическая, чем физическая. Он пробегает пальцами по волосам и качает головой, смеясь над собственной вспышкой жалости к себе. - Ни для первых, ни для просто случайных убийств ты никогда не будешь готов, независимо от того, как сильно подготовишься. И иди спать, Бэк. Просто спи и постарайся забыть, что это вообще происходило.

***

Как выясняется, До чуть не засыпает за рулём, прежде чем они успевают выбраться из Тэгу. Бэкхён ещё не заснул, когда машина внезапно начала съезжать с дороги, поэтому он смог разбудить мужчину до того, как произошла авария, и они решили, что тот не сядет за руль, пока не выспится. Парень заменяет его. Несмотря на то, что они едут на машине Бёна, Кёнсу приходится стиснуть зубы от волны беспокойства, охватившей его, когда тот кладёт руки на руль. Он отказывается ложиться на заднее сиденье, вместо этого полностью откидывая пассажирское и устраиваясь там как можно удобнее. Если Бэкхён понимает почему, он ничего не говорит, хотя закатывает глаза, глядя на то, как До крепко держится за дверную ручку. Некоторое время они едут в тишине, петляя по улицам Тэгу, чтобы оторваться от всех потенциальных преследователей. Маршрут, по которому они следуют в Пусан, выделен на карте, расположенной над пассажирской стороной приборной панели. Мужчина показывает необходимость повернуть налево и фыркает, когда Бэкхён удивлённо дёргается. После этого парень оглядывается каждые несколько минут, бросая быстрый взгляд краем глаза, когда они проезжают под уличным фонарём. Он прикусывает нижнюю губу, затем хмурится, затем надувается, прежде чем наконец выдохнуть и остановиться у знака «Стоп». - Что? - спрашивает Кёнсу. Брови Бёна сдвинуты вместе, когда он поворачивается, пытаясь смерить До хмурым взглядом. - Ты не собираешься спать? Тебе нужно отдохнуть. - Тон Бэкхёна обвинительный, как будто он думает, что Кёнсу пытается бодрствовать. Но он отдал бы всё, чтобы просто отключиться на час или два, исчезнув в блаженном небытии, где мысли не смогут его достичь. Каким бы измученным мужчина ни был, он не может не заметить, каким милым выглядит парень – ворчун с одеялом, обёрнутым вокруг плеч, чтобы защититься от ночного холода. Кёнсу пожимает плечами. Он устал, но недостаточно, чтобы заснуть. Шок от того, что он чуть не съехал с дороги, в сочетании с воспоминанием о трупе, который остался в переулке, не даёт ему уснуть. Давно заказ не давал ему заснуть. Однако это не был заказ. То, что До сделал в этом переулке, было убийством, хоть и совершённым в целях самозащиты и защиты другого невинного человека, но всё же убийством. Он думал, что оправдание поможет как минимум справиться с этим, но он не может забыть выражение лица того парня, когда свет угасал из его глаз. Этот момент повторяется снова и снова в его голове, как заевшая пластинка. Серьёзность их положения давит ему на грудь, тяжёлая, удушающая. Единственная причина, по которой ему удавалось заснуть раньше, заключалась в том, что он был полностью сосредоточен на вождении, и ни одной клетке мозга не оставалось думать ни о чём другом. Теперь, когда Бэкхён за рулём, всё, что он может делать, это думать. О том, насколько могущественным должен быть клиент, чтобы контролировать поисковые системы, как другие киллеры приближаются к ним с каждым днём, как он обрёк Бёна на смерть, взяв с собой, а не просто высадив на автобусной остановке. Его мысли гоняются друг за другом вокруг черепа, прерываясь лишь вспышками воспоминаний о смерти парня в переулке. - Много мыслей в голове. - Он ничего Бэкхёну не говорит. Он не уверен, хочет ли, и просто не знает, как это сделать. Его мать всегда называла его немногословным человеком; Кёнсу думает, что он всего лишь один из тех бедняг, кто лишается дара речи при намёке на искренние эмоции. Уязвимость никогда не была его сильной стороной. Бён мычит, явно недовольный, но не настаивает на большем. Он вздыхает: - Ну, тогда дай мне знать, если захочешь о чём-то поговорить. Или если захочешь, чтобы я заткнулся, - парень слегка улыбается, и До фыркает, может быть, немного увлечённо. Машина проезжает мимо знака «Стоп» под звук ударов пальцев Бэкхёна по рулю. Атмосфера в машине не дискомфортная, тишина между ними не удушающая. В воздухе витает напряжение, но Кёнсу может винить в этом тот факт, что они спасаются бегством. В конце концов они выезжают на просёлочные дороги, отмеченные До на карте, и исчезают в темноте по пути к Пусану и реальному местонахождению клиента. Это просто Кёнсу, Бэкхён и луна. В конце концов тишина должна нарушиться. И, если последние двадцать с лишним часов чему-то До и научили, так это тому, что Бэкхён должен быть тем, кто её нарушит. Он мычит, часы на приборной панели показывают без четверти два. - Раз ты не собираешься спать в ближайшее время, можешь рассказать мне больше о своей маме? - Что? - мужчина поворачивается к Бёну, неуверенный, правильно ли он услышал. Его брови сдвинуты, голова наклонена в сторону, когда он взглядом прожигает парня. Тот пожимает плечами; его глаза всё ещё смотрят на дорогу, но До не удивился, если бы Бэкхён чувствовал подозрение и замешательство, исходящие от пассажирской стороны машины. - Твоя мама. Я как раз думал о той фотографии, которую видел в твоей квартире, и она просто выглядела такой... милой? Вот, что я хочу сказать. В твоей сумке была фотография, на которой вы были вместе, и она смотрела на тебя, и ты бы видел любовь в её глазах. Она просто казалась настоящей мамой. Первый инстинкт Кёнсу – сказать парню, чтобы он занимался своим чёртовым делом и перестал быть таким любопытным засранцем, но он прикусывает язык и глубоко ровно дышит носом, когда думает. В тоне Бэкхёна не было ничего навязчивого или грубого, и сам его вопрос невинный. Его вопрос становится душераздирающим, когда Кёнсу задумывается над ним. Настоящий вопрос Бёна заключается в том, каково это было иметь настоящую маму, а это подразумевает, что у парня её не было. Он неоднократно намекал, что у него было далеко не звёздное детство, что его домашняя жизнь – не что иное, как идеальная ложь, которую Бёны скармливают средствам массовой информации, или типичный дисфункциональный беспорядок, характерный для семей с такими большими деньгами и властью. До уже было любопытно, что именно происходит за закрытыми дверями, если сбежать с киллером, пытавшимся убить его, было более привлекательно для Бэкхёна, чем возвращение домой. - Тебе не нужно отвечать, если ты не хочешь, - говорит парень, когда тишина снова затягивается. Кажется, он сгорбился, нижняя губа исчезла между его зубами. - Мне было просто любопытно, вот и всё. До внимательно подбирает следующие слова. - Бэкхён, ты веришь, что твои родители тебя не любят? Проходит очень долгое время, прежде чем они нарушают тишину. Кёнсу проклинает собственное любопытство, проклинает те вопросы, которые оставались в его голове с тех пор, как он впервые принял контракт на жизнь Бэкхёна. Он жалеет, что вообще открыл рот, но уже поздно забирать слова обратно. Итак, они сидят в какой-то странной тишине, не напряжённой, но и не спокойной, не дружелюбной, но и не удушающей. Они ждут, пока Бэкхён ответит или Кёнсу заснёт, или когда мир придёт к концу, застряв в безмолвном чистилище. Наконец, парень высвобождает нижнюю губу между зубами, проводя языком по разорванной коже, чтобы поймать маленькие капли крови. - Я думаю, что они любили меня, когда я был маленьким, - говорит он. Мужчине приходится напрягать челюсть, чтобы она не отвисла от шока. Он обращает своё внимание на дорогу, которая бесконечно тянется перед ними, и может только слушать, как Бён говорит насильно спокойным голосом. Однако он всё ещё трясётся, всё ещё окрашен болью, поскольку раны, которые Бэкхён носил всю свою жизнь, всплывают на поверхность. - Мои родители любили меня, когда я был маленьким. Я знаю, что это так. Я видел, как они смотрели на меня на фотографиях, и мои бабушка и дедушка рассказывали мне всё о том, каким чудом я был для своих родителей. У нас было так много семейных фотографий с тех времён, и все мы выглядели такими счастливыми. К тому времени, когда я появился, они оба уже работали в корпоративной империи Бёнов, но родители моего отца были ещё живы, поэтому мои мать и отец были руководителями низшего звена и имели гораздо больше времени для ребёнка. Моя мать взяла отпуск на целый год после того, как я родился, чтобы быть со мной, - челюсть Бэкхёна напрягается, он почти обнажает зубы. - Теперь? Теперь они обращают на меня внимание только тогда, когда дышат мне в шею о приличиях и чёртовом бизнесе. Когда мне было семнадцать, у меня разорвался аппендикс, и никто из моих родителей даже не потрудился навестить меня в больнице. Парень останавливается, чтобы издать резкий смешок. Его глаза слезятся, отражая свет приборной панели. - Так что да, я думаю, они любили меня, когда я был совсем маленьким, по крайней мере, до семи или восьми лет. Но потом родители моего отца умерли, и он просто весь отдался управлению компанией, чтобы справиться с потерей. Моя мать последовала за ним, и они перестали уделять мне время. Только бизнес, бизнес, бизнес, даже сейчас ничего не поменялось. К тому времени, когда они вспомнили, что у них есть сын, мне было тринадцать, и я был злобным маленьким умником, который постоянно что-то выкидывал, пытаясь привлечь внимание своих родителей. Мы постоянно ругались в течение многих лет из-за того, чтобы я унаследовал бизнес, из-за того, как они относились ко мне, из-за того, что я никогда не был достаточно хорош для них, из-за всего. И, думаю, через некоторое время они просто разлюбили меня. Кёнсу вытирает лицо руками. Бэкхён поворачивает налево, и тиканье поворотника заполняет тишину. Наконец, До вздыхает: - Бля. - Ага, - кивает Бён, встречаясь взглядом с мужчиной в тёмной машине, - бля. Ни одно из исследований, проведённых Кёнсу, не выявило ничего, хотя бы отдалённо напоминающее рассказ Бэкхёна о его детстве. СМИ называли его немного бунтарём, флиртовщиком, засранцем, занозой в заднице. Человек, которого они описали в этих статьях, был бы именно тем человеком, что сочиняет какую-нибудь слезливую историю, чтобы вызвать сочувствие, но Бэкхён не такой человек. Он не тот, каким его показывали скучные статьи на последних страницах в дерьмовых журналах, и он определённо не лжец. Кёнсу не умеет утешать других. У него нет мудрых слов. Честно говоря, единственные слова, которые он может придумать относительно дерьмовых родителей Бэкхёна, – это не те, которые можно сказать тому, кто еле сдерживается за рулём движущегося автомобиля. Он почти уверен, что парень намеренно устроил бы аварию, если бы До даже намекнул на жалость к нему. У него слишком много гордости. Так что мужчина не утешает его. Вместо этого он протягивает Бэкхёну салфетку, чтобы тот вытер слёзы. И говорит: - Итак, ты хочешь узнать больше о моей маме? Ну, мой папа умер, когда мне было четыре года, в результате несчастного случая на стройке, где он работал. Знаешь, я был таким маленьким, что даже не помню его, но я знаю, что он был хорошим человеком. Я ещё не слышал о нём ни одного плохого слова от кого-либо, кто его знал. Он был любовью её жизни и тем, кто зарабатывал деньги, потому что она хотела оставаться со мной дома как можно дольше. Страховки и денег, которые строительная компания прислала, чтобы мы молчали, нам хватило на год или два. Но она знала, что ей нужно найти работу, которая позволила бы ей быть со мной, поэтому она открыла собственный продуктовый ларёк недалеко от нашего дома. Кёнсу закрывает глаза и улыбается воспоминаниям о взрослении внутри этого маленького ларька. Он до сих пор помнит запахи лапши, которую его мать подавала клиентам, солёной, пикантной и тёплой. Как только он мог помогать, то стал официантом, особым помощником матери – она ​​пришила нашивку на его фартук, который велел всем его так называть. Он принимал заказы и разносил еду, получая чаевые от немногих американских туристов, которые заглядывали к ним, потому что он, по-видимому, был самым большим милашкой на планете. Это была честная и неплохая жизнь. Они зарабатывали достаточно, чтобы хватало на жизнь, и немного больше, что было припрятано на чёрный день. Автомобиль проезжает под светом. Слёзы Бэкхёна высохли, и лёгкая улыбка медленно расползается по его губам. Слова выливаются из Кёнсу без приглашения, его история жизни заполняет передние сиденья, пока луна освещает их маленький серебристый четырёхдверный автомобиль. - Я не знаю, как она это сделала. За одну ночь она превратилась из счастливой замужней домохозяйки в скорбящую вдову и мать-одиночку, но она никогда не срывалась на меня. Она вложила всё своё сердце и душу в то, чтобы заботиться обо мне и быть лучшей мамой. - Она невероятная. Она должна была быть такой сильной, - говорит Бэкхён, но в этом есть печаль, боль. Кёнсу не назвал бы это завистью, потому что он не думает, что в парне есть столько горечи. Он просто звучит так, будто хотел бы, чтобы у него тоже был такой родитель. До не может его винить, особенно после того, как он услышал его рассказ о собственном детстве, о том, как он, казалось, торопился рассказать и бегло упоминал какие-то части, словно было слишком болезненно по-настоящему в них вникать. Кёнсу медленно кивает, делая акцент на каждом кивке головы. Он закрывает глаза, когда веки начинают болеть от непролитых слёз, как всегда, когда он думает о подобных вещах. - Она была самой сильной женщиной, которую я когда-либо встречал. Иногда жизнь была тяжёлой, но даже когда она чертовски уставала, она падала на кровать полностью одетой, и если я просыпался посреди ночи от кошмара или из-за того, что меня тошнило, она вставала и была готова позаботиться обо мне через секунду. Я провёл всю свою сознательную жизнь, пока она не умерла, пытаясь отплатить ей за это. - Расскажи мне одну из твоих любимых историй о ней. Пожалуйста. Наконец, До начинает чувствовать усталость. Он зевает, теряясь в безопасности, тишине, спокойствии воспоминаний о своей матери. Труп в переулке не может добраться до него там, равно как и стресс реальности или знание того, что около шестидесяти хорошо обученных людей хотят его убить. Он снова зевает, и Бэкхён пытается отмахнуться от просьбы, говоря Кёнсу спать, если он устал, даже когда сам снова начинает жевать нижнюю губу. Это должно быть больно, но он продолжает двигаться, терзая мягкую кожу в грустной попытке успокоить себя. Итак, Кёнсу поудобнее устраивается на пассажирском сиденье и готовится ко сну: - Конечно, всего одну историю. Однажды, когда мне было лет десять, я провалил тест по математике. Вот реально провалил. Я правильно ответил на три вопроса из десяти, может? Кстати, это была геометрия. Не знаю, можно ли сказать по тому факту, что я выбрал в качестве профессии убийство по найму, но я не был академически одарённым малым. Бён фыркает. Его хихиканье вырывается из него и скрашивает пространство, а красивые карие глаза кривятся от смеха. - У каждого есть свои сильные стороны, Бэкхён, школа просто оказалась не моей. Особенно в математике. - Кёнсу подумывает о том, чтобы бросить протеиновый батончик во всё ещё смеющееся лицо Бэкхёна, но отказывается от этого, не желая разрушать всю работу, которую вложил в подбадривание другого. - Так вот, я пришёл домой в тот день, когда получил результаты, и рыдал перед тем, как войти в парадную дверь, потому что был уверен, что мне крышка. И она ждала меня за кухонным столом, потому что знала, что в тот день пришли результаты тестов. Моя мама заставляла меня стараться изо всех сил в школе, потому что она знала, насколько я ленив в этом отношении. Я целый день молча работал с ней в магазинчике, но ныл, как ребёнок из-за домашних заданий и учёбы. Сводил её с ума, потому что всё, чего она хотела, – это чтобы у меня была лучшая жизнь, чем у неё. - Что случилось, когда ты дал ей тест? - спрашивает Бён. - Я имею в виду, ты всё еще жив, поэтому она, очевидно, не убила тебя. Но что она сделала? Даже когда я нравился родителям, они всё равно ругали меня за плохую успеваемость в школе, – а я никогда не получал меньше четвёрки с плюсом! - Когда она увидела, что я плачу, она попросила меня сесть с ней за стол и спросила, плачу ли я из-за теста. Я сказал ей правду и не переставал извиняться. Она попросила показать мой тест. Я передал его, и она просто долго смотрела на него. Она рассмотрела каждое задание, в котором я ошибся, и все комментарии учителя. Потом она, наконец, открыла рот, и я был уверен, что она собирается дать мне по первое число. - Тогда Кёнсу должен остановиться. Он обращает свой взор на дорогу и делает глубокий вдох, который прерывается, когда он выпускает его, осторожно прикусывая язык, пытаясь ослабить тяжесть в горле. Он пытается и не может заговорить несколько раз, прежде чем решает переждать внезапную волну душевной боли. Бэкхён издаёт звук недоумения, но не торопит. Он тихо ждёт на водительском сиденье, пока Кёнсу соберётся. Когда он готов, часы на приборной панели показывают три часа ночи, и он откашливается. - И когда она открыла рот, я подумал, что она закричит на меня, но она этого не сделала. Она просто спросила меня, старался ли я изо всех сил. Она спросила меня, сел ли я за этот тест и выложился на полную. И я поклялся ей, что старался, потому что это так и было. Я ненавидел школу, но я хотел сделать её счастливой, поэтому старался изо всех сил. Моя мама отложила тест, обняла меня и сказала, что разговаривала с моими учителями и знала, что у меня действительно проблемы с математикой. Она сказала, что гордится мной за то, что я так стараюсь, и что она никогда не будет злиться на меня из-за чего-либо, если я могу пообещать ей, что стараюсь изо всех сил. История на этом заканчивается, и поэтому Кёнсу кладёт голову на спинку сиденья и смотрит на одеяло, обёрнутое вокруг плеч Бэкхёна. Он позволяет себе одну, может быть, две слезы, которые быстро вытирает своим одеялом. Прошло много времени с тех пор, как он позволял себе вернуться к этому воспоминанию, хотя оно одно из его любимых, просто потому, что знал, как больно будет после. Для него это всё ещё так безумно, что самые мягкие, сладкие и счастливые воспоминания причиняют ему наибольшую боль. Он задаётся вопросом, чувствует ли Бэкхён то же самое, если воспоминания о том, что он был ребёнком его родителей, ранят больше, чем воспоминания о ссорах, которые у них, должно быть, были. Он не спрашивает. - Спасибо, - парень подъезжает к случайному странно расположенному светофору. - Тебе не нужно было делиться этим со мной, но я очень, очень ценю, что ты это сделал. Не знаю, как это объяснить, но было приятно это слышать. Было больно, но в то же время хорошо. Кёнсу в ответ хмыкает. Этот всплеск эмоций, казалось, лишил его сил, заставив зевать и бороться за то, чтобы держать глаза открытыми. Он чувствует сильную усталость, такую ​​усталость, когда так приятно, когда наконец кладёшь голову на подушку. Он борется с сонливостью, на случай, если Бэкхёну что-то понадобится снова. - Теперь ты можешь спать, Кёнсу, я перестану тебя беспокоить, - парень издаёт лёгкий самоуничижительный смешок. - Ты не беспокоишь. - Хм? - Ты не беспокоишь, - повторяет До. - Ты раздражаешь, но ты не обуза, не груз и не прочее дерьмо, о чём тебе говорили родители. Ты хороший человек, Бэкхён. Бён ничего не говорит на это, и свет, исходящий от приборной панели, не очень хорош, тусклый и синий, но Кёнсу удаётся держать глаза открытыми достаточно долго, чтобы хорошо его рассмотреть и увидеть, что он улыбается самому себе, что-то маленькое и личное. Кёнсу тоже не может не улыбнуться и, наконец, погружается в глубокий спокойный сон.

***

Когда мужчина просыпается на пассажирском сиденье дезориентированным, но хорошо отдохнувшим, небо уже окрасилось в золотой и синий. Автомобиль не движется, и все индикаторы на приборной панели выключены. Лёгкий ветерок дует ему в лицо; запах соли и песка заставляет его моргнуть и проворчать. Он медленно садится и собирает свои вещи, потирая глаза и оглядывая переднее сиденье. Несколько долгих секунд он потягивается и зевает, а потом понимает, что он один. Его голова поворачивается туда, где должен сидеть Бэкхён в ожидании увидеть его, свернувшегося клубочком и мирно спящего. Паника как разряд молнии проходит сквозь него, когда он видит только ключи от машины и одеяло, в которое парень был завёрнут прошлой ночью. Окно со стороны водителя опущено, как и окно со стороны пассажира и два окна на заднем сиденье. Кёнсу оглядывается в поисках Бэкхёна; мир за пределами машины – это пустая береговая линия, простирающийся песок, вода и чайки. - Чёрт! - До сбрасывает одеяло и пытается отстегнуть ремень безопасности. Маловероятно, что ещё один киллер схватил Бэкхёна, потому что тогда их обоих просто убили бы на месте. Даже если бы они нашли парня далеко от машины, потому что этот идиот решил прогуляться, они бы убили его, а затем проследили бы его шаги назад, чтобы убрать и Кёнсу. Никто не играет в игры, когда речь идёт о деньгах, которые может предложить клиент. Но это означает, что кто-то другой должен был забрать его, не осознавая, кто он. Местная банда или просто какой-нибудь случайный серийный убийца мог увидеть его и подумать, что он симпатичный мальчик, и решить, что он им нужен. Они могли затащить Бэкхёна далеко-далеко, чтобы мучить его на каком-нибудь другом участке пляжа, выбросить его тело в океан или погрузить в свою машину и отвезти туда, где Кёнсу никогда не сможет его найти. До наконец удаётся расстегнуть ремень безопасности. Его сердце колотится в груди при мысли о том, что Бэкхён напуган, ранен и одинок, о его теле, плывущем в океане на съедение рыбам. Он знает, что всего несколько дней назад был готов пустить Бёну пулю между глаз, но, по крайней мере, это было бы быстро и безболезненно. Парень даже не понял бы, что происходит до самого конца. Ни один нормальный человек не заслуживает долгой мучительной смерти. Особенно такой, как Бэкхён. Обувь Кёнсу ударяется о песок, когда он распахивает дверь и пускается в бег. Его глаза устремлены на песок в поисках следов ног или следов от шин, каких-то признаков того, куда мог уйти парень. - Бэкхён, - кричит он. - Бэкхён, ты где? Он делает пять шагов, почти теряя равновесие в зыбучих песках. - Я прямо здесь. Что-то не так? А там, на полотенце прямо перед машиной сидит Бён. Он ест злаковый батончик и сияет в свете утреннего солнца. Ветер растрепал его волосы, а на ногах у него песок, потому что он зарывается в него пальцами. На нём нет ни царапины. Он в порядке. Облегчение обрушивается на Кёнсу, как прибой, разбивающийся о берег. Он качает головой и заверяет парня, что с ним всё в порядке, и присоединяется к нему на полотенце. Они спасаются бегством; если До не видит Бэкхёна, он не может не предположить худшее. Какая-то часть его хочет обнять Бёна и отругать его, сказать, чтобы он никогда больше не пугал его таким образом. Но он этого не делает. Вместо этого он выхватывает злаковый батончик из рук парня и откусывает кусок, ухмыляясь тем тихим возмущённым крикам, которые получает в ответ. Краем глаза он видит, как Бэкхён сдерживает улыбку, скуля, чтобы Кёнсу вернул батончик. Так последние волны беспокойства в его груди утихают. Бён в полном порядке, они оба в порядке. Кёнсу просто забыл, как это чертовски изнурительно – заботиться о ком-то. - Где мы именно? - мужчина передаёт батончик обратно Бэкхёну, прежде чем стянуть свои туфли, носки и протянуть ноги на прохладном песке. - Ежу понятно, что на пляже, - парень хихикает, когда До хмуро смотрит на него. - Мы добрались до Пусана около пяти утра, и я не знал, куда ещё ехать. Я нашёл это место во время школьной поездки, когда был моложе, и знаю, что в большинстве случаев тут довольно пусто, поэтому решил, что это хорошее место, чтобы скоротать время, пока ты не проснёшься. Знаешь, здесь так спокойно. Волны, солнце и ветер. Здесь спокойно, мирно. Кёнсу закрывает глаза и чувствует морской бриз на своём лице, слушает шум волн, когда они разбиваются о берег, и чаек, летающих высоко над их головами, и может почти забыть, зачем они вообще здесь. Они делят батончик, а затем ещё один. Это не очень гламурный завтрак, но он делает то, что должен. Небо становится синим, а океан переливается в лучах утреннего солнца. В конце концов, около восьми часов согласно телефону, который Кёнсу взял у того парня в переулке, Бэкхён устаёт сидеть и встаёт, срываясь в сторону берега. Он поднимает песок и брызги, когда бежит вдоль побережья. До смеётся, не в силах сдержать улыбку на лице. - Посмотри, что я нашёл, - кричит парень. Он поднимает глаза от того места, где присел и начал рыть мокрый песок ракушкой в ​​руке. - Я нашел две! Одна для тебя и одна для меня! Появляется волна и собирается вокруг его ног. Его вопль удивления и небольшой танец, в который он пускается, чтобы спастись от холода, заставляют Кёнсу откинуться на спину в приступе смеха. Бэкхён бежит обратно по пляжу с надутыми губами. - Не смейся надо мной! Было охренительно холодно! Мужчина не знает почему, но абсолютное возмущение на лице Бёна заставляет его смеяться ещё сильнее. Он смеётся и смеётся, пока слёзы не текут по его щекам; Бэкхён скулит и пытается растрясти его, его щеки розовеют от смущения. Это действительно не так уж и смешно, но Кёнсу просто не может остановиться. - Ты задира, - скулит парень ему в ухо. - Больше никогда не достану тебе морскую ракушку! - О, нет, пожалуйста, не отнимай у меня потом и кровью добытые ракушки! - Бэкхён делает вид, что не ценит сарказм, но его губы подёргиваются от улыбки, когда Кёнсу смотрит на него. - Я не знаю, как смогу выжить без них. - Он с ухмылкой принимает лёгкий толчок, а затем парень в отместку зарывает его ноги в песок по щиколотку. Позже, после того, как Кёнсу наконец переводит дыхание, Бён поднимает его в сидячее положение. И когда утро медленно опускается, младший обнимает колени, упирается лицом в ладони и поворачивается к мужчине с мягким задумчивым взглядом. - Тебе это было нужно, не так ли? До кивает. Он слегка улыбается и освобождает ноги от песка. Они оба нуждались в этом, в тех нескольких мгновениях смеха, свободных от сокрушительного страха, который наступал им на пятки. Бэкхён улыбается ему, и что-то в его внешности, растрёпанных волосах и песчинках, прилипших к его щекам, заставляет сердце Кёнсу биться быстрее. Он отталкивает это чувство, чтобы потом выпотрошить, и снова смотрит на океан. Голова парня – это тёплый тяжёлый груз на его плече. Кёнсу тянется к его руке, этот импульс такой внезапный, что он не может не поддаться ему, и сжимает. Бэкхён сжимает в ответ. Простой комфорт от нахождения рядом. - Мы собираемся найти этот адрес сегодня. В Naver написано, что это своего рода высотка, - говорит Кёнсу. - Может быть, бизнес, может быть, офис. Если нам повезёт, ты узнаешь её и поймёшь, кому она принадлежит, и мы узнаем личность клиента. Если нет, то сегодня мы отдохнём и посмотрим на здание, поспим как можно дольше, а позже вечером ворвёмся в него в поисках улик. - А что, если нас там ждут? Что, если они уже знают, что мы в Пусане, и это ловушка? До уже рассматривал такую ​​возможность. Этот клиент могущественный, влиятельный и умный. Кёнсу не удивился бы, если киллеры готовы и ждут их. И это пугает его до глубины души, мысль о том, что он может привести их двоих прямо к смерти. Он вздыхает. - Это шанс, которым мы должны воспользоваться. Других зацепок у нас нет. Я схожу и проверю. У меня будет оружие, однако я бы хотел, чтобы ты взял хотя бы пистолет, чтобы защитить себя. Мы команда. Надолго. Я не собираюсь использовать тебя как щит. Бэкхён кивает, покусывая щеку. - Я знаю это, просто страшно подумать. Я рад, что ты не пытаешься бросить меня. - Я не могу. Слишком велик риск, что кто-то найдёт машину и возьмёт тебя в заложники и будет ждать меня. Если, конечно, они сразу же не начнут стрелять в надежде, что человек внутри за тонированными окнами – я. Ты в опасности, несмотря ни на что, но, по крайней мере, если ты со мной, я знаю, в какой опасности ты находишься. - Думаю, в этом есть смысл, - говорит парень. Он растирает песчинки между пальцами свободной руки. - Но, Бэкхён? - Ага? Кёнсу делает глубокий вдох, представляя худший из возможных сценариев: кровь, забрызгавшую стены и пол, глухой удар падающего тела, отчаянные стоны боли в ушах, они оба, истекающие кровью. Он снова сжимает руку Бэкхёна. - Если это действительно ловушка, и я пострадаю, - начинает мужчина, - я имею в виду, если меня подстрелили или ранили, и я не успеваю, – ты возьмёшь ключи от машины и сбежишь. Ты оставишь меня. Они оставят тебя в покое, если ты не со мной. - Су, - качает головой Бён. Его глаза широко раскрыты, растерянны и напуганы. - Су, нет. Мы команда, ты же сам так сказал! Кёнсу пристально смотрит на парня, такого серьёзного и твёрдого, что это душит их обоих. - Они преследуют меня, Бэкхён. Мы команда, но это не значит, что мы умрём друг за друга. Это означает, что мы делаем всё, что можем, но если очевидно, что это безнадёжно, мы спасаемся. И это не совсем так. Если это окажется ловушкой и Бэкхён получит травму, Кёнсу не уверен, что сможет бросить его, будь у него шанс выжить. Кёнсу силён, он мог бы долго таскать этого засранца без особых проблем. Он мог бы спасти Бэкхёна, не слишком подвергая себя опасности. - Ты меня понимаешь, Бэкхён? Если я не успею, ты уйдёшь без меня. Т-только забери мои вещи, фотографии моей мамы. Просто держи их в безопасности. Не спорь со мной, просто кивни и скажи, что понимаешь. - До снова смотрит на океан и делает медленный, прерывистый вдох. Парень долгое время молчит, крепко обнимая мужчину. Возможно, он плачет. Кёнсу не уверен и не хочет знать. Всё, что его волнует, это то, что Бэкхён прислушается к предупреждению и не попытается сыграть героя в случае, если его поймают. Бён держит голову на плече Кёнсу и подбирается ближе. Их окружает шум моря, умиротворяющий, хотя они совсем этого не чувствуют. Мужчина ненавидит себя за то, что втянул в это Бэкхёна, за то, что разорвал его мягкое сердце. Он ждёт спора, аргумента достаточно громкого, чтобы отпугнуть чаек. Затем мягко, хрипло, как будто пытаясь сдержать слёзы, парень произносит: - Я понимаю.

***

Адрес, установленный программным обеспечением Кёнсу приводит их к высотному офисному зданию в районе Пусанджин в Пусане. Это было исключительно непримечательное офисное здание, сливающееся с другими небоскрёбами района. Они фактически проехали мимо него в первый раз, потому что ничто не отличало его от небоскрёбов рядом. Когда они наконец поняли, что это было то здание, которое они искали, они въехали на стоянку заброшенного склада в нескольких кварталах оттуда и пошли обратно на улицу для неформального наблюдения, скрыв лица масками и чёрными бейсболками козырьками назад, чтобы выглядеть моложе, как какие-то мальчишки из колледжа, снующие по городу. У Кёнсу к ноге привязан нож его матери в обычной кобуре, а у Бэкхёна в переднем кармане толстовки лежит небольшой баллончик с аэрозолем для отпугивания медведей. Первое, что До заметил в здании, – это отсутствие каких-либо указателей о том, кому оно принадлежит или какие предприятия расположены внутри. Единственной доступной информацией были часы работы на дверях, и даже они были напечатаны настолько мелкими буквами, что Бэкхён не мог их прочитать, пока ему не удалось пройти к магазинчику с едой на тротуаре поблизости. И даже тогда он не смог понять, кому может принадлежать здание. Он вернулся в Кёнсу, неуверенный, правильное ли это место, и спросил, могло ли программное обеспечение дать им неправильные координаты, возможно, клиент на самом деле звонил из одного из более примечательных заведений через несколько улиц, и адрес отобразился неправильно. По словам Бэкхёна, у большинства людей в его мире с такими деньгами и властью было эго, которое нужно было удовлетворять; они не подходили для невзрачных офисных зданий, что легко вписывались в пейзаж. И если рассматриваемая проблема была частью мира Бёна, закулисной и змеиной, но всё же полностью законной, он мог быть прав. Но они и клиент были по уши в мире Кёнсу. Быть осторожным – это хорошо. В объявленных часах работы указано, что здание закрывается в шесть, хотя, вероятно, оно не опустеет до восьми или девяти, учитывая то, как работают люди в корпоративном мире, а это означает, что входить в него как минимум до десяти тридцать будет небезопасно. Это отличалось от любого наблюдения, которое Кёнсу когда-либо проводил раньше, в том смысле, что ему неоткуда было на самом деле его проводить. Автомобиль был припаркован слишком далеко, чтобы вести обзор оттуда, и мужчине было небезопасно слоняться на публике. Им приходилось двигаться, сливаться с толпой и привлекать к себе как можно меньше внимания. Итак, Бэкхён и Кёнсу весь день наблюдали за высоткой. Бён рассматривал всех, пытаясь узнать людей, которые помогли бы идентифицировать владельца здания, До следил за всем, что казалось неуместным или связанным с его работой. Когда им всё-таки пришлось уезжать, они сели в машину, съели закуски, которые парень купил в магазине по дороге в Пусан, и вздремнули. В конце концов им удалось найти место на парковке через дорогу от небоскрёба. Всё это означало, что им не нужно было выходить из машины. Было бы невероятно скучно в одиночестве, но Кёнсу был в компании Бэкхёна, и по какой-то дьявольской причине этот маленький говнюк решил, что лучший способ скоротать время – это поговорить. Непрерывно. Обо всём, что приходило ему в голову. Он переставал болтать только, если у него был полный рот или он отключался на заднем сиденье. Это было не так ужасно, как Кёнсу думал. После нескольких лет одиночества До решил, что у него не было неприязни к тому, что рядом постоянно был кто-то, с кем можно было поговорить. Он узнал, что любимая айдол-группа Бэкхёна – Girls' Generation, и что он может брать высокие ноты Тэён в Genie почти так же хорошо, как и сама девушка, и чуть не подавился водой, когда сухожилия на шее парня выступили, когда он решил это продемонстрировать. Кёнсу поддался и пропел одну из своих любимых песен из старшей школы и сделал вид, что не краснеет от похвалы Бэкхёна. Они спорили о полезности диплома о высшем образовании и о существовании жизни в космосе. Кёнсу и Бэкхён вместе сидели на заднем сиденье, накрыв колени одеялами, и смотрели один из сериалов, которые мать старшего любила и заставила его скачать на флешку, чтобы смотреть их, когда захочет. Мужчина перемещает взгляд на Бёна, когда на экране появляются титры, и зажигаются уличные фонари. - Не могу поверить, что мы провели так весь день. - Ну, а что нам ещё оставалось делать? До пожимает плечами. Это справедливый вопрос. Их положение не оставляло им много вариантов в плане развлечений. Это такая сюрреалистическая вещь – провести день за просмотром сериалов на заднем сиденье наполовину угнанной машины с её настоящем владельцем, следя за офисным зданием, в котором может находиться человек, ответственный за заключение контрактов на их жизни. Кёнсу тихонько вздыхает, понимая, что в их затруднительном положении нет ничего сюрреалистичного. Бэкхён толкает его локтем под рёбра: - Как думаешь, у нас есть время для ещё одного эпизода? Часы показывают половину седьмого, и постоянный поток людей покидает здание через улицу; за этот день они не узнали ничего нового. До ругается и закрывает ноутбук. - Нет, не сейчас, - говорит он. - Я хочу, чтобы ты начал следить за этими дверями на случай, если кого-нибудь узнаешь. Я хотел, чтобы ты начал незадолго до шести, но время пролетело незаметно. - Извини, - гримасничает Бэкхён в извинениях, которые Кёнсу отклоняет, махнув рукой. Это был хороший сериал, и они оба были настолько напряжены, что были вынуждены ухватиться за любую предлагаемую форму бегства от реальности. Более того, потеря времени вряд ли будет такой большой помехой. Тот, кого Бён мог бы узнать, не тот, кто уходит с работы вовремя. Люди, которым удаётся пробиться на вершину корпоративной лестницы, – это трудоголики, работники, что приходят рано и остаются допоздна. Они добрый час наблюдают, как люди выходят из здания, и это один из самых скучных часов в жизни Кёнсу. Он терпеливый человек, но это очень похоже на наблюдение за высыхающей краской или растущей травой. Другой эпизод сериала, вероятно, не повредил бы в ретроспективе, поскольку Бэкхён говорит, что даже очевидные руководители, что выходят из здания спустя много времени после захода солнца совершенно незнакомы. Он всё сильнее и сильнее разочаровывается каждый раз, когда очередной руководитель выходит из двойных дверей с одним телефоном, прижатым к уху, держа другой в руках, и поворачивается к Кёнсу, чтобы покачать головой и нахмуриться. Мужчина изо всех сил пытается утешить его. Он протягивает руку и сжимает плечо Бэкхёна, мягко извиняясь: - Я не должен был просить тебя об этом. Невозможно узнать кого-то ночью, когда у тебя есть всего несколько минут, чтобы взглянуть на него, освещённого уличными фонарями и неоновыми вывесками магазинов. И даже если бы был дневной свет, мы на другой стороне улицы на парковке. Парень кивает, но ворчит. Он смотрит сквозь лобовое стекло хмурым взглядом, сдвинув брови и раздражённо сморщив нос. - Я знаю это. П-понял, Кёнсу, я знаю. Ещё несколько рабочих просачиваются в ночь, пошатываясь, к автобусной остановке на углу. Бэкхён раздражённо фыркает. - Я просто… это было моё время быть полезным, понимаешь? Я узнал бы кого-нибудь и понял, кому принадлежит здание, и у нас был бы клиент, и тогда половина наших проблем была бы решена, потому что тогда мы могли бы найти их и заставить отменить на тебя заказ. Это было моё время сиять, и я чувствую, что всё просрал. - Бэкхён, - Кёнсу проводит руками по волосам, пытаясь подобрать слова. - Надеялся ли я, что ты увидишь это здание или одного из рабочих и сможешь дать мне больше информации о клиенте и их мотивах? Да, несомненно. Но я не злюсь на тебя, потому что этого не произошло. Нам всё равно нужно ворваться в эту высотку, независимо от того, узнал ты кого-то или нет. В ней есть необходимая нам информация о клиенте, о том, кто это и где находится, и почему хочет, чтобы я умер. Бён, кажется, сдувается от этого, мягко кивая и упираясь подбородком в приборную панель. Мужчина наклоняется вперёд, чтобы получше рассмотреть лицо Бэкхёна. Он качает головой, когда видит, что парень снова кусает нижнюю губу. Они не настолько близки, чтобы Кёнсу протянул руку и вытащил её из захвата между зубами, хотя ему, безусловно, приходится бороться с желанием сделать это. И поэтому вместо этого он постукивает по приборной панели рядом с его подбородком. - Прекрати, прежде чем снова разорвёшь губу. Абсолютно ни в чём из этого нет твоей вины, так что не перекладывай это на себя. И если ты действительно так увлечён своей полезностью, то поверь мне, когда я скажу, что ты был невероятно полезен, не давая мне свихнуться последние несколько дней. - Правда? Ты честно? - До наблюдает, как Бэкхён поворачивает голову, чтобы посмотреть на него, теперь прижавшись щекой к приборной панели. Его зубы разжимаются, выпуская нижнюю губу, а по лицу расплывается глупая гордая улыбка. Мужчина закатывает глаза: - Да. Думаю, я привязался к тебе, маленький говнюк, - он пытается отмахнуться от глупой улыбки на лице младшего и спрятать внезапную волну беззащитности в груди обратно в укромные уголки разума, которым она и принадлежит. Судя по тому, как парень не перестаёт улыбаться ему, а его искренние глаза блестят даже в темноте машины, это не работает. Кёнсу изо всех сил старается игнорировать его и сосредотачивается на запуске нового эпизода сериала, чтобы скоротать время, пока они не начнут готовиться к первому вторжению Бэкхёна. Не ранее десяти часов До начинает готовить все материалы, которые им понадобятся, чтобы проникнуть в офисное здание и добраться до кабинетов руководителей. Он вставляет кухонный нож в ножны и завязывает кобуру M9 вокруг талии. Он предпочёл бы более тяжёлое оружие, но почти уверен, что здание, в которое они собираются ворваться, чертовски хорошо охраняется, и ему нужно быть как можно более осторожным. Как бы сильно мужчина ни хотел найти клиента сегодня вечером и разбить ему чёртово лицо, он хочет, чтобы любая встреча с ним проходила на его условиях, а окружение находилось под его контролем. Последнее, что ему нужно, – это дать клиенту какие-то другие преимущества. Эта миссия предназначена исключительно для сбора информации, чтобы это стало возможным. Тем не менее к этому стоит подготовиться. Ему удаётся обмотать кобуру с Glock 26 вокруг одного из удивительно полных бёдер Бэкхёна после уговоров, убалтываний и ускоренного курса о том, как носить и использовать пистолет. В основном, просто снять с предохранителя, навести, нажать на спусковой крючок и затем быстрее бежать в противоположном направлении от того, во что стрелял. Бён не в восторге от ношения с собой пистолета, но Кёнсу не собирается позволять ему попадать в возможную засаду без защиты. Вместо этого он спрашивает о ноже; мужчина отвергает это, не задумываясь. Он легко видит, как младшего одолевают и наносят удар его же оружием. Ему нужно что-то дальнобойное, чтобы дать возможность думать и бежать, спасая свою жизнь. После того как они оба оснащены кое-какой защитой, а несколько более крупных пистолетов спрятаны в непрозрачный пластиковый пакет, чтобы Бэкхён мог пронести его внутрь, что-то, что не будет болезненно очевидно для случайного зеваки как ходячий арсенал, Кёнсу хватает флешку, до краёв заполненную новейшим программным обеспечением для взлома, и ещё одну пустую флешку на случай, если обнаружит какие-либо данные, которые захочет загрузить. Затем он берёт Бёна за руку и ведёт его через улицу к офисному зданию. - Мы пара из Кванджу в отпуске. Мы пытаемся добраться до определённого пляжа, но заблудились, и нам нужен маршрут. Надеюсь, любой, с кем мы столкнёмся, будет настолько гомофобен, что не заметит, что на тебе пальто до колен и ты ковыляешь, как пингвин, потому что не умеешь ходить с набедренной кобурой. - Это неудобно, - шипит парень. - Это будет самая лёгкая в использовании кобура. Ты наклоняешься, когда боишься, а это значит, что ты задолбаешься пытаться достать пистолет с талии. Я пытаюсь сохранить тебе жизнь, маленькой говнюк. - До слишком сильно сжимает его руку в отместку и ухмыляется в ответ на тихое проклятие, которое произносит Бэкхён. Он оставляет парня за пределами здания с приказом вести себя расстроенным и надутым. Кёнсу не проверяет, слушает ли Бён, прежде чем войти в вестибюль; угрюмость и надутость – одно из естественных его состояний, и мужчина абсолютно не сомневается, что он с лёгкостью убедит любого постороннего. Вместо этого он переключает своё внимание на охранника, сидящего за стойкой регистрации в окружении мониторов. Похоже, это камеры видеонаблюдения, и До ликует от везения. Он был уверен, что им придётся красться вокруг небоскрёба, чтобы найти комнату охраны, но, очевидно, он не так хорошо защищен, как мужчина думал. Это указывает на высокомерие или наивность со стороны того, кто отвечал за безопасность. Идея о том, что в качестве клиента может выступать более одного человека, начинает казаться ещё более правдоподобной. Никто из тех, кто поставил бы свои основные средства контроля безопасности на стойке регистрации, охраняемой только одним человеком, не имел бы хитрости, чтобы почти поймать Кёнсу, как это было сделано на мероприятии по сбору средств. - Мы закрыты, - рявкает охранник, хмуро глядя на До, прежде чем дверь за ним полностью закрывается. - В самом деле? Мне очень жаль, это моя вина. Я не видел, чтобы часы работы были указаны на двери, поэтому просто предположил, что здание открыто весь день, какой-то торговый центр или что-то в этом роде, - Кёнсу поднимает руки в знак капитуляции и начинает отступать. Он делает вид смущённого и отруганного человека и заставляет себя выглядеть молодо и неуверенно, как тот, кого можно легко пожалеть. Прежде чем он подходит к двери, он останавливается и гримасничает. - Прежде чем я уйду, могу я просто спросить у вас дорогу? Охранник на мгновение смягчается. - Дорогу? Ты потерялся, паренёк? До кивает и заставляет себя покраснеть, подтягивая очки в толстой оправе до переносицы. Он выдаёт самоуничижительный смешок: - Ага. Мой парень, тот, что ждёт снаружи, китаец, приехал ко мне на три недели. И он очень хотел посетить этот пляж, о котором слышал от своих друзей, что учились здесь за границей. Они не дали ему никаких указаний относительно того, где это, а я из Кванджу, поэтому понятия не имею, где что-то здесь находится. Я уже проверил карты Naver, но там так много пляжей, что я не знаю, какой из них тот самый. Наступает напряжённая тишина, пока охранник думает. Кёнсу держит своё тело расслабленным, раскачиваясь взад-вперёд на пятках, чтобы ещё больше походить на молодого и невинного. Он предлагает охраннику улыбку и планирует лучшие способы отключить его. Он должен быть быстрым, убрать его, прежде чем он сможет позвать на помощь или устроить какую-то сцену, которая привлечёт внимание любого из других возможных охранников. Было бы хорошо придушить его, хотя это может случайно убить или нанести непоправимый урон. Удар по голове тоже может сработать, и Кёнсу осматривает стол в поисках чего-то достаточно тяжёлого, чтобы отправить охранника в нокаут, но не настолько тяжёлого, чтобы сделать что-нибудь по-настоящему болезненное. - Опиши мне пляж, и я посмотрю, знаю ли я его. Я больше не люблю пляжный отдых, но большую часть своей юности я провёл на волнах, так что могу знать, куда хочет пойти твой... парень, - вздыхает охранник. Кёнсу внезапно охватывает волна паники. Он не из тех, кто работает под прикрытием, и его беспокоит, что охранник видит его насквозь. Он должен был позволить Бэкхёну войти вместе с ним, позволить ему взять на себя роль актёра. - Большое спасибо! Погодите, позвольте мне его позвать. Он говорит только по-китайски, поэтому я попрошу его рассказать мне, что он знает о пляже, и я переведу это для вас, - До никогда за всю свою жизнь не слышал, чтобы он звучал так чертовски фальшиво. Он не знает, почему пошёл через парадную дверь, а не через окно – вероятно, потому, что этого от него никто никогда не ожидал. Он наваливается на дверь, чтобы открыть её, и зовёт Бэкхёна внутрь на китайском, рассказывая ему о новейшем дополнении к их выступлению. Бён, несмотря на то, что он досадная заноза в заднице, поразительно умён, его глаза на мгновение расширяются, прежде чем он кивает и отвечает на почти идеальном Мандарине. Он быстро входит в вестибюль и кланяется охраннику. - Ты грёбаный идиот, - говорит он Кёнсу нежнейшим голосом. Мужчина тихо вздыхает с облегчением. Он проклинал себя за то, что решил сделать Бэкхёна китайцем с того момента, как сказал это, просто ища хоть какую-то причину, чтобы парень держал рот на замке. Он знал, что Бён должен знать немного Мандарина для компании своих родителей, поэтому не то, чтобы он загонял себя в угол, но он не знал, насколько хорошо парень мог говорить. Охранник явно не понимает ни слова по-китайски. Он сидит молча, пока Кёнсу и Бэкхён делают вид, что обсуждают пляж. - Мне нужно было убедиться, что ты не можешь говорить и потенциально запороть всё, - Кёнсу берёт Бэкхёна за руку и ведёт его к стойке регистрации. Парень кивает, подыгрывая, даже когда зажимает ладонь До своими странно острыми ногтями. - Значит, ты вместо этого решил чуть не запороть всё сам? Что, если бы я не говорил по-китайски, а? Мы были бы в полнейшей жопе. Тебе следовало просто сказать, что я стесняюсь, и заставить меня шептать тебе на ухо. Балахон и маска, закрывающие моё лицо, сделали бы это правдоподобным. - Ну, я об этом не подумал. Я запаниковал. Просто будь счастлив, что всё получилось, хорошо? - Кёнсу поворачивается к охраннику. - Он говорит, что это довольно маленький пляж. Он должен быть очень тихим и уединённым по сравнению с другими. Что-нибудь с кемпингом? Глаза охранника загораются, узнавая. - О, пляж Имран? Я знаю, где это! Это довольно далеко отсюда, так что вам следует подождать до завтра, чтобы по-настоящему испытать всю прелесть, но я могу дать вам указания прямо сейчас, - он поворачивается к монитору, на который не транслируют камеры, и открывает карты Naver. Маршруты появляются за секунды. - Итак, сначала нужно– Кёнсу втягивает воздух и снова гримасничает. - Ненавижу надоедать, но могу ли я подойти и записать дорогу? У меня ужасная память, и я, вероятно, снова окажусь здесь утром, если попытаюсь запомнить указания, не записывая их. Если нет, то я полностью понимаю. Какое-то время охранник хмыкает и бормочет, когда думает, пристально разглядывая Кёнсу и Бэкхёна из-за своей крепости мониторов. До знает, что это вопрос пальцем в небо, поскольку охранник вряд ли позволит незнакомцу иметь открытый и беспрепятственный вид на камеры. Хотя стоит попробовать, люди иногда бывают удивительными существами. - Конечно. Позволь мне принести тебе ручку и бумагу, - уступает охранник и машет Кёнсу обойти вокруг стола. Он идёт с дружелюбной улыбкой, подходя к мужчине, который наклонился, чтобы порыться в ящиках своего стола. Кёнсу протягивает руку и хватает стационарный телефон, а затем ударяет им по затылку охранника. Тот мгновенно падает, и До приходится изо всех сил стараться поймать его, чтобы тот не раскроил голову об металлический ящик стола. - Чёрт, чёрт, чёрт, - шипит он, - я слишком сильно его ударил. Бэкхён обходит стол, чтобы помочь мужчине положить охранника, проверяя его затылок на предмет очевидных травм. - Он дышит, Кёнсу, - парень нежно толкает его плечо. - Он просто без сознания, может быть, сотрясение мозга. Он проснётся с ужасной головной болью, пойдёт к врачу и полностью оправится. Я действительно удивлён, что ты его не убил. Рад, что ты этого не сделал, но удивлён. - Для этого не было никакой реальной причины, - мужчина достаёт из карманов охранника телефон, ключи, пропуск и бумажник. - Не было похоже на то, что он приставил пистолет к твоей голове. Он был просто человеком. Хорошим человеком, делающим свою работу. Я имел в виду это, когда сказал, что не люблю убивать. Парень из Тэгу, это был вопрос жизни или смерти, понимаешь? Он или мы. Это было... просто временно убрать его с дороги. Бэкхён мычит. Он снимает маску с лица, чтобы Кёнсу видел, как он улыбается. - Наёмный убийца с сердцем. Ой! Не бей меня! До встаёт и на ходу берёт пакет с оружием. - Теперь ты можешь сам затащить его в подсобку. - Бён скулит, но уступает, когда мужчина игнорирует его, вместо этого сосредотачиваясь на уничтожении системы безопасности здания. Он ставит сумку на стол и вытаскивает флешки, подключает одну из них к рабочему столу, подключённому к камерам, и смотрит, как программы сжигают жёсткий диск. Прежде чем всё это будет уничтожено, Кёнсу проверяет мониторы и вздыхает с облегчением, когда видит, что в коридорах больше нет других охранников. Это полная противоположность тому, что он ожидал, тому, что имело логический смысл. До решает, что владелец этого здания не только высокомерен и наивен, но и молод. Им легко манипулировать кому-то, кто обладает большей мудростью и силой, чтобы действовать как клиент и делать себя мишенью. Как только охранник успешно спрятан в подсобке недалеко от стойки регистрации, Бэкхён использует ключи, которые Кёнсу снял с него, чтобы запереть входные двери и выключить свет. Снаружи кажется, что здание действительно закрыто на ночь. Рабочий стол полностью не отвечает после того, как До вытаскивает флешку. Он усмехается. Это не только эффективно отключило камеры видеонаблюдения, но и должно было стереть все записи, которые были собраны с момента последней внешней резервной копии, чего, учитывая, что тот, кто владеет этим зданием, похоже, не очень заботится о безопасности, вероятно никогда не было. Как только мужчина закончит вытирать их отпечатки со стола и двери, будет такое впечатление, что их никогда здесь не было. - Приготовься к адской тренировке, - говорит Кёнсу, проводя Бэкхёна через дверь, ведущую к, казалось бы, бесконечной лестнице. Бён смотрит на этаж над ними с покорностью и поражением, на что мужчина усмехается и сжимает его руку, адреналин от убийства охранника разливается по его венам. - У нас впереди двадцать лестничных пролётов. Чёртовы руководители всегда хотят себе верхние этажи. Неудивительно, что парень скулит ещё до того, как они достигают четвёртого этажа. - Почему мы не можем просто воспользоваться лифтом? - У лифтов нет нескольких выходов, как у лестниц. Что, если кто-то решит перерезать трос и отправить нас в полёт? - Кёнсу уже на пятом этаже. Он испытывает болезненное чувство радости от того, как Бэкхён скулит и тащит себя вверх по лестнице. Он знает, что это неправильно; До был вынужден быть в отличной форме из-за своей работы, в то время как Бэкхён, хотя и был в хорошей форме, никогда не должен был оказаться в подобной ситуации. Но он просто ничего не может с собой поделать. Он позволяет себе посмеяться над тем, какой ценой парню удаётся подняться на другой этаж, прежде чем сжалиться над его усталой, вялой фигурой. - Мы отдохнём на седьмом этаже, Бэк, как это звучит? - Пошел ты, - давится воздухом парень, пот струится по его волосам. - Но вообще да, пожалуйста. Я не делал так много кардио со школы. Кёнсу усмехается. - То есть, с прошлой недели? Ответная серия проклятий стоит того, когда Бэкхён внезапно обретает второе дыхание и начинает бежать вверх, угрожая столкнуть мужчину, если он его поймает. - Замолчи! Ты старше меня даже не на пять лет! Они мчатся на площадку седьмого этажа и достигают его запыхавшиеся и готовые объявить перемирие. Пять минут спустя парни немного сбавляют пыл и опять смотрят на ступеньки. Они снова отдыхают на двенадцатом, а затем на семнадцатом этаже. Миновав площадку восемнадцатого этажа, Кёнсу весь в поту, задыхается и задаётся вопросом, может, лифт был и не такой уж плохой идеей. Дверь, ведущая на двадцатый этаж, – массивная, тяжёлая металлическая дверь. Она не открывается простым нажатием. Вместо этого До приходится навалиться на неё плечом и толкнуть всем своим весом. Она издаёт невероятно много шума, настолько сильного, что мужчине приходится молиться, чтобы этаж был пуст, потому что никто не мог бы этого не услышать. - Бля, - шепчет Бэкхён. Кёнсу хрипит в согласии, стиснув зубы, и приоткрывает дверь до упора, готовый встретить сигнал тревоги или какого-нибудь случайного руководителя, кричащего от страха. Удача, кажется, снова на его стороне. Он и Бён выходят на этаж, заполненный огромными офисами со стенами, полностью состоящими из стёкол, и не видят ни единой души. Мужчина двигает плечами. Он стряхивает напряжение, прежде чем попросить младшего отвести его в офис генерального директора; именно с него они решили начать, а затем продвинуться вниз по руководителям. По мнению Кёнсу, почти невозможно, чтобы клиент был одним единственным человеком, дёргающим за все эти ниточки. Это группа из двух, может быть, трёх или четырёх самых влиятельных людей, живущих там, где пересекаются миры Бёна и До. Младший почти уверен, что вице-президент компании так же низок, как и другие стороны, маскирующиеся под клиента, что решились нанять ещё одного человека, даже если всё, для чего он им был нужен, это быть рупором. Мужчина искренне ему верит. Бэкхён, кажется, обладает сверхъестественным чувством организации рабочего пространства, он носится по коридорам, сдвинув брови и сосредоточенно хмурясь. Ему не требуется много времени, чтобы найти закономерность: чем дальше на север они продвигаются, тем важнее люди. Он немного похож на ищейку, издаёт лёгкий смех, когда узнаёт закономерность, и опускает голову, чтобы броситься на север. Кёнсу фыркает. Фэн Шуй. Он никогда не ожидал, что эта штука когда-нибудь пригодится. Рядом с каждой дверью в офис есть таблички с именем и должностью руководителя. Парень читает их вслух, проходя мимо. - Эти имена так знакомы, - он останавливается и долго и пристально смотрит на плакат с надписью «Ли Тэмин, финансовый директор». - Я знаю их, я просто не знаю, откуда. - Как думаешь, ты узнаешь имя генерального директора? Бэкхён кивает. - Я знаю каждого генерального директора каждой компании, с которой мои родители ведут бизнес. Возможно, я неудачник, но, по крайней мере, я знаю кое-что о бизнесе. - Ты не неудачник, - Кёнсу со слабой улыбкой касается его рук. Бён улыбается в ответ, а затем натыкается на большое растение, спотыкаясь о керамический горшок и случайно наваливаясь на него всем своим весом. Большое, похожее на дерево растение падает и рассыпает землю на пол. - Чёрт, фикус! - он хрипит, пытаясь вернуть его на место. - Эта штука чертовски тяжёлая! Из чего сделана почва? Камней? - Оставь его. Отпечатки пальцев, помнишь? - До прищуривается, пытаясь прочесть маленькую золотую табличку, прикреплённую к стене рядом с дверью в самом конце коридора. Этот офис – единственный, в котором нет стёкол вместо стен. Это более разумно, менее показательно. Кёнсу мало что знает о жизни таких людей, больше озабоченный их смертью, но он знает, что генеральные директора, как правило, являются самыми показушными людьми во всей компании. Но этот кажется по-странному приватным. На самом деле он настолько конфиденциален, что на табличке даже нет имени, только должность. Бэкхён оглядывается на мужчину широко раскрытыми в неуверенности глазами, когда они останавливаются перед дверью. Он достаёт из сумки две пары перчаток и протягивает одну старшему. - Ты хочешь, чтобы я пошёл первым? До качает головой и подталкивает парня плечом, мягко отталкивая за себя, когда тот начинает поворачивать дверную ручку. Ни при каких обстоятельствах он не отправит Бэкхёна первым в неизвестную комнату. Вместо этого он вытягивает пистолет и целится, пока сам бегает взглядом по офису, внимательно рассматривая каждую тень. Кёнсу не пускает младшего, пока тщательно и полностью не прочёсывает тьму на предмет каких-либо признаков жизни. - Почему ты просто не включил свет? - спрашивает Бён. Он делает это, когда проходит мимо Кёнсу в офис, щёлкая локтем по выключателю рядом с дверью. - Это сэкономило бы тебе время. - Я не хотел рисковать попасть в засаду, пока возился с выключателем. - До высоко держит голову, стараясь, чтобы его голос звучал уверенно и спокойно. Выражение лица Бэкхёна говорит ему о том, как мало парень ему верит. Он позволяет мужчине сохранить достоинство и вместо этого начинает медленно ходить по периметру. - Это так странно, - говорит он. - Тут нет ничего, что бы указывало на то, чей это офис или какой компании принадлежит здание. Стены голые, на столе нет ни бумаг, ни чего-то особенного на полках. Если бы не гора мешалок для кофе, пакеты с сахаром наверху мини-холодильника и обёртки от буррито для микроволновки в мусорном баке, я бы почти сказал, что этим офисом вообще никто не пользуется. - Они могли знать, что мы в конечном итоге выйдем на них, если выберемся из Сеула, и намеренно очистили здание. Они сделали это с поисками Naver, - Кёнсу запирает за ними дверь в качестве меры предосторожности и присоединяется к Бэкхёну в его медленном методичном осмотре офиса. - А, может, это новый генеральный директор? Кто-то с большой властью, но без реальной репутации, стал бы лёгкой мишенью для тех, кто ищет цель, которой можно манипулировать. Бён качает головой. Его язык в розовой вспышке скользит по заживающей коже нижней губы. Кёнсу через всю комнату слышит, как шестерёнки крутятся в его голове, его мягкое мычание, когда он сужает глаза, чтобы рассмотреть каждую деталь переплётов на нижних полках каждого книжного шкафа. Стол странно пустой. На нём есть два компьютерных монитора и подставка, полная чёрных и красных шариковых ручек, небольшой контейнер со скрепками и зажимами для бумаг сбоку со стопкой стикеров, но ничего индивидуального. Никаких заметок, напоминающих клиенту о том или ином, никаких фотографий близких или тёплых воспоминаний, ни единого листа бумаги на прочтение или формы на подпись. До, хотя и не очень хорошо знакомый с жизнью высокопоставленных руководителей, как Бэкхён, и скоротавший много часов, глядя в окна офисов с крыш через улицу, знает, что стол генерального директора выглядеть так не должен. - Нет-нет, за последние два года не было никаких новых генеральных директоров компаний, которых стоит знать, кроме– о, чёрт. О, нет, Кёнсу, скажи мне, что ты этого не делал, - младший отворачивается от шкафов с картотеками, спрятанных в дальнем углу комнаты, и его широко раскрытые глаза загораются от внезапного осознания. - Чего? - До практически видит, как лампочка загорается над головой парня, и обнаруживает, что он более чем немного нервничает из-за того, что ничего не понимает. - Включи компьютер! Включи компьютер! Сделай это, сделай это прямо сейчас! Если я прав, это многое объяснит о заказе на тебя, - Бэкхён обходит стол и останавливается примерно в шаге от Кёнсу. Мужчина чувствует его дыхание сбоку на шее, когда включает монитор и будит компьютер встряхиванием мыши. В то время как рабочий стол не спешит, возвращаясь к жизни, До поворачивает голову и требует, чтобы Бён был немного более последователен в своём очевидном откровении. - Около полутора лет назад, в день своего восемнадцатилетия, Ким Чонин был назначен новым генеральным директором J Kim International, довольно громкого имени в судоходной отрасли, которое разветвилось в кафе незадолго до того, как отец Чонина и последний генеральный директор Ким Чимин был убит в своём доме, - Бэкхён бросает взгляд на Кёнсу. - Но я почти уверен, что ты уже знаешь об этой последней части. На мониторе появляется экран входа в систему для Ким Чонина, на картинке пользователя фотография коричневого пуделя. - Это Чонин, ясно. Это его собака. Я могу сказать по ошейнику. Кёнсу ничего не может сделать, кроме как состроить мину. Это действительно объясняет почти всё во всей этой ситуации. Потребовалось бы много времени и энергии, чтобы отследить настоящую личность До, ещё больше времени, энергии, денег и влияния, чтобы заказать его. Только тот, кто искренне его ненавидит, потратит впустую столько лет жизни; только тот, кто, например, вошёл и нашёл своего отца мёртвым в своём доме в бурном четырнадцатилетнем возрасте, был способен так сильно его ненавидеть. Хотя это не объясняет, почему Бэкхён был втянут в возникшую неразбериху. Кёнсу подключает USB-накопитель с программным обеспечением для взлома к системному блоку и запускает его, надеясь найти что-то, что может сказать им, кто другие люди, маскирующиеся под клиента, и где они могут их найти. Затем он снова поворачивается к Бэкхёну, надеясь избежать разговоров о том, что ситуация, в которой они находятся, во многом является последствиями его собственных действий. - Я думаю, что само собой разумеется, почему Чонин заплатил так много денег, чтобы увидеть, как мои мозги забрызгают стену, но почему ты? Между вами что, вражда? - На самом деле, мы довольно хорошие друзья, - говорит парень, пожимая плечами. - Мои родители хотели, чтобы мы были больше, чем друзья, потому что они думали, что он превратит меня в послушного сына, но мы никогда не чувствовали ничего друг к другу. Думаешь, я был просто наживкой? Может, он думал, что мог бы убить тебя вовремя, чтобы мне никогда не угрожала реальная опасность? С точки зрения непродуманной реакции теория Бэкхёна имеет смысл. Если бы Чонин был клиентом, это был бы такой самоуверенный план, который придумал бы девятнадцатилетний парень. Кёнсу станет главной целью, а Бэкхён будет выполнять двойную роль: приманка и досадная сопутствующая потеря. Но Чонин, несомненно, не настоящий клиент, а просто тот, с которым Кёнсу общается, тот, кто для клиента сам сопутствующая потеря. Чем больше мужчина думает об этом, тем больше понимает, что его собственная смерть – второстепенная цель. Чонин мог подумать, что До – главная цель, но кем бы ни были другие, его более важные, более могущественные и опасные сообщники, они преследуют Бэкхёна. - Ты цель. Это всегда был ты. Парень моргает. - А? Кёнсу не может удержаться от того, чтобы не схватить младшего за плечи, заставляя его смотреть себе в глаза. - Подумай об этом, Бэкхён! Мы с тобой оба знаем, что Чонин никак не мог найти деньги, которые обещают за мою голову, и не мог бы таким образом повлиять на результаты поиска. Ему потребуется помощь людей с гораздо большим богатством и властью, чем у него. И если они просто хотели, чтобы я умер, зачем тогда фарс с Чонином? Зачем таким людям вообще заморачиваться и подключать его, если только они не были уверены, что это поспособствует их собственным целям? Ты их цель. Всё это время ты был настоящей целью. Ему кажется, что он хватается за соломинку, делая необоснованные логические прыжки. Тем не менее Кёнсу это чувствует, знает, что Чонин – такая же пешка в этой игре, как и он сам, когда ответил на личное сообщение о контракте на Бэкхёна. Это немного запутанная схема; Бёном было бы легко манипулировать, от него легко избавиться без наёмного убийцы, если бы кто-то действительно хотел его смерти. С другой стороны, большая часть работы Кёнсу заключается в том, чтобы убивать людей, о чём можно было бы легко позаботиться, спустив их по лестнице. Люди, которые заказывают убийства, не хотят пачкать руки, не хотят иметь никаких доказательств, что могли бы указать на них. Наёмники привыкли брать на себя вину, чтобы увести полицию так далеко от истинного виновника, что те, кто заказывает убийства, никогда не сталкиваются с какими-либо последствиями. Клиент, вероятно, замешал Чонина и его обиду на Кёнсу, чтобы ещё больше замутить воду, создавая впечатление, что Бэкхён был не настоящей целью, а бедной душой, пойманной в разгар битвы между жесточайшими обитателями подполья Сеула. И если полиция действительно узнает о нападении на Бёна, всё было подготовлено так, чтобы привести их к Чонину. Всё подстроено так, чтобы держать клиента как можно дальше от ситуации. Они получат всё, что могут получить от смерти парня, вообще не рискуя быть связанными с его убийством. Если бы только Кёнсу мог понять, почему кто-то вообще хочет смерти Бэкхёна, что кто-то может получить от этого. - О-ох, - весь цвет сходит с лица парня. До хватает его за талию, прежде чем он успевает упасть, и усаживает в офисное кресло поблизости. - Ох, ну, э-это не хорошо, да? Мужчина становится перед ним на колени, обхватывая его холодные липкие руки. - Послушай, - шепчет он, - мы команда. Не важно, кто из нас является настоящей целью, мы по-прежнему остаёмся командой. Я на твоей стороне, Бэк. На глаза Бэкхёна наворачиваются слёзы, когда из него вырываются раскаты истерического смеха. Кёнсу пытается утешить его, но он ничего не может сделать, кроме как позволить младшему всё это осмыслить. Они оба считали, что Бэкхёна только втянули в беспорядок До, а не наоборот. Он полагает, что это показывает, насколько хорошо клиент всё это продумал или насколько трудно критически мыслить в условиях такого сильного стресса. - Кёнсу, Кёнсу, - парень вытирает лицо рукавами чужой толстовки, изо всех сил стараясь держать себя в руках, - если бы ты оставил меня там в Сеуле, я был бы мёртв к утру, да? К-кто бы ни работал с Чонином, он убил бы меня ещё до того, как ты добрался до Тэгу. Знаешь, если бы ты убил меня прямо сейчас, ты, вероятно, мог бы заставить других людей разорвать твой контракт и получить все эти деньги. - Закрой свой чёртов рот, - мужчина подаётся вперёд и хватает младшего за челюсть. Он прикусывает язык, сдерживая накатывающую на него волну гнева, напоминая себе, что Бэкхёну двадцать лет, и он разрывается на части от осознания того, что кто-то с большими деньгами и властью готов пойти на экстраординарные меры, если это означает увидеть его мёртвым. - Больше никогда не говори ничего подобного. Мы в этом, блядь, на долго, Бён Бэкхён. Мне плевать, кто хочет твоей смерти, ты – огромная заноза в моей заднице, и я хочу, чтобы так и было, ты меня слышишь? Мы не будем «два по цене одного». Бён выпускает водянистый смех и падает вперёд в объятия Кёнсу, заставляя его изо всех сил пытаться вспомнить, как обнимать кого-то, не пытаясь выжать из него жизнь. - Это так ужасно, - хихикает парень. До прижимает его к себе и чувствует чужое сердцебиение, напоминая себе, что они оба ещё живы и почти здоровы. За ними звенит компьютер, сигнализируя о том, что USB-накопитель всё прошерстил. Пока Бэкхён садится в офисное кресло, Кёнсу начинает искать в файлах что-то полезное. Он ищет любые папки или файлы со странными названиями, всё, что защищено паролем, что нужно было разблокировать. Он проверяет историю Интернета Чонина на компьютере на тот случай, если он был достаточно глуп, чтобы не очистить её или не использовать какой-то частный браузер. Компьютер полностью лишён какой-либо незаконной информации. Ким, вероятно, использовал свой личный ноутбук для всего, что связано с даркнетом и киллерами, или хранил на флешке всё, что мог всегда иметь при себе, чтобы свести к минимуму риск раскрытия своих грязных секретов. Кёнсу не винит его. Вот что он сделал бы, будь он на месте Чонина. Хотя, будь это так, он бы не заморачивался со всей схемой с участием Бэкхёна и просто использовал свои собственные средства, чтобы заключить контракт на жизнь своего врага. У Чонина более чем достаточно денег, чтобы убедить хотя бы нескольких коллег Кёнсу попробовать свои силы в борьбе с одним из самых смертоносных наёмных убийц в Сеуле. Однако горе делает людей иррациональными, злыми. Чонин очень хочет смерти Кёнсу, а это значит, что он хочет, чтобы лучшие киллеры Сеула выследили его. Сухо, Сюмин, Чен, эти киллеры стоили немалых денег, чтобы согласиться на такую ​​опасную работу, как охота на одного из них. У одного Чонина может не хватить денег на всё это. После того как поиск какой-либо информации о контрактах оказывается безрезультатным, До рычит себе под нос, морщась от раздражения, и переходит к проверке календарей на предмет каких-либо намёков на то, где находится Чонин и куда он может пойти дальше. В компьютерном календаре нет ничего, кроме стандартных, безвкусных ярлыков, ничего личного. Далее идёт календарь Google, в котором собраны все личные и деловые события Кима. Он просматривает встроенные праздники и странные мероприятия всей компании в поисках чего-то особенного. - Там. - Мужчина вздрагивает, когда в поле его зрения появляется палец, опускаясь, чтобы коснуться даты через две пятницы от сегодняшнего дня. Он поднимает взгляд и видит красное, залитое слезами лицо Бэкхёна, склонившееся над его плечом. Он выглядит ужасно, но в его глазах есть решимость. - Вот там. «Благотворительный поминальный вечер Бён». Поминальный? Они думают, что я мёртв? До пожимает плечами, гримасничая, и снова смотрит на экран компьютера. - Похоже на это. Ты бесследно исчез в качестве заложника. Хотя я думал, что нужно не меньше года, чтобы кого-то объявили мёртвым без тела. Или, возможно, мои бывшие коллеги убрали кого-то на другом мероприятии по сбору средств. Ты узнаёшь этот адрес? - Ага, - кивает младший. - Это театр, которым владеют мои родители. Они купили его, когда думали о том, чтобы заняться развлекательным бизнесом. На самом деле, это в Сеуле, недалеко от башни Бён. Им не нужны слова, они просто переглядываются и кивают в знак согласия. Они возвращаются в Сеул. Как бы сильно им этого не хотелось. Бэкхён явно колеблется, снова собираясь закусить нижнюю губу. Кёнсу просто надеется, что им удалось увести из столицы самых опасных из его бывших коллег. - Сначала нам нужно остановиться в Кояне. Мне нужно забрать несколько вещей, и это будет хорошее место, чтобы спрятаться, пока нам не нужно будет в Сеул, - До встаёт и снова выключает компьютер, отодвигая стул к столу. Он вытаскивает тряпку из сумки, которую они принесли с собой, и вытирает монитор, клавиатуру и всё остальное, к чему они могли прикоснуться. - Хорошо, - отвечает Бён. Он вытирает глаза в последний раз, а затем делает глубокий вдох, успокаивая нервы и изо всех сил стараясь казаться стойким. - Тогда мы можем идти? Я чувствую, что у нас не было свободного времени с тех пор, как мы сошли с лестницы. Им чертовски повезло, что они столкнулись только с одним охранником. В таком здании должно было быть полно рабочих, задерживающихся допоздна, если не больше охранников, и Кёнсу не мог не задаться вопросом, как им так долго везло. Это заставляет его напрягаться, бояться, что всё это рухнет в любую секунду. Он машет Бэкхёну в сторону двери. Ручка сразу начинает дёргаться. Мужчине удаётся добраться до младшего и зажать ему рот рукой, прежде чем он закричит. - Не издавай ни звука, - шипит он ему в ухо. Бэкхён кивает, дыша прерывисто и неровно. Ручка продолжает дёргаться, сама дверь стучит в раме. - Я запер дверь, помнишь? У нас всё в порядке. - Уборщик. Это может быть просто у-уборщик. Это мог бы, но уборщик объявил о себе или ушёл бы к этому моменту, а не продолжал бы дёргать дверь, как будто она волшебным образом откроется. Тот, кто находится по ту сторону, хочет внутрь. Однако Кёнсу не говорит об этом парню, он не особо думает, что ему это нужно. Они так плотно прижаты друг к другу, что До чувствует, как бешено колотится его сердце. Он знает, в какой опасности они находятся, это было известно с тех пор, как он наставил на младшего пистолет в той ванной всего несколько дней назад, и сама мысль о том, что они были вместе всего несколько дней почти так же дезориентирует, как и внезапная волна ужаса, возникающая, когда что-то ударяется о дверь. - Вот, что мы собираемся делать, - Кёнсу нежно подталкивает Бэкхёна ближе к двери, которая снова трясётся. Он тянется к своему пистолету и направляет его туда, где, как он предполагает, будет человек по ту сторону. - Открой дверь и доверься мне. Всё происходит быстро. Бён поворачивает замок и рывком распахивает дверь, ныряя за неё. До стреляет в киллера с другой стороны один или два раза, прежде чем тот падает в лужу собственной крови. Мужчина хватает Бэкхёна за запястье и тянет обратно по коридору, прежде чем другой киллер даже закончил захлёбываться кровью. - Помни, что я тебе сказал. Снял с предохранителя, навёл и выстрелил. Не бойся убивать их, потому что они без колебаний убьют тебя. Пригнись! Сухо появляется из кабинета одного из руководителей более низкого ранга и стреляет в них градом пуль. Кёнсу удаётся заставить себя и Бэкхёна лечь на пол и он делает несколько выстрелов. Его прицел немного трясётся, но этого достаточно, чтобы Сухо выругался и нырнул обратно в офис. До мчится к двери в кабинет и суёт стул под ручку, чтобы попытаться замедлить наёмника. - Иди к лестнице, - кричит мужчина. Бён смотрит на него, как будто он сошёл с ума, указывая на несколько офисов и кабинок, мимо которых они должны сначала пройти. Он прав; было бы глупо пытаться сбежать таким образом. Пули летят со всех сторон. Звук оглушительный, как будто в зоне боевых действий. Бэкхён прикрывает одно ухо свободной рукой, а другое прижимает к плечу, его лицо белое как полотно. Кёнсу пытается придумать другой план. Вот почему он всегда, всегда разбирает места, прежде чем действовать. Ему нравится планировать, а не врываться наобум посреди грёбаной засады. Чёрт, он даже не знает, как они все так быстро их отследили. Пусан в целом был бы реальным. Но здесь? Сейчас? Честно говоря, это всё ещё реально, особенно учитывая охранника внизу и телефон мёртвого киллера из Тэгу в заднем кармане Кёнсу. Он должен был выкинуть его на пляже в то утро. Ему следовало связать охранника и забаррикадировать дверь подсобки. До рычит себе под нос. По этажу снуют не менее десяти, может быть, двадцати обученных убийц. Некоторые просто подстерегают в надежде, что Кёнсу наткнётся на них и им повезёт. Лучшие, которых мужчина знает достаточно хорошо, агрессивны, продвигаются от офиса к офису. Кёнсу мельком видит Сюмина за углом, в стороне лестницы и стеклянных офисов. Пуля быстро отлетает от стены возле лица наёмника, заставляя его отскочить назад с широко открытыми глазами. - У мальчишки тоже есть пистолет! Мужчина оборачивается и смеётся. Дуло пистолета Бэкхёна дымится, а его глаза даже шире, чем у Сюмина. Пусть Бён немного засранец, но, чёрт возьми, он знает, как выполнять приказы. Когда он перестаёт паниковать из-за того, что впервые в жизни выстрелил из пистолета, он хватает Кёнсу за руку и тащит его обратно к офису Чонина. Когда старший спрашивает, почему, крича о том, что он отказывается быть лёгкой добычей, Бэкхён тянет его в сторону узкого коридора рядом с офисом Кима, который Кёнсу раньше не замечал, вероятно, слишком озабоченный поисками офиса генерального директора. - Частный. Лифт. Сейчас. И с такой логикой не поспоришь. До бежит за Бэкхёном, крепко держась за его руку и заставляя их бежать зигзагом, чтобы избежать попадания пуль. Они ныряют, плетутся, врезаются в стены. Кёнсу стреляет в потолок, чтобы погасить свет и погрузить их всех в темноту. Со всех сторон доносится ругань, грохочут шаги, но выстрелы происходят реже. Сюмин, вероятно, всё ещё стреляет, будучи ужасно хорошим стрелком, но остальные будут слишком напуганы. Ни один наёмный убийца не хочет рисковать попасть в огнетушитель и всё подорвать. Этого недостаточно, но это даёт им немного больше времени и делает их побег к лифту менее опасным. - Иди, - шипит Кёнсу, когда Бэкхён замедляется, плохо видя в темноте. - Давай, давай, давай! Беги, осторожно– Чёрт! Мужчина теряет равновесие в рыхлой грязи и резко падает, ударяясь головой о твёрдую керамику. Грёбаный фикус. До подавляет приступ тошноты, его голова кружится, пульсируя от боли. Его зрение плывёт, и он изо всех сил пытается встать на ноги. - Кёнсу, - Бэкхён оборачивается, услышав крик. В какой-то момент старший думает, что сейчас Бён потеряет сознание от паники, его лицо становится мертвенно-бледым, а затем парень бросается вперёд, чтобы вытащить Кёнсу за руку и поддержать его в неуклюжем беге к лифту. Им удаётся попасть в кабинку до того, как их догонят. До прислоняется к одной из стен лифта для поддержки, когда Бэкхён нажимает на кнопку первого этажа. Цифры наверху последовательно загораются по мере прохождения этажей. Мужчина наблюдает за ними. Бэкхён наблюдает за ним. - Насколько плохо? - спрашивает он. До осторожно прижимает кончики пальцев ко лбу и шипит от боли. В месте, где его голова ударилась о горшок, есть порез, не слишком глубокий, но достаточный, чтобы по лицу текла кровь. Его это не особо беспокоит. У него точно сотрясение мозга. Его тошнит, у него головокружение, лёгкость. Усталость разъедает его, пока он пытается взять под контроль свои конечности. Он пытается сделать шаг и чуть не падает, полностью потеряв равновесие. - Нехорошо. Бэкхён хнычет, и Кёнсу пытается успокоить его улыбкой. - Помни, что ты обещал мне, Бэкхён. Я постараюсь побежать, но я с трудом могу стоять, а ты не можешь меня нести. Если я упаду… - мужчина замолкает, его горло сжимается от боли на лице Бёна. - Ты сядешь в эту машину и поедешь. Отправляйся в Коян, ты узнаешь, куда пойти, если заглянешь в магазин Do’s Family Food. В сумках с вещами есть список адресов и имён. Позвони им, скажи, что обналичиваешь последнюю услугу Дио, и тебе нужно начать всё сначала. - Кёнсу, - голос младшего срывается, и он больше ничего не говорит. Он пытается, открывая и закрывая рот, но всё, что он делает, это забирается под руку Кёнсу. До сосредотачивается на своём дыхании и наблюдает как цифры сокращаются. Он напрягает своё тело и готовится бежать, когда они приближаются к первому этажу. Бэкхён тоже. Частный лифт не должен находиться слишком далеко от входных дверей. Ему просто нужно добраться до машины, только это короткое расстояние до машины. Лифт звенит, когда прибывает на первый этаж. - На счёт три. Мы должны действовать быстро. Невозможно сказать, сколько киллеров там ждут. Тебе лучше быть готовым стрелять. Они моментально вылетают из кабинки. Их ждут очень и очень немногие наёмники – фактически, только одна крыса, которую Бэкхён отправляет в нокаут, рефлекторно метнув пистолет ему в голову. Если бы это произошло в любой другой ситуации, Кёнсу согнулся бы от смеха при виде Бёна, перепуганного до смерти, использовавшего свой полностью заряженный пистолет, как бумеранг, на обученном наёмном убийце и нокаутировавшего его. На самом деле, мужчина просто пытается сохранить равновесие, когда бежит, одной рукой держась за стену, поскольку его зрение теряет фокус. Он бежит изо всех сил, всё сильнее и сильнее опираясь на младшего. Он знает, что некоторые другие киллеры должны спускаться по лестнице или на общественном лифте. У них мало времени. Им нужно бежать быстрее. Кёнсу знает, что у него не получится. У него сотрясение мозга, и он слишком медленно бежит. Бэкхён делает основную работу за них обоих, и этого недостаточно. Кёнсу знает, что таким образом убьёт их обоих, у него слишком кружится голова, чтобы стоять, он на полпути к бессознательному состоянию. И вот он падает. Он бросается к ближайшей открытой двери и позволяет себе упасть на пол прямо в пустой переговорной, но не встаёт, лежит на спине, пока мир вращается вокруг него. Он перекатывается в сторону, и его мучает рвота. - Иди, - хрипит он. - Иди. Возьми ключи и убери свою надоедливую задницу. Бэкхён останавливается. Сердце Кёнсу болит от полного опустошения на его лице. У него такое доброе сердце; До так сильно ненавидит того, с кем работает Чонин, за то, что нацелился на настоящего, действительно хорошего человека. Он тоже ненавидит Чонина за то, что он поставил Бёна в центр всей этой неразберихи, хотя это Кёнсу должен был оказаться в опасности. - Нет. Нет, нет, нет! Вставай! Поднимайся! Ну же! У нас всё было хорошо, давай! Я могу поддерживать тебя всю дорогу, пожалуйста! Мы так близко. Пожалуйста, давай просто доберёмся до машины. Пожалуйста, не оставляй меня. Я-я не хочу быть один. Я не хочу тебя бросать. Кёнсу улыбается. - Иди. Я в трёх секундах от того, чтобы потерять сознание. Мы не знаем, насколько серьёзно это сотрясение мозга. У меня могут начаться судороги или я могу просто умереть в любую секунду, - в конце концов ему удаётся вырвать, но это не помогает избавиться от тошноты. - Я буду сдерживать их как можно дольше. Если я умру, позволь мне хотя бы чего-нибудь добиться. Дай мне убедиться, что ты жив. Ты мне это обещал, говнюк. Бэкхён по-прежнему не двигается, глядя на Кёнсу, крепко прижав руки к груди. Перед глазами у мужчины появляются пятна. Этот керамический горшок, должно быть, был укреплён долбаным бетоном. Или, может быть, До слишком сильно об него ударился. - Давай, Бэкхён! Старший наблюдает, как парень берёт сумку с ключами, флешками и пистолетами. На него давит усталость, отталкивая всё дальше и дальше от реальности, но он заставляет глаза оставаться открытыми, пока не убедится, что Бэкхён ушёл. Тот останавливается у двери в комнату для собраний. Он бросает на Кёнсу последний долгий взгляд покрасневшими от слёз красивыми карими глазами, прежде чем закрыть за собой дверь и исчезнуть из виду. Мужчина пытается возразить, что не сможет прикрыть его за закрытой дверью, но его слова невнятны. Его снова рвёт. Мир начинает темнеть. Кёнсу больше не может держать глаза открытыми, как бы он ни старался. Он уплывает.

***

До чувствует себя дерьмово. Он просыпается сонным, дезориентированным, у него всё болит, и он ничего не хочет, кроме как снова заснуть. Он пытается немного, но со стоном сдаётся, когда понимает, что не сможет отключиться, пока его ослепляющая головная боль не утихнет. Итак, он открывает глаза и осматривает тускло освещённое помещение. Он узнаёт эту комнату, хотя и слабо. Фотографии в рамке на дальней стене, мягкая жёлтая краска на потолке, кремовые простыни – ему знакомо это после нескольких случаев, когда он так сильно травмировался на работе, что не мог справиться в одиночку. Чжан Исин – чертовски хороший хирург и один из немногих людей в этом мире, которым он действительно доверяет, и это только потому, что Кёнсу заслужил его доверие, помогая ему разорвать связи с Сеульским подпольем и восстановить связь с китайской мафией. Почему он всё ещё в Корее – это то, о чём До ни разу не удосужился спросить, он просто счастлив, что у него есть квалифицированный врач, к которому может обратиться на случай, если поймает шальную пулю или упадёт при побеге с крыши. Исин, ​​будучи очень важным членом китайской мафии, также служит тихой гаванью, убежищем, куда ни один киллер не осмелится войти без приглашения из страха навлечь на себя гнев Дракона. Тогда в Сеуле Кёнсу на самом деле думал о том, чтобы попросить Исина спрятать его, пока придумывал план покинуть страну. Он был слишком занят поисками мести и ответов, чтобы ясно мыслить. Но сейчас он здесь, жив и в безопасности в доме Исина в Чонджу. И это немного забавно, поскольку последнее воспоминание Кёнсу – как он отключился от сотрясения мозга в офисном здании Чонина в Пусане. Он ударился головой о грёбаный керамический горшок для фикуса и получил самое страшное сотрясение мозга в своей жизни. Он точно думал, что там и умрёт, и смирился с этим, радуясь тому, что хотя бы Бэкхён выберется, даже если он не сможет. Он вспоминает, как заставил парня пообещать бросить его; он тихо смеётся, когда понимает, что тот никогда ни черта ему не обещал, просто сказал, что понимает, чего хочет Кёнсу. Мягкий храп разносится по воздуху, когда мужчина наконец-то ощущает тёплую тяжесть, лежащую на его левой лодыжке. До улыбается про себя, раздражённо качая головой. У него есть одна догадка, как он сюда попал. Старшему требуется немного усилий, чтобы сесть достаточно и хорошо рассмотреть изножье кровати, он вынужден опереться на локти, чтобы удержаться от внезапной волны тошноты. Бэкхён спит в кресле у кровати, увалившись на её край, положив голову на одеяло над щиколоткой До. Вокруг его глаз тёмные круги. Свет, падающий в окно, говорит Кёнсу, что уже почти полдень, но он не удивится, если парень заснул всего час или два назад. Не желая разбудить его, мужчина снова опускается на матрас и довольствуется тем, что смотрит в потолок и решает, куда они отправятся дальше. Все знают, что он и Бэкхён теперь одна команда. Сухо и Сюмин, вероятно, прочёсывают Пусан в поисках него, проверяя каждый дюйм города, чтобы закончить работу. Если бы он был один, они бы поймали его, нашли его бессознательное тело в том зале заседаний и покончили с ним пулей в голову. Но теперь у него есть Бён, который отказывается слушать разум или подчиняться единственному приказу и тащил его до Чонджу, хотя это означало рисковать собственной жизнью. Кёнсу обязан ему больше, чем они когда-либо могут себе представить. Дверь в комнату открывается медленно, бесшумно. - Кёнсу? До прикусывает язык, чтобы не вздрогнуть. Исин всегда был чертовски тихим; это единственное, что Кёнсу никогда не нравилось в нём. Исин однажды сказал, что он держит петли на всех своих дверях хорошо смазанными, чтобы не беспокоить неожиданных гостей и не привлекать незваных. Кёнсу напрягает шею и слабо машет врачу. - Исин. Рад тебя видеть. Чжан кивает в знак приветствия и закрывает за собой дверь на защёлку, а потом подходит к постели с фонариком, стетоскопом и бутылкой обезболивающего. Бэкхён не шевелится ни от шума, ни от движения и начинает пускать слюни на лодыжку мужчины, а его глаза бегают за веками. - Я тоже, однако лучше бы это случилось при более благоприятных обстоятельствах, очевидно, - рот Исина дёргается в кривой улыбке – Кёнсу не может припомнить, чтобы когда-либо видел врача при обстоятельствах, которые не были пропитаны кровью и болью, и они оба это знают. - Ты в сознании. Это хорошо. У тебя было сильное сотрясение мозга, почти черепно-мозговая травма. Тебя рвало. Много. Твой мальчик здесь хорошо поработал, проверяя, чтобы ты никогда не захлёбывался собственной рвотой. Наверное, спас тебе жизнь. Но у меня не было возможности узнать, насколько сильный у тебя отёк мозга и проснёшься ли ты когда-нибудь. Некоторое время я был почти уверен, что у тебя внутримозговое кровоизлияние. Похоже, к счастью, я был неправ. Кёнсу на мгновение улыбается, жалея, что не может наклониться и нежно потянуть Бэкхёна за мочку уха в безмолвном выражении благодарности. А потом: - Не говори мне, что ты ему это сказал. - Он спросил, будешь ли ты в порядке. Я ответил. Я не приукрашиваю ничего, Кёнсу, ты это знаешь. Когда он проснётся, ты можешь идти и нянчиться с ним сколько хочешь, но он для меня взрослый человек, а это значит, что ему нужно смириться с реальностью. Реальность такова, что ты чуть не расколол свой грёбаный череп. Я удивлён, что у тебя не начались судороги, - Исин проверяет зрачки Кёнсу фонариком, а затем просит его следовать взглядом за пальцами, которые движутся перед его лицом. До хмурится. - Я не… я ничего не приукрашиваю. Тебе просто не нужно было сообщать ему все подробности. Эти последние несколько дней были адом. Для нас обоих. - Бэкхён многое мне рассказал, когда приехал, - говорит Чжан. - Как только он, наконец, перестал рыдать и позволил мне работать, ему удалось немного рассказать мне о Ким Чонине и ваших заказах. Немного, но достаточно, чтобы я знал, что тебе, скорее всего, понадобится, чтобы я связался с Ифанем и Луханом. - Это... было бы полезно. Очень полезно, - Кёнсу закрывает глаза и откидывает голову назад. Он пересчитывает все услуги, которыми обменивался с лидерами особой секты китайской мафии Исина на протяжении многих лет, и пытается вспомнить, в долгу они перед ним или он у них. В любом случае они ему помогут. Ифань, Лухан и Цзытао хорошие люди, такие же хорошие, как и те, кто зарабатывает на жизнь убийствами и торговлей людьми, но он терпеть не может быть в долгу перед кем-то. Они не из тех, кто позволит чему-то подобному случиться, не желая чего-то взамен, будь то списание собственного долга или очень большая услуга. - Бэкхён случайно не рассказал тебе, как ему удалось доставить нас обоих в Чонджу? Исин мычит: - Спроси его сам. Он просыпается. Я вернусь позже, чтобы проверить твои зрачки и когнитивные способности и обсудить выздоровление, но пока ты выглядишь хорошо. Никакого искусственного освещения, и не смотри телевизор более пятнадцати минут за раз. Затем он уходит. Кёнсу моргает, поднимая голову, и видит, как Бэкхён медленно моргает и просыпается. Он не может сдержать лёгкую улыбку, растекающуюся по его губам. Это ничто по сравнению с ослепительной улыбкой, которая появляется на лице парня, когда он просыпается достаточно, чтобы понять, что старший не спит и смотрит на него. - Ты проснулся, - он подпирает голову кулаком, его глаза светятся облегчением. Он лучезарно улыбается сквозь усталость и остаточный страх на лице. - Ты в порядке. Мужчина кивает. - А ты говнюк. Я сказал тебе идти. Ты обещал, что бросишь меня, если дойдёт до этого. А затем Бэкхён, монстр, просто подлетает ближе к изголовью кровати и улыбается: - Нет, нет, я этого не делал. Я сказал, что понял, что ты хотел, а не то, что я на самом деле это сделаю, - он кладёт голову на матрас, глядя вверх своими большими карими глазами. Они сверкают, такие невероятно счастливые. Кёнсу воспринимает близость, как возможность ударить его по носу. Бён ни на миллиметр не отодвигается, вместо этого улыбаясь шире. До закатывает глаза, но борется с желанием сделать резкий комментарий. Вместо этого он опирается на подушки. - Как ты это сделал? Зачем ты это сделал? Младший пожимает плечами. - Я сказал тебе тогда, что не хотел оставлять тебя. Я не хотел быть один и не думал, что смогу жить, если позволю тебе умереть. Так что я запер нас в конференц-зале и забаррикадировал дверь несколькими стульями, чтобы дать себе немного времени подумать. У нас были ключи от машины охранника, помнишь? Я включил сигнализацию в этой машине, так что это выглядело так, будто мы пытались использовать её, чтобы сбежать. Я видел, как большинство киллеров кинулись к машине, где она была припаркована, и когда я почувствовал, что это безопасно, я потряс тебя, пока ты не проснулся достаточно, чтобы выдержать часть своего веса, и вытащил нас обоих из окна. После этого ты снова был без сознания, но я смог наполовину перетащить тебя, наполовину отнести к парковке. - Значит, ты нашёл мой список союзников, я так понимаю? - Бэкхён кивает. - Ты звонил кому-нибудь, кроме Исина? Он качает головой: - Его досье было первым, которое я открыл, и в нём была заметка о том, что он врач, и, похоже, вы двое хорошо знали друг друга. Решил, что он был лучшим выбором. Кёнсу мычит: - Вероятно, он устроил тебе допрос с пристрастием, когда ты звонил. Он вообще впустил тебя в дверь? - После того, как он прижал меня к стене за горло и угрожал выпотрошить меня, если я сделаю одно неверное движение, да. Думаю, он вполне убедился, что я не представляю угрозы, когда я разревелся. Ты знаешь, я никогда не плакал, пока не началось всё это дерьмо. Я никогда не был нытиком, пока ты не направил на меня этот пистолет, а теперь я не могу остановиться. - Кёнсу фыркает, чтобы скрыть гнев, который накапливается в его груди из-за изображения Бэкхёна, прижатого к стене. У Исина были все основания полагать, что парень был врагом, и Кёнсу это знает. Но всё равно это чертовски его злит. Младший слабо хлопает его по плечу. Стон боли, который вырывается из До, больше связан с тем, как сильные эмоции заставляют его голову пульсировать, а не со слабыми, неэффективными кулаками Бёна. Но глаза парня широко раскрываются, челюсть отвисает, и из него всё равно льются извинения. - Это был не ты, Бэк. Успокойся, - он проводит рукой по лицу. - У меня ужасное сотрясение мозга, голова будет болеть какое-то время, несмотря ни на что. Я буду в порядке, просто нужно быть осторожным и иметь в запасе болеутоляющие, пока мне не станет лучше. Хмурое выражение лица Бэкхёна говорит ему всё, что ему нужно знать. Ему это не нравится. Он не привык к крови, к травмам, к тому, как несколько секунд кровопотери могут быть разницей между жизнью и смертью. Парню не нравится видеть Кёнсу бледного и уставшего на импровизированной больничной койке. До не может его винить. Если бы они поменялись местами, даже с учётом всего его опыта с кровью и смертью, он уверен, что расстроился бы так же, а может и больше. - Я в порядке. Я обещаю тебе. Исин – хороший врач и превосходный хирург. Если он говорит, что я в порядке, значит, я в порядке. Тебе не о чем беспокоиться, хорошо? - мужчина задерживает дыхание и протягивает руку ладонью вверх. Он рискует. Бэкхён слегка улыбается и крепко хватает Кёнсу за руку. - Хорошо. Несмотря на все разговоры о том, что связи с другими людьми являются наиболее важными частями жизни, на самом деле забота о ком-то может превратиться в настоящие американские горки. Рот Бёна растягивается, глаза прищуриваются, из-за чего синяки под ними становятся намного заметнее. Он выглядит таким уставшим. Поездка из Пусана в Чонджу должна была занять у него всего три часа, максимум четыре. Он должен был прибыть немного позже полуночи и к двум часам успеть заснуть. Когда Кёнсу спрашивает, сколько времени парень не спал, он переводит взгляд на одеяла и бормочет: - Я пытался дождаться, когда ты проснёшься. Исин сказал, что с тобой всё будет в порядке, и посоветовал мне занять комнату для гостей, не предназначенную для медицинского обслуживания, но я просто хотел убедиться. - Как долго тебе удалось не засыпать? Волна нежности прокатывается по мужчине, и он сжимает руку Бэкхёна. - Семь? Шесть? Я не совсем уверен. Я выключил телевизор около четырёх, потому что мне надоели рекламные ролики. Некоторое время ходил туда-сюда, потом решил вместо этого сесть рядом с тобой. Думаю, я хотел составить тебе компанию. Хотя не уверен, я был действительно уставшим, - затем он выпрямляется, вынимая руку из руки Кёнсу, и весь его позвоночник хрустит. С широко распахнутыми глазами он трёт плечи. - Ноет? - спрашивает старший. Бэкхён кивает, глубоко вздыхая. - Не следовало так спать. Вау, это действительно больно. От моих плеч и дальше всё... очень, очень болит, - младший осторожно откидывается на спинку стула, моргая в потолок. Он снова зевает, и сквозь боль на его лице пробивается истощение. Это худший его вид, тот, который утягивает человека в бессознательное состояние без заботы об остальном в этом мире. Есть вещи, которые Кёнсу хотел бы обсудить, например, кто мог так сильно желать смерти парня, и думает ли он, что другие киллеры могли последовать за ними. Но он решает, что они могут подождать. Бэкхёну нужно отдохнуть, им обоим нужно. Старший на мгновение задумывается, взвешивая свою гордость, достоинство и любовь к одиночеству, прежде чем приподнять одеяло на левом боку и перевернуться. - Давай, - говорит он голосом, не оставляющим места для споров. - Иди сюда. Тебе нужно поспать, и я хотел бы держать тебя в поле зрения, пока мы не возьмём под контроль эту ситуацию с Чонином. Дом Исина – это, по сути, святилище, но ты главная цель, Бэк. Это хороший профессиональный способ сказать, что от мысли о том, что Бэкхён не будет рядом, у него мурашки по коже, и не казаться слишком привязанным. Он ожидает каких-то аргументов, но вместо этого младший без колебаний забирается в кровать, устраиваясь рядом с Кёнсу. - Я надеялся, что ты позволишь мне остаться. Я так рад, что с тобой всё в порядке. - Слова заглушаются рукой До, к которой Бён прижимается лицом, укладываясь. - Я знаю, что, вероятно, разозлил тебя, не послушав, когда ты сказал мне уйти, но мне всё равно. Я бы повторил всё заново, не задумываясь. Потому что ты ещё жив. Ты здесь. Прилив эмоций душит мужчину, заставляя его стиснуть зубы и сосредоточиться на дыхании, чтобы сдержать эмоции. - Я не сержусь на тебя. Я сказал тебе оставить меня только потому, что не хотел, чтобы мои последние мгновения были наполнены видом твоей смерти. Знать, что ты погиб, пытаясь спасти меня. - Я действительно забочусь о тебе, Кёнсу. До не отвечает на это, по крайней мере не словами. Он просто обнимает Бэкхёна за плечи и крепко сжимает его, надеясь, что он почувствует то, что старший пытается сказать. Не то чтобы он даже знал, что пытается сказать, просто знает, что хочет, чтобы Бён был рядом. - Я... я собираюсь включить новости, посмотреть, что происходит в мире. Ты ложись спать, и я разбужу тебя, если Исин вернётся или произойдёт что-нибудь важное, - говорит мужчина, хватая пульт с прикроватного столика и включая телевизор, прикреплённый к дальней стене. Парень кивает, снова зевая. - Я немного посмотрю с тобой. Может, мы что-нибудь увидим об офисном здании Чонина. Может сказать нам, знают ли киллеры, что мы здесь. Кёнсу согласно мычит. Он делает вид, что не замечает как Бэкхён медленно, украдкой закидывает голову ему на плечо. Это тепло невозможно игнорировать, оно приятно и утешительно, хотя До знает, что младший – тот, кто ищет утешения. Сердцебиение Кёнсу в груди ровное. Он задаётся вопросом, пытается ли Бён в него вслушаться. Новости полны мягких, несущественных сюжетов. Развлечения, бизнес, мелкие преступления в округе – всё это мелькает в хорошо скомпонованных выпусках и коротких, ёмких рассказах. Бён медленно засыпает на плече. Кёнсу тоже чувствует, что отключается. Его глаза с трудом закрываются, соблазняемые теплом рядом и мягким гудением телевизора. Боль в голове незначительна, чуть больше, чем отметка на радаре. Это так прекрасно – не подрываться, потому что ты не можешь по-настоящему расслабиться, слишком беспокоясь о том, что кто-то придёт убить вас обоих. До просто начинает засыпать. «Тело Бён Бэкхёна было найдено в Тэгу сегодня утром». - Хм? - просыпается младший, распахивая глаза. Мужчина просыпается следом. - Я-я мёртв? Я мёртв? Диктор рассказывает о том, как тело, которое они опознали как наследника империи Бён, вероятно, было убито тремя или четырьмя днями ранее, ножевым ранением в области горла. Они говорят, что тело было слишком изуродовано, чтобы его можно было идентифицировать визуально, и вместо этого полагались на ДНК. История короткая; по всей видимости, на следующей неделе родители Бэкхёна проведут пресс-конференцию перед поминальным мероприятием. Не нужно быть гением, чтобы знать, кому на самом деле принадлежит тело в Тэгу. Но Бэкхён очень устал и, похоже, не в состоянии осмыслить что-то, выходящее за рамки самых элементарных фактов. - Но я не умер, - говорит парень. - Я знаю. Я могу сказать, - Кёнсу хмурится, прищурившись, глядя на экран телевизора, и сглатывает, а затем выключает его и осторожно проводит руками по волосам. - Бэкхён, они выдали киллера за тебя. Они солгали насчёт ДНК и сказали, что нашли твоё мёртвое тело. Почему они это сделали? Почему они сказали, что ты, цель, мёртв, когда они знают, что это не так? Клиенты знают, что ты ещё жив, всё ещё со мной. Зачем им всем рассказывать, что ты уже мёртв? Парень прикусывает нижнюю губу, и Кёнсу приходится сдержаться, чтобы не исправить эту нервную привычку. Голос Бёна дрожит, когда он говорит мягко, тихо: - Я не знаю. Боже, я не знаю. Его рот открывается, когда он на мгновение задыхается от своих слов. Его тело вздрагивает, он пытается дышать сквозь страдание, написанное на его лице, и закрывает рот, снова открывает. Кёнсу ждёт, но Бэкхён так и не заканчивает фразу. Надежда в его глазах медленно начинает умирать, увядая, как цветок в пустыне. До захлёстывает волна тошноты, настолько сильная, что он чуть не задыхается. Младший умный, выносливый, сильный; он не должен так выглядеть. - Я тоже не знаю, - шепчет он. - Но я знаю, что не имеет значения, что они планируют с этим, почему они решили объявить тебя мёртвым. Что бы они ни планировали, если они хотят заполучить тебя, то должны сначала достать меня. И я не собираюсь позволять никому убивать себя в ближайшее время. Это было бы пустой тратой всех усилий, которые ты потратил на спасение моей жизни. - Кёнсу бьётся лбом о лоб Бэкхёна. Полуулыбка, которую он вызывает, заставляет его сердце биться в груди сквозь глубоко укоренившуюся боль. - Мне пришлось тащить твою тяжёлую задницу два лестничных пролёта, - говорит Бён. Он всё ещё напуган, всё ещё напряжён, как будто его загнали в угол, но в его неустойчивом голосе слышится смех. - Так что я запрещаю тебе умирать, пока тебе не исполнится девяносто лет – как минимум. - Как скажешь, Бэкхён. Как скажешь. Иди спать и перестань меня беспокоить, ты раздражаешь, когда уставший. - Парень даже не делает вид, будто напуган, хихикает в плечо Кёнсу и ёрзает, чтобы снова устроиться поудобнее. Он – горячее тело, прижатое к мужчине. Теперь это удобно, почти привычно после целого дня на заднем сиденье машины младшего. Он чувствует, когда Бэкхён начинает расслабляться, медленно моргая вдаль. Кёнсу откидывает голову и тоже расслабляется. Он думает. Должна быть причина для объявления парня мёртвым. Он знает, что тот, кто хочет смерти Бэкхёна, может что-то получить от этого – он просто не знает, что. На самом деле, объявление Бёна мёртвым должно быть благословением, это означает, что клиенту не нужно, чтобы младший был мёртв, чтобы получить то, что он хочет. Кёнсу задаётся вопросом, неужели у клиента взыграла совесть, и он решил оставить парня в покое, дать шанс уехать из страны. Это возможно, но кажется слишком простым. Он не понимает, почему после простого противостояния в офисном здании их могут оставить в покое. Кёнсу задаётся вопросом, может, клиент решил, что другие наёмные убийцы не справятся с задачей, когда дело доходит до их убийства, и готовится позаботиться о Бёне самостоятельно? Мужчина моргает. В этом есть что-то тёмное, жестокое и правдивое. Если бы не сотрясение мозга и истощение, заполнившие его мозг туманом, он уверен, что смог бы понять, в чём дело. Вместо этого он просто гоняет свои мысли туда-сюда. Сон рано или поздно приходит. В один момент До пытается вспомнить других руководителей группы Бён, в следующий раз он открывает глаза и видит Исина, хлопающего его по ноге через одеяло. Это распространённый в их сфере деятельности способ разбудить кого-то, не рискуя заработать нож к горлу или пистолет к лицу. Наёмные убийцы слишком нервные, чтобы трясти их по плечу. - Я заглянул снова проверить твоё сотрясение мозга, - шепчет врач. - Какая сегодня дата? Где ты? Кёнсу бормочет свои ответы. Чжан мычит. - Хорошо, хорошо. Но я бы хотел, чтобы ты остался здесь на неделю. На самом деле, было бы лучше, если дольше, потому что тогда я мог бы убедиться, что у тебя не возникнут какие-либо осложнения. Но я бы хотел неделю. До хмурится, задумавшись. У них меньше двух недель до прибытия в Сеул. Тем не менее он хочет быть там на день или два раньше, чтобы спланировать, и ему нужно как минимум пять или шесть дней в Кояне до этого. Они могли бы остаться на неделю, но это значит, что времени будет в обрез. - Сегодня вторник, верно? Мы можем остаться до пятницы, но тогда нам нужно ехать. Хватит пяти дней? Выражение лица Исина говорит ему, что этого, безусловно, недостаточно, но врач не может заставить его остаться, и они оба это знают. Физически может, но не будет. Это не его путь. - Постарайся оттянуть до субботы, пожалуйста. И как только Бэкхён проснётся, скажи ему, что я хочу его осмотреть. Он старался не опираться на левую ногу, когда тащил тебя сегодня утром, вероятно, просто вывихнул лодыжку, но я хотел бы убедиться. - Это странно. Он сказал, что ходил раньше, - Кёнсу поворачивается к уснувшему с открытым ртом Бёну. - Хромал. Он хромал. Должно быть, было больно, но он так волновался, что ему было всё равно, - Исин качает головой, глядя на глупость Бэкхёна. Кёнсу не может не согласиться. Стрессовая реакция младшего оставляет желать лучшего. Его нижняя губа почти изорвана, и До знает, что врач тоже должен это заметить. - Больше отдыхай, - Чжан собирает свои вещи. - Я принесу вам двоим что-нибудь поесть в следующий раз, когда зайду. Хочу, чтобы ты отдыхал как можно больше в темноте и в тишине, чтобы дать твоему мозгу отдохнуть. Завтра мы подробнее поговорим о твоём плане разобраться с Ким Чонином и его соратниками. Ифань хочет убедиться, что ты не доставишь с собой никаких проблем в Китай. Кёнсу кивает. Это справедливо. Если бы он был на месте Ифаня, он бы тоже не хотел, чтобы кто-нибудь с такой большой целью впутал их. - Спасибо, Исин. И передай мою благодарность Ифаню и остальным. - Я в долгу перед тобой, - просто отвечает мужчина. - Уже нет. После этого мы квиты. - Это вызывает у врача улыбку. Кёнсу чуть не пинает себя за то, что сказал это, поскольку то, что Исин был в долгу перед ним, всегда было одним из его самых больших преимуществ, но если Чжан предоставит ему безопасный путь в Китай, новую личность, новую жизнь, жизнь без убийств, тогда они будут в расчёте. Дверь за Исином закрывается, и Кёнсу остаётся наедине с Бэкхёном в вечернем свете. Парень двигается во сне, выкидывая ноги и опираясь на До. Его глаза на мгновение открываются. - Мм? - Спи, - шепчет мужчина. Младший делает как сказано, снова засыпая с ворчанием.

***

Когда Кёнсу стоит в дверях дома своего детства, его захлёстывает волна ностальгии. Он оглядывается на пыльную мебель в вестибюле и видит призраков, воспоминания о его семье, готовящейся уйти в школу и на работу, возвращающейся в конце дня. Он всегда сидел на полу прямо у входной двери, чтобы родители помогали ему по утрам надевать обувь. Его мать всегда меняла вещи, висящие на крючках на стене, так, чтобы верхняя одежда, предназначенная для определённого сезона, находилась ближе всего к двери, чтобы её было легко схватить. Он почти слышит, как она кричит из кухни, чтобы он подошёл, сел за стол и рассказал ей о своём дне. Как будто его семья так глубоко укоренилась в стенах дома, что они не могут не пускать отголоски того, каково было иметь их всех внутри. Это печалит. Кёнсу смотрит в пыльный, тёмный, одинокий коридор и тоже чувствует горе. - Су? - До вырывается из своих мыслей при звуке голоса Бэкхёна в миллиметрах от своего уха. Он оглядывается через плечо и видит, что парень смотрит на него, озабоченно поджав губы и сдвинув брови. - Да, - он делает шаг в сторону, чтобы впустить Бёна, указывая ему в конец коридора, где находится его старая комната. - Я– э-э– я не уверен? - младший становится рядом, подходя ближе, чтобы соприкоснуться руками. Его спортивная сумка поднимается выше, когда он поворачивается и смотрит на Кёнсу мягким взглядом. - Это сложно? Находиться здесь? Мужчина по-доброму закатывает глаза и указывает на конец коридора, где находится спальня его детства. - Я провёл первые восемнадцать лет своей жизни в этой комнате, в этом доме. Всё моё детство заперто в этих стенах, и иногда я это вижу, как в кино. А иногда бывает больно. Но со мной всё будет хорошо. Я немного поброжу и дам тебе устроиться, и тогда со мной всё будет в порядке. - Уверен? - Конечно, - старшему удаётся выдавить улыбку. - Иди, исследуй, будь любопытным засранцем, вижу, как тебе не терпится. У меня всё еще должны быть кое-какие нескоропортящиеся продукты на кухне, так что, может быть, я покажу тебе, чему научился за все эти годы работы в продуктовом ларьке. Взгляд Бэкхёна мечется между коридором и Кёнсу, так очевидно разрываясь между желанием убедиться, что с ним всё в порядке, и желанием покопаться во всём хламе мужчины. Он прикусывает нижнюю губу, пока До не подталкивает его плечом в коридор. Бён уходит, вертя головой из стороны в сторону, чтобы рассмотреть все пыльные фотографии, висящие на стене, вглядываясь в каждую открытую дверь. Кёнсу вздыхает. Бэкхён, скорее всего, раскопает все его самые неприятные секреты прежде, чем они уедут в Сеул через пять дней. Мужчина оставляет его наедине и направляется прямо на кухню. Теперь ему почти нечего скрывать от младшего, не после всего, через что они прошли вместе. Однако даже если есть, у него особо нет выбора. Бэкхён – настойчивый парень; если он чего-то сильно хочет, он найдёт способ получить это. Кухня матери Кёнсу полностью покрыта толстым слоем пыли, каждая щель окутана паутиной. Он без раздумий проводит рукой по стойке и поднимает облако грязи, от которого кашляет и чихает. Прошло уже много времени с тех пор, как он в последний раз приходил домой, и даже дольше с тех пор, как ступал на кухню. Было слишком больно, горе резало его словно ножом, разрывая кожу между рёбер и окуная в кипящую воду. Это всегда было их место, где они вместе проводили время, склонившись над рецептами или ели за маленьким столиком в углу. Прошло шесть лет с тех пор, как мать умерла, а он всё ещё чувствует её здесь. Прошло шесть лет с тех пор, как она умерла, а ему всё ещё больно оглядываться кругом и знать, что её эхо – это всего лишь эхо. Кёнсу нужно мгновение, чтобы начать дышать, упёршись ладонями в стойку возле раковины. Он закрывает глаза, склоняет голову и чувствует боль. Он ничего не может сделать, кроме как позволить себе скучать по ней так же сильно, как он скучал по ней в день её смерти. До заметил кое-что в горе: это чувство никогда не исчезает, и когда оно снова приходит, то причиняет такую ​​же боль, как и в первый раз. Единственная разница в том, что эта боль приходит всё реже и реже, её заменяет мягкий траур, который он испытывает каждый божий день, с которым может жить, находя что-то хорошее в том, как многие вещи напоминают о ней. Мужчина смеётся. Она была бы так расстроена, если бы узнала, что он позволил её кухне прийти в такой упадок. - Это детская печь? - голос Бэкхёна доносится из глубин дома, полный веселья. Он прорезает тьму, которой Кёнсу неосознанно позволил окружить себя. Подняв глаза от раковины, он чувствует, как тяжесть слетает с его плеч, стряхиваясь диким хохотом парня над игрушкой, которую он нашёл в его комнате. - Я говорил тебе, что люблю готовить. Отвали! Бэкхён только хихикает громче. - У тебя ещё остались смеси? Давай сделаем что-нибудь позже! До только качает головой. Любые оставленные им смеси старше десяти лет, но это не помешает попробовать их позже, просто чтобы развлечься. Он открывает окно, выхватывает кухонное полотенце из ящика рядом с раковиной и приступает к работе, вытирая давно осевшую пыль. Даже с дополнительной вентиляцией из окна Кёнсу всё равно приходится делать несколько перерывов, чтобы не задохнуться. Он открывает кран и даёт воде стечь, пока она не станет прозрачной, затем достаёт из шкафа свои любимые кастрюли, сковороды и тарелки, чтобы замочить их в горячей мыльной воде на случай, когда он позже будет готовить. Кухня почти пригодна для использования, когда Бён останавливается у входа с растрёпанными волосами и красным от напряжения лицом. - Я не нашёл никаких ингредиентов для пирожных в твоём шкафу, но мне всё же удалось убрать большую часть вещей. Я знаю, что это всего на несколько дней, но я не хотел бы жить на чемоданах всё это время. Если ты не против? - Меня это устраивает, - Кёнсу достаёт из кладовой несколько пакетов рамёна, мыча и глядя на разные вкусы и сроки годности. - Просто убедись, что помнишь, куда всё положил. Курица или говядина? Или чачжанмён? Парень покачивается взад-вперёд на пятках, задумчиво скользя розовым языком по нижней губе. - Может быть, чачжанмён? Вообще, подойдёт любое. Всё равно мы сможем попробовать их все до отъезда, верно? Будем жить за счёт еды в доме. До кивает. Он надеялся, что сможет хотя бы раз зайти в магазин, чтобы купить что-нибудь из свежих продуктов и приготовить какую-нибудь еду, но он также хотел минимизировать риск быть замеченным и раскрыть их местоположение. Этот дом – его настоящее святилище, место, которое никто не сможет найти без его разрешения. Они так долго выживали за счёт заменителей пищи, ещё одна неделя их не убьёт. Он фыркает от своей шутки. Бэкхён смотрит на него, как на сумасшедшего, пока До не говорит это вслух, а затем парень тоже смеётся. - У тебя плохое чувство юмора, - усмехается младший. - Ты тоже смеялся, так что кто бы говорил! - Нос Бёна морщится, и Кёнсу улыбается. Его слишком весело дразнить, слишком легко быть рядом с ним. Если бы он работал в сфере мужчины, эта улыбка была бы смертельной. На мгновение До обдумывает, каково это было бы работать в команде, они двое против всего мира, как и сейчас. Кёнсу был бы таким же, как и всегда, отличным стрелком, наёмным убийцей, хищником. Бэкхён взял бы на себя всю работу под прикрытием, такой обаятельный, искренний и красивый, что было бы почти невозможно не пойти с ним, куда бы он ни попросил. Но мужчина никогда не стал бы спрашивать об этом у Бёна. Кёнсу больше отказывается спрашивать об этом у себя. После того как этот беспорядок закончится, он навсегда уйдёт из бизнеса. Он возьмёт все эти кровавые деньги и использует их, чтобы начать всё сначала, прожив жизнь, которой была бы счастлива его мать, жизнь, которой он будет счастлив. Он не уверен, где будет и что будет делать, но он знает, что его жизнь будет намного лучше, чем эта. - Тебе нужна помощь с остальными сумками? - спрашивает Кёнсу. - Ты выглядишь усталым. Из-за сотрясения мозга он не может много переносить, но он мог бы взять несколько вещей, чтобы облегчить нагрузку. Бэкхён качает головой в тот момент, когда на улице грохочет гром, и из ниоткуда надвигается буря, полностью скрывая за тёмными тяжёлыми облаками солнце. Они оба вздрагивают; старший оглядывается на открытое окно и видит, как льёт дождь, в то время как глаза парня расширяются, и он гримасничает: - Я оставил окна опущенными! Чёрт! В конечном итоге они вместе выбегают к машине, сдерживая смех, когда Кёнсу бежит, чтобы закрыть окна, а Бён вытаскивает из багажника последние несколько сумок. Идёт такой сильный дождь, что они оба насквозь вымокшие, когда возвращаются внутрь. Вода стекает с их тел в лужи на полу. Волосы Бэкхёна прилипли ко лбу, настолько длинные, что кончики его чёлки доходят до переносицы. Вода и сопутствующий ей холод ничего не делают, чтобы остановить его улыбку, когда он запрокидывает голову и смеётся. До вздыхает и начинает снимать мокрую одежду, издавая смешок, когда Бён замечает это и краснеет. - Я не собираюсь оставаться в мокрой одежде. Тебе тоже следует переодеться, если ты не хочешь простудиться, - мужчина отбрасывает рубашку в сторону, а затем стаскивает штаны, присоединяя их к лужам холодной дождевой воды на полу. Он оставляет нижнее бельё, потому что он не эксгибиционист, независимо от того, насколько ему нравится взгляд Бэкхёна, блуждающий по его голой коже. Парень всё ещё полностью одет. Его щёки красные, глаза расширенные, когда он смотрит на Кёнсу. Он облизывает нижнюю губу, сглатывает. - Да, но з-здесь? - Где ещё? - Ну, наверное, в твоей комнате? Я, эм, я собираюсь переодеться там. Я принесу тебе что-нибудь надеть, - младший, наконец, восстанавливает контроль над собой и начинает бежать обратно в старую комнату Кёнсу, красный от кончика носа до кончиков ушей. - Не могу поверить, что ты просто начал раздеваться на моих глазах! До ухмыляется ему в след: - Что? Я такой отвратительный? Это заставляет парня остановиться. Он поворачивается на пятках, упираясь руками в бёдра, и хмуро смотрит на До. - Ты очень хорошо знаешь, что ты сексуальный, и я считаю тебя очень привлекательным. Мы встретились, потому что ты соблазнял меня, чтобы потом утащить и убить, помнишь? И, очевидно, это очень хорошо сработало. - Но это было основано только на том, насколько привлекательным ты нашёл моё лицо. Моё тело могло быть совсем другим. Хотя, думаю, это не так, учитывая, что ты всё ещё не можешь перестать пялиться. - Бэкхён фыркает, но теперь он выглядит немного униженным, на его хмуром лице написан дискомфорт. И это совсем не то, к чему Кёнсу стремился. - Бэк, я думаю, ты тоже очень привлекательный. Флиртовать с тобой было очень и очень легко. Бён снова краснеет, но, кажется, теперь он чуть более доволен, прикусив нижнюю губу, чтобы подавить улыбку, и уходит переодеваться. Через несколько секунд мужчине бросают свежую рубашку и брюки. - Хватит быть голым! - Я не голый, - смеётся старший, даже когда берёт одежду и переодевается. - На мне нижнее бельё. - Тогда перестань быть в основном голым! И приготовь еду, как обещал! Позже, когда они оба переоделись в сухую одежду, а солнце почти село, они вместе едят чачжанмён в гостиной. Получилось не идеально, совсем не то, что у Кёнсу получалось с матерью в их продуктовом ларьке, но вместе, сидя бок о бок с Бэкхёном он более чем доволен. В доме холодно, это всегда бывает, когда идёт дождь, и этот холод усиливается из-за того, что мужчина опасается включать обогреватель, который не использовался уже пять лет. Последнее, что ему нужно, это подорваться из-за неисправной проводки. Чачжанмён достаточно острый, чтобы согреть его, и в конце концов До чувствует, как холод утихает, но замечает, что парень начинает дрожать рядом с ним. - Давай, в комнате моей мамы есть одеяла, - старший жестом показывает Бёну встать первым. Он безропотно берёт руку, которую ему предлагают, хотя то, что ему нужна помощь, съедает его гордость. Он в гораздо лучшей форме, чем был, когда младший впервые притащил его к Исину, ​​но ему сказали ограничить любую серьёзную нагрузку. Комната матери Кёнсу в основном осталась нетронутой. Она начала собирать свои вещи, когда сильно заболела, не желая, чтобы это пришлось делать сыну. Много собрать ей не удалось, всего две коробки с наименее любимой одеждой. После этого ей просто стало слишком плохо, и она едва могла встать с постели. Её кровать не заправлена, единственное, что Кёнсу удалось заставить себя оставить, когда дело дошло до сбора вещей в её комнате. - Одеяла должны быть в её шкафу, - мужчина огибает кровать, чтобы добраться до книжной полки рядом с окном, позволяя Бэкхёну собрать достаточно одеял, чтобы согреться ночью. На верхней полке полно фотоальбомов. Кёнсу взял с собой в Сеул кое-какие из них, самые важные на его взгляд, теперь он хватает их все до единого. Вряд ли он когда-нибудь вернётся за ними после всего. Альбомы помечены годами, обычно три или четыре на альбом до его рождения, а после его мама могла умещать только два, если ей везло. Она всегда любила фотографии. - Хочешь посмеяться над моими детскими фотками? - До оборачивается и видит младшего перед шкафом его матери, мягким взглядом смотрящего на жёлтый сарафан с цветочным принтом, что висит на вешалке. Вся остальная одежда сдвинута в сторону. - Это было её любимое платье, - он подходит к Бэкхёну. - Она ​​потребовала, чтобы её похоронили в её втором любимом платье, а это я оставил себе. Она сказала, что хочет, чтобы я отдал его своей дочери, если она у меня когда-нибудь будет. Парень сглатывает, его голос застревает в горле: - Оно красивое. Она была красивой. Должно быть, она выглядела в нём великолепно. Да, выглядела. Кёнсу вспоминает, как в детстве она надевала это платье на его Дни рождения. Его отец надевал соответствующий галстук, и Кёнсу часто просил надеть что-нибудь жёлтое. - Мы возьмём его с собой, когда уедем. - Просто скажи мне, если ты ещё что-нибудь хочешь взять, хорошо? - Бён нежно толкает его плечом. - Я могу освободить сумки, чтобы было больше места для её вещей. Мужчина кивает. Он говорит младшему взять столько одеял, сколько он сможет унести, а затем медленно идёт обратно в гостиную, мысленно отмечая каждую вещь, которую хочет взять с собой. Все картины, висящие на стенах, ваза, которая из поколения в поколение передавалась в семье его отца, стопка меню и листовок для продуктового ларька, которым они с матерью вместе управляли. Кёнсу знает, что, скорее всего, не сможет взять с собой всё, но он не оставит важные вещи снова. Его поражает, что это второй дом, который он оставляет за столько недель. До вздыхает и качает головой, глядя на то, во что превратилась его жизнь. По крайней мере, это почти то, чем может гордиться его мать. Он ненавидел эту часть работы наёмным убийцей, что его мама была бы в нём так разочарована. Она будет гордиться им за это, за то, что он не оставил Бэкхёна умирать, за то, что впустил кого-то спустя столько времени. Он улыбается и смотрит на ливень через окно у входной двери. Его голова ноет, его сердце болит от горя, но он знает, что его мать гордилась бы им, будь она жива. Она улыбалась ему, задиристо ругала бы его за то, что он не привёл такого мальчика, как Бэкхён, домой раньше, а затем полюбила бы младшего настолько, чтобы залечить некоторые из зияющих ран, оставленных его родителями. Кёнсу устраивается на кушетке со своей стопкой фотоальбомов, начиная с самого первого с фотографиями родителей вместе до их помолвки. Он сдувает пыль и проводит пальцами по гладкому пластику, покрывающему фотографии. Его родители были так молоды, когда полюбили друг друга, моложе, чем он сейчас. Подушка рядом с ним прогибается, когда садится Бэкхён, накидывая им на колени только что найденные одеяла. Он подсаживается достаточно близко, чтобы Кёнсу почувствовал его тепло, и смотрит через плечо мужчины на фотографии, вместо нижней губы изнутри покусывая щеку. - Ты был пухленьким? - спрашивает он, сверкая глазами. - Бьюсь об заклад, да. Похоже, ты был бы очень милым малышом. До вздыхает через нос и запрокидывает голову, пытаясь сдержать горько-сладкие слёзы. Мама дразнила его, обещая усадить его будущего партнёра и смутить сына до чёртиков этими грёбаными фотоальбомами. Теперь всё наизнанку, искажено, словно издевательство над тем, что она представляла, но мужчина считает, что это лучше, чем ничего. - А как ты выглядел в детстве, - бормочет он, - до того, как дорос до своих ушей? Бэкхён покрывается красивым нежно-розовым румянцем, прежде чем с раздражением схватить альбом с годом рождения Кёнсу. Он смущённо заправляет прядь волос за ухо, и До улыбается. Толчок плечом, и мужчине удаётся заставить младшего ещё раз улыбнуться, пока он изо всех сил дуется. Бён терпит неудачу. Кёнсу краем глаза наблюдает, как уголки его губ приподнимаются, а сам ёрзает, прижимаясь к краю диванной подушки парня, так что тот наклоняется ближе, прислоняется и кладёт голову старшему на плечо. Он тычет пальцем в фотографию пухлого девятимесячного До, ползущего за игрушкой. - Пухляш. Я же говорил. Мужчина усмехается, качая головой, но позволяет Бэкхёну смеяться последним. После этого они погружаются в лёгкую тишину. Под одеялом тепло, даже теплее с Бёном рядом. Кёнсу расслабляется, поправляя очки на переносице, но чувствует, как парень думает, размышляет. До знает, о чём он думает, о чём хочет спросить. Он мог бы ответить на всё сейчас и избавить их обоих от неприятностей, но ждёт, пока младший наберётся смелости. Он ждёт и готовится ответить, не отгораживаясь и не огрызаясь. Он заканчивает один альбом, два, три. - Если не возражаешь, я спрошу, как она ушла? - Кёнсу отрывается от фотографии своей матери и отца на вечеринке по случаю своего второго Дня рождения как раз вовремя, чтобы поймать взгляд Бэкхёна, вероятно, нервничающего из-за выхода за рамки. - Рак. - До смирился с этим словом, насколько это возможно, когда он становится причиной смерти твоего любимого человека. - На самом деле, именно поэтому я занялся этим бизнесом. Я переехал в Сеул на стажировку перед колледжем, потому что моя мама всегда была сильна в образовании, но через месяц после того, как я переехал, мне позвонил сосед, который сказал, что она потеряла сознание у нашего ларька. Я поспешил домой, и врачи обнаружили у неё опухоль размером с мяч для гольфа на её поджелудочной железе. Бён ахает. - Чёрт, Кёнсу, о, нет. Это первый раз, когда мужчина рассказывает кому-то о болезни и не чувствует жалости в ответ. Людям всегда нравится извиняться, будто из-за них рак решил распространиться на её лимфатические узлы и захватить всё её тело. Реакция младшего, страх, печаль и горе по отношению к тому, кого он никогда не встречал, – это то, на что Кёнсу действительно может отреагировать. Он кивает. - Врачи сказали, что мало что могут сделать, кроме чёртовой паллиативной помощи, но онколог предложил попробовать что-нибудь экспериментальное. У нас была заначка на чёрный день, но её было недостаточно, потому что медикаменты были из Америки и не покрывались медицинской страховкой. Я искал способы заработать много денег быстро, но отчаялся и ушёл в даркнет. Зашёл на сайт подрядчика, устроился на работу, выполнил её, а остальное – уже другая история. Он не упоминает, насколько тяжёлым было то первое убийство, когда член банды низкого уровня перешёл дорогу не тому человеку. У Кёнсу был дерьмовый пистолет, который он купил на улице и толком не знал, как им пользоваться. Есть несколько причин, почему До предпочитает использовать нож; он был тощим ребёнком, росшим без отца, и был главной мишенью для хулиганов, пока не научился драться, узнав, что его рост делает его опасным на близком расстоянии. Однако он не научился применять это в своей работе по крайней мере год, вместо этого вкалывая, совершенствуя свой прицел с максимально возможным количеством огнестрельного оружия. Его стратегия и умение незаметно и бесследно убивать людей не воплощались в жизнь до его двадцатого заказа. В то первое убийство он противостоял цели без какого-либо плана, просто проследил за ним до переулка и вытащил оружие. А потом он заколебался, стоя с пистолетом, направленным в грудь другого человека, дрожа, как лист, и застыл на месте, когда осознание того, что он собирается совершить, нахлынуло на него. Эта нерешительность чуть не стоила ему жизни; заказанный мужчина рванул вперёд с ножом в руке, прекрасно видя его слабость. Если бы он не нажал от страха на курок, он, вероятно, там бы и умер. Пуля размозжила половину лица мужчины, и он упал замертво на холодный цемент. Кровь хлынула и залила Кёнсу всего, запятнав его не только внешне. Он не осознавал, что произошло, пока не прекратились неистовые булькающие звуки. А потом он разрыдался, восемнадцатилетний парень, погрязший в этом дерьме настолько глубоко, что не было видно просвета. Это убийство всё ещё преследует его по ночам. Кёнсу нужно работать над тем, чтобы дышать ровно и спокойно, просто думая об этом. По мере того как он выполнял всё больше и больше заказов, становилось всё легче, и, хоть никогда не было легко, но уже не так опустошительно. Он может отделить акт убийства и продолжить, не задумываясь, взваливая на себя каждое бремя. - Мне не нравится убивать, Бэкхён. И никогда не нравилось. Когда я начинал, всё было для того, чтобы собрать достаточно денег, чтобы спасти жизнь моей матери. И потом, после того, как она умерла, потому что лечение просто не помогло. Рак распространился слишком далеко, поразил её лимфатические узлы и повсюду метастазировал. Но после этого я продолжал убивать, потому что… Я был без ума от горя, понимаешь? Я не знал, что ещё делать. - Его голос окрашен отчаянием. Мужчина поворачивается к Бэкхёну, раскинувшему и протянувшему руки, лежащие на его коленях, ладонями к потолку. Слова вырываются из него в спешке, ему нужно понимание. Он хочет, чтобы Бён видел его и понял его. И парень кивает. - Ты любил её больше всего на свете, - шепчет он, его карие глаза такие большие, такие открытые и доверчивые. За последнюю неделю он узнал Кёнсу больше, чем любой другой живой человек, все его грани и недостатки. - Ты не хотел её терять, поэтому потерял себя. Любовь выявляет в людях всё самое лучшее и худшее, а? До вытирает слёзы, неосознанно выскользнувшие из его глаз, и торжественно кивает. - Я думаю… я думаю, что боялся возвращаться домой, потому что знал, что она будет так разочарована, увидев, кем я стал. Я не хороший человек. Не злой, но и не хороший. Я ненавижу это, но принимаю. Ливень всё ещё бушует снаружи, дождь стучит по крыше, завывает ветер, и молнии полосами освещают небо. Это заполняет тишину между Бэкхёном и Кёнсу. Гостиная освещена только несколькими лампами, которые точно не вызовут короткого замыкания и не разожгут огонь, и их тусклый свет тёплый, нечёткий. На лице младшего появляется странное выражение, смягчающее его черты. Он кладёт руки на руки Кёнсу. - Как бы там ни было, - шепчет он, наклоняясь так, что их носы почти соприкасаются. Пульс До стучит в ушах, сердце трепещет. - Я думаю, что ты один из лучших людей, которых я когда-либо встречал.

***

Кёнсу сидит за кухонным столом с кружкой паршивого растворимого кофе и расфокусированным взглядом смотрит в утреннее небо. Завтрак уже готов и ожидает в духовке, чтобы он был всё ещё тёплым, когда проснётся Бэкхён. До первым скатился с кровати, осторожно освободившись от одеял и конечностей парня, которые тот во сне раскидал по матрасу. Кёнсу всё ещё удивлен, что он не приставучий, когда спит, и вместо этого делает своей ночной миссией занимать как можно больше места на маленькой двуспальной кровати, насколько это возможно. Было бы не так уж плохо, если бы Бён не спал так крепко. Два дня назад мужчина зацепился, вставая с кровати, и врезался в свой комод, опрокинув чёртову игрушечную печь, которую Бэкхён выкопал из шкафа. В тишине комнаты шум был оглушительным, но младший даже не вздрогнул. Он совсем другой человек, чем мог бы поверить Кёнсу, даже после недели, проведённой в дороге. Не то чтобы неделя в бегах от высококвалифицированных киллеров способствует близкому знакомству. Все исследования, которые он проводил для заказа на парня, исследования, что, как он с гордостью думал, охватили всё, в конечном итоге оказались крайне недостаточными. Ничто из этого не сказало ему, что Бэкхён будет такой маленькой занозой в заднице, никогда не откажется от подшучивания и постоянно напевает себе под нос, когда бродит по дому. Ничто не предполагало, что он добровольно рискнёт своей жизнью, чтобы спасти Кёнсу. До улыбается, когда по коридору доносится сонное ворчание младшего, пока он идёт в ванную. Возможно, это и лучше, что его исследование не раскрыло ему более тонких подробностей о Бён Бэкхёне, потому что теперь он может узнать их из первых рук. - Доброе утро, - улыбается парень, всё ещё не разлепляя глаз, когда входит на кухню, ища кофейник. - Доброе, - мужчина достаёт завтрак из духовки и ставит его на стол, поедая рис и наблюдая, как младший топит кофе в молоке и сахаре. Кёнсу считает это отвратительным, но Бэкхён выпивает половину кружки залпом, так что это не может быть так ужасно. Завтрак – это тихое занятие. До предпочитает довериться Бёну, когда дело доходит до разговоров по утрам, с удовольствием вовлекаясь в их обычные разговоры ни о чём или просто наслаждаясь тишиной. Это утро кажется спокойным. Мужчина наблюдает, как облака плывут по небу, и пробирается через кимчи, яичницу-болтунью и рис, которые приготовил из медленно уменьшающегося содержимого холодильника и кладовой. На второй день в доме им удалось совершить один ночной поход, чтобы купить ровно столько продуктов, чтобы продержаться. По крайней мере Кёнсу смог использовать их ограниченные запасы, чтобы похвастаться годами работы в продуктовом ларьке. Он всё ещё испытывает чувство гордости, когда вспоминает выражение лица Бэкхёна, когда тот попробовал его тушёную курицу. - Осталось сегодня и завтра, а? Думаю, мне будет немного грустно уходить. Здесь просто так уютно, - говорит парень, гоняя последние несколько зёрен в своей миске. До мычит, постукивая пальцами по деревянному столу. У них остался всего один день до отъезда в Сеул, который, как они надеялись, станет последним этапом их путешествия. Мужчине нравится спокойствие, но он очень хочет выследить Чонина и положить конец этому беспорядку раз и навсегда. Хотя ему не нравилось быть охотником, быть объектом охоты гораздо менее привлекательно. - Дом по-прежнему будет на моё имя. Я могу дать тебе свой ключ, и ты сможешь въехать, когда мы завершим наши дела в Сеуле. - Кёнсу встаёт, доев свой завтрак, и тоже тянется за тарелкой Бёна. Тот хмурится. Между его бровями образуется небольшая складка. - Что ты собираешься делать, когда всё закончится? Чувство дискомфорта овладевает старшим; его живот скручивается, и ему приходится несколько раз сглотнуть, прежде чем он чувствует, что может ответить. Он думает о паспорте, который Исин даст ему потом, о том, как ему без слов намекнули, что будет не так уж сложно подделать второй. Кёнсу стоит у раковины спиной к Бэкхёну, вытирая посуду. - Вообще, я сейчас сосредоточен на настоящем. Как только всё будет решено, мне будет гораздо легче планировать свои следующие шаги. - Это жалкая отговорка, а не ответ, и они оба это знают; разочарование младшего тяжело застывает в воздухе. Но он не настаивает. Посуда не может занимать До вечно, как бы он ни делал вид, что некоторые тарелки настолько грязные, что их нужно вымыть несколько раз. Если он будет возиться слишком долго, парень в конце концов встанет и предложит ему помочь, чтобы его руки не слишком сморщились. По всей видимости, Бён очень не любит сморщенные руки. Кёнсу возвращается к кухонному столу с ещё одной кружкой кофе вскоре после того, как спускает всю мыльную воду. Бэкхён по-прежнему сидит в своём кресле, его собственная кружка пуста. Он не встаёт, чтобы наполнить её и качает головой, когда До предлагает это сделать. Тишина не совсем неудобная, но это определённо не та дружеская атмосфера, к которой мужчина привык. Это затягивается. Каждая секунда длится вечность, и Кёнсу, который быстро глотает кофе, только усугубляет ситуацию. - Какие у тебя планы на день? - спрашивает парень. Старший на мгновение задумывается. Он мог бы сделать миллион вещей, например, исследовать планировку места проведения поминальной службы, проверить дом на предмет повреждений после долгих лет заброшенности, расслабиться в гостиной с книгой. Он улыбается: - Хочешь закончить со мной этот сериал сегодня? - Реально? - это выходит ошеломлённым, сбитым с толку, как будто Бэкхён не мог подумать об этом даже в своих самых смелых мечтах. - Ты хочешь? - Как думаешь, я бы спросил, если бы не хотел? Младший качает головой, затем кивает. У него на лице лёгкая самоуничижительная улыбка, он смотрит сквозь чёлку на Кёнсу. - С удовольствием. - Хорошо. - По крайней мере, это будет хороший способ провести утро, расслабившись под одеялом с Бёном, не думая о сложившейся ситуации, и позволить себе втянуться в проблемы несчастных возлюбленных на экране компьютера. - Я пойду настрою. Может, когда всё будет готово, мы сможем найти какие-нибудь смеси для этой дурацкой игрушечной печи, и я смогу посмеяться над тобой сегодня вечером, когда ты заработаешь себе отравление. А потом шок и замешательство снова отражаются на лице парня, его рот приоткрывается ровно настолько, чтобы он мог облизнуть нижнюю губу. Кёнсу хмурится. - Что? - спрашивает он, прищурившись, пытаясь прочесть выражение лица собеседника. - Я не знаю. - Взгляд Бёна падает на стол. Они оба знают, что он лжёт, и оба знают, что для них это не секрет. До знает, что Бэкхён, вероятно, потрясающий лжец в миллионе других ситуаций, ему приходилось лгать, чтобы выживать в мире своих родителей; здесь, сейчас он не может это сделать, чтобы спасти свою жизнь. Кёнсу повторяет вопрос ещё раз, нагнувшись над небольшим столом, через который может дотянуться и схватить парня за ворот, не вставая со стула. - Что не так? Младший пожимает плечами. Его зубы смыкаются на нижней губе, и Кёнсу удивляется, почему она всё ещё не жёстче, чем обычная кожа, почему всё ещё выглядит мягкой, хотя и немного повреждённой. Мужчине приходится снова перевести взгляд на Бэкхёна. Когда он слишком долго смотрит на рот парня, у него возникают ненужные мысли. Он видит ранимые, нервные карие глаза и вздыхает, не желая слишком сильно давить. Они оба пережили слишком много за последние недели, чтобы заслужить грубое обращение. - Я просто не привык, что кто-то охотно проводит со мной так много времени. В школе были няни и друзья, но няням платили, чтобы они терпели меня, и мои друзья и я редко виделись вне школы. Так что, ты ведёшь себя так, будто я действительно тебе нравлюсь, это нужно принять, - смеётся парень, - я имею в виду, что всё, что было с тобой, нужно принять, но всё же. И Кёнсу не знает, как на это ответить. Это заставляет что-то глубоко в его груди болеть, раскрыться в каньон, который умоляет проглотить Бэкхёна целиком, забрать его и держать там, пока они оба не превратятся в пыль. Это очень похоже на любовь, о которой он читал в тех глупых любовных романах, когда был моложе. Кёнсу сглатывает, ему неловко, потому что он очень хорошо знает, что не любит Бёна. Однако он заботится о нём больше, чем о ком-либо, кого знает. Его мать, его отец и Бэкхён – это три самых важных человека в жизни Кёнсу. Ему должно быть стыдно, что в его жизни так мало людей, что младший так важен. Но ему не стыдно. О парне очень легко заботиться. У него достаточно ума, чтобы спорить с До, но достаточно здравого смысла, чтобы никогда не заходить в их шутках слишком далеко. Он умный, смелый, стойкий, чертовски самоотверженный и абсолютная заноза в заднице. - Что ж, мне нравится твоя компания. Больше, чем следовало бы, учитывая, какой ты раздражающий, - усмехается мужчина. Бэкхён улыбается в ответ, сморщивая нос, и из его рта вырывается дурацкий смех. Это привлекает взгляд старшего к его губам, мягким, розовым, покусанным от беспокойства и страха. В животе До поднимается импульс, настойчивый, но не непреодолимый. Мужчина даже не пытается сопротивляться. Вместо этого он встаёт со стула и медленно наклоняется над столом, упираясь ладонями в дерево, давая Бэкхёну время отодвинуться или сказать ему остановиться. Парень этого не делает. Его глаза расширяются, он моргает, но тоже быстро встаёт со стула, встречая Кёнсу на полпути. Губы Бэкхёна тёплые по сравнению с губами Кёнсу. Мужчина старается не давить слишком сильно, помня о том, насколько должна болеть кожа после того, как её постоянно жевали. Их поцелуй – это медленное, нежное соединение губ, немного влажное от того, что парень осторожно и робко облизнул нижнюю губу до этого. Это не лучший поцелуй, который когда-либо был у Кёнсу, но чувство, что он даёт ему, приятно и комфортно ложится в его грудь, проникая в открывшийся каньон, принося удовлетворение. Это не лучший поцелуй, но он дарит наибольшее удовольствие. До вернётся за большим позже, потому что он очень легко видит, что это станет чем-то вроде зависимости. Пока что он насытился. Мужчина откидывается на спинку стула и по-волчьи ухмыляется, видя удовлетворение на лице Бэкхёна и милую улыбку на его красивом рте. - Иди, почисти зубы, - Кёнсу снова наклоняется, чтобы поцеловать парня в щеку. - У тебя вкус яиц и кофе. Младший усмехается, отмахиваясь от До: - У тебя тоже, засранец! - Но он смеётся и даже не делает вид, что сопротивляется, когда мужчина снова его целует, нисколько не пугаясь вкуса яиц и кофе. Это не так уж плохо, когда под своими губами он ощущает губы Бёна.

***

Рука Бэкхёна горячая, и Кёнсу чувствует, как его ладони сильно потеют. Они идут рука об руку к месту проведения поминальной службы младшего, не имея ничего, кроме оружия и плана. Все их вещи были оставлены в дешёвом мотеле в семи кварталах отсюда, настолько непримечательном, что ни у кого не возникло бы вопросов о двух взрослых мужчинах в солнечных очках, снимающих вместе одну комнату. Честно говоря, это была не худшая ночёвка Кёнсу. Бён вполне приличный партнёр в постели, когда До берёт под контроль все его конечности. Он не особо любит обниматься, но счастлив позволить обнимать себя. Они прибыли в Сеул накануне вечером, заехали в квартиру старшего и сразу же поселились в мотеле. Было рискованно покидать машину, на которой они мгновенно могли бы сбежать. Кёнсу предположил, что большинство его бывших коллег уже прошерстили Сеул в поисках его и отправились в сельские районы страны. Им обоим повезло, что это оказалось правдой. Они оба, более чем раздражённые, провели ночь в мотеле, где спланировали свою стратегию проникновения на поминальную службу. Им не потребовалось много времени, так как До обдумывал сценарии и планы с тех пор, как они узнали, что Чонин посетит мероприятие, просто адаптировав их и добавив дополнительные меры предосторожности после того, как выяснилось, что это поминальная служба по вообще-то живому Бэкхёну. У него есть несколько карт, спрятанных в рукавах на случай, если что-то пойдёт не так, но самый основной, самый простой вариант – войти, найти Чонина, получить от него всю необходимую информацию, избавиться от заказа на Кёнсу и предостеречь клиентов от того, чтобы они ещё раз заказали старшего или Бёна, и уйти. До отыщет Чонина на месте встречи, загонит его в угол, а затем извлечёт всю информацию, имеющуюся у него о сообщниках. Это будет далеко не так просто, как кажется; Чонин знает, что Бэкхён и Кёнсу рылись в его офисе, по крайней мере, мужчина предполагает, что это так, потому что, если Ким не знает, это будет означать, что кто-то изнутри тоже пытается его уничтожить. До сможет использовать это в своих интересах, когда дело дойдёт до того, чтобы заставить Чонина расторгнуть контракт. В действительности Ким знает, что Кёнсу и Бэкхён в курсе, что он будет на месте, и поэтому будет настороже. Бён проникнет в вентиляционную систему. Почти все на поминальной службе думают, что он мёртв, и достаточно знакомы с его лицом, чтобы опознать в толпе. Позволить всем узнать, что младший всё ещё жив, звучало как хорошая идея, когда До впервые подумал об этом, но он быстро понял, что не знает, кто именно хочет смерти парня, и не хотел рисковать, сам приведя добычу в логово. Итак, Бён будет двигаться по вентиляционной системе, чтобы прикрывать Кёнсу и обеспечить себе хороший обзор, что облегчит поиски Чонина. Теперь, когда поминальная служба в самом разгаре, Бэкхён ведёт Кёнсу к единственному неохраняемому входу в здание – к разбитому окну в подвале. - Я иногда использовал его, чтобы пробираться сюда, просто чтобы доказать, что могу. Никогда не рассказывал об этом своим родителям, потому что не хотел потерять единственный шанс на бунт, не вляпавшись в дерьмо, - парень осторожно раздвигает кусты, скрывающие проём. Это маленькое окно, может быть, в метр шириной и максимум метр в высоту. До приседает перед ним и наклоняется, чтобы убедиться, что он пройдёт. И хоть он-таки пролезет, но окно находится на высоте примерно в три метра, а ему не хотелось бы упасть. По крайней мере, все осколки были давно убраны. Ему не нужно беспокоиться о возможности порезаться. - Ты уверен, что об этом окне больше никто не знает? Бэкхён кивает. - Я буквально нашёл его только потому, что однажды ночью мне было очень грустно, когда я был на мероприятии здесь, и залез в эти кусты, чтобы поплакать. А часть подвала, куда ведёт окно, спрятана в углу за кучей старых рождественских украшений со времён старых владельцев, пытающихся привлечь иностранных туристов. Если бы мои родители знали об этом, они бы сразу всё убрали. Очень беспокоились о взломах, понимаешь? Кёнсу встречает удовлетворённую улыбку младшего, приподнявшего брови и ожидающего, пока До рассмеётся. Он фыркает, чтобы успокоить эго парня. Улыбка Бёна становится шире, и мужчина не может по-доброму не закатить глаза. Уверенность Бэкхёна, хотя и обнадёживающая, всё же не полностью убеждает его в том, что в темноте его не ждёт десяток киллеров. Это именно то, что он искал бы, если бы проверял здание для заказа. Тем не менее у них нет другого способа попасть в помещение и не рисковать перестрелкой, поэтому он доверяет словам парня. А потом он также доверяет свою жизнь младшему – прижимая пистолет к его раскрытым ладоням. - Прикрой меня. Я буду стараться прикрывать тебя, пока опускаюсь вниз, а ты проследи, чтобы никто не прятался в тени, понятно? Бён кивает, сжав челюсти и нахмурив брови. - Я не подведу тебя. Кёнсу наклоняется и целует губы парня, снимая напряжение с его плеч: - Я знаю. Он пролазит через окно в тёмную сырую прохладу подвала театра. Его скользкие от пота пальцы опускаются на холодный подоконник. - Будь осторожен, - шепчет Бэкхён. Мужчина мычит. Он дёргает ногами, проверяя, есть ли ему на что ступить. Его нога задевает какую-то коробку, вероятно, с рождественскими украшениями, и он пытается перенести на неё часть своего веса, но едва может поставить ногу, прежде чем чувствует, как она начинает соскальзывать, а коробка опрокидывается. Он ругается себе под нос, засовывая ногу под край крышки, чтобы вернуть её на место, а мышцы его рук горят от напряжения. Через некоторое время Кёнсу удаётся вернуть коробку в её неустойчивое положение, прежде чем она упадёт и издаст шум, который может предупредить любого в подвале о его присутствии. Его руки начинают скользить по подоконнику. - Можно прыгать? - спрашивает он. Бён кивает. - Думаю, да. Я не заметил никакого движения. До хочет взглянуть вниз, чтобы убедиться, что он ни на что не приземлится, прежде чем спрыгнуть, но он не хочет рисковать, чтобы кто-то подкрался сзади Бэкхёна в эти несколько драгоценных секунд. Вместо этого он верит младшему на слово и спрыгивает. Если в него ещё никто не стрелял, скорее всего, они либо ждут, когда спустится Бён, чтобы снять их обоих одновременно, либо парень был прав и никто больше не знает о разбитом окне. Тем не менее Кёнсу шипит, когда звук, с которым он приземляется на бетонный пол, эхом разносится по тишине подвала. В тот момент, когда его ноги касаются земли, он поворачивается на пятках, чтобы прищуриться, ища в тенях любые признаки жизни. - Хорошо, кажется, тут безопасно. Положи пистолет в кобуру и спускайся, - До поворачивается, чтобы встать под окном и поймать младшего, но тот уже с лёгкостью опускается. Он прыгает, даже не взглянув вниз, и мягко приземляется. Кёнсу на самом деле немного впечатлён. - Ты часто делал это? Бэкхён поворачивается с лёгкой улыбкой на лице, и свет, пробивающийся через окно, показывает его розовеющие щёки. - Достаточно часто, - говорит он, - когда ты живешь, запертый в маленькой коробке, ты склонен хвататься за любой шанс и сбегать. Кёнсу качает головой. - Ты, наверное, залез в это окно и подумал, что такой плохой, - смеётся он. - Ты думал, что действительно насолишь своим родителям, прокравшись в их собственный театр и ни к чему не прикоснувшись? - Ну, я же не мог просто начать громить всё вокруг. Я не хотел попадать в неприятности. Мои родители, когда интересовались мной, были очень и очень строгими. Я никогда не осмеливался удариться в наркотики или алкоголь, потому что боялся того, что они сделают, - младший берёт Кёнсу за руку, переплетает их пальцы и ведёт его через подвал. До хмурится, но не настаивает, когда Бэкхён не продолжает. Парень не стесняется делиться информацией, если бы он хотел сказать больше, он бы уже сказал. В подвале совершенно тихо, если не считать их осторожных шагов по дороге к лифту. Мужчина настороженно отнёсся к этой идее, когда Бён предложил её как способ выбраться из подвала, не наткнувшись на кого-либо; на самом деле он всё ещё опасается, но парень поклялся на всём, что находится под солнцем, что это будет совершенно безопасно, если они пойдут по одному. Остановки для кухонных лифтов размещены в редко используемых помещениях театра, даже на первом этаже, где проводится поминальная служба. - Если я правильно помню, это всего на пару дверей дальше котельной. Я, наверное, смогу попасть в вентиляционные отверстия оттуда, и тогда ты сможешь пойти искать Чонина, - младший поднимает дверь в лифт и указывает на него обеими руками. Кёнсу проводит рукой по своим недавно выбритым волосам. Он побрился перед тем, как покинуть Коян, в качестве своего рода маскировки. Они думали также побрить Бэкхёну голову, но тот был непреклонен, что без пышной шевелюры он будет выглядеть слишком странно, и вместо этого решил совершить набег на старую коллекцию макияжа матери Кёнсу. Там было немного, всего два оттенка тонального крема, румяна, небольшой карандаш для бровей и несколько палитр теней для век, но парень привез с собой в Сеул всё, что можно было использовать. До считает, что это было очень несправедливо со стороны Бёна, ведь теперь он выглядит ещё красивее; его глаза подчёркнуты нежно-розовыми тенями. Он нашёл бутылочку с блёстками для тела на прикроватной тумбочке в мотеле и нанёс его чуть-чуть на скулы. Это очень отвлекает, особенно с учётом того, что на нём один из старых костюмов Кёнсу, который они под покровом ночи забрали с его квартиры. Мужчина ретировался в ванную, когда Бэкхён впервые показал ему свои труды. Он абсолютно уверен, что младший никогда ему этого не забудет. Единственное утешение, которое у него есть, – это воспоминание о лице парня после того, как он закончил наносить немного макияжа До; его милые карие глаза, глуповато моргающие, пока он облизывал губы. Старший не думает, что его внешность как-то поменялась, просто его щёки теперь более выраженные, а глаза кажутся более открытыми и менее злыми после того, как их подвели карандашом для бровей. По словам Бэкхёна, это будет лучшим элементом их слабых попыток маскировки. Бывшие коллеги Кёнсу так привыкли видеть его хмурый взгляд, что даже не взглянут на кого-то, с кем приятно находиться рядом. Мужчина не знает, как именно, но он заставит младшего заплатить за это, когда всё закончится. - Ты полностью уверен в этом? - спрашивает До, его сердце бьётся быстрее, когда Бён влезает в кухонный лифт. Он выглядит таким старым и хрупким, что в любую секунду сломается и упадёт, и хотя сейчас особо не о чем беспокоиться, учитывая, что ему некуда падать, но Кёнсу переживает, что лифт внезапно сломается при подъёме на первый этаж. Если падение не убьёт их, то, скорее всего, убьёт любой, кто услышит шум кабинки, падающей с высоты добрых десяти футов. Парень просто закатывает глаза. - Я абсолютно уверен. Я буквально использовал эту штуку в прошлый раз, когда вломился сюда. Ты бы предпочёл подняться по лестнице и рискнуть столкнуться с одним из своих друзей с работы? Знаешь, с теми, кто пристрелят нас двоих, как только увидят? - А что, если кто-то из них ждёт тебя? Что ты будешь делать тогда, когда застрянешь в кухонном лифте? - Кёнсу ухмыляется, когда Бэкхён открывает и закрывает рот, быстро моргая и думая. Он прочищает горло и опускает дверцу, прячась за металлической ширмой. - Тогда я закричу, а ты нажмёшь кнопку, чтобы вернуть меня обратно! Просто нажми чёртову кнопку, ладно? Чем больше времени мы спорим, тем меньше у нас остаётся времени, чтобы найти Чонина и выбраться из этого дерьма. Кёнсу должен признать, что Бён прав, как в отношении кухонного лифта, так и в том, что их аргументы в пользу его использования тратят драгоценное время. Он не говорит об этом парню, просто нажимает кнопку, чтобы поднять кабинку, и с тревогой слушает, как та поднимается. Он держит большой палец над кнопкой, чтобы снова нажать на неё, ожидая крика младшего, его сердце колотится в груди, желудок скручивается от нервов. Но ничего не слышно. Кабинка возвращается через несколько минут совершенно пустой. Кёнсу забирается внутрь и сжимает зубы, прижимаясь спиной к стенке и держась за рукоять своего ножа, пока поднимается. Самодовольное лицо младшего встречает его, когда лифт останавливается. - Говорил же тебе, - шепчет Бэкхён. До вылезает из кабинки, затем тянется, чтобы ущипнуть парня за ухо, усмехаясь, когда ухмылка на его лице исчезает, и он начинает отмахиваться от пальцев мужчины. - Тебе чертовски повезло, Бён Бэкхён. Такая заноза в заднице. Кёнсу думает притянуть младшего за ухо для поцелуя, но отказывается от этого, зная, насколько они не защищены, насколько открыты и уязвимы. Кто угодно мог прямо сейчас пройти по коридору и заметить их. Маловероятно, учитывая, что, по словам парня, эта часть театра никогда не использовалась для проведения мероприятий, но всё же возможно. Старший ожидает такого рода должной осмотрительности от Сухо и Сюмина. Он знает, что постоянно патрулировал бы менее используемые места, если бы охотился за кем-то с таким же опытом и навыками. И поэтому он отпускает ухо Бэкхёна и вместо этого берёт его за руку, остро осознавая, что это может быть один из последних случаев, когда у него есть на это шанс. Кёнсу могут застрелить посреди зала, вытащить в переулок и зарезать. Кто-то может заметить младшего в вентиляции и убить его метким выстрелом. Даже если всё пойдет хорошо, и они сбегут из здания живыми, то что произойдёт после этого, вернётся ли Бэкхён волшебным образом к жизни, примет ли мужчина предложение Исина о приобретении второго набора документов, не обсуждалось. Он держит Бёна за руку, не обращая внимания на то, насколько она чертовски вспотевшая, и говорит ему вести их обоих в котельную. Парень был прав насчёт этого помещения; оно находится рядом с кухонным лифтом на две двери левее, и в нём есть вход в вентиляционную систему. Кёнсу задаётся вопросом, сколько ночей младший провёл, просто бродя по театру в одиночестве, чтобы так хорошо ознакомиться с планировкой, насколько он, должно быть, был одинок, что это казалось хорошим способом провести время. - Ты должен вести себя очень тихо в вентиляции, - мужчина подставляет высокие полки к стене под отверстием. Оно достаточно высоко, чтобы Бэкхёну понадобилась помощь, чтобы попасть внутрь, но он должен иметь возможность выбраться самостоятельно, если с До что-то случится. - Оставайся на животе как можно дольше и просто подтягивай себя вперёд, хорошо? Будет слишком много шума, если ты будешь ползти, поэтому не делай этого без крайней необходимости. Парень кивает, покусывая нижнюю губу, и начинает взбираться по полкам. - Ты тоже будь осторожен, хорошо? Не делай глупостей, - говорит он, останавливается, снова спускаясь на землю, а затем поворачивается к Кёнсу, решительно сжав челюсть. - И не пытайся убедить меня бросить тебя, если пострадаешь. Не сработало в первый раз и сейчас работать не будет. Мы команда. До, возможно, готовился сказать ему именно это. Он вздыхает, улыбаясь и протягивая руку, чтобы легонько толкнуть младшего в плечо, а затем наклоняется ближе, чтобы заговорщически прошептать: - Нет никого, кого бы я предпочёл в своей команде больше. Бэкхён улыбается, румянец покрывает его щёки. Он обхватывает лицо мужчины обеими руками и притягивает его для последнего поцелуя, прежде чем взобраться на полки и проникнуть в вентиляционное отверстие с небольшим толчком от старшего. До наблюдает, как парень, оказавшись внутри, извиваясь, тянется к месту поминальной службы. Он выглядит нелепо, что ему хорошо известно, и обязательно шипит на Кёнсу за то, что тот смеётся, прежде чем исчезнуть за поворотом. Мужчина в последний раз поправляет свой наряд, прежде чем изобразить лёгкую улыбку на губах и снова выйти в коридор. Несколько работников проходят мимо него с подносами с закусками и шампанским. Он берёт стакан и спрашивает у одного из официантов, как вернуться к поминальной службе. - Не могли бы вы направить меня обратно в главный зал? Мужской туалет был заполнен, но я слышал, что где-то здесь есть ещё один. Если есть, то я уж точно не смогу его найти, и теперь я не могу найти и обычную уборную. - Конечно, сэр, - отвечает официант с улыбкой, которая в некотором роде фальшивее, чем у Кёнсу. - Просто следуйте за мной. Он направляется в главный зал. Там шумно, мероприятие больше похоже на торжество, чем на поминальную службу. До удивляет, насколько всё это роскошно. Никто не одет в чёрное, все украшения в золоте и серебре и сверкают в свете люстр. В центре каждого стола размещены цветочные композиции, у каждой двери в сам зал расположены два огромных венка, но они яркие, красочные, больше подходящие для празднования весеннего равноденствия, чем для похорон человека, который якобы был убит в переулке. Кёнсу заглядывает в зал по пути в уборную и видит на сцене венок ещё большего размера, а в центре него – старую фотографию Бэкхёна. Это единственная фотография парня на всей площадке. Чем больше мужчина оглядывается, тем больше он понимает, насколько мало в этой поминальной службе на самом деле поминального. Это скорее общественное мероприятие, полное светских людей, болтающих о делах и последних сплетнях за алкоголем и закусками. Всё это так фальшиво, позолочено, красиво снаружи, но абсолютно лишено смысла. О Бэкхёне никто ничего не говорит. Никто даже не выглядит расстроенным из-за того, что он якобы мёртв. За исключением Чонина, конечно. Кёнсу замечает его прямо перед тем, как исчезает в уборной, не желая вызывать никаких подозрений со стороны официанта. Другой мужчина стоит за столом с несколькими другими молодыми людьми; они самые подавленные во всём помещении, вероятно, все они были одноклассниками Бёна, но Чонин единственный, кто выглядит по-настоящему расстроенным. Он смотрит в свой бокал с шампанским с мрачным выражением лица, скорбящим. Ким всё ещё там, когда Кёнсу возвращается. Другие люди за его столом пытаются вовлечь его в разговор, но он ни разу не отвечает. Он чувствует вину, думая, что приложил руку к преждевременной смерти Бэкхёна. Это хорошо. Он с большей вероятностью будет работать с До, если узнает, что парень на самом деле не мёртв. Это также означает, что любые отношения, которые он установил со своими сообщниками, вероятно, испортились. Заставить Чонина предать их может быть не так сложно, как думал Кёнсу. Теперь ему просто нужно увести Кима и попытаться вразумить его, хотя это уже оказывается самой сложной частью. Он знает, что мужчина преследует его, и старается держаться поближе к другим участникам мероприятия. Кёнсу прячется в толпе и издалека кружит возле Чонина. Тот, кажется, не замечает его, настолько поглощённый собственной виной и горем, что единственная мера, которую он принимает для собственной безопасности, – это не дать себя поймать в одиночестве. Это заставляет До постоянно сканировать помещение в поисках возможности утащить Чонина. Он вынужден разделить своё внимание между мужчиной и следить за тем, чтобы никто из его бывших коллег не приближался к нему. Это гонка, смертельная игра в то, кто первым достигнет своей цели. Сухо появляется один раз. Он решительно проходит через вестибюль театра, вероятно, обыскивая здание в поисках каких-либо следов Кёнсу. Он бросает взгляд на толпу, пришедшую на поминальную службу, скользя взглядом по столу, за которым стоит До, но его камуфляж делает своё дело, и Сухо направляется к лифту, хмурясь. Кёнсу выдыхает, когда двери лифта закрываются. Он покидает компанию, окружающую маленький столик, частью которой притворялся, и обходит фуршетный стол, заполненный десертами. Он просматривает еду, берёт два печенья, чтобы позже поделиться с Бэкхёном. Беглый взгляд на вентиляционное отверстие в потолке показывает ему нетерпеливый взгляд младшего, одержимо смотрящего на десертный стол. Кёнсу тихонько фыркает, заворачивает печенье в салфетки и на всякий случай суёт в карман. - Боитесь, что они закончатся? До поднимает глаза и прикусывает язык, чтобы не задохнуться, когда Ким Чонин улыбается ему с другой стороны, держа блюдце с маленьким пирожным. И Кёнсу понимает, что Чонин, несмотря на все раскопки и исследования, которые он, должно быть, проделал, чтобы выяснить, кто убил его отца, понятия не имеет, кто такой Кёнсу. Он не знает его настоящего имени, как он выглядит, ничего о нём, кроме клички Дио и счётчика убийств. - Вообще-то, приберегаю немного для друга, - удаётся через мгновение выдавить мужчине, прочищая горло, чтобы скрыть своё удивление. - Он любит сладкое. Чонин кивает. Он делает глоток шампанского и указывает мизинцем на крошечные пирожные на столе. - Они действительно вкусные. Немного жирные для меня, но если ваш друг любит сладкое, ему, вероятно, они понравятся. Бэкхён определённо любил их. В какой-то момент Кёнсу беспокоится, может, Чонин знает, кто он, и просто играет с ним? Он не спускает глаз с глаз Кима и ищет малейший намёк на неискренность, что это розыгрыш, однако ничего не находит и поэтому немного расслабляется, борясь с желанием схватить нож. - Вы были хорошим другом Бэкхёна? - спрашивает он вместо этого, хватая два небольших кусочка торта, чтобы взять с собой. - Да. Вообще-то, одним из его лучших друзей. Не то чтобы у Бэкхёна действительно были лучшие друзья. На самом деле он был очень закрытым человеком, должен был таким быть, чтобы выживать с такими родителями. Им было наплевать на него, но если бы они когда-нибудь обнаружили, что он запятнал их имя… - Ким тяжело вздыхает, улыбаясь отнюдь не счастливо, с оттенком гнева, который подавляет лишь секунду спустя. - Мне никогда не удавалось много узнать о нём, но я знал, что он любил сладкое. Кёнсу не настолько глуп, чтобы действовать импульсивно. Такое дерьмо для неопытных, тех, у кого под ногтями никогда не было крови, запёкшейся так глубоко, что кажется, что она никогда не исчезнет. Но его импульс, его интуиция, звуча слишком похоже на голос Бэкхёна, подсказывают ему действовать, и он не может не послушать. Он встречает взгляд Чонина и одаривает его таинственной улыбкой. - Он всё ещё любит. Глаза мужчины расширяются, челюсть в замешательстве распахивается, затем снова закрывается и опускается в осознании. Его телохранитель внезапно появляется прямо перед ним. - В-вы... ваше... - До Кёнсу, приятно познакомиться, - шепчет До сквозь монотонный гул множества людей, одновременно болтающих в таком маленьком помещении. - Или было бы приятно, если бы ты меня не заказал. - Я закричу, если ты что-нибудь выкинешь. - Однако Чонин не собирается бежать, и Кёнсу знает, что у него очень мало времени, чтобы убедить мужчину пойти с ним, прежде чем он придёт в себя и устроит сцену. - И тогда ты убьёшь и меня, и Бэкхёна. Ты уже чувствуешь вину за его смерть, хотя он ещё жив. Хочешь узнать, насколько хуже почувствуешь себя, когда будешь наблюдать, как кто-то умирает из-за твоих действий? - Его сердце бешено колотится в груди, когда он проклинает себя за свою импульсивность и, по крайней мере, за то, что не попытался увести Чонина в уединённое место, прежде чем раскрыть свою личность. Глаза Кима сужаются, и он тихо рычит. - Ты грязный грёбаный лжец. Бэкхён мёртв, его родители подтвердили это с помощью ДНК. Кёнсу фыркает: - Ты сам видел результаты теста ДНК? Бьюсь об заклад, нет. Посмотри вверх, и ты сам увидишь, кто лжёт о Бэкхёне. И Кёнсу чуть не рассыпается от облегчения, когда Чонин поднимает голову, глядя туда, откуда Бён наблюдает за ними из вентиляции. Мужчине требуется мгновение, чтобы понять то, что он видит, но До замечает тот момент, когда он действительно видит Бэкхёна, и облегчение и радость заливают его лицо. - Он жив, - заявляет Ким, но это больше похоже на вопрос. Кёнсу одобрительно хмыкает. - Тогда как? К чему всё это? Чёрт, он жив. Я думал, ты убил его, как только понял, что тебе больше не нужен заложник. - Он понравился мне, - признаётся До. - Тело, что они нашли в Тэгу, было киллером, которого я должен был убить, чтобы защитить нас. Почему они сказали, что это Бэкхён? Абсолютно не понимаю. Об этом тебе нужно спросить в полиции Тэгу. Но пока я прошу тебя пройти со мной по коридору для короткого разговора. Чонин застывает, хмуро глядя на Кёнсу, и от него волнами исходит недоверие. И До ожидает этого, его бы больше встревожило, если бы мужчина пошёл с ним сразу же. - Как я могу доверять тебе, что ты не убьёшь меня, как только мы останемся одни? - На самом деле никак. Ты заказал нас обоих, и это меня действительно бесит. Но я пообещал Бэкхёну, что не причиню тебе вреда, если в этом нет крайней необходимости. Итак, можем ли мы сделать всё по-хорошему и культурно поговорить, или мне придётся заставить тебя пойти со мной? - До смотрит на Чонина и отказывается отступать. Атмосфера между ними натягивается так сильно, что одно неверное движение заставит её сломаться и разлететься на кусочки. Но затем Ким опускает взгляд на стол и фыркает: - Куда мы пойдём? Кёнсу улыбается и указывает Чонину на коридор, ведущий вправо от места проведения мероприятия, обратно в котельную и входу в вентиляцию. Они идут, шагая бок о бок, ни один из них не хочет уступать другому. - Сюда, если ты не против. Я хотел бы убедиться, что Бэкхён близок к выходу, если что-то пойдёт не так. Уверен, ты это оценишь. Чонин ненавидит его, это очевидно. Он ненавидит Кёнсу настолько, что хочет его смерти, но они разделяют нежные чувства к Бэкхёну, и этого достаточно, чтобы Ким проявил немного уступчивости. Он следует за мужчиной по коридору в комнату, предназначенную для хранения костюмов. Они расходятся, как только закрывается дверь, останавливаясь в противоположных концах помещения. Чонин выглядит словно животное в клетке, всё его тело напряжено, как будто он ждёт, когда Кёнсу достанет пистолет и выстрелит в него. На самом деле, учитывая, что именно он нашёл тело своего отца, он знает о пристрастии Кёнсу к ножам и ждёт, когда тот набросится на него и перережет ему горло. К счастью для них обоих, До не собирается делать ни то, ни другое. - Давай перейдём к делу, - начинает он, поднимая взгляд, чтобы убедиться, что Бэкхён безопасно расположен в вентиляционных отверстиях наверху. Он не хочет терять его из виду, особенно, когда не имеет ни малейшего представления о том, какие ещё схемы скрываются за этой притворной поминальной службой. Часть его беспокоится, что это было создано для того, чтобы заманить парня, но он должен изо всех сил откидывать эту мысль, потому что у него просто нет эмоциональных сил, чтобы думать об этом вдобавок ко всему остальному. - Тебе нужно отменить заказ на меня и сказать, на кого ты работаешь. Рот Чонина кривится, он скрещивает руки на груди. - И какого хрена я должен это делать? Если ты не заметил, я хочу, чтобы ты подох. Ты убил моего отца. Я был ребёнком, чёрт возьми, и наткнулся на труп отца из-за тебя. Я впутался в это дерьмо специально, чтобы увидеть, как тебя убьют. Зачем мне вообще помогать тебе? - Потому что ты чёртов придурок, который не видит, что тебя используют! - Кёнсу делает шаг вперёд. Глаза Кима расширяются, и он делает шаг назад. - Потому что ты злишься на меня из-за Бэкхёна. Шаг вперёд, шаг назад. - Потому что я могу предложить информацию, которая тебе понадобится, если ты действительно хочешь отомстить за своего отца. Ещё один шаг вперёд, ещё один шаг назад. - Потому что, если ты не сделаешь это сам, я тебя заставлю, - До делает ещё один шаг вперёд и продолжает идти, пока не останавливается так близко к прижатому к стене Чонину, что чувствует дрожащее, неровное дыхание мужчины на своём лице. - Как ты думаешь, почему люди, которые тобой управляли, согласились помочь? Неужели ты думаешь, что таким могущественным людям понадобится твоя помощь, чтобы убрать меня? - Они… Они обратились ко мне первыми. Они сказали, что знают о моей истории с Дио и также хотели его смерти. Они попросили меня присоединиться к ним, сказали, что всё это уже было спланировано, и просто хотели дать мне шанс отомстить, - объясняет Ким, хотя очевидно, что он понимает, как смешно это звучит. Он гримасничает, и его взгляд падает в пол, когда он понимает, что его разыграли. - И ты был так взволнован перспективой убить меня, что даже не удосужился серьёзно всё обдумать, - качает головой Кёнсу. - Боже, ты хоть знаешь, с кем ты, блядь, работаешь? Чонин качает головой, громко сглатывая. Чёртовы подростки, такие импульсивные и глупые, что они, не задумываясь, с головой ныряют в омут; Кёнсу знал, он был идиотом-подростком, который решил сделать карьеру на убийствах. - Я даже не спрашивал, почему они хотели использовать Бэкхёна в качестве приманки. Мне это не понравилось, но я подумал, что в конце концов с ним всё будет в порядке, что другие доберутся до тебя, прежде чем ты доберёшься до него. Но Бэкхён никогда не был наживкой, так ведь? До один или два раза глубоко вдыхает через нос, пока не чувствует себя достаточно спокойным, чтобы разговаривать с Чонином, не крича. - Я так не думаю. У меня нет никаких доказательств, но я почти уверен, что он тот, кого люди, на которых ты работаешь, действительно хотят убить. Моя смерть должна была привлечь тебя, и ты просто должен был принять удар в том случае, если полиция копнёт достаточно глубоко, чтобы узнать о контракте на жизнь Бэкхёна. - Чёрт, - вздыхает Чонин. - Чёрт. Чёрт! Как я этого не увидел? Что мне теперь делать? - Он пробегает пальцами по волосам, выглядя как травмированный ребёнок, которым и является. Это мальчик, который потерял отца и хотел отомстить, мальчик, которому вручили огромную власть, и никто не руководил им, и он оказался марионеткой в чужих руках. Чувство вины омывает позвоночник Кёнсу, подавляя жалость к тому, каким потерянным выглядит Чонин. Он вспоминает то выражение своего лица после похорон матери, когда он полностью погрузился в работу. Потерять родителя – всё равно что быть брошенным в бушующий океан без возможности за что-то держаться. Если не сделать себе спасательный плот, можно утонуть. Плотом Кёнсу была рутина наёмного убийцы, а у Чонина – месть. Он пожимает плечами. - Решать тебе, - говорит До так мягко, как только может. - У тебя есть много вариантов, но не все из них хороши. Ты можешь попробовать убить меня здесь и сейчас, но я обещаю тебе, что ничего хорошего для тебя из этого не выйдет. Ты можешь предупредить людей, на которых работаешь, и других киллеров, что мы с Бэкхёном здесь, но тогда на твоих руках будет кровь Бэкхёна на всю оставшуюся жизнь. И эта вина никогда не исчезнет, ​​я тебе это обещаю. Или... Некоторое мгновение проходит в тишине, пока Ким смотрит на Кёнсу нервно, нерешительно, неуверенно. Он смотрит вверх на вентиляционное отверстие, откуда молча наблюдает Бён, вероятно, единственный человек во всем здании, который для него важен. - Или? Кёнсу улыбается, скользя одной рукой в карман, чтобы схватить флешку, которую заполнил накануне вечером. - Или ты можешь отменить заказ и рассказать мне всё, что знаешь о людях, на которых работаешь, чтобы я мог сохранить жизнь Бэкхёну и себе самому. А взамен я дам тебе всё, что нужно знать о людях, которые наняли меня, чтобы убить твоего отца. Я понимаю, что ты хочешь, чтобы я умер за то, что сделал, но это не будет настоящей местью. Ты хочешь это? Тебе нужны люди, которые были готовы заплатить мне любые деньги, чтобы покончить с его жизнью? - И ты можешь дать их мне? - Чонин подозрительно наблюдает за ним, поджав губы, пока думает. До кивает. Он вытаскивает флешку и протягивает её Киму на ладони. - Я дам тебе всю информацию, которая у меня есть. Имена, адреса, номера телефонов, причины, по которым они хотели его смерти, их планы после того, как я его убил – целая грёбаная переписка. Не знаю, почему они рассказали всё это своему наёмному убийце, но это означает, что ты мог бы легко нанять любого из моих бывших коллег, чтобы он убил их за тебя. Более того, здесь есть видео, где я признаюсь в убийстве и разоблачаю их роли, приведшие к его смерти. Ты можешь отнести эту флешку в полицию и использовать её, чтобы отправить их всех в тюрьму на всю оставшуюся жизнь. - Это правда, Бэкхён? Он мне не лжёт? - Чонин лезет в свой карман и вытаскивает два телефона, прежде чем даже слышит ответ Бёна – смартфон, который, вероятно, является его настоящим телефоном, и одноразовую раскладушку. - Кёнсу – это много всего, - шепчет парень сверху, вероятно, боясь, чтобы звук не донёсся до места проведения поминальной службы, - но он не лжец. Ким издаёт гул, больше похожий на стон, и стучит смартфоном по лбу, морщась. Кёнсу ждёт как можно терпеливее в такой ситуации. Он наблюдает, как мужчина тяжело вздыхает. - Чёрт, хорошо. Это ничего не меняет. Я всё ещё хочу твоей смерти и с радостью воспользуюсь первой же возможностью, чтобы это произошло, как только Бэкхён уйдёт с дороги, понял? Я тебя не прощаю. - Я бы не стал просить тебя об этом, - признаваясь, До наклоняет голову. - Мне лучше не жалеть об этом, - Чонин прижимает большой палец к кнопке «Домой» на телефоне и начинает нажимать на экран, в недовольстве сжав губы в линию, наморщив лоб, сузив глаза и смотря на экран. На лице Кёнсу появляется ухмылка, когда мужчина поворачивает телефон, чтобы показать расписку ​​об отмене контракта на До. Затем Чонин передаёт раскладушку и выхватывает флешку из ладони наёмника. - Люди, с которыми я работал, прислали мне этот телефон, чтобы связываться с ними. Честно говоря, я ничего о них не знаю, кроме номера на том телефоне. Я добавил дополнительные меры безопасности, чтобы скрыть своё местоположение, поэтому они не смогут отслеживать тебя, если ты решишь им позвонить. Но я бы не стал беспокоиться. Просто беги, пока у них не было времени подумать над новым планом. Если бы Кёнсу был менее решительным человеком, может быть, немного умнее, он бы так и поступил. Но он уверен, что бывшие соучастники заговора находятся где-то в помещении, и он хочет знать, кто они такие, знать, кого следует избегать и кого высматривать. Более гордая и злая часть его хочет убедиться, что они в курсе, что их игрушки закончились. Никаких схем, никаких бегов. Если всё, что им нужно, это исключить Бэкхёна из поля зрения, ничего страшного, Кёнсу позаботится о том, чтобы он обрёл новую жизнь, лучшую жизнь где-нибудь вдали от Сеула. Если клиент настроен увидеть Бэкхёна мёртвым, Кёнсу с радостью познакомит его с дулом своего любимого пистолета. Он машет Чонину из комнаты и смотрит, как тот снова исчезает в толпе, засунув одну руку в карман, теребя в ней новую флешку. Затем Кёнсу открывает телефон и находит единственный номер в списке последних вызовов. - Ты собираешься позвонить им, не так ли? - Мужчина смотрит на Бэкхёна и кивает. Он предлагает улыбку, на которую младший отвечает без малейшего колебания. - Хорошо. Я хочу знать, кто был готов пройти через все эти неприятности только для того, чтобы меня убили. Было бы неправильно не знать. Мне пришлось бы провести остаток своей жизни, оборачиваясь, куда бы я ни пошёл. И они не могут этого допустить, поэтому Кёнсу возвращается на поминальную службу и обнаруживает, что все вернулись в зал. Когда он входит, занимая место в самом конце у стены, он видит, что Бёны встают на сцену с микрофоном. По крайней мере, они одеты во всё чёрное, оплакивая потерю единственного сына. Он задаётся вопросом, что чувствует Бэкхён, видя своих родителей такими, скорбящими по нему. Парень появляется у входа в вентиляцию недалеко от Кёнсу, рассматривая море людей. Его лицо бесстрастно, пока он осматривает толпу, ожидая, когда До позвонит и разоблачит людей, стоящих за этим беспорядком. Он осторожно избегает взгляда в сторону сцены. Мужчина не может его винить. Быть участником собственных похорон должно быть более чем тревожно. - Всем добрый вечер, - отец Бэкхёна подходит к микрофону. - Мы все собрались сегодня, чтобы почтить памятью нашего сына Бён Бэкхёна. Большой палец Кёнсу зависает над кнопкой вызова. Часть его хочет подождать и послушать речь, позволить Бэкхёну самому услышать, как сильно его родители скорбят о нём, но он чувствует себя неловко, зная, что Сухо и Сюмин находятся где-то в здании. Слишком велик риск того, что они ещё не проверили свои телефоны, ещё не увидели, что контракт на его жизнь был расторгнут. И даже если они знают, что за его убийство нет награды, они могут просто захотеть его убить после того, как их послали в бессмысленную погоню. Кёнсу звонит по номеру в телефоне. Он подносит его к уху. На сцене мать Бэкхёна отходит от микрофона и лезет в сумочку, чтобы вытащить раскладной телефон. Она открывает его и совершенно невозмутимо прижимает к уху. - Алло? Чонин? Что-то не так? Дио мёртв? Челюсть Кёнсу отвисает, и он давится воздухом, застывая на месте. Он чуть не кричит ей в трубку, внезапно наполненный пылающей яростью. Никогда в жизни он бы не подумал, что на другой линии окажутся Бёны, дёргающие за все ниточки. Они сделали всё это, манипулируя Чонином, заманивая Кёнсу, выполняя весь этот грёбаный план, просто чтобы увидеть, как убьют их собственного сына. И всё из-за бизнеса – должно быть, из-за дурацкого бизнеса, наследования, игры за власть и политики. Он хотел бы иметь оружие получше, чем дерьмовый пистолет на бедре. Он не так хорош, как Сюмин, но он знает, что мог бы с лёгкостью убить их двоих с такого расстояния, если бы у него было что-то более существенное. Бэкхён – хороший человек, хороший, добрый, милый, искренний человек – более того, он их ребёнок, ребёнок, о котором они поэтично рассказывают на сцене, и которого они хотели бы убить. Он чертовски зол. Он так зол, что он, блядь, не видит ничего, так зол, что может задушить родителей младшего своими грёбаными руками за то, что они заставили их обоих пройти через это. И он убит горем из-за Бэкхёна. Он поднимает взгляд и видит парня, прикрывшего рот рукой, и по его лицу катятся слёзы, пока он тихо всхлипывает, глядя на сцену, где его мать выключает телефон и кладёт его обратно в сумочку. Он медленно начинает карабкаться обратно к выходу. Наблюдение за его исчезновением из поля зрения выводит Кёнсу из наполненного гневом транса. До ломает телефон пополам и бросает его на пол. Ему удаётся выбраться из зала, прежде чем он убегает назад к котельной. К Бэкхёну. Всё остальное не имеет значения, ни его гнев, ни месть. Ему просто нужно добраться до парня. Сухо появляется, когда он поворачивает за угол, с открытым ртом и хмурым взглядом. Кёнсу бьёт его изо всех сил по лицу и испытывает злобную радость, когда тот падает и не встаёт. У него нет времени на долбаные игры. Он перепрыгивает через упавшего Сухо и продолжает бежать. Бэкхён просто вываливается из вентиляции, когда Кёнсу врывается в котельную. Он задыхается, всхлипывая так сильно, что у него дрожит тело, и До не позволяет ему самому спуститься с полок, вместо этого обхватывая его за талию и осторожно утягивая обратно на землю. Он крепко держит младшего, когда тот падает в его объятия, раскачивая его из стороны в сторону, грубо целуя Бэкхёна в висок. - П-почему, - плачет он в плечо мужчины. - Это мои родители. Почему? Как они могут? Они мои родители. - Мне так жаль. Мне очень, очень жаль. Я не знаю, но мне очень жаль. О, Боже, Бэкхён, мне очень жаль, - старший может только держать его и слушать, как он рыдает, сломленный и опустошённый. Он почти кричит в плечо Кёнсу, пальцами вцепившись в ткань его костюма, бессвязно лепечет и слишком сильно плачет, чтобы произнести какие-то настоящие слова. То, что ему удаётся сказать, разбивает сердце, когда он спрашивает До, почему его родители хотели бы убить его, почему они не любили его. Мужчина не знает. У него нет ответов. Всё, что он может сделать, это прижать Бёна к себе и вложить свои чувства в поцелуи, которыми прижимается к его волосам. - Бэк, Бэкхённи, мы не можем здесь оставаться, - шепчет он через некоторое время, когда поминальная служба давно закончилась, а мимо двери котельной иногда доносятся голоса, пока персонал убирает место встречи. Парень всё ещё плачет, дрожа в руках Кёнсу. Он кивает и пытается высвободиться, неудержимо икая, но До качает головой, вместо этого подхватывая младшего под бёдра и приподнимая его. - Я рядом. Я понесу тебя. - Ч-что? - Бэкхён поднимает заплаканное лицо от плеча Кёнсу и смотрит на него красными опухшими глазами. - Я пойду сам, - хрипло шепчет он. - Ты– твоё сотрясение мозга. Не должен напрягаться. Я пойду. Я не р-ребёнок только потому, что плачу. Мужчина кивает: - Я знаю. Я знаю, что это не так. Но тебе больно, пожалуйста, позволь мне позаботиться о тебе. К чёрту сотрясение мозга, ты не такой уж и тяжёлый. Мы выйдем через чёрный выход, я отнесу тебя обратно в отель, и мы решим, куда нам идти, хорошо? Младший выражает ещё несколько символических протестов, но затем кивает и расслабляется в объятиях До, направляя его через слёзы к чёрному выходу. На улице холодно, от ветерка по коже и рукам Кёнсу пробегают мурашки. Бён дрожит, всё ещё плача, но более подавленно, измученно. - Почему они сделали это со мной? Я знаю, что мы ссорились, но я думал... Я всё ещё их сын. И они хотят, чтобы я умер. Я старался быть хорошим сыном. Я пытался сделать их счастливыми. Если бы они не хотели, чтобы я унаследовал бизнес, я бы просто отошёл от дел. И-им не нужно было... Просто... почему? - Бэкхён обнимает старшего за шею и фыркает. До чувствует, как его собственное сердце разбивается от того, насколько подавленным он звучит, насколько уязвимым и напуганным. - Я не знаю, - мужчина вытягивает шею, чтобы поцеловать его щеку. - Я не знаю. И мне так чертовски жаль, что это произошло. Но ты не одинок. Я с тобой. Я здесь ради тебя, и я не позволю им добраться до тебя. - Хорошо, - шепчет парень, но он всё ещё звучит подавленным, прерывисто выдыхая в шею Кёнсу. Старший крепче его обхватывает и несёт до самого мотеля.

***

Первое, что делает Бэкхён, когда Кёнсу осторожно опускает его на кровать в мотеле, – это смотрит на него налитыми кровью глазами. - Трахни меня, - говорит он. Его руки дрожат, когда он пытается расстегнуть пуговицы рубашки, сбрасывая туфли и носки. Кёнсу моргает, замирая у двери, где он присел, чтобы снять носки и обувь. - Что? - Трахни меня. - Опять же, более решительно. - Я хочу, чтобы ты взял меня. - Бэкхёну удаётся снять пиджак и расстегнуть половину пуговиц на рубашке. Он смотрит на мужчину, умоляя глазами, упрашивая. - Бэкхён, - умолкает До. Он сглатывает комок в горле, холодный пучок нервов растёт в его животе, когда он наблюдает, как младший борется со своей одеждой. - Бэкхен, нет. Мы не можем. - Мы можем. Я прошу тебя. Ты сказал, что находишь меня привлекательным, верно? - Кёнсу кивает. Он не хочет подпитывать какую-либо неуверенность в дополнение к эмоциональной буре, которую Бён пытается пережить. - И я думаю, что ты сексуальный. Так в чём проблема? Просто трахни меня. - Рубашка парня падает на грязный ковёр мотеля. Он начинает возиться с пуговицей на штанах. Кёнсу поднимается, его сердце болит, когда он наблюдает, как младший отчаянно пытается раздеться, готовясь к сексу, которого на самом деле не хочет. Он становится на колени между раздвинутыми ногами Бэкхёна и кладёт руки на его, чтобы успокоить их, поднося к губам, нежно целуя костяшки пальцев. - Нет, Бэкхён. Я не хочу заниматься с тобой сексом, не так. Это не остановит боль. - Парень перед ним тихо всхлипывает. - Пожалуйста. Пожалуйста, Су, возьми меня. - Слёзы скатываются по его щекам, капают с его подбородка, когда он снова начинает плакать. Кёнсу качает головой. Это неправильно, это не то, чего на самом деле хочет Бэкхён. Он хочет перестать чувствовать боль, забыть, что его родители хотят его смерти. Он хочет, чтобы мужчина взял его, чтобы ему больше не приходилось об этом думать. Но от этого не будет лучше. Так же, как и Кёнсу, погрузившийся в свою работу, как Чонин, цепляющийся за месть, Бэкхён, пытающийся потерять себя в сексе, ничего не получит, кроме как временную отсрочку боли. А потом она вернётся ещё сильнее, потому что он отказался её осмыслить. - Я не буду, - Кёнсу запрокидывает голову, чтобы встретиться глазами с Бёном. - Не сейчас. Ты такой красивый, и я, чёрт возьми, воспользуюсь возможностью заняться с тобой сексом в любое другое время, но не сейчас. - То, как он умоляет, с лицом, залитым слезами, почти заставляет До уступить и помочь ему почувствовать себя лучше. Но он этого не делает. - Я… я просто хочу… прикоснись ко мне. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, Кёнсу. Я больше ни о чём не буду просить. Просто, пожалуйста, мне нужно, чтобы ты мне помог. До мягко подталкивает младшего отойти от края кровати и залезает на матрас, чтобы присоединиться к нему. - Тогда позволь мне помочь тебе. Позволь мне действительно помочь тебе. - Он обнимает Бэкхёна одной рукой за плечи, а другой – за его талию, прежде чем перевернуть их обоих на бок и позволить парню зарыться в его грудь. Кёнсу прикоснётся к нему. Он будет касаться его, целовать, обнимать, позволять ему плакать, кричать и злиться в его руках, пока не взойдёт солнце, если он этого хочет. И Бэкхён знает. Когда он наконец успокаивается, понимая, что старший не собирается его брать, он снова начинает плакать. До держит его, делая всё возможное, чтобы он почувствовал себя лучше. - Почему они меня не любят? Почему меня было недостаточно? Я всё ещё люблю их, почему они не любят меня, - голос Бёна срывается. Его ногти впиваются в кожу мужчины сквозь ткань его рубашки. Он просто убирает волосы с его лица и вытирает слёзы. - А т-ты? Ты любишь меня? До крепко сжимает его. - Нет, - шепчет он, целуя его в лоб со всей присущей ему нежностью, отказываясь отпустить, когда Бэкхён вздрагивает и пытается отстраниться. - Нет, не люблю. Но я могу полюбить. Я полюблю, если будет возможность. Тебя легко любить, Бэкхён. Тебя достаточно. Ты всё. Это не твоя вина, что они этого не видят. - Ты мог бы полюбить меня? Ты обещаешь? - Помнишь, что ты сказал Чонину? Я много чего, но я не лжец. И я уже наполовину влюблён в тебя. - Младший расслабляется от этих слов. Он кладёт голову на руку Кёнсу и отдаётся грусти. Он не сопротивляется, когда До тянет его, чтобы поцеловать в губы, и съёживается только тогда, когда мужчина снимает с себя рубашку, чтобы вытереть его лицо. - Прекрати, - икает Бён, - она помнётся. Я уже достаточно испортил твою рубашку своими слезами. Кёнсу пожимает плечами и целует его в кончик носа, не обращая внимания на то, как Бэкхён всхлипывает, и на то, насколько он опасно близок к тому, чтобы измазать губы в соплях. - Это просто рубашка, Бэк. Пусть испачкается, - он заглушает любые протесты, крепко целуя парня, нежно посасывая его нижнюю губу, чтобы убедиться, что он снова не искусал её. Кёнсу улыбается, когда они расстаются. Мужчина смотрит на Бэкхёна и надеется, что тот почувствует, как сильно он заботится о нём, как глубоко проникает в его грудь тёплое чувство. - Ты такой красивый. Младший фыркает. - Я прорыдал около двух часов. Выгляжу дерьмово. - Это не значит, что ты некрасивый. - Слёзы Бёна наконец высыхают, и он выглядит совершенно измученным, но ворчит только тогда, когда Кёнсу поворачивается, чтобы прикрыть их одеялом. - Хочешь принять душ? Когда будешь готов? - Вместе? - спрашивает Бэкхён. - Я думал, ты сказал, что никакого секса. До прищуривается и прикусывает нос парня, заставляя его пискнуть и попытаться отодвинуться. Он не может, Кёнсу слишком крепко держит его. - Никакого секса. Но я могу помыть тебя, если хочешь. Я хочу. Бён немного думает, моргая и глядя куда-то над плечом Кёнсу, пока тот почёсывает короткие волосы на затылке и терпеливо ждёт. Если Бэкхён не хочет принимать душ или не хочет делать это вместе, это прекрасно, До просто подумал, что он хотел бы, чтобы о нём позаботились. В конце концов, парень кивает, хотя просит ещё немного времени и прижимается к мужчине, становясь невероятно ближе. - Пожалуйста, - шепчет он, - я бы хотел этого. Он остаётся настолько близко, насколько это возможно, до конца ночи. Он прижимается к Кёнсу, когда они раздеваются за пределами душа, дрожа в ожидании, пока вода согреется. Его трудно мыть; мужчине нужно физически удержать его и сделать шаг назад, чтобы протереть его дешёвой, царапающейся мочалкой. Бэкхён выглядит абсолютно умиротворённым, в то время как старший моет его волосы. На его лице лёгкая улыбка, он издаёт тихие звуки, когда пальцы царапают кожу его головы, пробегают по волосам, проверяя, что весь шампунь смыт. Младший также обязательно вернёт услугу. На голове Кёнсу не так много волос, чтобы мыть их, но он не торопится мыть его тело. Это самая близкая связь До с другим человеком за долгое время, и его тело и душа открыты и уязвимы. Даже после того, как они оба вымылись, они вместе стоят под струёй, пока вода не становится холодной, просто прижимаясь друг к другу и позволяя стрессу прошлых недель стекать в канализацию. Мужчина улыбается, выключая воду. Бэкхён уже полусонный, прислоняется к стене душа с почти закрытыми глазами. - Пойдём, - шепчет До и выводит его за бёдра из ванной. - Дай мне вытереть тебя и переодеть перед сном. Бён – не избалованный маленький богатый мальчик, как думал старший, когда они впервые встретились, но он его маленький богатый мальчик, которого нужно баловать. Так он и поступает. Он вытирает Бэкхёна и помогает ему надеть боксёры и чёрные спортивные штаны, которые ему нравятся. Кёнсу предлагает ему футболку, но парень просто уходит спать. - Ты тоже иди, - ворчит он, пытаясь увести мужчину за собой. - Я скоро. Только схожу в туалет, а потом присоединюсь к тебе, хорошо? - Единственный ответ, который он получает, – это несвязный шум с кровати. До моет руки, почти готовый присоединиться к Бёну в постели, когда телефон на стойке в ванной дважды гудит. Он озадаченно хмурится. Ни у кого не должно быть этого номера, это один из его последних одноразовых телефонов. Он берёт телефон и находит сообщение с неизвестного номера, в котором говорится, что его контракт с Бён Бэкхёном возобновлён, удвоен. Кёнсу моргает на нули, перечисленные на экране. Это большие деньги, очень большие деньги. Такие деньги, ради которых, как ему всегда думалось, он готов на всё. Мужчина звонит Исину, после многих лет травм он знает его номер на память, и оставляет сообщение на автоответчик: «Ты был прав, мне нужен ещё один паспорт и ещё один пакет документов. Можешь указать, что мы женаты, если так будет проще. Мы будем готовы к отъезду утром, номер семь». Затем он наполняет раковину водой и роняет в неё телефон. Кёнсу ложится в кровать рядом с Бэкхёном, целует его в щеку и притягивает к себе, чтобы обнять. Парень в основном спит, но улыбается и подаётся навстречу прикосновениям старшего, тихо бормоча, пока тот укладывается. До целует его мягкий расслабленный рот. - Мы уезжаем в Китай утром. - Мы оба? - ворчит Бён, пытаясь открыть глаза, но безуспешно. Кёнсу кивает, затем, когда понимает, что младший не может открыть глаза, чтобы посмотреть на него, снова целует его в ответ. - Как я мог поехать без тебя? Мы команда. - Надолго. - Да, надолго, - улыбается До и устраивается поудобнее, зевая, когда чувствует, как сон начинает его одолевать. Бэкхён тёплый, обёрнутый вокруг него, как коала, так плотно прижатый к груди мужчины, что ни один из них не может пошевелиться. Старший понимает, что настраивает себя на жизнь, когда Бён будет с ним каждый божий день, каждую ночь будет засыпать рядом. И он решает, что не против, что ему это нравится. Кёнсу решает, что Бэкхён – единственный человек, с которым он хочет проводить всё свое время, и лучшая часть в этом – он уверен, что младший чувствует то же самое.