Beso de la luna

В тени виноградника пробежала тень. Нет. Точно не показалось. Он протер глаза и вгляделся. Там точно кто-то есть! К черту учебники. Забравшись на стол — распахнул окно. Ветер принес с собой запах сладкого винограда, прогретый солнцем воздух. Молодой господин с ярко-алыми волосами стоял в проеме окна второго этажа и оглядывал свои владения. Он уже давно хотел сбежать от наскучившего чтения и искал любой повод отвлечься от постоянной учебы. Даже если то была просто кошка, можно было уже не останавливаться, бежать к реке и не жалея дорогой одежды упасть в теплую воду. Но на всякий случай, он все же успел прихватить одно из грозных оружий — замену тренировочному мечу. — Ах, молодой господин! Успела воскликнуть горничная, увидев лишь как мальчик, едва ли повзрослевший в свои 8 лет, прыгает из окна. Черепица веранды затрещала под подошвой. Он делал так уже много раз. И как всегда — приземлялся на ноги, не теряя равновесия. Горничная поспешила к окну, выглядывая, ища взглядом сорванца. — Дилюк, я говорил тебе так не прыгать! Куда ты побежал, эй! Даже строгий голос отца не остановил его. Он уже бежал, сбивая дыхание. За тенью. Быстрее, пока никто не заметил, где именно ему удалось скрыться. Виноградные лозы тянули к молодому господину нити, щекотали неприкрытые шортами коленки. Солнечные зайчики прорывались сквозь густой навес виноградных листьев. Голос отца стих где-то позади. Останавливать сына было бесполезно. Снова. Там снова промелькнула тень. Чуть дальше, в следующем виноградном навесе. Мальчик остановился всего на мгновение. Ему не показалось. С еще большим рвением — он побежал следом. Будто хищник преследовал жертву, постоянно меняя направление бега в лабиринте тоннелей виноградника. Направо. Налево. Назад. Снова налево? Как же быстро! Уцепиться за виноградный шест. Позволить инерции подхватить тело, чтобы скорее развернуться и направиться следом за тенью. Но неуправляемый быстрый поворот привел к последствиям. Кто же знал, что эта тень остановилась? Глухой и неприятный стук двух лбов друг о друга. От удара перед глазами белыми пятнами посыпались звезды. Теплая кровь потекла по лицу. Всего лишь жалкая капля из рассеченной брови, но, сколько шума от этого будет… Дилюк громко ойкнул, но сразу ощутил чужие руки на своем лице. Теплые, мягкие… сладкие? Это виноград? — Молодой господин, где вы? Горничная не находила себе места тут же направляясь к источнику звука. Но Дилюка, едва ли сопротивляющегося, уже держа за руку уводили дальше. Глубже в дебри виноградников. Пока шаги горничной не перестали быть едва различимы в шуме ветра и шелесте листвы старых яблонь. Держащая его рука… не больше собственной. Смуглая, липкая от виноградного сока. Другой мальчик уводил за собой. Перед глазами все расплывалось, и Дилюк видел лишь силуэт с пробегающими по нему солнечными зайчиками. Когда они остановились, оба завалились на землю, переводя дыхание. Смотрели друг на друга, все еще не понимая что произошло. Светлая свободная рубашка, явно не подходящая ребенку по размеру, заправлена в свободные подпоясанные веревкой штаны, а обуви вовсе не было. Огромные необычные разноцветные глаза и темные, едва вьющиеся на концах волосы с парой светлых прядей. Дилюк смотрел на него, как на диковинную зверушку. Разве бывают такие люди? Незнакомый парнишка так же не стесняясь глазел на молодого господина. Оба дотронулись до зеркально рассеченных бровей. Всего лишь капля крови. Больно. Но вместе с тем… Оба тихо усмехнулись, слыша причитания горничной. — Ты что, у нас виноград воруешь? — ошарашенный Дилюк смотрел на парнишку, набивающего щеки виноградом с сорванной грозди. — Я? Ворую? С чего ты взял? В жизни никогда ничего не крал, — смотря прямо в глаза, он продолжал поглощать виноград с завидной скоростью. — А что ты сейчас делаешь? — Ем, хочешь? — но никакой реакции на протянутую руку со спелыми ягодами не последовало. Дилюк совершенно не понимал происходящего, мог только моргать и смотреть, переводя дыхание. Виноградный вор пожал плечами и продолжил свой обед. — Не хочешь как хочешь. — Но это наш виноград. — Ага, очень вкусный, не понимаю, почему ты отказываешься. Рука сама потянулась в карман за оружием. Упругая зеленая виноградина, выпущенная из рогатки, ощутимо врезалась в руку вора. — Эй! Но Дилюк не знал пощады, так полетела еще одна виноградина и еще, и еще! Мальчик закрывался от обстрела ладонью, но терпеть такую обиду не стал и напал в ответ. Отнимая оружие, он повалил молодого господина на землю, липкими от винограда руками удерживая запястья. И вдруг… тихо рассмеялся. — Что смешного?! — Дилюк возмущался, старался вырваться, но в маленьких руках вора оказалось много силы. Пара попыток и больше брыкаться не хотелось. Хотелось смотреть на необычного мальчика, что заливался смехом. От него пахло виноградом, потом и пылью. Дилюк знал, что вне их поместья живут такие же дети как он сам, что они бедны и многое себе не могут позволить даже живя в большом Мондштадте. Но они никогда не забирались на виноградники, а завидев Дилюка и вовсе убегали, сбиваясь в свои стайки, как воробьи. Потому завести друзей не получалось. А встречи с детьми других богатых домов вроде Гуннхильдр или Лоуренс — были до крайности скучными. Можно сказать, что Дилюк впервые общался с равным себе. Не по статусу — по духу. Впервые позволял себе вот так валяться на земле, в пыли, забыв о часах чтения. Ведь даже когда он падал от усталости после тренировок с мечом, приходилось сразу подниматься на следующий урок. — Ничего, ха-ха! Ты бы видел свое лицо! От серьезности сейчас лопнет, ха-ха! Чистая детская ярость разлилась по венам и Дилюк, с некоторым усилием, повалил вора на землю. Теперь он триумфально склонялся над смеющимся парнишкой. Тот уже бил пятками о землю, не в силах успокоиться. — Молодой господин! Что вы там делаете? Вам нужно вернуться в дом! Ваш отец… Причитания горничной так близко заставили замолкнуть. — Отпусти, — вор испугался. — Пожалуйста, меня не должны здесь видеть. Его лицо так быстро меняло эмоцию, что Дилюк смотрел на это как завороженный. — Чего застыл? Отпусти! Шипел вор, извиваясь подобно ужу. — Вот вы где, господин… Горничная ахнула, увидев двух сцепившихся мальчиков, она, приподнимая подол платья, спешила на помощь, явно не дружелюбная к пойманному вору. От страха сердце ухнуло вниз, а руки стали холодными. Притом, боялись оба. Вскочив на ноги, двое мальчишек побежали вниз по холму. Не сговариваясь, в одном направлении, оставляя в виноградниках растерянную горничную. — Господин Дилюк! Все что они услышали от нее вслед. Бежали так, будто погоня была настоящей. Частое дыхание рвало горло, ноги, словно сами бежали вперед. Оглядываясь друг на друга, они вдруг рассмеялись. Трава под ногами сменилась песком и речной галькой. Верно. Река. Дилюк остановился как вкопанный прямо перед краем воды, но его резко схватили за руку и заставили прыгнуть. Прямо в теплую воду. В этом месте мелководье быстро обрывалось, и оба мальчика барахтались в реке, удерживая голову на поверхности. Ловкому вору ничего не стоило добраться до больших камней на берегу под деревом. Всего пара рывков и он уже забирался на омытые водой миниатюрные скалы, охваченные сильными корнями дерева. Может потому они и не рассыпались в песок и мелкую гальку. Сидя на камнях и снимая рубашку, вор наблюдал за Дилюком. — Ты плаваешь прямо как собачка! Он снова рассмеялся. Звонко. Его смех уносил ветер, прятал в кроне старого клена. — Как умею, так и плаваю! — возмутился Дилюк, чуть не наглотавшись воды. Вор лег животом на камни и протянул руку к воде. Дилюк совсем не пренебрег этим, принимая помощь и забираясь рядом. Они оба старательно выжимали всю свою одежду, раскладывая рядом греться на солнышке. Ветер приятно освежал. Смыть с себя всю пыль таким образом было не лучшей идеей, зато действенной. А обнаженный вид друг друга, ничуть не волновал мальчишек. — Как тебя зовут? Дилюк смотрел на нового друга с нескрываемым любопытством. — Кэйа, а ты, Дилюк, да? Хозяин всего этого? — Ну, в некотором роде. — Только не дорос еще, — воришка смеялся, даже после тычка в плечо. — И что с того? Зачем воровать пришел? На секунду можно было заметить, как в необычных глазах промелькнуло что-то болезненное. — Я не воровал, я ел, разве не очевидно? Снова смех. И откуда в нем столько? Но на этот раз, Кэйа быстро затих, притягивая к себе коленки. Он весь оказался необычайно худым, тонким, если бы такого гостя увидела бабушка на кухне — закормила бы до смерти. На смуглой коже едва различались ссадины и синяки, почти исчезнувшие. Дилюк не придавал им значения. Он сам был усеян ссадинами и синяками. Не смотря на ежедневные тренировки и обучение — владение мечом все еще давалось ему не так гладко. Может быть, его новый друг тоже часто практикуется? Может, тоже станет рыцарем? — Дома не кормят? — язвительно ответил Дилюк и тут же пожалел, вздрогнув от тяжелого взгляда Кэйи. — Типа того. Он отмахнулся, но теперь играло любопытство. — Если ты голоден, пойдем ко мне. У нас много еды, а отец будет даже рад. Ответа не последовало. Они просто сидели на камнях в тени дерева и смотрели на перекатывающуюся от ветра крону. Их никто не звал, не искал, что было странно. Может быть отец сказал оставить их в покое? Ласковый шелест ветра среди листьев, журчание речки и нескончаемая война птиц в пении. Почему-то было так спокойно. Но всю идиллию прервал зов голодного желудка. Кэйа вздрогнул, тут же отворачиваясь и делая вид, что ничего не было. — Кэйа, пойдем ко мне. Дилюк так уверенно сказал это, что насмешка застряла в горле, перебиваемая очередным неприятным урчанием из живота. Гордость не позволяла Кэйе согласиться, но сильная боль от голода и накатывающая слабость были все сильнее. И все-таки он молчал, облизывая пересохшие губы. Садился ближе к краю, думал о чем-то своем. Казался слишком взрослым, сидя вот так. Дилюк смотрел на него и ждал ответа, но терпение подходило к концу, а ребяческая бравада брала верх. Он думал, что так развеет угнетающую тоску, что окутывала Кэйю, и просто… толкнул его обратно в реку. С вскриком и громким всплеском мальчик упал в воду, стараясь ухватиться за воздух. Глубина была достаточной для таких маневров, и Кэйа лишь спиной коснулся песчаного дна. Поднявшись на ноги, он мстительно посмотрел на довольного Дилюка, набрал в рот воды… — Ты не посмеешь. И откуда у Дилюка было столько уверенности? После этих слов он тут же получил струю воды прямо в лицо и взвизгнул. Кэйа заливисто рассмеялся, снова набирая полные ладони воды. Проблеск идеи в голове Дилюка, заставил резко обернуться и заговорить как можно более удивленно. — Аделинда! Как и следовало ожидать — Кэйа тут же спрятался за скалы, вжимаясь в спиной в твердую породу. Дилюк рассмеялся, так легко было обмануть это пугливое создание. — Да нет никого, поднимайся, ха-ха! Кэйа насупился, смотря на протянутую к нему руку. — Обманывать нехорошо, — он крепко ухватился, принимая помощь, но не торопился подниматься. — Брызгать водой тоже нехорошо, — Дилюк улыбался, широко и искренне. Маленький солнечный зайчик. — Толкать людей в воду совсем плохо, — Кэйа хотел утянуть его за собой, но передумал, улыбаясь в ответ. Повторно обсохнуть было не столь долгим занятием. Уже через несколько минут они наряжались обратно в прогретую солнцем одежду. Трепали волосы друг друга, избавляя от остатков влаги. Дилюк взял Кэйю за руку и потянул за собой к поместью. — Пойдем, обещаю, тебя никто не тронет. Кэйа хотел верить этим словам. Несмотря на свою боязливость — пошел следом, не отпуская руки. Горничная ахнула, увидев мальчика вместе с молодым господином. В виноградниках она не успела разглядеть, но теперь определенно была уверена — он один из кочевников. Она хотела тут же увести нежеланного гостя прочь, выставить за ворота, однако хозяин поместья жестом остановил ее. Но едва ли горничная сдерживала себя, смотря на боевое ранение Дилюка. Возмутительно! — Пап, можно Кэйа останется с нами на обед? Статный мужчина с огненно-рыжими волосами, собранными в хвост, осматривал двух мальчуганов, почесывая ровно стриженую бороду. Кэйе хотелось провалиться сквозь мраморный пол. Исчезнуть. Раствориться. Он словно видел в фигуре незнакомого мужчины свой худший кошмар. Рванулся в попытке убежать, но только сдернул Дилюка с места и чуть не поскользнулся. — Эй! — воскликнул Дилюк, смотря на перепуганного Кэйю. Отец склонился к нему и занес руку над головой. Кэйа зажмурился, желая сжаться в комочек, издавая странный писк, наверное, это должны были быть слова. А через секунду почувствовал, как его мягко трепали по влажным волосам. — Кэйа, значит? Что ж, пойдем. Спокойный голос мужчины располагал хоть немного расслабиться. Открыть глаза, увидеть удивленного Дилюка, крепко сжимающего руку Кэйи в своих ладонях, теплых, немного грубых от частых тренировок с мечом. Горничная все еще была растеряна, но смотрела на гостя с некоторой враждебностью. Пришлось волочить нового друга за собой, заставляя делать каждый шаг. Он впервые был в подобном месте, это заметно. Кэйа буквально боялся прикасаться к стенам и мебели, чуть ли не спрыгивая со стула, когда Дилюк усаживал его за стол. Горничная Аделинда все же смягчила свой взгляд, видя, как на самом деле мальчик напуган гостеприимством молодого господина. Подошла к нему, заплетая темные волосы в хвост, подвязывая собственной белой лентой. — Молодой господин Дилюк проявил к вам заботу, пожалуйста, ведите себя подобающе. Аделинда давила на плечи и спину, заставляя сесть прямо, закатывала рукава огромной рубашки, убирала челку с лица — показывая миру милое смуглое личико. Отец и сын удобно усаживались за столом, соблюдая манеры, держа осанку. Рядом с ними, вдобавок окруженный заботой горничной, Кэйа чувствовал себя еще более неловко, стараясь соблюсти все ее требования. Это давалось достаточно легко, но было очень непривычно. Наверное, так бы вела себя мама? — Мастер Крепус, обед сейчас будет подан. Она кротко поклонилась и быстрым шагом удалилась на кухню. Кэйа старался приосаниться, поправить завернутые рукава, снова опустить челку на лицо. Он так усердно старался скрыть… Дилюк удивленно глазел на старания закрыть левый глаз, но сам не понял, когда успел взять Кэйю за руку. Остановил его. Улыбнулся. Считал, что этого достаточно. Но мальчик отвернулся, продолжая свое занятие. Хозяин дома — Крепус, вежливо прокашлялся, привлекая внимание детей. Но смотрел только на одного. Кэйа поежился, пусть и старался держать осанку. — Кэйа, как твое полное имя? Запах вкусной еды, что привезла горничная на столике с колесиками — пробудил зверя. Голодный желудок мальчика будто ответил за него, издавая очень громкий неуместный звук. Дилюк едва сдержал смех, прикрывая рот рукой и отворачиваясь. Кэйа не разделял его веселья. — Кэйа Олберич, — едва выдавил из себя юный гость. — Я Крепус, и ты сейчас в доме Рагнвиндров. С моим сыном Дилюком ты уже успел познакомиться. Кэйа молчал и легко кивал, слушая мужчину больше из страха, чем из уважения. Крепус разговаривал как можно мягче, но этот страх в детских глазах — пугал его самого. Аделинда фыркнула, снова убирая челку Кэйи, и легко хлопнула по руке, как только он снова потянулся закрыть себе лицо. Еда на столе уже ждала, когда ее съедят, а горничная не унималась. — Куда ты все прячешься, — не выдержала она. — Такой красивый мальчик. Не трогай, а то принесу ножницы и все обрежу. — Аделинда, оставь его, — вступился Дилюк, останавливая ее руки. — Пожалуйста. Женщина насупилась, выпрямилась, вернулась к подаче обеда — разливая виноградный сок. Кэйа благодарно посмотрел на Дилюка, легко кивнул, но больше не старался поправить челку на свой лад. Вдруг ему взаправду все отрежут? После небольшой заминки, семья приступила к обеду. Крепус заводил очередной разговор об учебе своего сына, владении мечом, науками, этикетом и тот охотно отвечал. — Я уже могу сражаться настоящим мечом, — гордо говорил он, наверное, стараясь привлечь внимание и Кэйи тоже. Но гостю было не до того, чтобы слушать столь сложные темы. Он не знал как подступиться к еде. Чем именно было бы правильно съесть этот ароматный суп. От голода сводило челюсть. Оглянувшись, он понял, что Дилюк и Крепус на него не смотрят. Занятые своими, более высокими разговорами. Но, к сожалению Кэйи, они все прекрасно заметили. Да, малыш, пить суп прямо из тарелки, не было прописано ни в одном правиле этикета. Оба Рагнвиндра прекратили свою трапезу, наблюдая, как гость припал губами к краю и пил большими глотками. — Кэйа, — Крепус заговорил неожиданно, мальчик чуть не подавился, спешно отставляя тарелку и делая вид, будто ничего не было. — Ты ведь не из Монда, верно? Мальчик непонимающе посмотрел на мужчину, а после опустил взгляд, сверля стол. Покачал головой. — Ты из кочевников? — Да, мы остановились недалеко отсюда, — мальчик старался улыбаться, перебирал пальцами ткань собственных штанов, чтобы отвлечься, но все равно не мог поднять головы. — И что ты делал на наших виноградниках? Крепус все еще был спокойным, понятия не имея, какое сильное давление оказывает на мальчика. — Твои родители знают, что ты забрел сюда? — Простите, — Кэйа подал голос, немного надрывистый, с фальшивой улыбкой. Насколько хорошо этот ребенок мог притворяться? — Я не голоден. Спасибо за обед. Он спрыгнул со стула и вдруг побежал прочь из богатого дома. — Папа! Дилюк вскочил не сразу, но побежал следом совсем не жалея сил. Мальчишки поочередно чуть не сбили бедную Аделинду с ног. А ведь она всего лишь несла сладости для них. Крепус и сам поднялся из-за стола, смотря убегающим вслед, чувствуя себя неловко. Они с Аделиндой переглянулись, пожимая плечами. — Кэйа! Кэйа, подожди! Ряды виноградников мелькали мимо. Дилюк часто дышал, едва успевал переставлять ноги. Протягивал руку, в попытке ухватиться. — Отстань! Отмахнулся Кэйа и тут же оказался схвачен за запястье. От резкого торможения оба мальчика проскользили по рыхлым тропинкам и тут же упали, едва успевая подставить руки, чтобы не упасть лицом в землю. Погоня была окончена. Дилюк снова поймал Кэйю, крепко сжимая его ладонь в своей руке, когда они оба перевернулись на бок. Бежать бесполезно. Оставалось только переводить дыхание, развалиться на тропинке среди виноградников и лежать, смотря в голубое небо. — Почему ты побежал? Тебе не понравилось у нас? Ответом было лишь качание головой. Дилюк не понимал. Даже представления не имел, почему его новый друг так себя ведет. Глупый ребенок. Кэйа закрыл предплечьем глаза, не желая смотреть на небо, не желая показывать слезы. — Дилюк, отпусти, мне нужно возвращаться, — голос мальчика звучал так вымученно. — Домой? — вопрос в ответ на тихую просьбу прозвучал незамедлительно. — …Да. — Ты ведь еще придешь? — Дилюк повернул голову. — Кэйа? Его голос тут же затих. Слезы? Он часто видел их у девочек, что обижались на Дилюка. «Глупый мальчишка» совершенно не понимал их капризов и требований. А теперь что не так? Может, он упал на камень и ему больно? Они оба сели не расцепляя рук. Дилюк смотрел, как Кэйа отворачивается и распущенным рукавом утирает щеки. — Тебе больно? Кэйа отрицательно помотал головой. — Тебе так нужно уйти? Любопытство Дилюка, похоже, совсем не знало такта. Видимо, семейное. Кэйа глубоко вздохнул, утирая последние слезы, перед тем как снова посмотреть на Дилюка, на свою руку в его руках. — Нет. Наверное, обо мне даже не вспоминают. — Ты можешь остаться у нас! — тут же несдержанно выпалил Дилюк, тем самым шокируя Кэйю. — Хочешь, я попрошу Аделинду испечь ирисковые булочки? Или устроим рыцарский турнир на мечах? Или может в «рыцарей и разбойников»? Знаю, напишем Аделинде любовное письмо от Эльзера! Устроим скачки! Приручим ящериц! Наберем винограда и сделаем собственный сорт вина! А хочешь… Кэйа рассмеялся. Громко, хватаясь за живот и катаясь по земле, пока слушал все новые предложения Дилюка. Ему нравилось все, но высказывать одобрение дыхания не хватало. Он беспорядочно махал руками, стараясь закрыть рот Дилюку, который выдавал все новые и новые идеи. И все же удалось повалить его, защекотать. — Ха-ха! Откуда ты столько всего придумал? У тебя что, совсем друзей нет? Ничуть не расстраиваясь такому вопросу, Дилюк продолжал смеяться. — Один есть — ты! — Я даже не соглашался! Нет, это было невозможно, спокойно смотреть на такое, по-простому счастливое, маленькое красное солнце. Кэйа заражался смехом, развалившись рядом. — Как же я устала за вами бегать! Горничная ухватила двух мальчиков за одежду, они снова попытались убежать, но было бесполезно. Пыльных, но все же довольных, Аделинда привела на летнюю веранду и пристально следила за тем, как мальчики поглощали всю поданную еду. Давились смешками и играли в гляделки. Здесь уже не было такого напряжения, как внутри поместья, даже когда к продолжению обеда присоединился и сам хозяин, Крепус. Ему лишь приходилось постоянно одергивать Аделинду, позволяя своему сыну дурачиться за столом вместе с новым другом. Напоминание о учебе? Дилюк просто отмахнулся, пропуская напоминания дворецкого Эльзера о забытых учебниках. Ему было интереснее ловить ящериц вместе с Кэйей, придумывать им имена, а после выпускать на нагретые солнцем камни у самой реки. Было интереснее вместе забраться на самую высокую яблоню и морщась от вкуса неспелых яблок — смотреть на закат. — Кэйе разве не пора домой? Уставшая за день горничная уже не находила сил возмущаться, когда на столь важный вопрос она получала в ответ лишь активное мотание головой. Оба этих сорванца явно стоили друг друга. А так же, похоже, Мастеру Крепусу тоже не помешало бы поставить голову на место! Столь безрассудно поощрять любые их проказы, казалось не менее глупым поступком. Но пока молодой господин был столь счастлив — радовалось и сердце молодой женщины. И пусть за этим счастьем крылась череда нарушений прежних правил, вроде «никакого сладкого за ужином», «обязательные вечерние уроки» или «своевременного сна после того, как погаснут свечи» — они ловили светлячков в банки, чтобы прогнать темноту и страх Кэйи перед ней. Забирались под одеяло и рассказывали друг другу все. А когда заканчивались свои истории — доставали книги, отвлекаясь от дневных забот. Днями напролет они просто… были детьми. Дилюку так этого не хватало, что когда Кэйа пропадал после нескольких дней веселья — хотелось лезть на стены. Все становилось таким скучным и серым. Даже уроки фехтования, что раньше приносили радость сами по себе — стали лишь скучным оттачиванием навыков, подкрепляемое лишь мечтой о рыцарстве и желании удивить друга, когда Дилюк поднимет над головой настоящий клеймор. Стоило Кэйе вернуться так же внезапно, как и исчезнуть, они оба тут же придумывали себе сотни занятий в редкие часы свободного времени, когда другу позволялось не только сидеть и смотреть. Каждый раз Кэйе требовалось снова привыкнуть к свободе, отсутствию страхов и постоянной необходимости прятать новые синяки. Но что ж, он был счастлив. Наверное, впервые в жизни. Эти двое явно испытывали Аделинду, прячась на чердаке или в конюшне среди сена, даже когда приходило время спать. А когда Дилюк прочитал своему другу книгу про приведение — оба обрядились в простыни и не разбирая дороги пошли за горничной. Так весело шишки они еще не набивали — заставляя Крепуса, столь не вовремя открывшего дверь, побледнеть подобно накрахмаленной скатерти. Но мальчишки лишь смеялись. Все лето обратилось детским смехом, для ранее тихого поместья. Но все имеет конец. Когда пришло время уходить, Кэйа исчез, без долгих прощаний. Лишь коротко сказал искренние слова благодарности и просто уехал вместе с другими кочевниками куда-то дальше на север. А Дилюка не покидало чувство. Он обязательно вернется. Детская наивность… Но это чувство не подвело. Может, судьба? Если так будет удобнее называть простую случайность. ——————————————— Месяцы сменялись годами. Начав обучение в стенах Ордо Фавониуса, обретя новых друзей, Дилюк уже и не вспоминал о том теплом лете. Разве что призрачной дымкой во сне, он снова видел берег реки, чувствовал теплоту заходящего солнца и смеялся с кем-то рядом. Память размывалась как краски на мокрой бумаге. Расплывались воспоминания. Оставаясь лишь мимолетными чувствами чистого детского счастья, оставшегося далеко в прошлом. Дилюк больше не тот маленький мальчик, что легко назвал виноградного вора «другом». Исполняя мечту отца, он был готов гордо нести звание рыцаря и не только. Почти вступивший во взрослую жизнь, статный юноша поднимался по ступеням к большому готическому собору. Витражи отбрасывали на мостовую скопления разноцветных солнечных зайчиков. Колокола громко звонили о воскресном дне. Ветер доносил ароматы распустившихся сесилий. Дилюк не замечал толпы вокруг себя, думал о своем, заботился об идеальном виде одежды. Монахиня, обычно спокойная, особенно в воскресный день, сейчас едва скрывала свою ярость, выталкивая из собора нежеланного гостя. Юноша лишь заливисто смеялся на все тычки и молитвы Барбатосу о хотя бы небольшой доле разума и приличия для него. На запястьях зазвенели тонкие серебряные браслеты, словно множество колокольчиков. Или на них и были маленькие колокольчики? Не разглядеть. Но все это привлекало внимание. Под взгляды толпы и гневные молитвы сестры Джиллианы стройный высокий юноша в одежде, типичной для кочевника, будто танцуя, уходил от собора прочь. Дилюк застыл на месте как вкопанный, пока нарушитель порядка растворялся в толпе. Будто он был не настоящим, а лишь на секунду ожившим воспоминанием. Потому как Дилюк не мог вспомнить даже имени. И теперь странное ощущение не покидало. Засело на подкорку мозга. Зудело. Вертелось на языке вместо привычных молитв. Имя? Было ли то именем? Что он помнил? Все смешалось. Детский голос звал его, всплывали размытые образы, запах нагретого солнцем воздуха и винограда, но результатом оказалась лишь головная боль. Легкое похлопывание товарища по плечу. Неужели, все уже закончилось? Он даже помолиться не успел. Барбатос, будь милосерден. Никто кроме него не узнает о несвершенных молитвах. Дилюк кивнул, выдохнул, он выглядел таким сосредоточенным, словно последний час только и делал, что молился минимум о королевском престоле. Это помутнение сознания, вернувшее на много лет назад, куда-то в теплое лето — быстро смывалось потоком привычной жизни. Юноши, уже ставшие рыцарями, покинули собор. Забылись, блуждая по улочкам Мондштадта. Они что-то бурно и громко обсуждали, смеялись, лязгали мечами. Тихий звон колокольчиков на тонких серебряных браслетах. Стон скрипки. Тихие хлопки, не аплодисментов, они создавали такт. Ускоряли ритм под стук каблуков о мостовую. Музыка в городе не была чем-то удивительным, особенно в вечер воскресенья. Но Дилюк больше не слышал друзей. Маленькие бронзовые тарелочки в бубне едва дрожали, переливчато трепетали между собой, вторя колокольчикам на запястье. Медленно продираясь через толпу, он не мог отвести взгляд. Бессменный бард, в изумрудном одеянии и с весело поющей скрипкой в руках, сегодня был не один. Рядом с ним, высокий юноша изгнанный из собора, танцевал с бубном-полумесяцем в руках, будто смычок барда заколдовал его как марионетку. Длинные темные волосы с парой светлых прядей легко развевались в такт движениям, словно шелковые ленты. Челка спадала на лицо, но не могла скрыть от пытливого Дилюка необычный знакомый взгляд. Легкий шаг, еще один. Юноша обернулся вокруг своей оси, будто падая, прогнулся, шагнув одной ногой назад. Казалось, его держит ветер и эта песнь скрипки. Не дает упасть. Не дает остановиться. Ускоряется, заставляя вскочить, продолжать одинокий танец, парить над мостовой. Юноша смеялся. Мелодично. Это разве не было частью музыки? Даже бард не смог стоять на месте, стараясь повторять движения не прерывая игры. Почему Дилюку так хотелось смотреть на это? Почему хотелось ухватить тонкое запястье, заставить колокольчики замолчать? Эти вопросы повисли где-то вне сознания. Он знал ответ. Но не мог выразить словами даже в мыслях. Цепенея, оставалось лишь наблюдать. За каждым движением рук. Каждой улыбкой. Жестом. Вздохом. Свободная белая рубашка не имела пуговиц или любой замены оных. Будучи лишь заправленной в штаны из кожи — своеобразным вырезом приоткрывала вид на грудь и торс юноши. На смуглой коже блестели капли пота. От любого резкого движения танца белая ткань норовила соскользнуть с плеч. Но этого не происходило. Почему-то только сейчас Дилюк расслышал за музыкой женский кокетливый смех и звон монет о мостовую под цокот каблуков танцора. Высокие сапоги совсем не подходили для столь жаркого мая. Или это только Дилюку было жарко сейчас? Лязг металла. Рыцарей патрулирующих город было слышно даже через мелодию заколдованной скрипки. Надорванной нотой завершилась эта песня. Оба музыканта остановились и обернулись. — Пожалуйста, покиньте город, — рыцарь, старший из патруля, обращался только к одному, окруженному людьми. — Кочевникам запрещено входить в Мондштадт. Бард испарился, прихватив с собой скрипку, как только собрал все заработанные монеты в собственный берет. — Правда? — насмешливый тон бархатного голоса, тихий смех. Совсем юные девушки смотрели на кочевника как на героя из романтических книжек, вздыхали и хихикали. — Я совсем не заметил никаких… Он не успел договорить. Рыцари шагнули вперед. Толпа, что еще минуту назад с восторгом смотрела на юношу, теперь — отступала назад. Смотрела на новое представление. Что необычно, этот кочевник был один. На рыцарей не налетали ни дети-карманники, ни сварливые женщины. Ничто не помешало им снова приблизиться, схватить. Но с грациозностью дикой птицы, парень отпрыгнул назад. Будто продолжая танец — обернулся вокруг своей оси под легкий звон колокольчиков, серповидного бубна в руке. И улыбался. Непойманный, он провернул этот трюк еще раз, и еще. Злость стражей порядка возрастала прямо пропорционально количеству вежливости в их фразах. — Юноша, позвольте пройти с нами для разрешения конфликта. Почти рычал рыцарь в ответ на смех и очередной шаг назад. Толпа расступалась. Держалась на расстоянии. От того и схватить нарушителя было сложнее. Он знал это. Но не мог предвидеть, что его так легко поймают за руку при очередном отступлении. Дилюк не пошел за толпой. Он только наблюдал, как юноша сам приближается. Просится в руки. Отпрыгнуть в этот раз у кочевника не получилось. — Рагнвиндр, слоняешься по улицам без дела? — рыцарь переключил свое внимание на юного рыцаря, звание самого молодого капитана только подначивало язвить с долей зависти. Но тот даже не моргнул от столь резкого упрека. — Никак нет, помогаю вам с работой в свой выходной. Он лишь поднял руку кочевника, крепко сжатую в своей руке. Почему-то ему совсем не сопротивлялись. — Если помогаешь, сопроводи его за ворота. Дилюк коротко кивнул, ударив себя кулаком в грудь — обычный рыцарский жест. Рыцари осмотрели оцепеневшего кочевника и наблюдали, как легко его сопровождают к воротам. Отчего-то юноша шел неуверенно. Позволяя вести себя за руку, как маленького ребенка. Дилюк ощущал на себе пытливый взгляд, старался не обращать внимания, хотя при этом тут же приосанился, желая выглядеть спокойнее и взрослее. По коже пробежали мурашки, рука словно окаменела, когда кочевник взял руку рыцаря в свою. Сжал в ладони. Сплел пальцы вместе. Дилюк был готов поклясться, что его ноги сами собой подкосились. Но все равно, делал вид серьезный и игнорировал насмешки не особо тактичных людей на улице. Лязг рыцарских доспехов за спиной отрезвлял. Эти напыщенные лбы проверяли его? Совсем не скрывали своего присутствия. Зачем? Пожаловаться после магистру? Будто это что-то даст. Рука кочевника, горячая, немного влажная. Не хотелось отпускать. В голове крутились воспоминания. Имя. Но он не мог вспомнить достаточно. Будто во сне его губы приоткрылись, но звука не было. — Ты можешь отпустить, — хватка юноши ослабла, он попытался освободить руку. — Я уйду сам, честно. Эти парни все равно не отпустят меня так просто. — Не отпустят? — Дилюка будто вытащили из дремы, он не особо понимал слов и остановился вместе с парнем. — Я уже несколько дней не даю им спокойно жить, — он смеялся, загадочно улыбался смотря на растерянного юного капитана. — Наверное, как только покину стены города… — Почему я не видел тебя эти дни? Кочевник промолчал. Его взгляд скользнул в сторону, будто погладил Дилюка по щеке. Воспоминания не настигали Дилюка девятым валом, не мерещился образ мальчика из детства. Нет. Это было нечто новое, с легким ощущением чего-то давно забытого. Теплого, как летнее солнце. Если кочевник хотел скрыться — он бы скрылся. А сегодня. Это его план, или провал? Присутствие ворчащих рыцарей за спиной напрягало даже Дилюка. Он никогда раньше не сомневался в честолюбии всех своих коллег. Но сейчас, что это было? Они выслеживают одинокого кочевника как стервятники? Было не по себе. Дилюк крепче сжал руку в своей. — Если что, скажу им, что был не в себе, — неразборчиво пробормотал он себе под нос. — Чего? — кочевник растерялся. Он надеялся, что после его жеста с держанием за ручки, Дилюк отпустит его, а не схватит крепче. Вопрос успел повиснуть в воздухе на пару секунд, прежде чем юный капитан рыцарей, честь и гордость отца, да что там, и всего города — резко рванулся с места. Он бежал за руку с кочевником через всю главную улицу. Звон колокольчиков и бубна только подбадривали. Рыцари, тут же побежали следом, но недооценили скорость двух юношей и свои доспехи. Толпа и переулки тут же скрыли двух беглецов, оставляя лишь призрачный звон. Кочевник уже четко представлял себе, как его избивают за стенами города, но все это вылетело из головы. Сейчас он бежал, ведомый за руку, смотря красному солнцу в спину. Приходилось сдерживать смех. Бежать наравне. Будто еще пара поворотов и пропадет город. Исчезнут люди. Появится лента реки… — Сэр Рагнвиндр! Мальчишка конюх на городской конюшне успел только отпрыгнуть в сено. Дилюк махнул рукой. В качестве приветствия или извинения? Не важно. Он подбежал к своему коню, наспех затягивая стремена. Внушительных размеров и не лишенный изящества, этот зверь явно готовился для службы рыцарю. Кочевник с изумлением засмотрелся на животное, как его вдруг толкнули в спину. — Запрыгивай уже, они не глупые, сразу пойдут сюда. Дилюк сам себя не узнавал, подкидывая лишнюю монетку моры мальчику-конюшему. При этом, не теряя времени, держал коня, пока кочевник запрыгивает в седло. — Скажи, что я был один! Воспользовавшись помощью сидящего в седле, рыцарь быстро оказался у него за спиной. И пусть седло не было предназначено для двоих, получилось устроиться весьма удобно, но тесно. Приходилось плотно прижиматься друг к другу. Чувствовать… запах трав от одежды кочевника, будто тот спал на лугу; запах мужского одеколона от рыцаря, неужели одолженным от отца? Ухватив поводья вместе с кочевником, Дилюк пришпорил коня, почти что вылетая из распахнутых ворот. Теперь перезвон колокольчиков перебивал цокот подкованных копыт. Свидетели лишь ахали, но не успевали достаточно рассмотреть наездников, что покинули город через восточные ворота. В голове будто блуждал ветер, а сердце вырывалось из груди. Кочевник рассмеялся, не в силах больше сдерживаться. От побега у рыцаря спирало дыхание и даже задать вопрос не получалось. Он усмирил бег коня, лишь когда ворота города скрылись за поворотом. Приходилось прижиматься. Грудью чувствовать движение лопаток кочевника, когда он разводил руки в стороны, а после поднял вверх. Глубоко дышал, усмиряя смех. Наслаждался приятным ветерком. И совсем не был против подставить плечо под голову Дилюка. Они молчали, хотя говорить хотелось много. Задать вопросы. Услышать ответы. Но в тишине поездки лишь фыркал конь да звенели колокольчики на серебряных браслетах. Хотелось рассмотреть его получше. Зацепиться взглядом за тонкие запястья. Не имея возможности повернуть голову — опускать взгляд, не нарочно заглядываясь на кромку свободной рубашки, на серповидный бубен, заткнутый за пояс штанов, на напряженные, обтянутые черной кожей бедра… Дилюк постарался отвлечься, придумывая отговорки на завтра для своих товарищей о столь странном побеге. Закрыл глаза. Глупо и наивно было полагать, что кочевник не ощущал всех взглядов или обреченных вздохов. Это даже раздражало, а внутри грызло сомнение. Почему он так легко пошел за своим «воспоминанием»? Громко цыкнув, кочевник каблуками ударил коня по бокам, заставляя животное перейти в легкий галоп, снова срываясь с места. Дилюк вскрикнул. Едва успел остановить себя, чтобы не натянуть повод, не поставить коня на дыбы. Удержаться при этом в седле было той еще задачей. Дилюк громко возмущался под смех юноши, сам не замечая, как обхватил его грудь рукой чтобы не свалиться с коня… по крайней мере — так он не свалится один. — Ты что творишь?! — рыцарь не на шутку испугался. Он знал, что такое упасть с испуганного коня. — Так быстрее, а то ты уснешь пока мы едем. Кочевник смеялся. Беспокойство и настороженность пропадали от одного лишь этого звонкого смеха под резвый цокот копыт. Немного усмирив коня, Дилюк решился открыть рот, задать вопрос. Но странное осознание пресекло этот порыв. Под рукой, он ощутил мягкую кожу. Конечно, он совсем не обратил внимания как на самом деле необходимо правильно ухватиться за юношу, чтобы не упасть. Он просто протянул руку и… теперь это выглядело непристойно. Руку, оказавшуюся волей случая под рубашкой кочевника, убирать не хотелось. Совсем. И пусть сам Дилюк за секунду сгорел от смущения подобно спичке — юноша и бровью не повел на такую щекотливую ситуацию. Как же бесстыдно было наслаждаться этим. Ведь они только встретились. Но кровь кипела сильнее. Будто он на собственной шкуре испытывал рассказы других таких же юных рыцарей как он. О тайных поцелуях и свиданиях. Дилюк никогда не придавал этим россказням значения. Пропускал мимо ушей, улыбался, напоминая о службе. Но сейчас, будто начиналась горячка. Можно было вспомнить все пошлые эпитеты, и каждый прекрасно бы описал состояние Дилюка. А ведь он даже имени его не помнил! Какой стыд, сэр Дилюк! — А куда мы едем? — в голосе кочевника все еще слышался легкий смех. — Ты ведь практически украл меня. Какое недостойное поведение для рыцаря, ха-ха. Дилюк замялся, сам не знал что творил и куда ехал. — Эм, а куда хочешь? Что за глупости он позволяет себе говорить? Простой растерянностью это уже не оправдать. Конь быстро шел в направлении по привычной дороги к дому, но его хозяин сейчас не осознавал это. — М-м-м, — протянул юноша. — Аделинда все еще делает чай с можжевельником? Воспоминания будто нежно коснулись плеча. Запах ягод и сладостей припасенных для ночного чтения будто появился изниоткуда. Он помнил. Снова раскрыл рот. Но так и не назвал имени. Не заметил, как уткнулся носом в плечо кочевника, так близко к шее… — Да, если ты попросишь. Юноша не проронил ни звука в ответ. Но Дилюк почему-то знал, что он улыбался. ——————————————— Конь недовольно фыркал, двух наездников ему везти явно не хотелось. Уже подъезжая к поместью, он бил копытом и мотал головой, норовя скинуть с себя юнцов. Те же в свою очередь со смехом только прижимались друг к другу крепче. Дилюк уже не так часто бывал здесь, предпочитая оставаться в доме Ордо Фавониуса со своими товарищами по рыцарству. Потому, на стук копыт о вымощенную камнем дорогу, к воротам поспешила горничная, приподнимая подол юбки. — Господин Дилюк! — она окликнула парня, что уже спешился, и тут же в изумлении перевела взгляд на второго. — Неужели? — замялась Аделинда, наблюдая, как кочевник спрыгнул не на землю, а на спину Дилюка, чуть не повалив его. — Кэйа? Кочевник рассмеялся в ответ, выпрямляясь и будто демонстрируя нового себя. Высокий, стройный, улыбчивый. В глазах все тот же детский задор, какой просыпался после игр с молодым господином в детстве. Дилюк издал протяжное «А-а-а», но на заинтересованные взгляды — вежливо прокашлялся. Стыд то какой. Забыть имя друга детства, но уже успеть облапать. Он искал себе оправдание, в своей насыщенной жизни во время обучения в городе, в ворохе новых имен и лиц. Но все равно стыдился, что забыл. Теперь хотелось говорить это имя чаще. — Молодые люди, уже смеркается, — строго заметила горничная. — Сейчас же в дом. На ужин вы не успели, я подам чай. Солнце действительно уже пряталось за западной частью дома. На небе догорали его последние лучи. — Пойдем, Кэйа. — почему так сильно хотелось любить каждый звук этого имени? — Только не испугайся как в прошлый раз. Кэйа молча смотрел на личное маленькое солнце. Дилюк. Что так широко улыбался. И делал вид, будто совершенно не хочет взяться за руки — он старался ухватить кочевника за рукав, повести за собой. Что ж… с тихой усмешкой, Кэйа сам взял его за руку. Ряды виноградников оставались позади. В поместье загорались окна. Ветер приносил аромат отцветающих яблонь. Запах вечера. А в доме повсюду горели свечи. «Как в прошлый раз» не случилось, и Кэйа с нескрываемым любопытством осматривал убранство дома. Изменений почти не было. От того было тепло на душе. Хозяин дома спешил вперед двух молоденьких горничных встречать гостей. Дилюк не успел издать какой-либо звук, лишь приветственно поднять руку, как отец сжал его в объятьях. Рядом стоящий Кэйа бесстыдно рассмеялся смотря на беспомощного Дилюка. Чем привлек к себе внимание. — Привел гостей? — Крепус усмехался, прекрасно узнавая необычный взгляд, стиль одежды и это неосознанное вздрагивание, когда заносил руку над его головой. — Надо же, не ожидал, что ты вырастешь выше Дилюка. — Что? — переспросил Дилюк. Крепус рассмеялся, смотря на растерянного сына. — Рад тебя видеть, Кэйа. Вернулись в наши края? — В каком-то смысле, — отмахнулся он, как и раньше. — Подождите! — Дилюк возмущенно прервал их диалог. — Он выше? — Это все что тебя волнует? — Кэйа звонко смеялся. Ему вторили колокольчики. Или показалось? — Вроде, немного, — Крепус усмехался, не упуская возможности растрепать волосы двум юнцам, как делал прежде. Аделинда хлопнула в ладоши, заставляя двух совсем молоденьких горничных подпрыгнуть на месте, а остальных обратить на себя внимание. — Девочки, почему вы здесь? — она была очень строга к ним, а ведь в желании поглазеть на молодого господина не было ничего дурного. Вроде бы. — Сейчас же проводите Мастера Крепуса и господина Дилюка в гостевую залу. — Кэйа, пошли… Дилюк радостно начал свою речь, протянул руку, ему улыбнулись в ответ. Но Аделинда одернула гостя. — Кэйа пойдет со мной. — она слишком быстро скрылась с юношей за одной из дверей. Похоже, что он успел позвать на помощь, до того как его заткнули. Это заставляло Дилюка волноваться. Он не отличался терпеливостью, но впрочем, подобное, почти тревожное состояние — было нонсенсом. Ему будто бы физически необходимо держать Кэйю рядом. Боялся, что убежит? Крепус похлопал сына по плечу. Еще секунда, и раздастся привычный вопрос о службе в Ордо Фавониус. Ему нравилось гордиться единственным сыном. Но неужели, это все, что его волновало? Или же возможность отвлечь… … Аделинда с довольным выражением на лице, и даже с блаженной улыбкой, вела за собой Кэйю. Умытый, причесанный, с заплетенными в хвост волосами и открытым лицом. Если бы не одежда, можно было бы выдать за кого-нибудь из знатного рода. Девочки-горничные тут же уделили внимание и ему, с присущими их нежному возрасту девичьими вздохами. Обычно им приходилось довольствоваться компанией Аделинды или Эльзера, неудивительно, что сейчас они были готовы пищать, поднося чай двум юношам, немногим старше их. — Опять нашел его в виноградниках? Своим вопросом Крепус чуть не заставил парней подавиться вкусным чаем. — Нет, мы встретились в городе, на площади. — По-правде говоря, я уже несколько дней в городе. — начав неожиданно говорить, Кэйа заставил Дилюка волноваться. Как это так, не замечать его присутствие в городе несколько дней? В прошлый раз он не придал значения этому упоминанию, но сейчас… — Дилюк выполнял свой рыцарский долг, в свой выходной и выпнул меня за пределы города, — беззаботно говорил он. Повисло недолгое молчание под тихий звук сюрпанья чаем. — Эй! Все не так было! Крепус и Кэйа рассмеялись. Дилюк что-то проворчал, но одно лишь воспоминание о крепко сцепленных вместе пальцах, о совместной поездке, о… все это вгоняло в краску! Он так и не смог ничего возразить. — Значит, опять бродишь в наших краях один? — Ха, ну, — кочевник замялся, но теперь он не был похож на испуганного птенца, не старался убежать. — Да, так и есть. Остальные доберутся только через дня три. Он смотрел на свое отражение в кружке чая и печально улыбался своему внешнему виду. Хотелось снова надвинуть челку на лицо, скрыть глаза. Но вдруг Аделинда и правда все отрежет?! — «Опять бродишь один»? — переспросил Дилюк. Наивное дитя. Кэйа удивленно посмотрел на него в ответ с растерянной улыбкой. — Есть у меня одна вредная привычка, сбегать от семьи. — Только одна? — парировал Крепус. Стены старого поместья давно не слышали столько смеха. ——————————————— За окном глубокая ночь. Пляшущее пламя свечи уже не освещало потолок, который рассматривал Дилюк лежа в своей постели. Сил уснуть не было совершенно. Хотелось как раньше, тайком пробраться в комнату для гостей, где спал Кэйа. Забраться под огромное одеяло с банкой светлячков и до утра придумывать истории или читать книги. От постоянного желания ворочаться все простыни скомкались, и теперь абсолютно все мешало спать. Даже думать о сне. Дилюк взглянул на свою руку. Обычная рука. Может пара шрамов от меча и делала ее немного особенной… но сейчас от мимолетного воспоминания почудилась мягкая кожа под подушечками пальцев. Послышался запах луговых трав. Дилюк закрыл глаза. Снова тепло заходящего солнца. Кэйа, так близко, буквально в его руках. Можно представить… можно заставить себя сдвинуть руку чуть ниже. Это казалось таким реальным… неровное дыхание кочевника, жар его тела… еще чуть ниже… Совсем немного… Тихий стук в оконное стекло не на шутку испугал погрязшего в воспоминаниях Дилюка. Да так, что тот свалился с кровати. Ночной гость чуть не рассмеялся вслух. Дилюк подскочил к окну и тут же распахнул его. Кэйа стоял на черепице веранды, все так же предательски трескающейся под подошвой, держался за оконную раму. Обрамленный светом лунного серпа, он улыбался. Дилюк открыл было рот, чтобы воскликнуть его имя подобно счастливому ребенку. Но Кэйа поднес палец к его губам. Браслеты на запястье тихо зазвенели. — Ты что тут делаешь? Шепот хорошо слышался в ночной тишине. Кэйа только шире улыбался. Можно было рассмотреть его. Так близко. Глаза, необычные, один, как и полагается по крови — черный, в нем можно было разглядеть собственное отражение, а второй… словно его поцеловала луна. Темные волосы обрамляли нежное лицо, прямые, лишь слегка завивающиеся на концах. Он определенно никогда не был похож на обычного кочевника. — Прогуляемся? Тихий смешливый шепот. К ночному гостю хотелось прикоснуться. Проверить, настоящий ли? Дилюк поднял руку. Взял ладонь Кэйи в свою. Мягкая. Теплая. Острые костяшки. Напряженные прожилки прямо под тонкой, но уже немного огрубевшей кожей. Они смотрели друг другу в глаза, а по спине пробегал легкий разряд тока. Кэйа не ожидал, что сам застынет подобно изваянию, смотря в огромные рубиновые глаза. — Ночью? — и пусть у Дилюка не было сомнений в собственном ответе, хотелось еще раз увидеть легкую усмешку на губах Кэйи. — Хорошо, дай мне минуту. Руку пришлось отпустить. Отвлечься. Не идти же на улицу в пижаме. Наспех одеваясь, Дилюк осторожно передвигался по комнате. Они оба знали, как тонок слух Аделинды. И пусть уже давно не были детьми — осторожность не помешает. Кэйа посмотрел на свою ладонь, будто все еще ощущал чужую руку в своей. Недолго думая, Дилюк надел и свой плащ с шевронами капитана. Оглянувшись на дверь, оба парня спрыгнули с крыши веранды, стараясь быть не громче звона колокольчиков на браслетах Кэйи. Их все же следовало снять, но бдительность Дилюка словно притуплялась, когда он смотрел на тонкие запястья. Не оглядываясь на спящий особняк. Сдерживая тихий смех от удавшейся шалости. Юноши быстрым шагом скрывались среди виноградников, уходили в сторону лугов, то и дело срываясь на бег. Ночной холодный воздух необычайно бодрил. Заставлял дрожать всем телом, пробираясь под одежду. В лунном свете небольшие луга за виноградниками, казались темным морем со звездами-светлячками. Чуть поодаль, в стороне, журчала река. — А зачем мы здесь? Наконец спросил Дилюк, смотря на своего спутника. Кэйа же, сцепив руки в замок на затылке, смотрел в ночное небо. — Просто так. Я подумал, что ты тоже не спишь и не ошибся. Снова ночная тишина. Они остановились вместе смотря на бескрайнее одеяло звезд над головами. — Я даже не помню, когда в последний раз вот так смотрел на звезды. — Взрослая жизнь рыцаря, да? Кэйю немного толкнули плечом, но он лишь рассмеялся на это. — Да, — все же признал Дилюк. — Кэйа. Произнеся имя, он снова замолк, будто обратился к одной из звезд и ждал ответа. — Чего? — не выдержав молчания, кочевник посмотрел на Дилюка. — А? — они смотрели друг на друга с некоторым непониманием. — Ты что-то хотел? Позвал и замолчал. Дилюк тут же смутился, он не ожидал, что произнесет имя вслух. — Ничего, я просто… — замешательство рыцаря привлекало лишь больше внимания, от любопытного взгляда невозможно было скрыть ничего. — Хотел спросить, наверное… — Спрашивай что хочешь, — со звонкой усмешкой, Кэйа развернулся вперед и продолжил прогулку. — Что за привычка сбегать от семьи? Поэтому ты всегда один? Собираясь шагнуть, Кэйа замер. Он искренне надеялся на вопрос «ты никогда не целовался с парнем?» или в подобном духе. Но вопросы о семье прогоняли любой игривый настрой. Тяжело вздохнув, он мотнул головой в сторону деревьев. Звал за собой? Так и есть. Пересекая луг в молчании, Кэйа заговорил лишь когда они подходили к большому поваленному дереву. Его не сразу можно было заметить в траве ночью, но растущая у его сухих корней трава-светяшка неплохо подсказывала куда идти. Кэйа уже был здесь раньше? Может с детства помнит? Нет, раньше здесь не было этих лугов. Всего пару лет назад Крепус решил расширять виноградники и облагораживать землю. — Я «немного» не уживаюсь со своим отцом, да и со всеми остальными тоже, — он уселся на замшелый ствол дерева, разгоняя в траве вокруг светлячков. Пригласил сесть рядом. Дилюк сел как можно ближе. — Почему? — голос рыцаря звучал так наивно. — Потому что я родился, — теперь его усмешки не звучали легко. — По мне видно, что я урод. Вот и… — Но это не так! — вспылил Дилюк. Кэйа смотрел на него, широко распахнув глаза. А затем… рассмеялся. Отмахнулся. — Может быть, для тебя одного так, — в холодном свете луны, на его смуглых щеках не был заметен румянец. — Для нас это ненормально. Я… из-за меня отец убил мою мать. И ненавидит всю жизнь. Я стараюсь не показываться ему на глаза. Он говорил так тихо, надрываясь. Его слова мог легко унести ветер. Но Дилюк все слышал. Внутри разгорался огонь. Будто ненавидели его самого. Хотелось что-то сказать, но слов не находилось. В молчании, Кэйа сорвал одно из соцветий необычной травы. Смотрел на его ровное голубое свечение. Оно бликами отражалось в глазах. Постепенно становилось темнее. Звезды гасли. Но двое парней совсем того не замечали. — Бабушка с детства рассказывала легенду про мальчика такого же, как я, и советовала отцу поступить так же. Отнести в лес и уйти. «Дитя луны должно быть со своей матерью». Вот я и боялся, что отец так сделает. Сбегал, каждый раз как он меня бил, думал, «в этот раз не вернусь». Все равно возвращался и все заново… Он прервался, почувствовав поверх своей руки, теплую руку Дилюка. Повернул голову. В глазах напротив горел огонь. Смутные воспоминания о прошлом принимали очертания. И теперь, то чему раньше не придавалось значения — ужасало. Хотелось обнять. Защитить. Юношеский максимализм бурлил в крови. — Оставайся с нами. Не возвращайся к ним. Дилюк резко подался вперед, Кэйа успел отклониться назад, чтобы не удариться лбами. С губ снова срывалась усмешка. — Вам не нужна такая живая проблема как я. — Нужна. — Я даже по городу пройти не могу без неприятностей. А если к вам придут домой? — Как придут так и уйдут! — Дилюк совсем не замечал, как повышал голос. Как скрывалась луна. — Оставайся. Прозрачная капля пробежала по щеке Кэйи. Он вздрогнул. Еще одна. Посмотрел на небо. — Пошли обратно, дождь начинается. Они быстро поднялись. Крупные капли холодного дождя обрушились стеной. Заставляли бежать прочь. Луна больше не освещала дорогу, сложно ориентироваться в кромешной тьме. Но они… рассмеялись. Ухватив друг друга за руки, бежали, увязали в размокшей от воды земле. Но первое на что они наткнулись, были совсем не виноградники. Они побежали не в ту сторону? Дурачье. Впрочем, они не были против укрыться от дождя и на конюшне. Несколько лошадей мирно храпели в стойлах под шум ливня. Это все что можно было понять в темноте. Не отпуская чужой руки, Дилюк шарил по стенам. Металлический лязг. Вот она. Масляная лампа капризничала и не желала разгораться, но Дилюк был крайне настойчив и через пару минут мучений с огнивом свет стал достаточно ровным и сильным, чтобы разглядеть помещение вокруг себя. Разогнать тьму. Увидеть, как Кэйа вцепился в руку и продрог. Хотя оба они сейчас не выглядели лучше двух мокрых и беспомощных пташек. Снова рассмеялись. Идти обратно под ливень? Без света они не разберут дороги к дому, а лампа тут же погаснет под дождем. — Сомневаюсь, что он скоро закончится. Ночуем здесь? — Кэйа будто не спрашивал, а утверждал. — Выбора нет. Дилюк пожал плечами и огляделся. Потянул за собой. Лестница на небольшой второй этаж, где хранилось сено, предательски скрипела. В детстве они могли прошмыгнуть по ней без звука. Здесь было достаточно сухо и возможность прилечь явно не лишняя. Усевшись среди бесформенных куч сена, отставив лампу немного в сторону, Дилюк заметил, как Кэйа, больше не боясь гнева Аделинды, скрывает лицо под мокрой челкой. И просто не мог позволить этого. Повинуясь этому порыву, он взял Кэйю за запястья, заставил колокольчики замолчать. В тишине под шум дождя, он осторожно убирал темные пряди с лица Кэйи. В сторону. За ухо. Лишь бы ничего не скрывало необычный взгляд. В ответ на него смотрели с некоторым смущением. Было немного не по себе, будто внутри пожар. Дилюк приближался. И когда он зашептал, горячее дыхание коснулось кожи. — Не надо, не закрывайся. Кэйа молчал, прикрывая глаза. Сердце колотилось как бешеное от одного ощущения на своих щеках и шее — погрубевших рук рыцаря. Даже в столь юном возрасте, после бесчисленных тренировок в фехтовании, этого было не избежать. Но Кэйе даже нравилось. Может, ощущал в них силу. Защиту. Он подался вперед, падая в объятия Дилюка, утыкаясь ему в плечо. Так… так было идеально. Тепло. Нежно. Он крепко сжал в кулаках плащ рыцаря на спине. Не желал отпускать. Дрожал. Они оба дрожали. Оба думали, что их часто бьющееся сердце сейчас вырвется. Не отпускай, больше никогда. Свет лампы постепенно тускнел, а они все так же сидели, не в силах разжать руки. Приятное тепло друг друга, небольшая усталость, атмосфера укрытия и безопасности — все это нагоняло сон. Но как только они отстранились, стало зябко. Тут же все тело пробирало судорогой. Дилюк снял свой плащ и лег на настил из сена. Приподнял плащ как одеяло, приглашая к себе Кэйю. От такого не отказываются. Он лег спиной к Дилюку. Прижался как можно крепче, сжимаясь в клубок. Принимал объятия, прижимался губами к старым шрамам от меча на руках рыцаря. Смотрел на тусклый огонек лампы перед собой. Здесь, в его теплом мерцающем свете, они словно были под защитой от черной ночи. Ливень бил по крыше, стенам, но так он не был страшен. Сердце и, правда, билось так часто, мешая дышать. Дилюк украдкой, будто случайно, касался губами шеи кочевника, щекотал открытую кожу собственным дыханием. Не видел, как парень в его объятиях улыбается. — Останься со мной… Он шептал, не получая в ответ даже лишнего вздоха. Спит? Как жаль… пришлось и рыцарю закрыть глаза. Но Кэйа совсем не спал. Он, молча, смотрел на огонек, давил в себе слезы и не хотел, чтобы утро наступало. Но как только сон настиг их, утро было неизбежно. Проснуться под ржание лошадей и далекий голос Аделинды было не лучшим пробуждением. Но тепло крепких объятий. Невесомая взаимность, понятная без слов. Как же не хотелось отпускать… — Тебе ведь еще в город? Кэйа тихо подал голос, не двигаясь, Дилюк даже вздрогнул, когда услышал сонное обращение к себе. Конечно, ему уже давно было необходимо вскочить на коня и скакать в Монд. Но когда в объятиях столь теплый и мягкий Кэйа… может, притвориться спящим? Еще немного драгоценных секунд… Он с силой зажмурил глаза. — Дилюк… Кочевник стал тише, немного ерзая, он все же не порывался покинуть объятия «спящего». — Сэр Рагнвиндр. От внезапной строгости в голосе Кэйи стало не по себе, а по спине побежали мурашки. Но Дилюк продолжал не двигаться, вдобавок затаив дыхание. — Вы с собой взяли меч? Он упирается мне в… спину. Сэр, проснитесь. Сказать, что Дилюк подскочил на месте — ничего не сказать. Красный как спелое яблоко. Не зная куда деть себя, он мог лишь смотреть, как смеющийся Кэйа садился, кутаясь в рыцарский плащ. — Доброе утро, — такая теплая улыбка, без капли смущения. — М… мгм, утро, — неловко кивнул все еще красный Дилюк усаживаясь ровнее. Кочевник нехотя протягивал плащ рыцарю. Дилюк посмотрел на собственный предмет одежды как на сокровище. Надевая его, все еще чувствовал запах Кэйи. — Не опоздаешь на службу? — легкая улыбка, холодные лучи рассветного солнца… Все это… — Кажется, уже опоздал, — ответ звучал неуверенно. Необходимо столь мало… — Можешь написать в оправдание, что-нибудь про борьбу с кочевниками, — тихий смех. Кэйа подался вперед, смотря ровно в глаза Дилюка. Еще ближе. Прикрыть глаза. Чтобы влюбиться… Дыхание обожгло губы. Сейчас? От волнения скрутило живот. Стук каблуков по деревянному полу конюшни заставил оцепенеть. Вот так. Друг напротив друга. Испуганно и смущенно таращась глаза в глаза. Хорошо, что видно было только спину Дилюка. — Господин Дилюк, наконец-то я вас нашла. — Аделинда даже не успела надеть свое платье с передником, кутаясь в шаль, мялась с ноги на ногу от утреннего холода. — Да, мы… — ему не дали договорить, Кэйа тут же громко подал голос, спускаясь по лестнице со второго этажа. — Я вытащил его погулять ночью, и мы попали под ливень. Горничная покачала головой, ругаться было бессмысленно. Не дети уже. Дилюк слез следом. Оба выглядели заспанными и помятыми. Но от чего-то смущенными до кончиков ушей. — Скорее в дом, господину Дилюку нужно собираться в город. Женщина ухватила Дилюка за рукав, а тот в свою очередь — Кэйю. Но последний не желал никуда идти. — Я подготовлю коня, так будет быстрее. Его улыбка показалась такой нежной… Аделинда согласно кивнула. — Хорошо. Дилюк, пойдем. И правда, совсем как мама. Рыцарь успел лишь посмотреть на кочевника через плечо, прежде чем покинуть конюшни. Как только Кэйа пропал из поля зрения — нетерпение начало наполнять изнутри. Хотелось торопиться, поскорее покончить со всем и снова проехаться с Кэйей до города на коне, прижаться, обнять… Как быстро воспоминания о детской дружбе стали чем-то новым… Аделинда не скупилась на ворчание, доставая сено из рыжей копны волос, пока Дилюк успевал завтракать. Странно, но она не ругалась на их ночную прогулку, может, забыла в заботах о господине, а может видеть его горящий взгляд как у ребенка было важнее. Напоминать просьбами «не говори отцу» совсем не хотелось. Дилюк то и дело норовил обернуться от малейшего шороха, ждал Кэйю. Но тот не приходил. Лишь полностью собравшись и покинув дом — застыл на пороге. Кэйа стоял рядом с экипированным конем и откровенно зевал, видимо и не думая заходить в дом. — Ну и долго же ты собираешься, благородная леди, — он рассмеялся. — Эй! Забирайся лучше, и мы поедем. — Дилюк поправляя плащ, спешил к Кэйе. — Куда мы поедем? — удивился тот. — Да, куда это вы поедете? — вторила Аделинда, усердно кутаясь в шаль и наблюдая с веранды. — Кэйа останется здесь. — Чего? — Господин Дилюк, не пренебрегайте обязанностями рыцаря. Ваш отец будет этим очень расстроен. Кэйе еще нужно привести себя в порядок. Кочевник рассмеялся, смотря на по-детски растерянное и обиженное выражение лица у Дилюка. Похлопал его по плечу. — Да ладно тебе, может, в городе увидимся. Сколько там до твоего следующего выходного дня? — его беззаботная улыбка совсем не утешала. Поддавшись порыву, Дилюк крепко обнял Кэйю. — Только не вздумай пропадать, — процедил он с тоном обиженного мальчишки. — Ну-ну, капитан, вам пора. Он совсем не сопротивлялся, обнимая в ответ, похлопывая по спине, прижимаясь всем телом. Но недовольное цоканье Аделинды не было желания испытывать лишний раз. Пришлось отстраниться, бегло взглянуть друг другу в глаза и снова почувствовать укол смущения. После этого, Дилюк как-то слишком резво вскочил на коня. Скакать пришлось действительно быстро, но загонять своего коня не было желания. Уже было слышно звон соборных колоколов, когда Дилюк в очередной раз позволил скакуну перейти на быстрый шаг, перевести дыхание. Рыцарь опустил взгляд, будто снова вспоминал перед собой фигуру кочевника. Но неожиданно взгляд зацепился за закрепленную на седле веточку светящейся травы. Да, сейчас она не излучала голубоватое свечение и казалась обычной веточкой с обычными соцветиями, но сердце пропустило удар. Кэйа ведь специально оставил ее для него? Иного объяснения и быть не могло. Стыдно сказать, но Дилюк, капитан рыцарского отряда Ордо Фавониус, мало того, что опаздывал на службу, так еще и раскраснелся подобно невинной девице. Спрятав несчастный цветок во внутренний карман плаща, он еще долго успокаивал свое сердце. ——————————————— Странно, но вчерашняя выходка не имела серьезных последствий. Равно, как и опоздание. Магистр лишь пожурил Дилюка, прежде чем отпустить. Было ли то подтверждением его негласного статуса «любимчика»? Может быть. Но работы, помимо патруля, стало удивительным образом больше. Будто магистр спихнул на бедного капитана и его отряд работу нескольких других подразделений. Даже удивительно, как выматывало даже знание о предстоящей бумажной работе после патрулирования, о тренировке новобранцев, небольшой доле разведки и даже дипломатических переговоров. Это действительно было так необходимо? Но даже такими простыми вопросами сложно задаваться, когда усталый валишься лицом вниз на жесткую кровать гарнизона, а перед глазами все еще мелькают отчеты и цифры. Послышался слабый хруст, от которого Дилюк подскочил на месте. Он совсем забыл. Веточка светяшки, высохшая и едва источающая свет — рассыпалась в пыль. На все сознание накатила какая-то непреодолимая тоска и слабость. Все его соратники уже давно спали на кроватях по соседству и не видели столь трогательной картины, как один из капитанов прячет едва светящиеся соцветия дикой травы под подушку. Скинув с себя форму и улегшись под одеяло, вспомнился звук дождя. Теплые объятия. Кэйа рядом… нет было что-то еще. Наверное, из детства? Такая же тоска, будто он оставил нечто важное. Будто его покинули. Неведомая пустота, которая пропадала от одного звона колокольчиков на браслетах. Улыбки. Взгляда. Почему быть влюбленным так сложно?! Да и осознавал ли он? Вряд ли. Знал лишь, что никогда еще не испытывал такой тяги к кому-то. Когда он достиг цели своей жизни, а вместе с тем и мечты отца, не было пустоты. Ведь став рыцарем, нужно продолжать им быть. Все просто. Верно служить делу, людям, самому себе. Быть сильным. Тем, на кого можно положиться. Манеры, этикет, галантность и боевая подготовка. Это все было предсказуемым, приложи усилия и всего добьешься. Будь упорным, получи признание. Но такое стихийное и неподконтрольное чувство? Сложно, как сложно. Он старался вспомнить что-нибудь из детства. Нечто невинное, хрупкое. Но оно ускользало, подменялось новым… прекрасным образом в проеме окна при лунном свете. Обняв одеяло крепче, приходилось зажмуриться, представляя рядом Кэйю. Насильно заставлять себя уснуть, даже когда бросает в жар от собственных мыслей. Теперь каждый день на службе был испытанием. Сложно быть в городе, когда знаешь, что в поместье… ждут? А если Кэйа снова ушел? Если не вернется? Дилюк задавался этими вопросами каждый раз смотря в ненавистный потолок спальни гарнизона, считая дни. Короткий стук о деревянный косяк двери отвлек всех юношей и мужчин готовящихся ко сну. — Капитан, вам записка, — вступивший на ночной пост рыцарь, протянул подошедшему Дилюку небольшой, но аккуратно сложенный листок бумаги. Внутри сгиба красовалась и сияла совсем свежая светяшка. — От очередной поклонницы? — другие рыцари рассмеялись между собой. — Когда-нибудь они поймут, что вежливость Дилюка это не предложение руки и сердца. Юноши и мужчины вокруг по-доброму смеялись. Наверное, Дилюк бы посмеялся вместе с ними, если бы мог дышать в этот момент. Его товарищи не придали значения странной улыбке. Все увидели содержание, в нем не было ничего «девичьего» на три страницы с признаниями в любви и обязательно размашистой подписью. Там было лишь: «Сэр Рагнвиндр. Спокойной ночи.» А в голове звучал только один голос, насмешливый. Наверное, Кэйа бы сказал это тихо, чтобы ветер мог унести его слова. Но Дилюк снова все услышал. — Кто тебе ее передал? — спросил он у рыцаря. — Да никто, она лежала на посту во время смены караула. Тихая усмешка. Сегодня при тусклом голубоватом свечении, Дилюк рассматривал красивый размашистый почерк на четыре слова. Он прекрасно знал — Кэйа не умел писать. Или не умел достаточно и всегда на уроках письма с открытым ртом наблюдал за идеальным почерком Дилюка. А теперь что? Он упросил Аделинду помочь? Расстарался сам? Сколько времени и сил у него ушло? Может он тренировался все эти несколько дней? Дилюк сдерживал счастливый и глупый смех. Этой ночью он спал особенно крепко. Рыцари отмечали хорошее настроение своего капитана, шутили про отличный выходной и записку. Дилюк это не комментировал, призывая к порядку. Ему все еще было необходимо разбираться с множеством дел, но с таким настроем все давалось легко. Послеполуденный город казался более развязным. Никто никуда не спешил, работа шла все медленнее, за уличными столиками у таверн начинали собираться люди. И музыка. Она как ветер робко разносилась по улочкам, манила. В этот раз действительно, звук флейты, нежный, подобный ветру, звал за собой. Бард сегодня явно не звал на танцы. Тем лучше. Когда танцует вся соборная площадь — патрулировать становится сложнее. За лязгом легких доспехов и цокота копыт рыцарских коней, расслышать звон бронзовых тарелочек бубна было сложно. Но по приближению… от одного лишь звука по всему телу пробежала волна мурашек. Колокольчики? Дилюк нервно сглотнул. До площади оставалась лишь пара домов. Готов ли он был? К встрече? К исполнению рыцарских предписаний? Определенно нет. Люди собирались охотно. Останавливались, замедляли шаг, а кто и вовсе садился рядом с двумя музыкантами на ступеньки огромной каменной лестницы собора. Предчувствие не обмануло. Это Кэйа. Он сидел рядом с бардом в изумрудном одеянии, разговаривал и смеялся вместе с горожанами. Внутри все перевернулось. Приходилось прилагать усилия, чтобы выглядеть спокойным. С высоты взгляда всадника было прекрасно видно и поверх человеческих голов, как кочевник заметил его. Другого такого рыцаря с ярко-алыми волосами собранными в хвост — попросту не существовало. Значит, эта красивая улыбка была предназначена только ему. Сердце на секунду замерло. Так же как и сам Дилюк, легко дрожащей рукой, жестом приказал двум своим товарищам остановиться. А после — продолжить патруль без него. «Сам разберется» поняли рыцари, оставляя капитана на площади. Они уже не услышат так ясно и чисто… как музыка ускорилась, как мелодично бард и кочевник напевали песню. Странно знакомую. Бард пел громче, но, то и дело прерывался на игру флейты. Слова прекратились, но музыка нет, не прерывалась даже на аплодисменты. Все плавно перетекало в танец. Горожане сами не замечали, как начинали вальсировать под зовущий звук флейты и звон бубна. Как не замечал горожан и сам молодой капитан. Он спешился с нетерпеливо фыркающего коня и приблизился к музыкантам. Бард пристально следил за ним, готовился собирать все заработанные монеты и бежать. Но не кочевник. Он продолжал. Смеялся, смотря в глаза серьезному, даже нахмуренному рыцарю. Дилюк уже был готов взять всю свою волю в кулак. Выставить Кэйю за ворота города. Но так сильно волновался… из его рта не донеслось и звука. Не потому что Дилюк проявил слабость. О нет, вовсе нет, он даже чересчур сильно хотел сделать выговор и отправить Кэйю на винокурню. Но его губ коснулись краем бубна. Самодовольная улыбка Кэйи, его взгляд… знал бы он, как от этого можно легко сойти с ума. — Уже ухожу, сэр рыцарь, — смеялся он. Дилюк видел, как Кэйа растворяется в толпе, теряется среди людей. Но не мог сказать и слова в ответ. А ведь так хотелось… Приятное напряжение во всем теле, бешено стучащее сердце… это не давало спать наряду с воспоминаниями. День давно кончился, а перед глазами лишь один образ. Дилюк боялся дышать, все вокруг спали после тяжелого дня, а он не мог. Невыносимо. Прятаться под одеялом и закрывать рот рукой. Лишь бы не услышали, не поняли. Закрывая глаза, он представлял утро, Кэйю под своим плащом… его голос, что тихо зовет по имени. Почти что реально ощутил, как его берут за руку, проводят по чужому бедру. Обтянутому кожей штанов. Можно слегка сжать его пальцами. Двинуться тазом вперед, прижаться чуть более откровенно и получить в ответ неровный вздох. В реальности приходилось кусать губы и стараться замереть. Особенно, когда получилось медленно стянуть вниз край пижамных штанов и оголить, хотя бы частично, свой возбужденный член. Дилюк не мог видеть под одеялом, как раскраснелась головка, но проведя по ней пальцами, с крайней степенью смущения ощущал, как сильно она разбухла от возбуждения. От напряжения во всем теле, от страха быть замеченным, он мелко дрожал, почти не дышал. Но не мог остановиться. Крепко зажмуривая глаза, представлял… Смех Кэйи, немного сонный, его руки, что насильно заставляли Дилюка исследовать тело. Вот он снова почти почувствовал грудь парня под подушечками пальцев, а когда представил прикосновение к соску и вовсе вздрогнул всем телом. Принимая условия собственной игры, для полноты ощущений, Дилюку лишь оставалось касаться самого себя. Забираться рукой под ночную рубашку и… милостивый архонт. Замаливать такое придется долго. Ведь фантазия становилась все более откровенной. Он снова будто слышал свое имя, замирал, прислушивался. Но то лишь воображение. В котором Кэйа позволил стянуть с себя штаны. Совсем немного. Оголенных ягодиц достаточно. К ним можно прижаться еще сильнее, зажать член между… двинуть тазом. Снова на секунду вернулся в реальность, прислушался. Никто не заметил его резкого движения. Но нужно быть осторожнее. Уши предательски закладывало, будто сидел на берегу реки. Насколько красиво Кэйа может стонать? Не то чтобы Дилюк слышал много стонов или мог бы с чем-то сравнить. Но фантазия не знала таких ограничений. Да он сам едва сдержал звук, когда резко толкнулся меж воображаемых бедер. Еще раз, но медленнее. Еще раз… Сорвавшись, он снова толкнулся слишком резко в собственную руку. По всему телу пробежала дрожь, появилась приятная слабость. В ушах стоял тихий гул, хотелось дышать. Нет, обычного вдоха было недостаточно. Откидывая одеяло с головы, Дилюк осторожно вдохнул, но его грудную клетку будто связало судорогами. Неровный жадный вдох в попытке быть тихим и незаметным. Вполне успешно. Легкая усталость накатывала вместе с эйфорией. С легкостью. Затуманенный разум прояснялся. Поправив одежду, Дилюк устало посмотрел на собственную руку. На пальцы, испачканные семенем. Что ж, один испорченный носовой платок ничего не значит. Странно, но после оргазма он ожидал… освобождение. Которого не наступило. Не было забытья. Будто грудь сковали цепями, не давали вздохнуть. Раньше было не так. Конечно, это был не первый подобный случай. Иногда становилось неловко от не вовремя прилившей крови к паху. Дилюк старался отрицать собственное возбуждение, не желал отвлекаться и поддаваться собственному телу. А уж тем более подставлять себя и свою семью мимолетными порывами к прекрасным особам. Крепус посвятил сына в тонкости происходящего с ним не без доли собственного смущения, но главным был результат. От понимания того, что с ним происходит, становилось легче. Быть настоящим джентльменом, не пороча своей фамилии шлейфом мимолетных интрижек. Звучит все это очень благородно. Под стать смущенному юноше в поиске оправданий собственных желаний. Но в любом случае. Сейчас все было не так как раньше. Иначе. Это не мимолетный зов природы, который пропадает и забывается после удовлетворения. Это большее. Невероятно сильное притяжение. Желание. Чувство. Относительно успокоившись, Дилюк сел в кровати. Хотелось увидеть Кэйю. Быть рядом. Хотя бы знать, что он рядом. Слышать свое имя из его уст. Держать за руку. Но вокруг только спящие рыцари, почти округлившийся полумесяц и нестерпимая тоска. Когда уже можно будет вернуться? ——————————————— Просьба получить аванс пораньше звучала для магистра странно, особенно от молодого капитана, наследника чуть ли не всей винной индустрии в Мондштадте. Но отказать не было никаких причин. И тогда юноша спросил о нескольких днях выходных. Побыть с семьей. Магистр вздыхал, не мог отказать, предупреждая о последствиях. Что ж, Дилюк мало думал о них. Еще несколько дней и можно будет скакать домой, навстречу закату, пряча в карман плаща небольшой бархатный мешочек. Он бежал через виноградники не оглядываясь. Пара слуг лишь успела перехватить повод рыцарского коня из рук Дилюка. Когда он в последний раз так спешил домой? Распахивал двери, переводил дух после пробежки… будто в разум юноши вернулся маленький мальчик, который не мог усидеть на одном месте. — Господин! — ахнули две младшие горничные, подбегая к нему. Дилюк стоял, опираясь на косяк входной двери. — Проходите, Мастер Крепус скоро вернется. — Отец не дома? А Кэйа? — он даже не думал двигаться с места, хотя девушки осторожно позволяли себе тянуть полы его плаща, предлагать снять верхнюю одежду. — Они выехали на прогулку, Мастер настоял. Мы не ожидали вашего возвращения так рано! Девушки явно терялись. Дилюк смотрел сквозь них. И было в нем что-то от детской коварности. — Никому не говорите что я здесь! — Но, господин Дилюк! Он уже бежал прочь. Пересекая виноградники и отмахиваясь от плетей виноградных лоз. Боялся не успеть. Его единственный конь в стойле приветствовал хозяина ворчанием, уже лишенный амуниции и довольно жующий овес. Больше никого не было. Удача. Дилюк почти взлетел по лестнице, затаился среди сена. Считал себя гением, ожидал выскочить в самый подходящий момент и напугать отца и Кэйю. Но не смог даже двинуться, когда они вернулись. За эти дни в богатом доме Кэйа выглядел более опрятно, особенно из-за собранных в хвост волос, на чем настаивала Аделинда. Челка больше не скрывала взгляд. Красивый. Дилюк знал, что его не видят, но все равно затаил дыхание. Погодите, Кэйю одели в одежду Дилюка? Конечно, разве стоило ожидать другого? Но даже так, кочевник все равно выглядел как прекрасная дикая птица, свободным. — Хм, и куда пропали эти двое, — Крепус спешился, ища взглядом слуг и собираясь окликнуть по именам. — Уже закат, отдыхают наверное. Не беспокойтесь, я обо всем позабочусь. Крепус одним движением руки растрепал причесанные волосы Кэйи и усмехнулся, передавая повод в его руки. — Хорошо, только не оставайся ночевать здесь снова. Завтра вернется Дилюк, встретим его с утра. — Как скажете, Мастер Крепус. Фигура отца исчезла из поля зрения, так и не посетив конюшню. А вот Кэйа прошел дальше, удерживая поводья двух лошадей. Дилюку показалось, что его позвали по имени. Немудрено. Кэйа не мог не заметить отдыхающего рыцарского скакуна. — А где твой хозяин? Тихий смешок. Вот он. Идеальный момент. Но тело не двигалось. Дилюк даже моргать не мог. Он смотрел за неторопливыми действиями Кэйи. Снять седла, уздечки, засыпать овса… даже то, как он гладил морды животных, приковывало взгляд. Или же просто Дилюк так сильно желал наслаждаться простым созерцанием. Сердце ускоряло свой бег, когда Кэйа обмахивая себя рукой — расстегнул рубашку. Вечер был жарким, это бесспорно. Но что бы так, а после умываться из бочки с дождевой водой… о чем Кэйа думал? Явно не о том, чтобы покидать конюшню. Похоже, что о своем изначальном плане Дилюк позабыл. Не мог лишний раз вздохнуть, смотря через щель в деревянном полу второго этажа, как Кэйа падает в сноп соломы прямо под ним. Капли воды блестели на коже. Они оба облизнули губы. Казалось, ничего не происходило. Кэйа лежал посреди соломы, как на большой подушке, с закрытыми глазами. Снаружи птицы заливались вечерним пением, лошади в стойлах фыркали, ветер шелестел травами. Но за всем этим, Дилюк не мог упустить этого странного вздоха. Прерывистого. Осторожного. Он напрягся всем телом, когда Кэйа окончательно распахнул рубашку, снова облизнул губы, отвернул голову и провел рукой по собственному торсу. Снова услышал свое имя? Кэйа знал что Дилюк здесь? Или просто… нет, не мог он знать. Иначе ведь не стал бы делать так… Так бесстыдно ласкать себя. Всем телом Дилюк замер. Дышал ли? Моргал ли? Если и да, то он не замечал. Кэйа закрыл глаза, проводил руками по своему телу. Клал руку на грудь и в смутном сознании Дилюк вспомнил расположение собственной руки. Легкая паранойя заставляла Кэйю вслушиваться. Со входа не было видно даже его сапог, но то и дело шелестящая трава заставляла легко напрягаться. Только вот останавливаться он не собирался. Под свободными рубашками все это время скрывалась тонкая талия, а каждый неровный вздох оказался прекрасно видимым на нежном теле. Контуры мышц и ребер. Хочется прикоснуться. К мягкой коже. Ощутить под ней сильные напряженные мышцы. И самому себе Кэйа не отказывал. Облизнуть губы, свести брови домиком, контролировать дыхание… он не должен издавать звуков. Он старался. Потому что окружающих шорохов уже не слышал. Изредка вздрагивал, на секунду возвращаясь в реальность, и тут же снова закрывал глаза. Выгибался. Порывисто дышал. Как же сильно хотелось прикоснуться губами. Провести поцелуями от ключиц к солнечному сплетению. Следовать за его руками. Вдыхать его запах. Кэйа был так близко. Шептал его имя? Нет, точно не показалось. На легком выдохе, он действительно позвал Дилюка, сжимая ладонью собственную грудь. Сам Дилюк почти забыл о собственном существовании. Забыл, как дышать. Лишь бы смотреть, как Кэйа ласкает горошины собственных сосков и изо всех сил сжимает ноги вместе. Нетерпеливо елозит, расстегивает штаны… Он не должен был этого видеть. Не должен был слышать. Резкий вздох, Кэйа снова облизнул губы. Жарко. Стаскивая штаны ниже, невольно открывал прекрасный вид. На то, как потеряв все остатки стыда, ласкал свой член. Шептал, звал Дилюка. Пожалуйста, больше… Сложно было разглядеть с высоты, как на смуглую кожу падают капли семени с головки. Но Дилюк будто видел все четче чем обычно. И под стук собственного сердца, он слышал лишь шепот Кэйи. Несдержанные, резкие движения рукой, нет смысла оттягивать удовольствие. Короткий оргазм сопровождался красивым тихим стоном, припухлостью искусанных губ. Дилюк не заметил, как капля слюны упала с его собственных губ. Он не моргал. Не мог оторваться. Пребывая в легкой неге совсем недолго, Кэйа посмотрел на собственные пальцы. Меж ними белыми влажными нитями протягивалась сперма, собиралась каплями на подушечках. Так хорошо. Хотелось закрыть глаза и остаться лежать здесь в таком развратном виде, представлять себя… Кэйа закрыл предплечьем глаза, невольно двинул тазом вперед, когда второй рукой снова коснулся члена. …в кровати Дилюка. Пока рыцаря не было дома, Кэйа часто лежал там никем незамеченный. На пару дней ему придется обойтись воображением. Раздвинув напряженные ноги, Кэйа лишь желал чуть большего, чем мгновенная, пусть и яркая вспышка. Вздрогнул, когда пальцем, влажным от собственного семени, провел по узкому входу. Почувствовал сокращение мышц после оргазма. Осторожно растирал жидкость, что послужит смазкой и медленно вошел. Ему было достаточно одного пальца. Приподнимая бедра, входил глубже, по самую костяшку. Ощущал собственный внутренний жар, атласную поверхность внутри. Открывая рот шире, Кэйа вдыхал воздух полной грудью, старался не издавать лишних звуков, но совсем бесшумным быть не получалось. Особенно, когда он нащупал особую точку внутри себя и тут же вздрогнул всем телом от продолжения короткой вспышки оргазма. На губах можно было прочесть улыбку, а в судорожных вздохах услышать имя. От активных движений сводило запястье, от напряжения дрожали бедра и пресс, но он не мог остановиться. Понимая, что вот-вот снова издаст стон на выдохе, Кэйа прикусил кожу на руке, задержал дыхание. С головки, дергающегося в оргазменных спазмах члена, еще пара белых капель упала ему на живот. Медленно подползала к пупку, но Кэйа быстро вынул из себя палец и собрал капли уже и без того испачканной семенем рукой. После такой эйфории наступило опустошение. Сначала приятное. А потом… он почувствовал себя грязным. Так было каждый раз, когда он представлял Дилюка. Кэйа видел невинного рыцаря, яркого как солнце, и не мог себе простить такого надругательства над светлым образом. Он поднялся с развороченной копны соломы, поправлял одежду. И уходил. Поскорее. К реке. Ноги все еще дрожали, напоминая о приятном грехе. Дилюк только сейчас ощутил, как затекли его мышцы. Даже пошевелить рукой казалось делом странным. Всем своим сознанием он пребывал в шоке. Очень приятном, но фантазия уже подкидывала сцены того, как Дилюк не трусил и спустился к Кэйе. Как они занимались этим вдвоем и… Белые штаны. Дилюк смотрел на собственные белые штаны и небольшое мокрое пятно в паху. Катастрофа. Аделинда конечно никому не расскажет о таком «странном пятне» когда будет заниматься стиркой. Но в глаза ей смотреть будет неудобно ближайшую вечность. Единственным решением он нашел — полностью застегнуть свой рыцарский плащ. Пусть в такую жару это казалось неправдоподобным, плевать. Дилюк спустился и на ватных ногах побрел к дому. Мозг отказывался думать о чем-то кроме Кэйи. Даже когда отец хлопал его по плечу. Даже когда сам Дилюк смеялся в ответ. Обычные приветствия и поскорее улизнуть в комнату. Как же безумно быстро колотится сердце. Лишь сменив одежду, он почувствовал некоторое освобождение, свободу. Вернувшись к отцу, смог вести себя как обычно. Аделинда уже подала ужин. Аромат знакомых с детства угощений дразнил аппетит. Раздался шлепок. Крепус потирал собственную руку. — Мастер, ещё не все собрались за столом, имейте терпение. — Аделинда строго смотрела на мужчину, заставляя и его чувствовать себя шкодящим ребенком. — Кэйа, мы тебя ждали, смотри кто вернулся. — С возвращением, Дилюк. — Кэйа улыбался, но казался зажатым. Вдобавок ко всему, они оба начинали смущаться, при взгляде друг на друга. — Я видел твоего коня в стойле. — Садись, а то Аделинда все руки отцу отобьет. Они легко смеялись. Но незримое напряжение дрожало между ними, как натянутая струна. Его вряд ли ощущали взрослые или пара юных горничных стоящих в стороне. Дилюк не был уверен, что Кэйа тоже ощущает это и на секунду почувствовал себя владельцем огромной тайны. — Мы думали, ты вернешься завтра. — Я взял небольшой отпуск и решил не терять времени. — Времени на что? — Крепус улыбался и одергивал себя в желании растрепать сыну волосы. Дилюк промычал, будто задумался, как точнее сказать свое желание и не задеть чувства отца. Но Аделинда перебила его мысли. — Если молодой господин планирует впасть в детство, то я предупреждаю заранее. Никаких светлячков, никаких пряток и еды в кровати! Смотря на растерянное лицо Дилюка, Кэйа и Крепус рассмеялись. — Я серьезно! — заверила горничная, пригрозив пальцем. Не сдержал смех и сам Дилюк. ——————————————— Ночь казалась такой пустой. Округлившаяся луна заглядывала в окно и раздражала своим светом Дилюка. Он пытался уснуть уже несколько часов. Ну, ему так казалось. Ворочался, сбив все постельное белье в кучу. Он не понимал, чего хотел. Может, все же спать? Или прижаться к стене, за которой спал Кэйа? Взять его за руку и снова идти гулять под звездным небом? Чего так хотел воспаленный разум, не давая уснуть?! Хотелось выть на эту самую луну. Закрыть лицо руками и считать этих гребаных овец до бесконечности, ради единой минуты сна. Дверь отворилась тихо. Из коридора в комнату пролилась еще большая тьма. Дилюк замер. Лежа спиной к двери, он не знал, кто или что вошло в его комнату. Секундная паника скрутила мышцы. Но рыцарская смелость не могла ведь пропасть в ту же секунду? Пф, вот еще. Дилюк резко сел в кровати, обернувшись к двери — заставил Кэйю подпрыгнуть на месте. Кочевник уже сделал пару бесшумных шагов в сторону небольшого столика, и теперь замер в забавной позе. В его руках была… книга? — Что ты делаешь? — Дилюк был абсолютно обескуражен ночным гостем. И в то же время рад. Безмерно рад. — Я, эм, — Кэйа мялся на месте, уже посматривая на дверь, — Я забыл вернуть книгу, и только сейчас вспомнил… — Ты научился читать? — удивленный Дилюк с копной рыжих вьющихся волос, торчащих во все стороны, выглядел таким плюшевым. — Нет, но я пытался. Извини, что разбудил… Шаг, совсем крошечный, еще один, Кэйа так медленно утекал в сторону двери, что Дилюк не сразу опомнился. Резким движением, он сорвался с кровати. Кэйа ответил тем же, срываясь с места в сторону коридора, но уже был пойман, а дверь закрыта. — Я все равно не мог уснуть, — как ни в чем ни бывало отвечал Дилюк с легкой усмешкой. — Что за книга? Кэйа в ступоре смотрел на Дилюка, способный лишь передать в его руки не особо крупный том каких-то сочинений. В темноте сложно было прочесть тиснение на обложке. Да и было неважно. Дилюк цыкнул и отложил книгу на столик. — Я тогда пойду, спокойной ночи. Он говорил так спешно, будто не нарочно вспомнил о книге посреди ночи. Будто не вспоминал любой предлог, чтобы отвлечь себя от таких же тщетных попыток уснуть. Хотелось выпорхнуть из комнаты, но тело уже не слушалось. — Нет, подожди, — перебил его Дилюк, и тут же начал бессвязно мычать, ища хоть какую-нибудь причину остаться Кэйе здесь. — Что-то не так? — кочевник смотрел на юношу, что издавал смешные звуки и вертел головой, будто что-то искал, но никак не находил. — Я тоже не могу уснуть. Кэйа не хотел это признавать, но слова вырвались сами. Отчего-то он сейчас чувствовал себя беззащитным. Будто обнаженным. Его спесь и бравада куда-то пропали. Хотя в одной из пижам Дилюка он и не выглядел как ловкий и бесстыдный кочевник. Не было браслетов с колокольчиками. Но тянуло к нему так же сильно. — Может тогда останешься? Этих слов ждали оба, пусть и не до конца осознавали это. — …Хорошо. Было бы уместным задать вопрос. Хоть какой-нибудь. Но своим согласием Кэйа предпочел пропустить объяснения, от которых оба бы покраснели до кончиков ушей. А что если бы Дилюк передумал и выставил за дверь? Хозяин комнаты тут же отвернулся к кровати, приводя простыни в порядок. А когда он поднял взгляд, Кэйа уже сидел на краю, взбивая подушки. Неужели вот так просто? Можно сесть рядом, смотреть, как он удобно укладывает голову и тянет руки за одеялом. Дилюк помог ему в этом, накрывая с головой и тут же оказываясь рядом. Даже слишком близко. Отчего-то они молчали. Повернулись на бок, смотрели друг на друга, почти не дыша. Один рассматривал пушистые ресницы, прекрасного цвета глаза, лицо, освещенное лунным светом; а второй — темный силуэт очерченный холодным светом из окна, непослушные густые волосы, глаза, горящие как угольки в темноте. Они оба могли разглядеть собственное отражение в зрачках другого. Пока Кэйа все же не закрыл глаза первым. Только тогда Дилюк вышел из особо тяжелого влюбленного ступора. Он представлял себе поцелуи, ласки, но оказавшись достаточно близко и в подходящей обстановке он просто… лежал подобно полену. Так сделал и Кэйа, но все же! Упущенный момент может дорогого стоить. Дилюк будто сам себе разбил сердце. Закрыл глаза, но тут же представлял лицо спящего перед собой. Старался уснуть, но ничего не получалось. Что-то теплое коснулось его руки. По спине пробежали мурашки. Кэйа осторожно взял его за руку, думая, что Дилюк уже спит. Но тот лишь сплел пальцы в ответ. Прямо как сам Кэйа неделей раньше. Оба решили не открывать глаза, крепче держась за руки. ——————————————— — И куда вы собрались, я к вам обращаюсь! — Аделинда ворчала вслед убегающим юношам. Им было мало нескольких дней, и не только, проведенных вместе. Если это можно было продлить на лишнюю минуту — они бы не задумались. Так и сейчас, едва ли прилично поужинав, они снова сбегали из поместья. Навстречу ветру. Закату. Свободе. Вот бы каждый день так же сбегать по склону, к реке, держась за руки под звон серебряных колокольчиков на запястьях Кэйи. Они едва ли успели затормозить. Речная галька трещала под сапогами. Уселись на мшистый камень под тенью старого клена. Смеялись, передавая друг другу украденные со стола сладости, и наслаждались каждой секундой, смотря на заходящее солнце. — Кэйа. Кочевник тут же отозвался на свое имя, смотря, как Дилюк шарит по карманам. — Что-то не так? — Все так, я просто. Сейчас. Дилюк вынул из кармана бархатный мешочек. Кэйа успел увидеть только как нечто блестящее совершило пируэт в воздухе и упало в воду. — Вот черт! Под непонимающий взгляд Кэйи, Дилюк тут же спрыгнул в воду. По пояс в воде было бессмысленно высматривать хоть что-нибудь на дне. Но он старался, не стесняясь весьма сдержанно ругаться при этом. Взволнованно наблюдая за происходящим, Кэйа обратил внимание на бархатный мешочек. Оставленный на камне он так и манил. А Кэйа не был тем, кто отказывает своему любопытству. Мешочек оказался не пустым. На ладонь упала сережка. Небольшая, капля непростой формы с голубым камнем, прикрепленная к самой серьге. Хотелось смеяться. Подарок? Почему такой? Но в то же время, Кэйа ощутил, как в носу засвербило. — Что б тебя! — Дилюк с размаху хлопнул ладонью по воде. Кэйа засмеялся. Дилюк посмотрел на него и замер. Да на пальцах кочевника была пара капель крови. Но стало неожиданностью, что его неудавшийся подарок примерят так скоро. Драгоценность, простая с виду, отражала лучи солнца, украшая смуглую шею солнечными зайчиками. Только увидев шокированный взгляд, Кэйю как громом поразило. Он ведь даже не задумался, для кого этот подарок. — Прости, неудачная шутка, — он тут же поспешил снять серьгу, но Дилюк остановил его руки. — Тебе не нравится? — в его глазах горел огонь. Почти буквально. — А? Так это мне? — Кэйа раскраснелся подобно вареному раку. — А кому еще? — Ну, знаешь, тебе много невест пророчат, — он бурчал едва ли слышно. Дилюк рассмеялся и махнул рукой. — Не обращай внимания. — Вылезай, ты уже ее не найдешь. Дилюк принял помощь, крепко ухватившись за руку Кэйи. Теперь в его взгляде на поток реки была вселенская обида. — Надо же было так умудриться… — вздыхал он, все еще высматривая что-либо блестящее. Но то были лишь солнечные блики на воде. — А почему сережки? — Кэйа заставил Дилюка отвлечься, взглянуть на себя. — Я видел не так много кочевников, но все они носили серьги, кроме тебя. Вот, решил… — Ну, значит, теперь ты должен выйти за меня замуж. Дилюк проглотил все слова, которые хотел сказать и в шоке уставился на Кэйю. — Серьги носят только мужчины, вступившие в брак… — Я согласен… — вдруг надорвавшийся голос звучал неестественно. — …и это я только что выдумал, — Кэйа издал пару смешков, прежде чем осознал ответ Дилюка. — Что ты сказал? — …Что ты идиот! — раскрасневшееся лицо сливалось по цвету с волосами. Обиженный рыцарь подскочил на месте и пошел прочь, стараясь проглотить обиду. — Эй! Кэйа побежал следом. Старался поймать Дилюка за руку, но тот постоянно одергивался. Узкая тропинка уходила в другую сторону, ее сменила трава. Ходить так быстро в насквозь мокрых штанах было некомфортно, и Дилюк замедлялся. Невольно позволяя поймать себя и повалить в густую зелень. Трава тут же скрыла их двоих. В тот раз Кэйа услышал ответ, почти утонувший в шуме реки. Может потому, сейчас, лежа на груди у пойманного Дилюка, он выглядел по-особенному счастливым? — Не убегай. Дилюк хмурился в ответ на улыбку, в голове подбирая особенно язвительный ответ. Но застыл подобно камню, когда почувствовал на своих губах легкий поцелуй. Все его сознание сжалось в одну точку и взорвалось. Он бы закричал, если бы мог вдохнуть в этот момент. Мышцы отказывали. А ведь так хотелось протянуть руки и схватить Кэйю. Обернуть короткий поцелуй в бесконечность. Они не раз жаловались друг другу о невозможности уснуть. Не раз были достаточно близко. Не раз просыпались, от щекотного дыхания в шею. Дилюк видел… видел… Но только сейчас… Он точно не умер, когда спрыгнул за сережкой в воду? Может его пытаются откачать? …Нет. Нет, пожалуйста… Пусть первый поцелуй будет еще на вечность дольше. Но Кэйа не слышал мысленной мольбы. Он уже поднимался, тихо смеясь, оставляя сэра камня лежать в траве и беспомощно следить за уходящим. Всего секунда без Кэйи в поле зрения заставила Дилюка вскочить на ноги. Он смотрел на юношу, идущего по зеленому луговому морю. Его силуэт в остатках теплых солнечных лучей. Слышал его легкий удаляющийся смех. И будто дышал по-новому. Легче. Кэйа обернулся. Он широко улыбался, махал рукой. Точно не сон? Преисполненный чувством, Дилюк мог лишь идти следом. К поваленному дереву, где еще вчера они втроем с Крепусом разводили костер. Еще через десяток минут, Дилюк уже сомневался, был ли поцелуй настоящим, смотря на разгорающееся пламя меж сухих веток. Теперь этот слабый огонек заменял солнце, прогонял наступающие сумерки прочь. Тишину между ними прервали колокольчики. Когда Кэйа в очередной раз поправлял закатанные рукава рубашки. Дилюк поймал его запястье. Наконец-то он сможет рассмотреть вечно звенящие штуки. Пробовал потрясти тонкие серебряные браслеты-обручи, добиться такого же легкого звона. Не получалось. Кэйа улыбался. — Хочешь попробовать? Дилюк хотел переспросить, что это значит? Но Кэйа уже снимал браслеты с одной руки и надевал на запястье Дилюка. Для руки рыцаря это украшение выглядело слишком чужеродно. Надевалось с трудом. Но казалось бесценной драгоценностью для него. Легкий взмах запястьем. Звон. В груди кипел детский восторг. Дилюк замер. Подобно хищной птице, он готовился напасть на рядом сидящего Кэйю. Сжать в когтях. Не выпускать. Но кочевник будто предвидел это, вскакивая с бревна и отпрыгивая в сторону. Оставив хитрого рыцаря обнимать ветер. На колкий взгляд — Кэйа рассмеялся. Ловко переставляя ноги, он будто не отходил дальше, а начинал танцевать. Под шум легкого ветра, звон колокольчиков и свет полной луны. Да, сейчас свет тоже казался музыкой. Неземной. Дилюк поднимался, не отводя взгляда с Кэйи. Дотронуться и не обжечься. Дилюк протягивал руку навстречу пылкому жгучему пламени в облике человека. Хотелось схватить его крепче, держать, и пусть горит все. Но как удержать этот танцующий огонь, смеющийся, извивающийся в руках как змея. Дилюк не знал. Он просто хотел гореть вместе с ним. Кэйа будто сам пришел в руки ловчего. Исполняя неизвестный танец, жалея растерянного Дилюка. Он смеялся, когда его повалили на землю, поднимая из травы сноп светлячков. Огонь костра быстро погас, пары сухих веток не было достаточно. И теперь двух юношей окружал только лунный свет, сплетающий для них тонкое одеяло из звезд, невесомое, едва ощутимое кожей. Смотреть в глаза, замерев, как и весь мир вокруг. Стук сердца заглушал мысли. Дилюк склонился. Поцеловал нежные губы, тут же получая ответный поцелуй. Внутри все трепетало и кричало. Все так просто? Без долгих диалогов, баллад и признаний? Без страданий, горя безответной любви и запретных чувств? Ясно, все эти книги врали. За долгим поцелуем, они взялись за руки, сплетая пальцы. Прижимались друг к другу и тихо смеялись, в редкие моменты, когда получалось прерываться. Но касаний губ оказалось недостаточно. Кэйа приоткрыл рот, облизнул губы Дилюка, заставил его замереть. На секунду. Прежде чем оба углубили поцелуй, неумело сплетаясь языками. Но разве знали они, как было правильно? Все простительно тем, кто целовался в первый раз. Для них этого было более чем достаточно. И пусть навалившийся сверху Дилюк был приятной тяжестью, дышать становилось труднее. По телу растекался жар. И даже прохладный ветер не облегчал участи. Кэйа расцепил руки, надавил Дилюку на плечи, заставляя сесть. Раскрасневшиеся и счастливые, они улыбались. Стирали с губ капли слюны. Желая снова поймать и зацеловать Кэйю, Дилюк лишь упал на траву. Пришлось смотреть снизу вверх, подобно поверженному в битве. А кочевник лишь смеялся. Ему доставляло удовольствие смотреть за неловкими попытками Дилюка? Скорее всего. Но руку помощи он все же протянул, помог подняться. Как приятно одной лишь рукой обхватить талию Кэйи и прижать к себе. Снова поцеловать. Но в этот раз иначе. Скользнуть губами по шее и услышать после смешка — томный вздох. Кэйа сам подставился под поцелуи. Сжимал в кулаки рубашку на плечах Дилюка. Но этого будто было мало. Мало жадных поцелуев на своей коже. Мало того жара. Он посчитал, что совсем незаметно расстегивает пуговицы собственной рубашки, пока Дилюк не схватил его руки и поцеловал запястья. — Пойдем домой. Голос его казался хриплым, так непривычно, видимо от волнения. — Аделинда нас рассадит по разным комнатам и будет ночевать в коридоре. Голос Кэйи тоже отдавал хрипотцой. Аделинда и правда могла поступить так, она не раз проворачивала подобное в их детстве. Но сейчас попасться ей на подобной шалости было еще страшнее. Не хватало чтобы она выставила Кэйю или рассказала отцу. Оба старались соображать, почти не заметив, как снова сцепились в поцелуе. Слышались обрывки слов. Кэйа оторвался от Дилюка, переспросить. — Что? — Пойдем на конюшню. Дрожь пробрала обоих, когда прижавшись в очередной раз, слишком четко почувствовали взаимное возбуждение. Разум отключился окончательно. Найти убежище. Скрыться. Они снова бежали, держась за руки. Под ногами расступалось темное море луговой травы. От прохлады ветра по коже бежали мурашки. В темноте огромного строения только лунный свет разгонял тьму. Из окна непокрытого стеклом, свет падал на настил второго этажа и лишь частью — на первый этаж, не тревожа лошадей. Пришлось отпускать руки, подниматься так по лестнице конюшни было проблематично. Кэйа не сдержал свой порыв укусить зад Дилюка перед собой. Зато это помогло быстрее подняться. А растерянность во взгляде после такой выходки только веселила. — Откуда здесь это? — осматриваясь, Дилюк заметил пару сложенных пледов у окна. — Может Аделинда принесла после нашей прогулки в прошлый раз. — пожимал плечами Кэйа осторожно касаясь губами шеи Дилюка. Как оказалось приятно не только дарить ласки, но и получать. Прикрывая глаза, Дилюк отдавался на волю Кэйи, его мягким поцелуям. Подставлял шею и плечи. Сам расстегивал свою рубашку после того, как накинул на кучу сена один из пледов. Пусть и беспорядочно, не прерывать же Кэйю ради такого пустяка. С живым интересом они рассматривали друг друга. Прижимались. Продолжали поцелуй. Руки Кэйи… его прохладные пальцы слишком хорошо ощущались кожей. Забрался ими под рубашку, провел по спине, вдоль позвоночника, запустил волну мурашек и заставил улыбнуться от этого. — Кэйа… Его имя звучало так сладко. — Да? — Кэйа, в вечер, когда я вернулся… — Дилюк ненадолго затих, искал слова. — Подумал напугать тебя и отца, когда вы вернетесь с прогулки, спрятался наверху… Кэйа застыл. И, кажется, побледнел. Он знал, что сейчас скажет Дилюк. Но ожидал осуждения, а не… — Я видел, как ты… — от смущения слова, будто не желали говориться. — Не хочешь сделать это вместе? Так надрывисто и тихо сказанные слова и вовсе казались ненастоящими. Но как только оба поняли смысл — раскраснелись, пряча взгляд. Как можно было сказать столь бесстыдную вещь с невинным лицом? Кэйа явно недооценивал эту часть Дилюка, о которой, впрочем, не знал. Но оба уже были готовы на свершение ошибок. Кочевник приблизился, шептал на ухо. — Тогда тебе придется немного раздеться. Все еще до крайности смущенный Дилюк, смотрел, как Кэйа расстегивает его штаны. Как забирается под них рукой. Но оставаться в долгу совсем не хотелось. — Тебе тоже. С этими словами Дилюк расстегнул штаны Кэйи, повторяя его движения. Оба поднялись на колени. Расстегнутые штаны тут же спадали с бедер. И пусть длинные рубашки могли все прикрыть, от прохладного ветерка по обнаженным ягодицам совсем не спасали. Дилюк прижался крепче, снова обхватил Кэйю за талию свободной рукой. Потребовал поцелуя и не получил отказ. Остальной мир перестал существовать. Будто остались лишь они вдвоем. Рефлекторно толкнувшись вперед, в руку Кэйи, остановиться было сложно. Он прижимался все крепче, даже наваливался, заставляя Кэйю крепко ухватиться за его ягодицу, впиваясь пальцами в кожу. Что ж, молодой господин сам напросился. Приложив усилие, Кэйа завалил его на расстеленный плед. Лег сверху, прижавшись пахом к его бедру. Разрывая поцелуй на секунды оба спешно скидывали сапоги и штаны, оставаясь в одних рубашках. От ласк перехватывало дыхание. Кэйа слишком сильно прижимался, не позволяя двигать рукой. И пусть ощущение его члена в руке было слишком приятным, не хотелось отпускать, пришлось перехватить рукой его спину. Дав возможность свободно тереться о свое бедро. Дилюк весь горел. От поцелуя, от ласк, от возможности прикоснуться к Кэйе по-новому. Забираясь под рубашку руками, он жадно водил по мягкой коже, ощущал движение мышц под ней и от того возбуждался все сильнее. Ухватился за ягодицы, помогая Кэйе двигать бедрами. В паху все сводило. Он даже не чувствовал, как бесстыдно пачкает руку Кэйи своей смазкой. Жалкие капли на головке тут же растирались по всей длине ствола. — Солнышко, — Дилюк вздрогнул, так сладко Кэйа называл его редко, только в рамках шутки, а теперь… — раздвинь ноги. Дилюк повиновался горячему шепоту, старался раздвинуть ноги. Кэйа помогал ему в этом, подхватив вторую ногу под колено и отводя в сторону. Сам сел ниже, почти к самому колену, теперь Дилюку и вовсе не дотянуться до его члена. Оставалось лишь гладить плечи, шею, запускать руку в темные волосы, пока Кэйа, оказавшись на уровне груди, обхватил губами розовый сосок. Увлеченно играл языком с горошиной во рту. Наслаждался неровными и глубокими вздохами Дилюка. Воплощать свои фантазии так приятно… В нетерпении, Дилюк взял собственный член в руку, принявшись дрочить. Слишком резко, рвано. Избавиться от обжигающего возбуждения. Но его остановили, заставили замедлиться. — Не так быстро, — шептал Кэйа, останавливая его руку. — Мягче. — Почему? — Дилюк почти хрипел, он и так видел всю картину в красивом ракурсе, так еще и не дают разрядиться. — Я хочу, чтобы ты почувствовал… Почувствовал что? Вопрос застрял в глотке с очередным вздохом. Кэйа провел рукой ниже, погладил мошонку, немного сжав ее в ладони, и наконец… Дилюк громко ахнул, прохладный палец, прижатый к его заднему проходу, был сродни неожиданному нападению сзади. Эта пульсация сжатых мышц заводила Кэйю только больше. Черти плясали в его глазах. Он водил пальцем вокруг, смачивал палец слюной и снова возвращался к заветному месту. Окончательно разгорячившись такой податливостью Дилюка в своих руках, он приставил пару пальцев к его губам, пересохшим без поцелуев. Оставалось лишь повиноваться. Кэйа едва ли не кончил от ощущения, как с его пальцами играются языком. Упругим, горячим, влажным. Капли прозрачной слюны остались на подушечках, едва ли не упав на напряженный живот Дилюка. Снова провести вокруг и осторожно, прислушиваясь к сбивчивому дыханию, к шепоту, медленно вошел одним пальцем, не чувствуя сопротивления. Наоборот, его засасывало все глубже, по самую костяшку. Дилюк несдержанно постанывал на выдохе, похоже, что даже не замечал этого. Не замечал, как снова ускоряется, как беспорядочно гладит спину Кэйи. Найти нужное место оказалось сложнее, чем на первый взгляд. Кэйа старался отгонять от себя туман, не позволяя потерять разум. Где же… внутри все и так сводило судорогой от долгого ожидания, так еще и пальцем, даже двумя, просто так не нащупать. Дилюк извивался в руках. — Ниже, совсем немного… Ах! Кэйа едва ли успел выхватить эти тихие обрывистые слова из шепота Дилюка. Но теперь все было в его власти. — Так тебе нравится больше? Он не знал пощады, осторожные поглаживния сменялись приятными толчками, бьющими точно в самую чувствительную точку, вырывали из груди Дилюка хриплые стоны вместо ответа. Легкие конвульсии, дрожащие бедра, мышцы, плотно обхватившие пальцы Кэйи. Он знал что это значит и без стонов, без взгляда вниз. — Айя-йя, — шептал Кэйа с легкой насмешкой. — Нечестно получилось. Дилюк жадно дышал. Оргазм не был привычной вспышкой. Было ощущение, что тело тяжелеет и медленно умирает, утопая в чем-то вязком. Еще… хочется еще. Пришлось приложить усилие, чтобы поднять руки и обнять нависшего над собой Кэйю. Ответить на его поцелуй. Смириться с пустотой, когда Кэйа вытащил свои пальцы. Твердый и горячий член уперся в живот Дилюка. Проскользил по лужице спермы, что продолжала вытекать из члена. Еще один толчок, еще… ммм, нет, должно быть не так. — Нет, лучше… — слова застряли в горле, нужно было вдохнуть еще раз. — Что такое, солнышко? Дилюк краснел от такого обращения, но ему нравилось. Даже слишком. — Лучше войди… в меня. Кэйа замер. Смущение сковало тело. Дилюку пришлось самому давить на его бедра, заставить опуститься ниже. Немного отпрянув, Кэйа с придыханием смотрел на картину под собой. Бледное тело рыцаря дрожало. Лицо и грудь покраснели. В рыжих волосах уже спуталось сено, а этот затуманенный взгляд… он хотел еще? Сэр Дилюк такой жадный. На животе расползалось белесое жидкое пятно. С каждым вздохом все больше. От него тянулась влажная ниточка, прямо к члену Кэйи, даже излишне разгоряченному. Настолько, что начинало зудеть от пульсации крови. Оторвать взгляд казалось невозможным. Но лежащий и мерзнущий, лишенный ласк Дилюк не желал оставаться без внимания. Он сам стал растирать по члену Кэйи собственное семя. Скользкие влажные ладони почти доводили до оргазма. Кэйа скулил, подчинялся, когда его потянули за член ниже. Головкой почувствовав сжимающийся проход, он едва ли сдержал свой резкий порыв. Дилюк требовал. Давил на поясницу ногами. Глубоко и судорожно вдохнув, Кэйа задержал дыхание на пару секунд, а выдыхая, опустил взгляд. Помимо крайне бесстыдного вида на Дилюка, можно было отметить красивые белые бедра, особенно нежные с внутренней стороны… и влажное пятно на правом. Это Кэйа оставил, пока терся о него? — Кэйа, — позвал Дилюк, протягивая руки навстречу, — холодно без тебя. Возможно ли было отказать на такой призыв? Нет. Кэйа склонялся, тут же оказавшись втянутым в поцелуй. Один легкий толчок и у Дилюка перед глазами посыпались искры. Непривычно. Слишком много. Зажмурившись, он старался не сжиматься в комок. Дышать, нужно дышать. Беспорядочные движения только усугубляли нехватку воздуха. Голова кружилась. Внизу от вторжения все горело, даже хотелось прекратить. Лучше уж пальцами чем эта пытка. Но когда Кэйа попал в заветную цель, все прошлые мысли в секунду оказались забыты. Нечто сродни взрыву, горячее, сильное, накатывающее волнами в такт движениям. В уголках глаз проступили слезы. Дилюк не слышал звуков срывающихся с губ. Он мог только желать больше. Еще больше. Кэйа прижимался поцелуем к его ключицам, старался, но не мог себя сдерживать. Порывистые движения, горячий и мягкий внутри Дилюк, и жгучее желание. Его собственный стон оцарапал глотку. Кэйа выгнулся поднимаясь на руках, насильно толкаясь по самое основание в распухший от вторжения зад Дилюка. Все тело горело. Воздуха было мало. Поцелуев — мало. Всего было мало. Дилюк под ним вздрагивал. Разметал волосы по пледу. Тяжело дышал через рот. Он сейчас принадлежал только Кэйе. Разгоряченные тела покрылись испариной, капли пота стекали по коже. Дилюк реагировал на любое прикосновение. Такой чувствительный сейчас. Загляденье. Он зажмурился, когда Кэйа осторожно покидал его тело. Пульсирующее кольцо мышц тут же старалось сжаться, удержать в себе подаренное семя, Дилюк старался. Но не получалось. Пара капель стекала по ложбинке, щекотала копчик, а Кэйа как на зло не позволял сжать ноги вместе. Еще и сладко поцеловал. Невозможный. Силы столкнуть с себя кочевника появились далеко не сразу. Уже немного остывшие, они завалились на бок. Укрытые лишь лунным светом, снова почувствовали прохладу ночи. От того и прижались друг к другу крепче. Легкие объятия, тихое счастье и влюбленные сердца готовые вырваться из груди. Дилюк смотрел на Кэйю не скрывая восхищения. Гладил по шее. Смотрел, как луна целует его левую щеку. Как подаренная сережка отбрасывает на кожу красивые блики. Длинные ресницы Кэйи дрожали. Он почему-то тщательно прикрывал бедра Дилюка рубашкой. Гладил его руки. Не мог скрыть своей нежности. От этого у Дилюка внутри все переворачивалось. Хотелось… Резко усевшись, рыцарь не совсем рассчитал последствия их утех. Все продолжало гореть, но уже без удовольствия. Впрочем, это все было терпимо. Тонкую ткань рубашки пронизывал лунный свет. Очерчивал силуэт. Невозможно было не засмотреться. Напряженные мышцы, поставленная осанка, красивый изгиб спины и пара ямочек на пояснице. Красиво, невероятно красиво. — Ты чего? — Кэйа сразу заволновался, усаживаясь следом. Он сделал что-то не так? Может, сказал? — Хочу кое-что сделать, — Дилюк шарил по карманам собственных штанов, что-то ворча под нос про Аделинду. — Вот он. Вытащил из кармана складной ножик для починки перьев. Он не раз пригождался в долгих прогулках с Кэйей и отцом, но зачем он сейчас? Дилюк сел напротив, раскрывая нож. Острое лезвие сверкнуло лунным отблеском. Кэйа смотрел на это с опаской. — И что ты хочешь сделать? — вопрос прозвучал неуверенно. К удивлению Кэйи, Дилюк выглядел весьма торжественно. — Это будет мое признание, — он поднес ножик к собственным волосам. — Я оставлю одну прядь в знак… Кэйа в спешке ухватил запястье Дилюка. Колокольчики прозвенели прямо рядом с его ухом. — Подожди-подожди, зачем все, не надо все, — кочевник не постеснялся показать легкий страх. — Но прядь закрывающая сердце, у рыцарей… Даже тонкую романтику Дилюк воспринимал в лоб. Кэйа смотрел на его серьезное невинное лицо и чуть ли не пищал от чувств. — Это же просто символ? — старался говорить он как можно спокойнее. — Мгм, — кивал Дилюк, не сопротивляясь, когда Кэйа забирал нож из его рук. — Символ преданности человеку, которого… Слово будто само по себе не желало произноситься. Смущение брало верх. Говорить сгоряча в пылу страсти было проще, чем сейчас! — Которого… Кэйа прервал очередную попытку поцелуем. Коротким. Но он был лучше любых слов. — Романтично, — улыбался он, наматывая вьющиеся волосы Дилюка на палец. Позволить отрезать их все? Вот еще! — Если ты так хочешь, мы поступим иначе… Усевшись на колени рыцаря боком, Кэйа принялся перебирать его волосы. Мягкие, живые. Он всегда хотел утонуть в этом ярко алом каскаде, легко пахнущим отцовским одеколоном из Фонтейна. Теперь можно было не стесняться такого желания. Дилюк увлеченно наблюдал, как ему тщательно отбирают прядь за левым ушком, прочесывают пальцами и осторожно отрезают. — Вот так достаточно, — Кэйа тепло улыбался. — Просто срежешь все остальные, когда… — Никогда, — резко сказал Дилюк, заставив Кэйю тихо засмеяться. — Ну да, жалко терять такие красивые волосы. — Никогда не разлюблю. Слова вырвались так неожиданно, Дилюк совсем не заметил, как это произошло. Отчего-то Кэйа улыбнулся с едва скрываемой печалью. Провел рукой по щеке рыцаря и осторожно поцеловал, отбрасывая алую прядь вместе с ножом в сторону. Дилюк не отказывал себе в удовольствии снова обхватить рукой тонкую талию. Прижать к себе крепче… Осознание, что теперь Кэйа в его руках, а не наоборот, пришло не сразу. В голове снова промелькнула искра. Он углубил поцелуй. Опустил руку на обнаженные бедра. Такие мягкие. Проводить ладонью от коленок до самого паха. Забираться пальцами между плотно сжатых вместе бедер. Добираться до особо нежной кожи. Осторожно разводить ноги в стороны. Кэйа не откажет, но был в этом всем особый трепет любовной просьбы. Теперь и он сам осторожно прикасался к плотно сжатому входу. Кэйа оторвался от поцелуя, принявшись целовать шею Дилюка. Зарываться лицом в его волосах. Держаться за его плечи получалось уже плохо. Откидывая корпус немного назад, Кэйа оперся на левую руку. Правой, что ближе к телу Дилюка, гладил его. Прочесал пальцами волосы. Провел по груди, торсу и, наконец, обхватил быстро набухающий член, что уже упирался в бедро. В ответ Дилюк лишь вздрогнул, но не остановился. Рассматривал тело в своих руках словно драгоценность, сверкающую в лунном свете. Кожа лоснилась как шелк под его ладонью. Дыхание перехватывало. Он слишком точно представлял, как нависает над ним сверху и… — Дилюк, — ахнул Кэйа и зажмурился, когда его член удостоился ласк. — Когда я здесь, ну… Язык не поворачивался. И Дилюк будто чувствовал это, срывая с губ еще один несдержанный вздох. Он буквально ловил кураж, от того, насколько подконтрольным Кэйа становился. Милым. — Ты представлял меня? У Кэйи перехватило дыхание. Мало слов, он ощутил как уже влажным пальцем провели вокруг его ануса. Открыв глаза, Кэйа чуть не подавился от смущения. Хищный взгляд Дилюка и то, как с его языка капает прозрачная слюна прямо на пальцы. Которыми он сейчас будет… — Да я, представлял тебя, — больше он глаз не закрывал. Только шире раздвигал ноги и наблюдал, как его готовят осторожными ласками. — Именно так представлял. Готовый к проникновению, Кэйа краснел, но не отводил взгляда. Даже вид напрягающихся сухожилий на запястье Дилюка возбуждал все больше. Так узко, горячо… Кэйа ощущал то же самое, когда ласкал его? Определенно. От восторга нечем было дышать. Палец засасывало все глубже. Дилюк наблюдал за сокращающимися мышцами пресса, возбужденным подергивающимся членом, но… что он должен найти? Он чувствовал внутренние гладкие стенки, как атлас. Пульсирующие и горячие. Но не понимал куда двигаться. Вспоминая свои ощущения, добавлял все больше слюны и старался найти заветную точку, касание которой дарило ему самому наслаждение. Немного похоже на поиски клада. Глупое сравнение, любой смешок мог спугнуть настрой. А это было недопустимо. Кэйа уже изнемогал. Его мышцы дрожали от напряжения. — Ах! — вскрикнул Кэйа от слишком резкого и точного толчка. Вот оно. С энтузиазмом исследователя Дилюк ощупывал найденное место, пока Кэйа терял над собой контроль. Наощупь ничего необычного и примечательного. Лишь направление. Лишенный достаточного внимания к себе, Кэйа резко сжал член в своей руке, заставив Дилюка болезненно ойкнуть и посмотреть… как кочевник, не выдержав, уже лежал на лопатках. Сам ласкал свою грудь и жадно глотал воздух губами. Особенно остро выделялись тазовые косточки, по ним так и хотелось провести пальцами, поцеловать… Неужели можно остаться равнодушным? Только не влюбленному юнцу. Кэйа старался закинуть ноги как можно выше. Может сразу за голову? Но Дилюк настаивал оставить их у себя на поясе. — А я, — шептал он, медленно входя в Кэйю. — Представлял утро, когда мы спали здесь, помнишь? Ответом на прерывистый шепот был лишь тихий стон на выдохе. Кэйа изогнулся, позволяя резко толкнуться в себя. Обоих как молнией поразило. Она расходилась от позвоночника по всему телу сильным жаром. — Представлял как… — Не останавливайся, — Кэйа резко притягивал к себе, обнимал за шею и, похоже, имел в виду совсем не разговоры. — Люби меня. ——————————————— Рассветная роса еще не испарилась с трав. Птицы наперебой галдели о чем-то своем и мешали спать. Но. Но. Почему Дилюк спал один? Он резко сел, неверя обшаривая плед рядом с собой, отбрасывая его в сторону. — Кэйа?! Паника. Сердце будто остановилось. Рядом на пледе лежали лишь пряди темных волос и закрытый перочинный нож. Дилюк почти спрыгнул со второго этажа, не прекращая звать. — Кэйа?! Это не смешно! Из стойла пропал конь самого Дилюка, вместе с седлом и уздечкой. Выбежав на улицу, Дилюк закрыл лицо от рассветных солнечных лучей, что больно били по глазам. Смех. Знакомый звонкий смех. Любимый смех. — Сэр Дилюк, куда спешите без штанов? Кэйа смеялся, сидя верхом на коне закрывал собой солнце. На свободном от браслетов запястье красовалась плетеная тонкая красная нить. А волосы… лишь одна прядь спускалась на грудь до самой талии по левую сторону, скрывая сердце. Все остальные волосы оказались коротко острижены. Кочевник был полностью одет, что точно не внушало спокойствия. Но один только его вид. Его смех. Успокаивал сердце. — А куда ты собрался на моем коне? — О нет, он пока что мой. — Что ты задумал? Ему показалось, что Кэйа снова печально улыбался. Или это солнечные лучи так обманывали зрение? — Нужное кое-что уладить. ———— Он не вернулся. Ни на следующий день. Ни через неделю. Каждый вечер Дилюк спешил домой, наплевав на часы сна до раннего утреннего подъема, что оставались бы после таких поездок. Каждый раз он врывался домой и ожидал услышать о возвращении. Но его встречала лишь печальная Аделинда, всерьез беспокоящаяся о здоровье молодого господина. И отец, что никак не мог узнать у сына о его тревогах. Бесполезно. Ожидание резало сердце. Пара недель пролетела как один день, пока не случилось кровавое зарево. Жар от горящей винокурни ощущался даже в Монде. Черный дым устремлялся в голубое небо. Магистр был глух к просьбам о помощи молодого Рагнвиндра. Запрещал покидать город. «Твой отец не беспомощный» Эти слова звучали так надменно. Дилюк сорвал свои шевроны. Сбросил доспехи. Но прибыл поздно. Последнее, что он помнил, прежде чем забежать в полыхающее поместье — незнакомого мужчину-кочевника, верхом на своем недавно одолженном скакуне. ———— Очередное лето подходило к концу. На лозах крупными гроздьями висел виноград, а яблони клонились к земле под весом плодов. Еще неделя и будет пора собирать урожай. Восстановленное после пожара поместье уже успело зарасти плющом. Дилюк Рагнвиндр сидя на веранде и ведя скупую беседу с Эльзером, уже не первый день видел в сени яблонь — тень. Было глупо бежать за ней. В этот раз наверняка показалось. Мужчина старался игнорировать странное ощущение чужого присутствия, взгляда. Он больше не наивный мальчик. Его обожженные огнем руки напоминали об этом ежедневно. Приходилось прятать это напоминание, надевая перчатки даже в жаркий летний день. Тень не пропадала. Ее не замечали слуги. Будто Дилюк сходил с ума, видя черный силуэт в яблоневой роще. Неосознанно, он накручивал на палец прядь, что осталась навсегда короче остальных. Да черт побери, он сумасшедший или нет? Заставив Эльзера поменяться одеждой, Дилюк еще некоторое время уговаривал его надеть на голову алый женский платок. Бедная гордость мужчины почти не пострадала. В конце концов, другие причуды мастера Дилюка не проявляли себя, если вовсе были. Один раз можно и уступить. Еще один августовский день. Лучи солнца через силу пробивались сквозь яблоневые кроны. Вдалеке на веранде сидел Эльзер и абсолютно не понимал причины своего наряда. Но результат того стоил. Под тенью яблони снова появился силуэт. Дилюк подходил к нему осторожно. Низко скошенная трава под ногами глушила шаги. Сердце бешено стучало. Давно Дилюк не чувствовал себя настолько живым. Хищником на охоте. Словно как в детстве… Сильные руки сцепились кольцом вокруг тонкой талии. Очередная поклонница? О нет. Испуганный визг явно был мужским. Он пытался вырваться. Упирался и старался расцепить крепкую хватку. — Я уже ухожу! Ухожу! Как много знакомого в голосе. Звон колокольчиков заставил окаменеть. Дилюк так и стоял, приподнимая свою жертву над землей и не позволяя вырваться. Теперь удерживать мужчину было даже интересно. Сердце бешено стучало. Он знал. — Кэйа. Настала очередь пойманного оцепенеть. Замереть. Но лишь на несколько секунд. — Не понимаю, о ком вы говорите! Испуганный голос вдруг стал таким высоким, как у девицы или обиженного ребенка. — Я говорю о Кэйе. Еще пара тщетных попыток вырваться, прежде чем кочевник успокоился. Смирился? — Если ты об этом ужасном человеке, мне нечего сказать… Что-то было не так. Сердце ушло в пятки, неясный холод пронзил живот. Когда мужчину поставили на землю, он и шага не успел ступить. Он все еще надеялся сбежать? От удара затылком о яблоню перед глазами рассыпались искры… или, если точнее, перед одним глазом. Правый, что был черным подобно безлунной ночи, скрывала повязка. Под ней виднелось что-то еще, но Дилюк не обратил должного внимания, смотря на испуганное лицо повзрослевшего Кэйи. Время будто не коснулось того светлого образа на фоне рассветного солнца. Печальный взгляд, одинокая сережка, колокольчики на одной руке и красная нить на другой, белая распахнутая рубашка, прядь волос закрывающая сердце, а ведь он даже не был рыцарем… Но эта повязка… у Дилюка было странное чувство. — Почему ужасном? — Он не вернулся вовремя. — Это разве не было в нем изначально? — … Прости. Кэйа замолк. Он опустил голову, прятал лицо, отворачивался и кусал губы. Дилюк едва ли мог сохранять спокойствие. Сердце вырывалось из груди. — Я не хотел тебя тревожить, я просто посмотреть на тебя, на твою семью… Дилюк невольно вжимал кочевника в дерево. С прошедшими годами разница в их телосложении проявилась сильнее, и сейчас он ощущал себя большой хищной птицей, поймавшей хрупкую изворотливую райскую птаху. — Отец с Аделиндой переехал в город после пожара. — Нет, я про твою семью, — голос затих окончательно. Что ж, Дилюк взял руку Кэйи в свою. Дал ощутить, что в его мягких волосах все еще выделяется короткая прядь. Кэйа не поднял взгляд. Но ощутимо перебирал тонкими пальцами алые волосы. Мягкие как и прежде. — Кэйа, — снова тихо позвал он. Так странно было слышать будто безразличный голос. Дилюк ждал, когда Кэйа поднимет голову. Когда его сердце снова пронзит взглядом. Сломленный. Перед ним словно был другой человек. Но сердце по-прежнему, даже спустя годы бесплодных ожиданий, билось как в ночь первого поцелуя. — Я не должен быть здесь. Так хотелось удержать его. Как минуту предрассветных ускользающих сумерек. Как эхо звонкого смеха. Как легкий поцелуй. — Но теперь ты не уйдешь. Взгляд единственного глаза бегал между глазами Дилюка. От тлеющего в них огня что-то внутри загоралось в ответ. Кэйа молчал. Позволял гладить свое лицо грубыми руками, обожженными огнем. Снять повязку, скрывающую уродливый шрам. Отец? Вопрос и ответ одновременно. Можно было даже не говорить вслух. Они смотрели так, будто видели друг друга в первый раз. Но, так сложно скрыть нежность, оставшуюся после лет ожидания. — Только если ты скажешь, — голос Кэйи, хриплый, будто сейчас заплачет. — Мы можем начать все с начала. Отбросить прошлые тревоги. — Можно попробовать, — Кэйа звучал неуверенно, но заинтересованно. Словно видим друг друга впервые. — Кхм, — Дилюк отстранился, поправляя рубашку, — Дилюк Рагнвиндр. Кэйа и так был готов засмеяться со столь напыщенного вида, но когда его руку поцеловали, совсем не сдержался. В смехе больше не было прежнего детского звона. Его заменил красивый, бархатный призвук. — Не настолько сначала, ха-ха. Дилюк требовательно смотрел, не прощая возлюбленному насмешки. — Ладно-ладно, как скажешь, солнышко, — сдался тот. — Кэйа Олберич. Узнать друг друга в третий раз, получится ли? Они осторожно взялись за руки, сплетая пальцы. Время покажет.