Гниль

      Холодное лето, 2011       Ночь.       Беспрерывный цокот дождя на улице.       В тёмном углу комнаты тревога обгладывала кости нерождённых сновидений.       Олежа смотрел в потолок.       Мозгу нужна была разрядка, но извилины воспалённо напрягались, схватывались вместе петлями и сдавливали одна другую, напоминая клубок змей.       На кухне, где находилось спальное место Олежи, капал кран, желая слиться со звуком ливня. Фальшивил. Чёрный коридор разинул пасть пустой дверной аркой. Над ней тикали часы. В соседней комнате похрапывал отец.       Сквозь приоткрытое на проветривание окно послышался невнятный женский голос — объявление на близлежащей железнодорожной станции. Через щель влетел комар и, с писком описав пару кругов у потолка, скрылся в коридоре. Закрыть окно Олежа не мог: отец снял все ручки с рам и теперь распоряжался ими самолично. Загудел поезд, застучали колёса. Чётко, как сердцебиение.       Олежа положил руку на грудь, надавил ладонью на твёрдые рёбра. Его сердце со всей мочи молчало. Пустота. Тишина. Вот бы так было и в голове.       Он вздохнул и повернулся на бок.       Мысли о том-самом-списке не покидали ни на минуту. Может быть, Душнов просто сходил с ума от безделья? Но разве было возможно вот так просто забыть об Антоне и сделать вид, будто бы его никогда не существовало? Нужно было что-то придумать, осторожно влезть в какую-нибудь лазейку.       А вдруг Тоше нужна помощь?       А вдруг… а если он уже давно сидит у себя дома, тоже под замком и без возможности связаться с внешним миром?       И кому нужна такая жизнь?       Олеже уже начинало казаться, что он просто безделушка для живых. Комнатное украшение. Вот он здесь какой сидит хороший и послушный. Как раньше. Почти что живой. Можно потрогать, переброситься парой фраз. Наорать. И снова закрыть под замок. Даже кормить не надо. Чудо-тамагочи.       Радовали только приходы Оли. И Димы. Отец, кажется, уже смирился, что регулярно наблюдает физиономию Побрацкого у себя в квартире; только советовал приходить пореже. Для безопасности Олежи, разумеется.       Мало ли, сука, что.       Шум поезда стих. Вода продолжала капать. А стрелки тикать. Каждые — в своём ритме. За окном сверкнуло.       Звуки долбили прямо в темечко.       Через секунду чёрное небо разорвал гром.       Душнов зажал уши пальцами.       Страница Антона во ВКонтакте пустовала уже не первый год, как и бложик на ЖЖ. Может быть, Звёздочкин завёл себе новые аккаунты под новым именем и ником, прямо как Олежа? Но откуда про них выведать? Писать родным Антона — опасно. Просить помощи у Димы и Оли — страшно.       Однако поиск с-п-и-с-к-о-в в Интернете принёс свои плоды. В открытом доступе конкретного перечня имён не было, зато новостная запись из местечковой группы из ВК за весну 2009 гласила, что семьи восставших могут узнать о примерном местонахождении своих покойных родственников, обратившись в главный штаб местного ополчения по адресу… а также архив морга больницы на улице… Ниже был указан номер телефона. Олежа выучил его наизусть.

***

истекая кровью я тебя в зубах пронесу через лютое месиво крошево тел спрячу согрею утешу и вылижу выкормлю выряжу придержу и поставлю на ноги поцелую в холодненький лоб ведь ты родное ты близкое ты не самое лучшее ты — единственное я видел в жизни так мало (в общем и целом ничего только гниль) но больше мне не хочется никакой радости рядом кроме тебя, слышишь? ты слышишь? мне достаточно только тебя. пожалуйста потерпи меня ещё немного я обниму тебя и уйду

***

      Лето, 20??       Умирающий смутный вечер, написанный грязными акварельными красками. Какое-то незнакомое место: невдалеке слабоосвещённая окраина города, начинающаяся лесополоса, пустая железная дорога.       Легковушка с гремящей внутри музыкой остановилась, и из неё вышли Олежа и Дима; Юля — водительница — ещё раз извинилась, что не может подвезти дальше и со смехом попрощалась.       Хлопнула дверца.       После душного салона, который насквозь пропах перегаром, на улице казалось прохладнее, чем есть на самом деле. Ветерок облизывал льдом горячие лица.       Олежа повис на локте Димы и, выбросив свободную руку вверх, рьяно махал уезжающей в сторону городка машине. Смеялся. Изо рта вырывались скупые облачка пара.       — Ты же знаешь, куда нам идти? — спросил Дима и огляделся. Со всех сторон давил тревожный сумрак, сковывающий движения. Воздух набирался в лёгкие студёной водой.       — Вперёд по рельсам! Как в мультике, — весело ответил Олежа и мягко похлопал Побрацкого по плечу. — Помнишь ведь, как на элке сюда ехали? Следующая станция — наша.       — Помню, — соврал Дима. Он засунул в рот сигарету и прикурил. На вязком после праздника языке всё ещё ощущался привкус выпитой смородиновой наливки.       Душнов потянул Побрацкого в нужную сторону. Под ногами мелькали толстые чёрточки шпал. В тонкие подошвы впивался щебень. Солнце стремительно падало за всклокоченные верхушки мрачных деревьев. Шуршала листва. Взгляду было не за что зацепиться: впереди и сзади только пустынные рельсы, которые обступили мертвенные лес и поле. Вдали — махонькие домушки, похожие на сгнившие кривые зубы с бездонными дуплами-окнами. Где-то там топили бани — ветер доносил терпкий запах дыма, который уже здесь тонул в ночной свежести.       — Не молчи,— внезапно попросил Олежа, отмахиваясь от комаров. Всегда они к нему липли. — Мне страшно.       — Ну-у, знаешь историю, как Звёздочкина на экскурсии стошнило Джоликом в автобусе?       — Не про это говори. Про нормальное говори, — раздражённо приказал Душнов и со всей силы треснул себя по предплечью.       На узкую ладонь налип расплющенный трупик комара; тельце лопнуло, изрыгая из себя кровь. Неприлично много крови. Несколько капель упало вниз, тут же утонув в темноте под ногами.       Дима цыкнул языком и остановился, бросая на плечи Олежи свою куртку. Просунув руки в широченные рукава, Душнов снова ухватился за Побрацкого. Оба пошли вперёд.       В разбухшей черноте краснел кончик сигареты.       — А т-тебе покойники когда-нибудь снились?       — Ты чё, угараешь?       — Нет, правда! Снились?       Судорожный вздох.       — Не снились. С чего бы это?       — М-мне тоже. Не снились. Говорят, это хорошо, — сказал Олежа, прижимаясь к Диме сильнее и сверля его вытаращенными голубыми глазами. — Это значит, что ты их отпустил.       — Бред какой-то, — помотал головой Побрацкий и зло зыркнул в сторону. — Ты мне ни разу не приснился, хотя наяву я только о тебе и думал.       Олежа вмиг потупился:       — Прости.       — Прости? — Дима напялил страдальческую усмешку и выбросил окурок в сторону. — Так и скажи, что не хотел со мной повидаться.       — Хотел! Но тебе и так хреново было. Я-я не…       — Да шучу я. Забей.       Олежа примирительно ткнулся лбом в плечо Димы.       В небе дрожали звёзды. Одна из них — наверное, спутник? — сорвалась со своего места. Прищурившись, можно было разглядеть кратеры на рябой луне. Только её и мог узнать Побрацкий среди туманного пейзажа. С какой станции они выдвинулись? Куда шли? Сколько ещё осталось? Редкие постройки скрылись далеко позади. Мгла осязаемо облепила похолодевшую спину, дыша в затылок чьим-то посторонним присутствием.       Особо сильный порыв ветра истошно крикнул. Паучьи пальцы Душнова больно впились в тёплую руку Побрацкого.       — Дима! — звонким шёпотом выдохнул Олежа, останавливаясь на месте.       — Скоро придём, — сдавленно пообещал Побрацкий. — Не тормози.       — Да разуй ты глаза! — Душнов испуганно показывал куда-то вперёд.       Дима опустил взгляд с неба и всмотрелся вдаль. В лунном свете угадывались длинные рельсы с торчащими по бокам сорными цветами и травой; на них бесформенная груда. Сердце застучало быстрее, поднимаясь к горлу.       Неожиданно для самого себя Дима резко обернулся.       Никого.       — Н-надо подойти и посмотреть… — Страх в голосе Олежи иронично контрастировал со смелой фразой. Душнов будто бы сам не верил в то, что только что сказал.       — Я не хочу. Давай-ка обойдём.       Сглотнув, Олежа посмотрел на Побрацкого и помотал головой:       — Дурак что ли? А если задавят кого-то?       Одним порывом Дима подхватил в ладони тёплые щёки Олежи и придвинулся почти вплотную к его лицу. По телам пробежала неконтролируемая дрожь. В Диминых глазах — немая просьба.       — Надо помочь, — успокаивающе сказал Олежа, улыбнувшись. Он хотел сделать это как можно мягче, но Побрацкий без проблем уловил напряжение, от которого с треском вытягивались кости.       — Я хочу помогать только тебе, — с мольбой проговорил Дима.       — Глупости. П-пошли.       В обоих глазах Олежи бликовала уродка-луна.       Побрацкий на несколько секунд зажмурился и молча кивнул. Крепко сжав Душнова за запястье, он направился к груде. Вторая ладонь нашарила в кармане телефон. Зажжённый экран хоть немного рассеет тьму.       Олежа не отходил ни на шаг, но всё равно держался немного позади.       Трепыхающийся свет распылился по блестящим рельсам. По колыхающейся траве. От острых рельефов камней поднимались угловатые тени.       В луче показалась грубая коричневая ткань мешка. Рука Олежи напряглась, пальцы сжались в кулак.       Мешка?       Пиджак сдавливал чьё-то сжавшееся от холода тело.       От холода?       — Эй, — негромко позвал Дима.       Тишина.       Руку Душнова пришлось отпустить.       Побрацкий присел на корточки, берясь за окоченевшее плечо и разворачивая тело к себе лицом.       В нос ударила вонь. Глаза Антона Звёздочкина заливала чёрная гнилая кровь. Из раскуроченного лба вниз струился гной. Разинулся изборождённый струпьями рот.       Телефон, звякнув об рельсу, погас и пропал где-то в траве.       Дима отшатнулся назад и упал на спину. Тут же приподнялся на локтях в попытке отползти. В ладони вонзился острый щебень. Сверху тяжелой кучей навалилось тело Антона. Необыкновенно сильные пальцы хватались за мясо Димы, не давая встать.       Оглушал грохот сердца. Хриплый гортанный рык.       Отпихивая от себя искажённое смертью лицо, Дима бешено оглядывался.       Олежа.       Где Олежа?       В две стороны струились рельсы, по бокам возвышались деревья, сожранные мглой.       Никого.       Зубы Звёздочкина впивались в грудь, плечи. Один раз. Следующий. И еще один. Снова. Снова.       Пронзало горячей болью.       Сильная челюсть без труда вгрызалась в напряжённые мышцы. Отрывала их друг от друга.       Дима изо всех сил старался выбраться.       Упирался коленями.       Толкал руками.       Пытался отползти.       Безрезультатно.       Воздух загустел. В нём невозможно было пошевелиться. Конечности едва слушались.       Антон уже нависал над лицом Димы. Обдавал зловонным дыханием. Из приоткрытой пасти капала сладкая трупная гночевица, пачкая щёки Димы, попадая в его рот, стекая по слизистым языка.       Побрацкий из последних сил держался за твёрдые плечи Звёздочкина, выпрямлял в локтях свои подрагивающие руки.       По крайней мере,       Олежа       успел       убежать.       Мёртвые пальцы с обломанными до оголённой плоти ногтями схватили за голову; крепко скользнули в одну из глазниц — обильно и горячо брызнуло — так удобнее держаться.       Крик навзрыд и звучные удары черепной коробки о рельсу.       Крошились зубы и кости, текла и разлеталась жгучая кровь.       Раскат грома чётко слился с очередным ударом, заставляя Диму широко раскрыть глаза и резко, всеми лёгкими вдохнуть спёртый воздух спальни.       Дима сел, вынырнув из влажных простыней, будто бы из-под толщи затхлой воды. Громко и ощутимо разрывалось сердце. Пальцы безотчётно сновали по лицу, проверяя сохранность зубов, костей и правого глазного яблока, хрящей.       За окном тарабанил дождь.       Шло холодное лето 2011 года.