Дом

Здесь все началось. С огня, с эфирной вспышки света. Здесь все превратилось в ничто: в черный сгусток разрушения, ненависти и хаоса. Здесь начался пожар. Там, где стены и тела его родителей были объяты сияющими красными углями, полными жизни и смерти. Где плоть соединялась с плотью — вот и все, что там было… ведь больше в том поместье не было живых. Здесь пала защита. Окровавленные пальцы болели. Переполненные слезами глаза и охрипшее от криков горло погрузились во тьму. Здесь зародился страх. Он возник, когда все было потеряно, и легкие отказывались вдыхать грязный воздух. И чувство, охватившее нутро, не отступало. Здесь он призвал зло. Он оставил всякую надежду и отбросил прошлое, и тогда нить, что держала его, оборвалась и утянула его под воду. Здесь он сжал ту когтистую руку так крепко, как мог бы цепляться за мать. Здесь тьма была светом, уродство было красотой, а чувство страха не казалось таким уж ужасным… ведь был ли он действительно похож на того, кто верил в небеса? Или, быть может, он оставил попытки найти их. Здесь весь свет покинул его черно-белое существование. Цвета слились в одну мутную черную массу. И тогда он вспомнил, кем он был и каково было его предназначение. И он знал, что это был не конец. Он знал, что зашел слишком далеко, когда этот дом был воссоздан, напоминая скелет его жизни. Здесь он ушел в притворство… пока последняя капля покоя не сменилась хаосом, и он не погрузился в существо, что пахло корицей и клевером. Здесь он решил, что этот запах ему нравился. Особенно дополненный нотками меда и жженного кедра. А еще ему нравилось спать рядом с чужим теплом по ночам, пока солнце не вставало на следующий день, и простыни под ним вновь становились холодными. Здесь он узнал значение слова «пристрастие». Ибо он пристрастился к его аромату, к его походке, дыханию и притворному сердцебиению. Он пристрастился к звукам слов «смерть», «месть» и «ненависть» на его языке. И, прежде чем он осознал, это стало несчастьем. Здесь он нуждался в спасении. Здесь он жил и дышал, едва держась на волоске. А волосок тот быстро рвался. И ему только предстояло узнать, будет ли обладатель карминовых глаз и кожи цвета слоновой кости рядом, чтобы поймать его, когда он упадет. И тогда он упал. Здесь он был пойман в те объятия. Губы встретились, зубы заскрежетали, и кожа обласкала кожу. Здесь он попал в ловушку. И вскоре всего было мало. Он жаждал ежечасного внимания. И тогда он снова падал, пока губы прижимались к его шее, точь-в-точь как звезды прижимаются к небу… и все-таки его держали. Его поймали. Но спаситель его падал вечно. Здесь он обратился тьмой… и все, что находилось за границей пламенного круга, было злым, порочным, безобразным и нуждалось в его защите. И он защищал их, избавляя улицы от подобный себе паразитов. Здесь пролилась кровь. И кровь эта, наконец, принадлежала не ему и не его родным. Ибо король не падет, пока трон его не заржавеет. Здесь трон начал ржаветь. Медленно. И он не понимал этого, пока поцелуи не стали укусами, и он чуть было не позволил пуле пробить его череп. Он вновь весел на волоске. И знал, что время приближалось. Здесь он наконец победил. Он ранил, развращал, убивал и в конце концов погасил то пламя, что превратило всю его жизнь в прах. Здесь он ничего не почувствовал, ибо потеря его не исчезла. Она останется с ним навсегда. И шрамы все так же покрывали кожу. В тот миг глаза его были сухими, ведь слез в нем не осталось, и не было больше печали, что могла бы их вызвать — он был опустошен. Здесь он все осознал. Пути назад не было. Все было бессмысленно. Он по-прежнему был так, так мал… и сотня лет казалась для него миллисекундой на часах вселенной. Он осознал, что его месть… его жизнь, печаль и утрата не имели совершенно никакого значения. Потому что, разумеется, он не был единственным, кто столкнулся с трагедией. Но он был единственным, кто унес ее в ад. Здесь он вновь был потерян. Он был проклят и пойман в сети разрушения, где до него не мог добраться ни один лучик света. Страх был его единственной реальностью, ибо время его истекало. Он встретил конец. Он исчез, и именно поэтому я рассказываю эту историю. Ведь прежде я никогда не испытывал сожаления. Я не чувствовал ничего. Но к тому мальчику… я чувствовал все. Я ощущал, как эти чувства проникают в мои кости. Я чувствовал печаль. Я чувствовал страх. Я чувствовал, как меня одолевали размышления о том, что могло бы быть. Но на этом все кончилось. Это все, что у нас было. Это все, что было у меня. Это был его дом. Но это место не имело для него никакого значения. Ведь дом там, где ты его создаешь, и я полагаю, свой он создал во мне. Потому что я чувствовал, как он цеплялся за меня. Я слышал его голос, он шептал мне на ухо, звуча подобно лепесткам, что падают на снег. И я по-прежнему видел его лицо, глядя в зеркало. И все так же помнил цвет его глаз. Ибо меня преследовал призрак, которого даже не существовало. Ведь это был его дом. Я был его домом. Местом, где он жил. И местом, где он умер.