Дикий

      Опалённая солнцем кожа была покрыта красными пятнами. Каждый раз, когда он выходил на улицу и сталкивался с яркими солнечными лучами, его кожа становилась ещё более покрасневшей, причиняя ему физическую и эмоциональную боль. Заставляя чувствовать себя удручённо и неуверенно, пытаться скрыть эти несовершенства. Но тщетно. Улыбнувшись своему отражению в зеркале, Камил взял зелёную ленту, что струилась сквозь пальцы. Белые волосы завязаны в высокий хвост, что гладью спускался до звериного хвоста с чёрной полоской.       Выйдя из своей комнаты, Камил наткнулся на смущающую картину: папа, орудуя спицами, сидел на диване, в то время как отец, читая книгу, привалился плечом к супругу. Он наблюдал, как они сидели рядом, прижавшись к друг другу, словно две половинки одного целого. Взгляды родителей были полны тепла и нежности, каждая их улыбка словно напоминала о глубоких чувствах, которые связывали их уже на протяжении многих лет.       Он видел, как родители обменивались тихими словами и нежными прикосновениями, которые говорили о глубине их связи. Их голоса, когда они заговорили между собой, были полны уважения и любви. Когда младший омега вглядывался в их лица, он видел отпечатки времени и жизненного опыта. Морщины на их лбах и вокруг глаз говорили о прожитых годах, об испытаниях и победах, обо всём, что они пережили вместе. Но в них также был молодой огонёк, который горел сильнее с каждым днём, с каждым мгновением, проведённым вместе.       Камил покраснел и начал тихонько пробираться к выходу, прихватив соломенную шляпу с прозрачной вуалью. Сбежав в который раз в лес, омега наконец-то почувствовал себя свободным. С каждым шагом по земле, покрытой мхом и опавшими листьями, он ощущал, что возвратился к своим корням, к тому месту, где его душа находила истинное успокоение. Он вдыхал свежий воздух, пропитанный ароматами цветов и земли, и наслаждался мелодией пения птиц.       Поведя плечом, словно в танце с ветром, Камил поднял лицо к сияющему солнцу. Отодвинув вуаль в сторону, придерживая соломенную шляпу, омега улыбнулся. Справа от него пробежал белый заяц, возле носа вспорхнула бабочка, а под ногами проходили муравьи.       Услышав чей-то крик, Камил моментально изменил свой путь и направился в сторону источника звука. Его сердце начало биться быстрее, а мысли стали наполнены ожиданием чего-то возможно опасного. Отправившись по следам крика, двигаясь быстрым и грациозным, но очень осторожным шагом.       По мере приближения звуки стали более отчётливыми: раскаты звериных воплей, ломота сучьев и треск веток под ногами Камила. Вскоре он обнаружит источник шума — раненое существо, мучительно страдающее от боли. В его глазах видно отчаяние, истинный след пережитого ужаса.       Омега переполнен сочувствием и состраданием. Он, тихо подойдя, чтобы не пугать уязвимого собрата, опустился на колени, пачкая белую одежду. Прикасаясь пальцами к коричневому боку, окрашенному кровью, омега понимает, что существо уже не спасти. Судорожный выдох сорвался с губ, морда травоядного существа с ветвистыми рогами опустилась на колени Камила. Омега посмотрел в глаза животного и утешающе опустил ладонь, ласково поглаживая мягкую шкуру. Большие глаза существа блестели от слёз. Раздался последний стук чужого сердца.       — Покойся с миром, мой друг, — Камил сидел в тишине рядом с мёртвым животным, отдавая дань уважения к земному существу, как учил его отец.       И в эту секунду Камил ощутил чужое присутствие у себя за спиной. Мгновенно насторожившись, он медленно повернулся, готовый столкнуться с любой угрозой. Сжимая в руке остатки своей последней надежды, он тихо проклинал свою неосторожность. Отец же предупреждал! Говорил об опасности походов в лес после побега того монстра из-под стражи… Время замерло, а воздух, словно замкнутый электрический контур, наполнился зловещей энергией. Каждая ветка, каждый камень и каждый пролетающий мимо падающий листок настойчиво утверждали об опасности. Сердце рвалось из груди, стремясь выбраться из-под тяжести страха.       «Нужно бежать!» — кричал разум, но тело одеревенело от ужаса. Лёгкие заполнились дыханием беспокойства, и каждый вдох вызывал боль в груди. Руки дрожали, словно призывая сделать что-то, что спасёт от неминуемой опасности, но ноги не слушались. Они остались прикованы к месту, как будто подчинялись самой могущественной силе, превращающей даже ветер в невидимые оковы. Устремив взгляд в непроглядную темень леса, он пытался представить, что же прячется в глубинах той чащи. И тут, словно конец света, его ноги сразу ослабели, а последняя капелька надежды высохла в его сердце — острый и непроглядный страх схватил его в свои объятия. Он увидел его, он столкнулся с ним взглядом. Нет спасения, особенно если для врага ты лишь не больше, чем еда.       Глаза напротив сверкали жаждой, а зубы были обнажены, готовые сорвать жизнь с этим воинственным жестом.       Он сорвался на бег, не надеясь на спасение.       Шляпа сорвалась с головы, словно пытаясь избежать плачевной участи, и приземлилась в лужу крови.

*✧･ﾟ: *✧･ﾟ:*✧･ﾟ: *✧･ﾟ:*✧･ﾟ: *✧･ﾟ:

      Нор бродил на краю границы деревни, чувствуя чужое присутствие. Сегодня многие оборотни были словно на иголках, чего-то выжидая. Поведя носом, он не уловил чужака поблизости, лишь лёгких запах жимолости. Рёбра до сих пор болели от удара хвоста, даже несмотря на целебные настои, что помогали унять на некоторое время боль. Бровь была рассечена когтем, а ухо порвано. Зотэру тогда, качая головой, высказался с неподдельной тревогой:       — Ты ещё малой кровью отделался, придурок!       Нор был в какой-то мере с ним согласен, валяясь в постели вторые сутки.       И теперь, словно ужаленный, ходил у границы, выслеживая эту тварь. Он вырвет ему когти, хвост и печень, заставит давиться собственной кровью! Так с огнём в сердце думал альфа, сжимая челюсть.       — Опачки, — вырвалось, и Нор тут же пригнулся, пряча свою тушу от чужого взора. — Пташка.       Тот самый альфа с дьявольски красивым личиком. Что он забыл в этой глуши? Вроде бы чужой дом был далече отсюда? Наблюдая за объектом своей симпатии, медведь приобнял копьё, уселся в грязь.       Птичка, поглядев по сторонам, важно приземлился на гладкий камень и, убедившись, что он один — расправил крылья за спиной. Огромные крылья встопорщились и, размахнувшись парочку раз, успокоились. Как мог заметить Нор, крылья были малость в небрежном состоянии, их бы почистить. Почесав голову, альфа продолжил наблюдение, мучаясь от вида грязных пёрышек. Мелкие веточки и грязь скрывали величие крыльев.       Карит, оставшись один на один с собой, начал приводить себя в порядок. Ведь совсем скоро будет сезон ухаживания, негоже представать в таком омерзительном виде! Положив одно из крыльев себе на колени, он, шипя, вытаскивал веточки и мелких жучков. Отряхивая с перекошенным лицом руки, тряся ими в воздухе. Но совсем скоро Карит понял, что привести в порядок самые дальние перья он не в состоянии. Лопатки и спина оставались неочищенными.       Нор сразу понял, в чём беда, и покачал головой. Вот же непруха! Хорошо, что у него нет подобных проблем! Окунулся в воду и уже чистый, можно даже в цветах поваляться, чтобы вкуснее пахнуть. Но зато он не раз видел, как Эдгэр мыл свою шкуру, до скрипа вылизывая свои бока. А Зотэру, греясь на солнышке, принимал ванные процедуры от своей пассии, что, ворча, наворачивал круги и с высунутым языком проходился по волку. Перед этим хорошо вычесав! Рысь в эти моменты с ужасом в глазах собирал белый мех в кучку, что росла на глазах.       — Помочь? — решил выйти Нор, стараясь сильно уж не пугать пташку. Пташка вздрогнул и, лупя крыльями, встал на ноги. Весь вид выражал ужас и смущение. Видно, он застал пташку за чем-то непристойным. Упс!       — Снова ты! А ну брысь, это место уже занято! — шипя словно дикий кот, встопорщил перья Карит. Он старался казаться больше и опасней, чтобы прогнать чужака со своего места.       — Не нужно злиться, я не желал прерывать тебя. Просто я заметил, что тебе тяжело дотянуться до спины. Решил предложить помощь.       И здесь Карит понял, что медведь наблюдал за всем с самого начала! Вспыхнув, павлин сделал единственное, что сейчас мог — убежал, превратившись в свою вторую птичью ипостась. Оставив на камне свою одежду.       Проводив убежавшую пташку грустным взглядом, Нор решил уйти.       А Карит, отбежав на некоторое расстояние, выглянул из-за кустов, понял, что за ним никто не гонится, чуть успокоился. И решил вернуться на своё место, перебегая к одному дереву от другого. И, не увидев нарушителя, прыгуче уселся на камень. И, плюхнувшись, раздался вширь. Но приступать к очистке не спешил, до сих пор ощущая чужой запах. Зло чирикнув, Карит побежал к месту, где не так давно скрывался медведь. Но никого не было. Перья, что недавно гневно стояли торчком, опустились. Ха! Ушёл?       Обойдя по кругу дерево, павлин вернулся на камень. А после обратился обратно в человека, прикрывая обнажённое тело крыльями. Всё ещё навострившись, ожидая лазутчика.       А когда спустя десять минут никто так и не пришёл, Карит решил закончить своё дело, ворча и закидывая руку назад. Выкручиваясь под разными углами, дабы достать до сломанных и грязных перьев.       Заслышав топот, Карит рывком повернул голову. Перья встали дыбом, а глаза расширились от ужаса. Прямо сейчас в его сторону бежал белый волк и… чёрная кошка! О ужас! Испуганно вскрикнув, альфа превратился вновь в павлина и побежал! Петляя, словно подстреленная курица.       Нор чихнул и услышал оглушающий крик, похожий на предсмертный птичий, обернулся с ящерицей в руках. Что за?.. И альфе потребовалось всё его обладание, чтобы не заржать в голос. Бегущая к его сторону пташка петляла, неся за своим шикарном хвостом волка и пантеру.       — Что здесь творится, твою мать?! — разбуженный противным звуком из леса, спросил Эдгэр. Выбравшись из дома, вожак страшным взором смотрел на Нора. Эней со страной расчёской выглядывал, повиснув на плече. — Что за ужасный крик? Что за животное способно издавать этот звук!       Нор прикрыл рот рукой и тут же отступил от неожиданности на шаг. Ему на голову приземлилась знакомая пташка, закрывая обзор своим хвостом.       — Что за… Нор, это твоё что ли?!