Esper

В кухне не осталось никого кроме ангела и падшего. Итэр собирает со стола посуду и ставит ее в раковину, где ее моет Редо. Отчего-то Итэру уютно заниматься подобными простыми вещами вместе с Редо. Они молчат, но будто бы им и не нужны никакие слова сейчас. Взяв тряпку, Итэр протирает столы от крошек, поглядывая в сторону Редо. «Я читал, что, когда персонажи оставались одни, то у них были поцелуи… И мурашки… Хочу эти мурашки ещё раз…» Выдохнув, ангел протирает плиту и все так же посматривает на Редо. «А если я обниму его со спины, как девушка из той книги… Ему понравится…?» Закрыв воду, Редо вытирает руки полотенцем и быстро ставит чистую посуду на полку. Развесив полотенце на батарею, он открывает окно на проветривание и разворачивается к Итэру, опираясь поясницей о подоконник. — Чистота. Чем хочешь заняться? Из дома выходить нельзя. Алхимики заняты Сяо и Венти. Отряд в своем составе у Сайно, и идти к ним я не хочу, всё же, мой друг это Сяо, а остальные постольку-поскольку. — Я… Я бы повторил сцену из книги… — Итэр подходит к падшему ближе и становится напротив него. — Ты правда займёшься со мной сексом…? — Правда. Ты хочешь сделать это сейчас? И что за сцена из книги? — Там девушка стояла так же у подоконника… А мужчина усадил ее на него… И прижался… — Итэр рассматривает фигуру Редо, ощущая как желает коснуться. — Думаю, для нас не имеет значения, кто будет на подоконнике, а кто нет? — уперевшись ладонями, Редо легко отталкивается от пола и усаживается на подоконник. Падший тянет Итэра к себе, позволяя тому стоять у себя между ног, и обнимает за плечи. — Вот так? — Д-да… — сердце ангела забилось быстрее, и он неосознанно прижался ближе, положив руки на бёдра падшего. — И надо поцеловать… — «Надо» или тебе этого хочется? — Редо гладит его по щеке, с некой грустью смотря в золотые глаза. — Хочется… — Итэр поджимает губы, игнорируя боль. — Почему ты так смотришь? — Глаза у тебя красивые, — он поглаживает большим пальцем щеку ангела. — Больно, да? — Немного… Я привык… — Итэр тянется головой к руке Редо. — Твои глаза тоже очень красивые… — Не передумал? Вряд ли падение — это что-то приятное. Судя по всему, Селестия готова принять тебя назад… раз ты всё ещё здесь. — Я не хочу туда… Мне не к кому возвращаться. У меня нет друзей, потому что я был занят только работой. А ты здесь… Я хочу быть рядом с тобой, Редо. «Напоминает мне меня, — Редо слабо усмехнулся. — Тянется к знаниям, к которым не должен. Отрекается от своего дома. Любопытный и заинтересованный». — Не только глаза, — озвучивает падший. — Ты вообще очень красивый. Наклонив голову, он подаётся вперед и касается уст Итэра своими. Руки на бёдрах падшего тут же слабо сжались. Итэр судорожно выдохнул в губы Редо и углубил поцелуй насколько умеет. Ангел тянется вперёд, ближе к падшему. Его руки плавно подбираются к талии, а лицо Итэра становится розоватым от повышения температуры его тела. «Ого, осмелел», — Редо отвечает на попытки ангела углубить поцелуй. Он чувствует, что температура тела Итэра повышается, а сердцебиение ускоряется. Отстранившись, он мягко гладит ангела по щеке: — Хочешь заняться сексом сейчас? Я чувствую, что ты возбуждаешься. — Х-хочу… — выдыхает тот, рассматривая лицо Редо. — Очень хочу… — Нам нужно сходить в душ, — он встаёт с подоконника. — Будет не гигиенично заниматься сексом вот так. Держа ангела за руку, падший уводит его в свою комнату. Подойдя к столу, он замирает: — Мы можем сделать это здесь после душа. А можем сделать прямо в ванной комнате. Как бы ты хотел? — В ванной… Хочу там… — Итэр говорит тихо, будто боится спугнуть или ощутить ещё больше боли. — Хорошо. Взяв всё необходимое, Редо уводит ангела из комнаты. Ванная находится на первом этаже, но это — не то, что нужно падшему. Мешать алхимикам совсем не хочется, поэтому он идёт сквозь длинные лабиринты, пока дом сам ведёт его в нужное пространство. Подобных мест здесь полно, и, возможно, если не знать обратной дороги, можно застрять в этом доме надолго. Распахнув нужную дверь, он пропускает ангела вперёд, а после — закрывает за ним вход на замок. Он жестом приглашает Итэра пройти под душ. Сама комната довольно просторная, слив сделан прямо в полу. Из техники здесь нет ни стиральной машины, ни сушилки, но корзина для белья всё равно стоит. — Смелее, Итэр, — падший подходит к нему и со спины обнимает. — Не стоит так нервничать. Поддев холодными пальцами край чужого свитера, Редо медленно ведёт вверх, осторожно оголяя плоский живот. Его касания мягкие и нежные, будто сейчас он ласкает нечто невесомое и лёгкое. — Всё будет хорошо, — шепчет, а затем едва уловимо целует ангела в шею. Отклонившись назад, Редо снял с него свитер и бросил на пол. Взгляд голубых глаз тут же принялся с интересом изучать чужое тело. Ангел, обладающий хрупкой внешностью, будто бы создан для того, чтобы внушать нежность и бережность. Его тонкие руки напоминают крылья, легкие и изящные, словно несущие на себе невидимый вес благословений. Худощавая фигура обрамлена грациозными контурами, а кожа словно прозрачна, пронизана светом, как зеркало души. Лопатки выпирают, а позвонки бегут острой дорожкой вниз. К ним хочется прикоснуться, что Редо и сделал, оставив невесомый поцелуй между лопаток Итэра. — Такими темпами мы никогда под воду не зайдем, — усмехнулся падший. Нехотя, но он отстранился, прервав эти ласки. Небесно-голубой свитер полетел сверху на бежевый. Недолго думая, Редо сбросил и остальную одежду с себя, а после — с Итэра. Чтобы не мерзнуть, он включил воду, и ангел сразу стал под нее, пока Редо аккуратно сложил на край раковины два полотенца, смазку и презерватив. Сквозь пар и теплую воду он протягивает руку, легко прикасаясь к плечу ангела, словно деликатно напоминая о своем присутствии. Шум воды создает уютную обстановку, полную интимности, будто бы в этот момент мир ограничивается лишь этой ванной комнатой, и ничего более не существует. Редо помогает Итэру мыться, нежно намыливая его спину и волосы, не спеша, чтобы каждое движение было ласковым и бережным. Взгляды пересекаются, а слова и вовсе не требуются для понимания друг друга. Это момент искренней заботы и привязанности, когда слова становятся излишними, и лишь прикосновения и взгляды передают всю глубину чувств и эмоций. «Интересно, если бы я вновь смог любить, я полюбил бы тебя?» — Редо осторожно ведёт мягкой мочалкой вниз от плеча Итэра. Взгляд голубых глаз задерживается на маленьком бледно-фиолетовом пятнышке на боку. Сейчас оно похоже на простой синяк, но падший знает, что это — порок. То, что поражает ангелов и других светлых существ, когда те становятся на путь падения. — Болит? — Редо водит пальцами вокруг, стараясь не касаться. — Мне помогали тёплые компрессы и ванны, когда я мучился от порока. Опустившись на одно колено, падший осторожно целует Итэра в рёбра, а затем выстраивает дорожку из мокрых поцелуев ниже, медленно приближаясь к пороку, что находится около тазобедренной кости. Руки Редо поглаживают чужие ноги, чуть сжимая их выше колен. — Чуть-чуть… — Итэр поджимает губы, глядя на Редо сверху вниз. По телу бегут те самые мурашки, которые так нравятся ангелу. Он прерывисто дышит и кладёт руку на макушку падшего. — Редо… Мне нравится… Падший ласково и нежно усыпает тело Итэра поцелуями. Его губы скользят по коже другого, оставляя следы желания и страсти на каждом сантиметре. Эти касания будто ласкают и душу и тело, пробуждая у ангела самые глубокие чувства. Горячая вода разбивается о светлую кожу, стекая вниз по телу дорожками. Редо смотрит на Итэра снизу-вверх, остановившись с поцелуями около паха. В золотых глазах он видит желание, видит возбуждение, видит жажду, а брови, что поднимаются то вверх, то сводятся к переносице, говорят о дискомфорте и боли. — Расслабься, я о тебе позабочусь. Осторожный поцелуй внизу живота мягкими и мокрыми губами. Итэр вжался спиной в стену и довольно шумно выдохнул. Эти ощущения для него новы и непонятны. Хочется ещё и ещё. Теряясь, он просто смотрит на Редо сверху-вниз и тяжело дышит. Сидя вот так на коленях перед ангелом, ублажая его похоть, падший смотрит ему в глаза. Итэр часто вздрагивает, а пальцы в волосах Редо сжимаются. Первый стон слетает так незаметно, что гаснет в шуме воды. Руки опускаются на бёдра. Редо сминает мягкую тёплую кожу холодными пальцами. Он двигает головой, втягивает щеки и ласкает. Итэр давится стонами, тихими и сдержанными, и сам же вздрагивает, будто не ожидая от себя подобных звуков. — Это… приятно… — скулит ангел то ли от удовольствия, то ли от боли из-за порока. Ощущая, что ангел еле-еле стоит на ногах, Редо решил особо не затягивать. Порочить его, склоняя к полноценному сексу, он просто не может. Не может себе позволить сделать то, о чем ангел просил. Не сейчас, пока мысленно он всё ещё возвращается к любимой девушке. Не сейчас, пока для Итэра это значит не то же самое, что и для Редо. Ангел теряется в ощущениях. Не понимает их. Не осознает, что вот-вот и испытает оргазм. Он просто доверяет себя Редо, пока пальцы нервно сжимают волосы на светлой макушке. Тело вздрогнуло, и будто бы само толкнулось вперёд. Перед глазами пятна, а сердце колотится с огромной силой. Итэр чувствует себя так, будто бы его ударили током. Внизу живота вдруг резко стало легко и свободно, а узел, что затягивался там, бесследно исчез. Сглотнув, Редо поднимается на ноги и вытирает ладонью губы. — Понравилось? — Слишком… приятно, — едва не проскулив, тянет Итэр. Ангел опускается, дав дрожащим ногам расслабиться. Голову разрывает от боли, пятно порока становится заметно больше, но все это меркнет на фоне приятных ощущений и чувств, что испытал Итэр. Он понимает, что готов ко всему, что захочет сделать с ним Редо, и что позволит такое только ему одному. Тело содрогается: — Редо… — М? — падший усаживается рядом и проводит ладонью по его щеке. — Это… это не то, что я читал, — тот тяжело дышит, сжимая ноги вместе. — Тебе не понравилось? — Редо обнимает его за талию и подсаживается ближе. — Понравилось… — Мне тоже, но… твой порок стал больше… ты что-то чувствуешь ко мне? — Ну… Да? Я думаю, что да… — Итэр закрывает глаза и расслабляется, просто упав в объятия Редо. «Раз так… я не могу заниматься с тобой сексом, Итэр… Раз для нас это разное, то было бы нечестно. Надеюсь, ты меня поймешь… Нужно сменить тему» — Ох, плохо, — вздыхает. — Так ты точно падешь… и вряд ли это будет приятно. — Но я не боюсь этого, Редо. — А я, почему-то, боюсь — Почему? Ты не знаешь почему? Если я паду, я буду свободным, — Итэр выдыхает ему в шею. — Наверное, для меня «падение» слишком связано со смертью. Когда я пал, меня прокляли и убили. Думаю, я боюсь, что с тобой будет так же. — Но они не ищут меня. Я им не нужен. Есть шанс, что они даже падшего меня искать не будут, и я останусь рядом с тобой. Буду ждать тебя здесь… — Ты правда будешь ждать меня? Даже если я вдруг исчезну, ты останешься здесь? — Да, я ведь говорил уже, — улыбается. — А если мне придётся прятаться, то я все равно буду ждать тебя. Где бы я ни был. — Даже как-то немного странно… ну, то есть, я чувствую себя странно. Наверное, просто дело в том, что я осознаю твою влюбленность. От этого мне странно… — он осторожно гладит ангела по талии. — Нам нужно принять душ. — Почему тебе странно от моей любви? — Итэр поднимает взгляд на падшего. — Наверное, потому что я уже забыл, как это. Чувствовать чью-то любовь. Такую любовь, имею в виду. Не то, что у нас с Сяо или с Альбедо. А именно «такую». — Моя любовь тебе приятна? — Итэр проводит рукой по щеке Редо и морщится от усиливающейся боли. — Да. Даже очень, — падший опускает взгляд на фиолетовое пятно. — Порок становится больше… Знаешь, всё-таки, раз мы в мире людей, то, может, какое-то обезболивающее на тебя сработает. — Оно остановит порок? — Нет. Ты просто перестанешь чувствовать боль. — Тогда я готов это принять, — улыбается. *** Уютная комната с приглушённым светом. Окно приоткрыто и сквозь него врывается приятный тёплый поток свежего воздуха. Скарамучча сидит за столом, включив себе настольную лампу. Вокруг жреца лежат различные материалы: золотистые листики металла, проволока, замочки для украшений и багровый камень, ограненный и полностью готовый быть вставленным в серьгу, ведь ранее Аметист уже изготовила некое подобие макета, чтобы сейчас Скарамучче было проще. Он что-то увлечённо сверлит в кусочке металла под пристальный взгляд Аякса, сидящего рядом на кресле. Призыватель все ещё весь в бинтах. И, хоть Скарамучча и не подаёт виду, но ужасно переживает за него даже при том, что алхимики заверили их в безопасности Аякса. — Если ты будешь так пялиться, я неделю провожусь с этой сережкой, — ворчит, не поворачивая головы. — А куда мне смотреть, если не на тебя? — юноша с легкой улыбкой рассматривает профиль Скарамуччи. — Буду носить эту серьгу и всегда-всегда тебя помнить. Даже если что-то случится. Тебя это радует? — Радует, — как можно равнодушней отвечает тот, сдувая стружку с каркаса будущей серьги. — Тебе бы поесть, ты не ужинал. — Питаюсь любовью к тебе, — зачарованно отвечает рыжий, продолжая рассматривать Скарамуччу. — На вид вкусно. По сути тоже. — А потом я ночью слушать буду твоих китов? — Скарамучча берет круглогубцы и ювелирно заворачивает нужные края металла. — Мы будем снова спать вместе? — А ты думаешь твоих китов и на моем диване не слышно? — хмыкает. — Эх, что поделать, если я постоянно голодный, — вздохнув, он поднимается на ноги. — Тебе что-нибудь принести? — Уверен, что дойдёшь? — Скарамучча замирает, оборачиваясь на парня. — Конечно! Так принести что-то? — Только чай. Если ебнешься хоть раз, я спать с тобой не буду, услышал меня? — жрец сверлит взглядом Аякса, не выпуская инструмент из рук. — В смысле не будешь… — он разочарованно вздыхает. — То есть, я не упаду! Аякс пулей вылетел из комнаты. — Не беги! — кричит ему вслед, но уже поздно. — Идиот… На лице Скарамуччи легкая улыбка, он смотрит на дверь, за которой скрылся Чайльд и вздыхает. «Совсем не бережёт себя… Хах… Он и правда записал меня на этот агат…» — юноша поднимает взгляд на камень и разворачивает обратно к столу. Легкими и точными движениями, Скарамучча создаёт из проволоки кольца для крепления всех частей сережки и цепляет к ним замок. Сам каркас готов, осталось лишь сделать ажурные украшения, что не дадут камню выпасть. Взяв золотую проволоку, Скарамучча принялся создавать из неё узоры в виде языков пламени. На душе отчего-то спокойно, хоть и давит общая тревога отряда за Венти. Внимание Аякса ему безумно приятно, хоть Скарамучча и не умеет выражать свои чувства так, как хотелось бы. «Почему я не могу вести себя, как все они? Легко и искренне… Только ворчу и ворчу… Тц… Он такой ласковый и хороший, а я… Вот я и правда идиот, а он… И он идиот, пф…» — усмехнувшись со своих же мыслей, Скарамучча загибает очередной кусочек проволоки. Аякс вернулся с разбитым носом, довольной улыбкой на лице и целым подносом с едой. Он проходит в комнату и ставит всё на стол. Улыбаясь, усаживается поближе к Скарамучче: — Я не упал, — довольно констатирует, шмыгнув носом. — Ты сегодня спишь со мной. — А с носом что? — жрец вздрагивает, аккуратно кладя изделия на стол. — Врезался в косяк. Но об этом уговора не было! — … — Скарамучча закатывает глаза, уже беря с полки вату и дезинфицирующую жидкость. — Сядь на кресло. — Будешь моей личной медсестрой? — он усаживается в кресло и выжидающе смотрит на Скарамуччу. Отчего-то сейчас он похож на большого рыжего пса и, будь у него хвост, точно вилял бы от радости. «Ну что за милаш,» — Скарамучча едва заметно улыбнулся и подошёл к Аяксу впритык, поставив одну ногу коленом на его бедро. — Придётся. Юноша склоняется над разбитым носом, и стирает кровь с лица, задерживая взгляд на веснушках. — Что там? Прыщи полезли? — Чайльд вздыхает прежде, чем получил ответ. — Вот вечно они в неподходящий момент. — И правда идиот. Веснушки мои любимые разглядываю, — Скарамучча смачивает ватку в специальном средстве и отдаёт ее Аяксу. — В нос положи, а то могу стружку занести тебе случайно. — А? Лю… что? Что ты сейчас сказал? — он глупо моргает, выпучив глаза и проталкивая ватный тампон в нос. — Ничего, — Скарамучча отводит взгляд, прокашлявшись в кулак, и усаживается обратно за стол. — Ужинай, говорю. — А ты? — Чайльд пересаживается за стол. — Покормить тебя? Или отвлечешься от ювелирных дел? — Кушай, мне чая хватит, — вооружившись обратно инструментами, парень продолжает делать украшение для камня. — Скар… а на чьей ты будешь стороне, когда начнется война? — Хм. Мне комфортно в этом отряде, но мне все же хочется, чтобы вся эта поебень с неравенствами и разными сторонами закончилась. А ты? — Раньше я думал, что буду просто следовать за своими друзьями. Сейчас, когда кажется, что всё вот-вот развалится, я почему-то не чувствую сильного дискомфорта, — он опускает взгляд, рассматривая пирожные на подносе. — То есть, конечно, я переживаю за Венти. Даже очень. Он мой близкий друг и всё такое, но… Даже не знаю, как это объяснить. Сайно и Тигнари теперь оба демоны. Кадзуха демон. Венти — что-то из верхнего мира. Алатус — полу демон. Профессор Альбедо вообще какая-то сущность неведомая… Думаю, я чувствую себя лишним здесь. — Я такая же неведомая сущность. Но я никогда не думал, что ты здесь лишний, смотря на вас со стороны, ты здесь наоборот… Выглядишь кем-то, кто связывает всех… — улыбается. — А вот я появился ниоткуда, ни туда, ни сюда. — Вот, когда ты появился, мы с тобой очень быстро сдружились. Наверное, это дало мне понять, что я не принадлежу этому отряду что ли. Сяо и Венти, Сайно и Нари, Кадзуха, как их всеобщий ребенок. А я просто рыжее нечто. Я знаю, что они меня любят, и я тоже люблю их, но, мне кажется, мы очень разные. И взгляды у нас разные. — Никогда не думал с такой стороны, — Скарамучча вновь сдувает стружку и на секунду бросает взгляд на Аякса. — Я знаю, что меня бесит, что и пернатые, и рогатые пользуются людьми как захотят. Какое они имеют право? Просто потому что с магией рождены? Просто потому что родились не в мире людей? Пф. — Есть такое. Ты знал, что порождения Бездны были созданы Рэйндоттир? — Знал, а что? — Я спросил у неё, почему её «дети» нападают на людей, и она ответила, что это случилось из-за того, что их прокляли. В академии мы учили, что Бездна просто появилась из ниоткуда и толпы монстров напали на людей. Эсперы, а тогда их было не так много, смогли отразить атаку и поставить барьер. Рэйндоттир же сказала, что Бездна была всегда. Она не появилась из ниоткуда, просто до какого-то момента она существовала сама по себе на никому не нужных землях, а когда вдруг решила заговорить, Селестия обрушила на неё проклятие. И вот так «та» бездна стала известной нам Бездной. Эта история кажется мне более логичной, чем то, чему нас учат в академии. — Ммм… И чего этим пернатым не сидится спокойно. Нарушили соглашение с рогатыми, прокляли бездну, проклинают своих же жителей. Мерзость. У демонов будто жизнь в разы лучше, чем у ангелов, даже учитывая этого придурка во главе. — Мне как-то странно думать об этом, но, может, Фатуи, которые поддерживают падение барьера, на самом деле не так уж и плохи? — У них те же идеи, что сейчас озвучил я. Меня напрягает, что они позволяют монстрам нападать на людей, но, может быть, они не контролируют это сами. Что ты будешь делать, если я решу уйти к ним? — Скарамучча кладёт части будущего украшения на столе и тянет к себе небольшую подставку для огня. — У меня есть семья… родители и сиблинги. Они люди, и я в замешательстве. С другой стороны, разве я не должен думать о себе и принять самостоятельное решение? Ох… — вздыхает. — Я ведь идиот, меня в Фатуи не примут. Да и друзья не поймут… и семья… и Казу. — Любящие тебя люди поймут. Но я не заставляю тебя, просто спросил, я буду относится к тебе, как и сейчас, при любом твоём решении, — Скарамучча зажигает небольшое голубоватое пламя на кончиках двух пальцев и опускает его к подставке, сложив туда части серьги. — В смысле? Ты для себя уже решил уйти в Фатуи…? — Не думаю, но… Это решение довольно близко к тому, чтобы я его принял. Неизвестно, что будет завтра и решать я буду по ситуации. — Не знал, что ты умеешь такое… — Чайльд завороженно смотрит на огонь, пока с пирожного в его руке ему на брюки капает крем. — Умею. И не только. До встречи с Мораксом ощущал это слабее, — Скарамучча наблюдает за металлом, который начинает белеть. — Чайльд, еда. — Я ем, ем, — он запихивает пирожное в рот и жует, набив щеки, как хомяк. — Ох… Ну что за человек, — усмехается. — Надеюсь, ты услышал, что я не давлю на тебя. Я лишь предупредил и приму любое твоё решение, — огонь гаснет, а все части серьги Скарамучча окунает в несколько разных растворов. — А фто за фелофек? — жуя, спрашивает рыжий, пока по губам уже стекает густой крем. — Вот такой, — Скарамучча оборачивается, кивает на брюки и губы Аякса, а потом подаётся вперёд. Легко слизав крем с чужих уст, Скарамучча задерживает взгляд на синих глазах парня и возвращается к украшению, начав собирать его целиком. — Может, это был мой хитрый план, чтобы накормить тебя? — улыбается. — Хитрожопость почти максимального уровня, — усмехается. — Я не спрашивал, но стало интересно, в какой момент жизни ты решил, что хочешь проколоть уши? — Моя мама называет такое «от нехуй делать», — усмехнулся. — Думаю, так и было, да. Зато, когда меня ругали за этот прокол, на меня обратили внимание. Жалкое зрелище. Но хотя бы я признаю, что действительно добивался внимания всеми возможными способами. Сейчас думаю, что мои «поиски любви» в женской общаге — это не только про секс. Думаю, я хотел быть пойманным. Хотел, чтобы профессор вызвал родителей. Короче, такое. — Твои родители это, конечно, нечто. В плохом смысле. А сейчас… Тебе хватает внимания? — Они хорошие. Они любят нас. Ну, в смысле, меня и сиблингов. Просто, наверное, так как я старший, они решили, что я взрослый, а я не взрослый, аха… — очередной кусочек пирожного падает на брюки. — Вот. Да. — Если этим кремом и кусочками пирожного ты намекаешь на отсос, то ты ещё не выздоровел для него, — хмыкает. — И тебе нормально, что я вот так общаюсь? — закончив собирать украшение, Скарамучча принялся полировать его. — В смысле «вот так»? — В смысле обзываюсь, раздражаюсь, угрожаю и все в таком духе. — А, ты это серьезно что ли? — он поднимает со штанов крошку. — Я думал, ты шутишь. Не воспринимал всерьез. — Тц, — Скарамучча недовольно склоняется ближе к украшению, чтобы спрятаться от чужого взгляда. — Ну и все. Не буду больше пытаться быть искренним. — Эй, почему?! Ты нравишься мне таким, какой ты есть! — Чайльд ударил ладонью в стол, желая показать серьезность своих слов, но вместо этого лишь болезненно простонал, ведь руки тоже ещё в бинтах и болят. — Идиот, — фыркает и, наконец, протягивает украшение Аяксу, глядя куда-то в сторону. — Готово. — Спасибо! Наденешь мне? — Чайльд наклоняется вперёд. — …ладно, — протерев руки чистым влажным куском ткани, Скарамучча очень бережно проходится подушечками пальцев по уху Аякса. Аккуратно продев длинную золотую серьгу с красным камнем, Скарамучча задерживает взгляд на рыжих пушистых волосах, которые не прикрыты бинтом, и мягко целует парня в макушку, застегивая серьгу. — Подайте мне мой чай, Аякс. — Благословение… — шепчет Чайльд. — И серьга прекрасна. И агат при мне, и тебя не забуду. И вот твой чай! — довольный, он подвинул чашку к Скарамучче. — Теперь тебе спокойней? — Спокойней, — жрец уводит взгляд в сторону, отпивая чай. — Наелся пирожными своими? — И тебе оставил, — он кивает на тарелку. «Слишком славный парень,» — Скарамучча слабо улыбнулся и взял с тарелки пирожное. — Как нос? — Какой нос? А, точно, — он неловко чешет затылок. — В полном порядке. Его обслуживала лучшая медсестра. — Я всего лишь кровь вытер. Ещё раз разобьешь его, и я разобью тебе ещё что-то, — хмыкнув, Скарамучча откусил ещё пирожного. — Это предложение? — улыбается тот. — Совсем больной? — Скарамучча приподнимает бровь. — Чуть-чуть, — Аякс смотрит на него влюбленными глазами. На душе юноша ощущает необъяснимую легкость и полный покой. Будто ничего вокруг не происходит, а весь мир сейчас стоит на паузе. Доев пирожное, Скарамучча запивает его чаем и поднимается. Он подходит к Аяксу впритык и медлит, рассматривая его лицо. «И почему ты так мне нравишься?» Наклонившись немного вперёд, жрец обвивает плечи Аякса руками и склоняет голову ему на плечо, почти не давя на него весом своего тела. — Ух ты, это прилив любви? — смеётся тот, обхватив парня за талию. — Я растопил твое сердечко. — Я сейчас разобью твой несчастный нос ещё раз, — Скарамучча поворачивает голову и медленно выдыхает в шею Аякса. — Нравишься мне просто. — Не разобьешь, — усмехнулся. Чайльд тянет Скарамуччу на себя и усаживает к себе на колено. — Нравлюсь? Я же глупый. — Да, ты тот ещё идиот, но что я тебе говорил про оскорбления себя? — парень тут же поднимите голову, недовольно смотря в синие глаза. — Что? — рыжий невинно моргает, делая вид, будто не понимает, о чем идёт речь. — Не понял, да? Ну, вот и не смей меня ночью обнимать и пускать слюни мне на плечо, — хмыкает. — Ну, не-е-ть, — стонет. — Смилуйтесь, хозяин. — Будет тебе наказанием, — Скарамучча скрещивает руки на груди и отворачивается. — Хозяин, не надо так, я буду плакать, — Аякс уткнулся ему носом в плечо. — А мне то что? — он изо всех сил старается не смотреть не Аякса. — Ты обидел мою собаку и понесёшь за это наказанье. — Как мне искупить свою вину? Хотите, оближу Ваши пятки, господин? — Дурак? Я ещё не был в душе. — Я же не прямо сейчас, — пожимает плечами. — Но могу и сейчас. И не только ножки. И плевать на душ, я тебя сам вылижу. — Каждый раз поражаюсь, как же сильно ты приложился своей рыжей бошкой. Вылижешь, когда перестанешь ходить в бинтах, — Скарамучча поворачивается и мягко проводит пальцами по шее Чайльда. — А то эти дурацкие бинты не дают мне нормально мазать твои веснушки кремами. — А ещё у меня всё чешется под ними, — вздыхает. — Все плечи уже в прыщиках из-за этого. — Слишком нежные плечики, — смеётся и мягко целует Аякса в плечо. — Пройдут. — Проблемная кожа, — фыркает. — А у алхимиков еще и нет никакой косметики для меня. Лекарства только и жижи странные. — Ужас, как они не подумали о твоей прелестной коже в веснушечках, — улыбается, аккуратно поглаживая Аякса по волосам. — Скар, а давай вместе в Фатуи попробуем? Я не особо уверен, конечно, в своих силах, но постараться можно. После выпуска из академии. — Чего это ты так неожиданно решил? — Подумал, что тебе это подойдет. — А тебе? — Скарамучча опускает голову на плечо Аякса. — Вен тоже всегда говорил, что этот барьер — это будто бы нас взаперти держат. Будто это мы опасность несём. Если подумать, без барьера было бы лучше. И небо над нами не настоящее, и, зная о барьере, чувствуешь себя каким-то, эм, неполноценным что ли? — Как ты сообщишь об этом семье? — Скарамучча чуть крепче обнимает Аякса, переживая за него. — Наверное, никак. Им лучше не знать этого. И друзья… сказать им, что ухожу к тем, против кого они будут сражаться… Ох, звучит больно. — Я уверен, что они примут любое твоё решение, как и я. Это ведь не делает тебя другим человеком, рыжик… — Рыжик, — улыбается. — Приятно, когда именно ты так называешь меня. — Ты не спеши с решением. Подумай получше. Не хочется, чтобы ты был в опасности. — Ты прав. А если я останусь с людьми, а ты вступишь в Фатуи, это значит, что мы больше с тобой вот так не посидим? — Не значит, я освобожу для тебя своё время хоть как, — улыбается. — Но мы всё равно будем не вместе… И почему всегда так, — он падает лбом на плечо Скарамуччи. — Все в порядке, конечно вместе, не всегда рядом, но свою рыжую собаку я не брошу, — Скарамучча целует парня в ухо, разглядывая серьгу. — То есть, ты окончательно решил, что уйдёшь в Фатуи? — Процентов на 80, — жрец с какой-то печалью в глазах смотрит на парня перед собой. — Хочу подождать твоего решения. — То есть, оставшиеся 20% — это я? — Ты все мои 100, — парень мягко целует Аякса в щеку. — Я буду это делать, чтобы ни один из этих «высших» миров не тронул тебя. — Скар, ты сегодня говоришь много странных вещей, — Чайльд неловко смеётся. — Я ведь и правда могу подумать, что ты влюбился в меня. — Ещё чего, — Скарамучча кашляет куда-то в сторону. — Кто знает… «Ну, конечно, чтобы такой, как он, влюбился в такого, как я… Смешно же». Вздохнув, Чайльд трется щекой о его плечо. — А тебя Моракс не ранил? — Пытался, меня прикрыл Редо… — Скарамучча поднимает взгляд на Аякса и мягко целует его в уголок губ. — А говорил, что не ладишь с ним. — И не лажу, думаю он сам удивился, когда сделал это… Ещё один дурак… — Думаешь, удивился? Вряд ли это так работает, — Аякс касается пальцами своих губ. — Такое странное чувство… — Странное? Опиши? Живот издал довольно громкое урчание. Смущение и желание высказаться как рукой сняло. Чайльд тихо обреченно стонет: — Кушать хочу. — Я принесу что-то, посидишь? — Я жру и жру, — он обнимает Скарамуччу сильнее. — Ну, сколько можно есть. — А что такого? Большой организм надо хорошо кормить, — Скарамучча слегка ухмыльнулся. — Мне стыдно, что я так много ем… — Дурак… Просто дурак. Ешь, сколько нужно, а твои ночные киты меня совсем не беспокоят, я просто поиздевался, — жрец проводит рукой по ушной раковине и спускается к шее. — Пускай слюни на меня сегодня ночью сколько угодно. — Комарик, можно я скажу что-то, что мы не будем обсуждать? Я просто хочу, чтобы ты это знал, но обсуждать это не хочу. Я скажу, и ты сделаешь вид, что не слышал. Но при этом будешь знать. Можно? — Можно, но просьба странная, — усмехается. — Я очень переживал, что останусь один. А потом появился ты… — шепчет. — Ты будто та «часть меня», которую я всегда искал, отчего делал много странного и глупого, вот. И… если ты уйдешь в Фатуи, а я останусь среди людей, мы откажемся по разные стороны, либо вообще неважно что произойдет, но я снова тебя потеряю, я не знаю, как дальше жить. Возможно, прозвучит глупо, ведь мы знакомы-то всего пару месяцев. Тут дело в другом. В том, что теперь, когда я пожил вот так, с этим недостающим кусочком, я не знаю, как буду жить дальше, если этот «кусочек» вдруг исчезнет… Глубоко выдохнув, он поднял голову и мягко улыбнулся, смотря в глаза Скарамуччи с нежностью и теплом. — Хочу кушать, хозяин. Сердце жреца забилось быстрее, а дыхание немного потяжелело. Он смотрит широко распахнутыми глазами на Аякса и молчит. «Это… Это признание…? От чего так волнительно… Скар, успокойся…» Едва заметный румянец проступил на щеках, и он отвернулся, глядя куда-то в стол. — Да… Я принесу… Выпустишь…? — Да. Наверное, сладости — не лучший вариант. Я быстро проголодался снова, — вздыхает, выпуская Скарамуччу из объятий. — Буду грызть любую кость, которую принесет мой хозяин. — Как скажешь… — брюнет слабо улыбается, нехотя поднимаясь на ноги. — Я быстро. Бросив взгляд на Аякса и серьгу, что отражает в себе свет настольной лампы, Скарамучча быстро вышел из комнаты. Он привык к этому дому и совсем не задумывается о том, куда идёт, ведь знает, что коридоры приведут куда нужно. «Чего это с ним сегодня… А со мной что сегодня…? Почему мне вдруг хочется быть таким ласковым с ним… Чувствую себя придурком…» Быстрыми шагами Скарамучча сменяет поворот за поворотом, весь погруженный в мысли. «Я хочу, чтобы он пошёл со мной, если я решусь уйти… Но я боюсь за него… И эти слова… Аякс, что это было…» Пройдя в кухню, Скарамучча замечает Редо, стоящего у плиты. Взгляд просто цепляется за его спину, и жрец остаётся стоять в дверях. — Я не кусаюсь, — не оборачиваясь, бросает Редо. — С недавних пор в этом доме столько народу, что пора нанимать домработницу. — А один из них ест за четверых, — Скарамучча проходит дальше и неловко усаживается за стол. — Если б один. Когда у Сайно просыпается аппетит, он бы и Рыжика съел, — развернувшись, Редо бросает весьма холодный взгляд на Скарамуччу. — Закончили с камнем? — Закончили. А Сяо с Венти? — Кажется, тоже. Ушли в ванную. Вместе. Думаю, спать пойдут. Ну, после того, как сходят ещё к Сайно. А Вы спать не собираетесь? Алхимия изматывает. — Собираемся, но у собаки голод проснулся, — жрец обводит комнату взглядом и цепляется за упаковку какао. «Ну не пошлёт же он меня за это, да?» — Скарамучча поднимается и начинает подогревать молоко в большом стакане. — Ох, уж эти животные, — Редо возвращается к плите. — Минут через пятнадцать будет готово. Рис с овощами и мясом. Пока в доме сонное царство, живые мертвецы готовят ужин. Романтика. — Я, вроде, не умирал, но спорить не могу, не помню, — слабо усмехается, засыпая в чашку какао. — А, это ты живым так выглядишь? Мои соболезнования. — Справедливо. Но мог бы выглядеть гораздо хуже, если бы ты не захотел стать решетом. Спасибо… Не за меня, а за Рыжика. — Я просто мазохист. Непередаваемые ощущения, когда тебя убивают, а ты и так мертвый, — усмехнулся. — А за себя не благодаришь? — Не знаю, хотел ли ты закрыть конкретно меня, но, ахах. Да, спасибо, Редо. — Хотел закрыть вас всех. Никто из вас не заслужил той участи, которую приготовил этот мерзкий демон, — оперевшись поясницей о столешницу, он скрестил руки на груди и принялся наблюдать за Скарамуччей. — Я рад, что вы все в порядке. — А я рад, что ты не умер ещё раз, — Скарамучча перемешивает содержимое стакана и достаёт маленький разноцветный зефир. — Почему мы не поладили? — Спорное заявление. Думаю, я всё же умер. Насколько это возможно, ибо по ощущениям очень похоже. Не помню «момента смерти», да и вряд ли бы после такого получилось выжить, — усмехнулся. Падший рассматривает зефир, не находя в себе решимости попросить Скарамуччу приготовить и для него тоже. Вздохнув, он мотнул головой и развернулся к плите: — Мы не поладили, потому что от тебя фонит странно, аура имею в виду, а ещё у тебя характер скверный. — Ну, есть такое. Не знаю, за что мне этот характер, но хоть рыжему нравится, — слегка улыбается и, обильно посыпав какао зефиром, поставил его Редо. — Что б твой характер был таким же сладким, как это какао. — Ты приготовил это для меня…? — блондин смотрит на чашку, практически не моргая. — Ну да, я помню, что ты не можешь есть всю эту еду, а то, что можешь, не можешь готовить сам из-за своего проклятия. Считай это моим способом пригласить тебя на дорожку примирения. — С козырей пошел, — усмехнулся Редо. — Если верить Сяо, путь к моему сердцу лежит через какао, плюшевые носочки и обнимашки. Намекаю тебе на будущее, — подмигнул. — Учту. В будущем. Говоришь от меня странно фонит? Насколько странно? — Сначала я подумал, что ты просто демон, отсюда и неприязнь. Ничего личного, такова моя природа. Потом понял, что тут что-то другое. Эта аура мне непонятна. Я не встречал подобных тебе существ ранее, — он отпивает какао. — То есть я даже на подобных странных существ типа Альбедо не похож? — Альбедо, — усмехнулся, — я до сих пор не понимаю, кто он такой. У него нет ауры. Я уже узнаю его, по шагам, по запаху, по шарканью о пол, но ауры у него нет. А учитывая его бесконечный запас энергии, которая подходит и мне, тому кто питается демонами, и тебе, тому, кто питается людьми и светлой энергией… неудачное сравнение выбрал. Ты не ангел, не демон, не человек, не падший, не фамильяр и не суккуб, не из Бездны. Странная аура у тебя. — Класс. Ты перечислил всех возможных существ. Только животных не назвал, получается я какой-нибудь петух, — усмехается. — Оставлю шутку при себе, — усмехнулся. — И, нет, ты не животное. Я не понимаю, кто ты, поэтому, думаю, мы и не поладили. Неизвестное пугает. Пусть я и бессмертный, но не бесчувственный. Конечно, когда в доме поселилось нечто сильное и неизвестное, мне было не по себе. Вот и вся неприязнь. — Сильное? Я еле-еле магией пользуюсь. — Да, я знаю, — он выключает плиту. — Готово. Можно кормить рыжего пёсика. — Благодарю, — Скарамучча тут же накладывает порцию побольше и заваривает ещё чашку чая. — От тебя пахнет тем милым ангелом, могу поздравить? — Поздравить? Я ничего не чувствую, — вздыхает, — если ты об этом. — Не чувствуешь? Смотришь ты на него не так, как на других здесь, хотя не то, чтобы я был экспертом в этом, — усмехается, взяв поднос в руки. — Ладно, моя собака скулить скоро начнёт. — Давай. А то ещё в углах и тапках ссать начнет. Спасибо за какао. Приятного аппетита. «Я правда смотрю на него не так, как на других? — Редо присел за кухонный стол и склонил голову. — Но я ведь не могу любить… и не чувствую того, что чувствовал к ней… Ох. Настанет ли день, когда я смогу быть свободным?» — И тебе, — тихо произносит брюнет, уходя из кухни. Довольно быстро Скарамучча возвращается к себе, в его голове будто стало полегче, Редо помог отвлечься, хоть и добавил новых вопросов. — Не умер с голода? Я немного задержался. Парень проход в комнату и ставит поднос Аяксу на колени. — Гав-гав! — тот широко улыбается. — Понял, ну и хорошо. Редо готовил, ешь давай, — Скарамучча садится на кровит рядом. — А на колени не сядешь ко мне? Без тебя ляжкам холодно. — Может ещё с ложки тебя покормить? — хмыкнув, Скарамучча забирается на колени призывателя. — Звучит, как план. Тогда, может, не так насвинячу, а то я чувствую себя не собачкой, а хрюшкой. — Хорошо, — он берет тарелку, усаживается поудобней на чужих коленях и набирает рис с мясом и овощами в ложку. — Открывай ротик. Послушно открыв рот, Чайльд смотрит в темно-синие глаза донельзя чистым и невинным взглядом. Зачарованным и влюблённым. Это заставляет румянец на щеках Скарамуччи проявляться вновь. Стараясь пореже встречаться со взглядом Аякса, он вновь запускает ложку в тарелку. — Так смотришь, будто в жизни не ел… — Меня даже когда я руку сломал с ложки не кормили. И в детстве тоже. Разве что в глубоком, которого я не помню. Мило очень. — Осуждаю всех, кто не додал тебе всей этой заботы, — Скарамучча кладёт очередную порцию еды в рот Аякса и поднимает взгляд в его глаза. — Осуждающий комарик, — улыбается. — А ты мне дашь? — Чего тебе дать? — хмыкает, зачерпывая ещё ложку. — Заботы. И попу тоже можно. — Дам. — Заботу или попу? — Попу, когда выздоровеешь, а заботу, вот, — он протягивает ложку, — жуй. *** Писк приборов уже стал таким привычным, что ощущается, как тишина. Сайно всё так же лежит на своей постели, прикованный множеством датчиков ко всем конечностям. Он чувствует себя гораздо лучше, чем в первые дни здесь. До того, как уйти заниматься агатами, заходил Альбедо и оставил парням ужин, наполненный небольшим количеством светлой энергии, которой поделился Итэр. Тигнари сразу взял тарелку с салатом и стал кормить Сайно, усевшись рядом. — Я ведь и сам могу кушать уже, Нари, — улыбается тот, прожевав порцию ужина. — А я могу тебя кормить, — отвечает лис, смотря Сайно в глаза. — Не надо лишний раз напрягаться. Тебе нужно беречь силы. — Нари, это мило, но ты не устаёшь от этого…? — Конечно, нет! И вообще… это же я виноват в том, что происходит с тобой… — его уши опустились. — Мой милый Нари, не вини себя снова, я ведь сам отказался от других путей, ты выбрал меня, и я принимаю этот выбор, — Сайно тянется к большим лисьим ушам на макушке Тигнари — Но ты мог умереть… я бы не пережил этого… сам не понимаю, как это получилось. — Никуда бы я не умер! Как я тебя оставлю, мой хороший, мой самый милый хвостик. Смотри, что могу, — Сайно вытягивает руку и на ней появляется слабый сгусток фиолетовых молний, переливающихся золотом. — Этот цвет появился недавно, я это почувствовал, когда проснулся ночью, хех… — Ты чего делаешь?! — лис подпрыгнул на месте. — Тебе надо силы беречь! Ты зачем такое делаешь?! — Тшш… — Сайно тут же рассеивает магию. — Хвостик, сядь обратно. Разве ты не видишь, что мне гораздо лучше? — улыбается. — Но мне страшно, что тебе снова станет плохо… — Все хорошо, мой милашик, не прыгай так, ты же не заяц, хоть и уши похожи, — смеётся. — У тебя теперь такие же ушки, Сайно. Белые, конечно. Но ты тоже зайка теперь. — Верно, — улыбается. — Давай теперь я тебя покормлю? Дашь тарелочку? — Если только немного… — виновато шепчет лис, передавая тарелку Сайно. — Да все со мной хорошо, честно-честно, — Матра неловко набирает на вилку немного салата и тянет его Тигнари. — Какая милота, — холодным тоном комментирует происходящее Альбедо. — Если что, я стою здесь примерно со слов про уши. — О, профессор, вы уже закончили свои дела? — улыбается Матра. — Мои дела лежат вот тут на больничной койке, — вздыхает. — Как самочувствие, Матра? — Да в порядке я, — улыбается ещё шире. — Вы можете отвернуться? Нари, ты тоже. — Да, но если решишь выбросить какую-то глупость, я тебя ударю, — Альбедо повернулся спиной. — Ваш отряд у меня уже вот где. — Нельзя бить Сайно… — фенек тоже отворачивается. — Да какие глупости, — смеется, пытаясь беззвучно стянуть одеяло. Поглядывая на профессора и демона, Сайно как можно тише выбирается из кровати. Без шума никак, провода не дают ему полностью беззвучно слезть, но кое-как Матра становится босыми ногами на пол. «Давно я не стоял сам… Какое приятное ощущение…» — парень шевелит пальцами на ногах, будто пытаясь прочувствовать пол. — Смотрите, — Матра выравнивается и поднимает взгляд на товарищей. — … — бровь алхимика немного нервно дёрнулась. — Сайно! Сайно ты встал! — фенек бросился к нему в объятия и подхватил за пояс. — Ты смог сам встать! Ты такой молодец! — Матра, это, конечно, здорово, что Вы можете стоять самостоятельно, но зачем же было вставать, — вздыхает. — Вы же мышцам навредить можете. — Ну профессор, ну я правда хорошо себя чувствую, и у меня ничего не болит, почти, — улыбается, обнимая Тигнари. — Хвостик, не запутайся в проводах только. — Матра-Матра, — Альбедо качает головой. — Я связывался с твоими родителями, кстати. — И что сказали?! Как они?! Они уже перестали переживать? — Разве можно перестать переживать о своём ребенке? — усмехнулся. — Они прибудут послезавтра. Готов вилять хвостиком, которого они ранее не видели? — Готов! А можно будет снять с меня все эти проводочки? — улыбается, прижимая к себе фенека. — Некоторые снимем, чтобы родителей не пугать. Но потом, может быть, вернём. Нари, а ты готовься выслушивать, как провинился. — Да, профессор… — Да хватит винить моего лисёнка, ну в порядке я, — стонет Сайно, накрывая уши Тигнари руками и целуя его в кончик носа. — Не переживай, все хорошо. — Я никого не виню, — Альбедо поднимает руки, — любовь зла. Но родители есть родители, и ты, Сайно, будешь у них всегда на первом месте, так что, очевидно, завидев некоторые метаморфозы, они обвинят Тигнари. — Ох, может быть мне нравится быть похожим на Нари, — ворчит, слегка вздрогнув, — Ой, ой, надо сесть… — Судя по твоему хвосту, однозначно нравится, — Альбедо помогает Сайно вернуться на кровать, чтобы ничего не задеть из проводов. — Ты и вправду молодец, Матра. Не каждый человек такое переживет. — Вам спасибо, что помогли не бросить Нари, мою семью и друзей, — улыбается, подтягивая одеяло. — Глупые влюбленные дети, — алхимик качает головой. — Вы самый лучший куратор, профессор Альбедо, — улыбается. — А у Вас так никогда не было? — Было что-то. Может, поэтому и понимаю вас. И твое решение мне тоже понятно. Быть с тем, в кого влюблен, несмотря ни на что. Звучит прекрасно, — усмехнулся, опустив взгляд. — Вы будто вдруг погрустнели… — уши Сайно прижались к голове. — Что-то случилось…? — Вспомнил то, чего не следует вспоминать. Я не верю в любовь, Матра, но химия между тобой и Нари весьма занятная. Что ж, я, пожалуй, пойду. Переговорю с мамой, доложу о твоих успехах. Попробуем разобраться с приборами. Раз тебе уже настолько лучше, нет смысла приковывать тебя к постели. — Хорошо… — Сайно грустным взглядом смотрит в спину профессора и поднимает глаза на Тигнари. — Ты расстроился? — фенек укладывает голову ему на грудь. — Я слышу, что тебе грустно. — Немного. Кажется, что кто-то дорогой профессору обидел его… Это грустно… — Давай узнаем, кто это был, и я накакаю ему под дверь? — Обязательно, Нари, когда мне разрешат ходить, я к тебе присоединюсь, — смеётся. — Ой, а я смогу менять облик, м? — Думаю, сможешь, когда станешь сильнее… наверное? Я не знаю. Если что, я буду мурлыкать за нас обоих! — Милашик мой любимый, — Сайно сразу тянет к себе демона и обнимает. — Люблю тебя, хвостик. — Ты можешь накакать в коробочку, а я отнесу. Ничего не ответив, Сайно молча целует фенека в нос и прикрывает глаза, обняв того за шею. «Люблю…» ~ Уютная небольшая комната. Ночная темнота нарушается лишь светом Луны, пробивающимся через неплотно закрытые шторы. Тишину прерывают легкие порывы ветра за окном, которые мягко играют с ветвями высоких деревьев. Тихое мурчание маленького дракона погружает Барбатоса во все более глубокий сон. Двалин устроился у него на животе, уложив голову на грудь, а Сяо лежит на боку, обнимая Венти за пояс. Жрец уснул всего несколько минут назад, но Алатус не спешит следом. Его взгляд рассматривает каждую деталь, каждый изгиб чужого тела. Хоть Сяо и знает их уже наизусть, но никогда не устанет от того, чтобы любоваться любимым существом. «Интересно, что тебе сейчас снится? Так мило улыбаешься… — Сяо задерживает взгляд на уголках губ. — Слишком хороший…» Мягко и безумно трепетно он убирает пушистые темные пряди, упавшие на лицо Барбатоса и заставившие его хмурится. «Ну, какой же милый…» Улыбнувшись, Сяо со всей нежностью целует Венти в щеку и укладывается поудобней. Эспер закрывает глаза. Он подвигается ближе и утыкается лицом в плечо Венти, поправив на нем и драконе одеяло. «Страшно… И тебе страшно… Но все будет в порядке… — мыслями, Сяо возвращается к агату, что лежит у них в ящике, и глубоко выдыхает. — Обязательно будет… Мой милый Венти…» За этими мыслями юноша не заметил, как уснул. Его рука расслабилась и осталась лежать на поясе у Венти, сквозь приоткрытые губы вырывается тихое и мирное сопение. Алатус спит, но то и дело просыпается от каждого шороха. Даже так, пока одна его рука лежит на Венти, ему недостаточно для спокойствия. Слишком страшно закрывать глаза, и отчего-то тревога лишь нарастает. Ветви дерева прошлись по стеклу, и Сяо вновь вздрогнул, обняв спящего сильнее. Будто если он хотя бы на долю секунды перестанет ощущать жреца, тот бесследно исчезнет. Усталость постоянно заставляет Алатуса проваливаться в сон, а страх — пробуждаться. В какой-то момент он даже перестал различать, где реальность, а где сон, но это и неважно, важно лишь то, что его рука обнимает Венти. Тишина. Кажется, нет причин для тревог. Само время будто бы встало на паузу, но… В темной комнате вдруг пробился загадочный свет. Он проникает сквозь маленькие щели в окнах, создавая дрожащие тени, что теперь танцуют по стенам. Сяо вжался в постель. Хочется закричать, но голоса нет. Пошевелиться — но он не может. В этом мире полного молчания тихий ветерок приносит шепот крыльев, словно предвещая приближение неизбежного. Воздух потяжелел, наполняясь неопределенным чувством тревоги, словно тень страха легла на плечи Сяо. Эспер, прикованный к постели невидимыми цепями бессилия, растеряно смотрит по сторонам, ведь чувствует чужое присутствие. Отчетливо ощущает, но пока не видит. «Тот самый ангел, что и в заснеженных горах.» — проносится в голове Алатуса. Захотелось обнять Венти ещё сильнее, прижать к себе, спрятать под одеяло, будто бы это может помочь, но тело совсем не слушается. Оно стало свинцовым и неподъемным. Окно распахнулось, и свет ослепил янтарные глаза настолько сильно, что Сяо почувствовал жжение и боль. В белых одеяниях, мантии в пол и перчатках, ангел медленно подходит к спящему человеку. За спиной — четыре крыла. Глаза его алые, будто камень, что они искали в горах. Зрачки сужены. Платиновые волосы отблескивают небесно-голубым. — Вам пора домой, юный ангел, — мужчина медленно приближается к постели, где мирно спит Барбатос. С неким отвращением ангел смотрит в янтарные глаза, исполненные страхом и отчаянием, и качает головой. Внутри Алатуса переполняет злоба. И пусть во взгляде застыла тревога и страх, будь он в состоянии двигаться, бросился бы на ангела без раздумий, но тело совсем не принадлежит ему. Душа бьется о стенки, как птица в клетке, а тело просто безвольно лежит, прикованное к постели. Сердце бешено колотится в груди, словно пытается выбраться наружу, освободиться от этого кошмара. Жестокие мысли о бессилии и беспомощности заполняют разум эспера, как темная тень, лишающая его последней иллюзии контроля над ситуацией. Юноша хочет остановить это происшествие, хочет схватиться за последний прочный край реальности и не отпускать его, но его тело отказывается подчиняться, словно обращается против него самого. Сяо молчит. Неподвижный, как будто статуя, он может лишь наблюдать, как ангел мягко прикасается к плечу спящего. Дракон, что спит на груди Барбатоса, потянулся и чуть вцепился коготками в ночную рубашку юноши, а Алатус безвольно, одним лишь взглядом, молит ангела не забирать у Венти дракона. — Ладно, так и быть, — ангел вздыхает. — Но, если будешь много говорить, тебя убьют. Сердце Сяо замирает, когда ангел нежно поднимает спящего Венти с Двалином на груди, и начинает уносить его в неведомое. Сяо видит, как теплый свет ангела окутывает юношу, словно ласковое прикосновение первых солнечных лучей после затяжной зимы. Горькие слезы бессилия и беспомощности проступают в янтарных глазах, когда он осознает, что ничто не может остановить этот процесс, что он бессилен перед силой, которая превышает его понимание. Ангел лишь отдаляется, а свет его постепенно тускнеет. Ещё мгновение, и Сяо остается один в темноте, со сломанным сердцем и непостижимой тоской в душе, погруженный в глубины своего собственного отчаяния. Он может лишь продолжать лежать, смотря в окно, куда упорхнул ангел, ведь тело по-прежнему ему не подвластно. Собственные мысли кричат так громко, что Сяо не может ухватиться ни за одну. Он пытается заставить себя двигаться, но ничего не выходит, эта аура и эта сила не дают даже нормально вздохнуть, хоть ангела уже и нет в этой комнате. Под грузом страха и отчаяния Сяо пролежал на кровати до самого утра. Глаза слепит солнце и только сейчас к юноше начали возвращаться силы. Как только он смог нормально дышать, то тут же вскочил с кровати. Запутавшись в одеяле, Сяо схватил из тумбы агат и кулон, и, со слезами, продолжающими течь по его лицу, босиком побежал забрать те самые часы, что передал ему Син Цю. Коридор сменяется коридором, Сяо врезается в углы, ведь не может нормально разглядеть дорогу из-за слез и этого ужасно страха, что продолжает висеть над ним мрачным облаком. — Тише, Сяо, — его одёрнул Редо, — что случилось? — Венти и Двалин… — юноша еле устоял на ногах, поднимая взгляд на друга. — Мне нужны часы, где они? — Понял. Я схожу к алхимикам, — Редо держит его за плечи. — Никуда не уходи один, понял? Мы что-нибудь придумаем вместе. Подожди нас в комнате. Ты понял, Сяо? «Гостиная… Они были там… Альбедо, прошу, надеюсь, ты не забрал их оттуда…» — Ждать? — Сяо вытирает рукавами лицо, пытаясь трезво оценить ситуацию. — Понял… Я понял… — Хорошо. Иди в комнату и жди нас там. Я схожу за алхимиками, и мы вместе что-то придумаем, — Редо гладит его по плечу. — Иди, Сяо. — Да, подумаем… — шмыгнув носом, Сяо медленно пошёл по направлению в комнату, пытаясь привести дыхание в норму. «Прости, Редо…» Как можно более спокойно и более ровно, Сяо идет привычными коридорами. Аура Редо уже не ощущается, а коридоры будто сами привели его в коридор рядом с гостиной. «Прости, Редо, пожалуйста… Простите, ребята, Альбедо, Иса… Простите, тетя, но я не могу ждать… Время в тех мирах идет слишком быстро… Простите…» Зайдя в гостиную спокойным шагом, чтобы не привлечь ничьё внимание, Сяо осматривается. Взгляд сразу же цепляется за антикварные часы в кулоне, лежащие на одной из полок с разными артефактами. Эти стены уже стали Алатусу родными. Почему-то хочется ещё связаться с мамой, но Сяо понимает, что привлечёт много внимания, алхимики это заметят, и Редо никуда его не пустит. «Прости, мам… Он мне очень дорог, я, надеюсь, что ты поймёшь… Ты знаешь как сильно я тебя люблю… Аха. Почему я будто прощаюсь со всеми ними? Так страшно…» Алатус проходит вглубь гостиной. Он быстро хватает часы на полке, надевает их на шею, рядом с кулоном, который хранит в себе прекрасную песню Барбатоса. «Никто не идёт… Все ещё спят… Ладно… Ещё минута у меня есть…» Сяо хватает со стола пергамент и быстро выводит короткое сообщение: «Простите. Особенно Редо. Я все решу и вернусь, простите. Постарайтесь не переживать и присмотрите за мамой». Оставив пергамент на пустом столе, Сяо вышел из гостиной. Он аккуратными и тихими шагами пошёл в сторону выхода, молясь этому дому, чтобы коридоры привели его туда как можно быстрее и скрытнее. «Я все ещё босиком… Обувь Сайно. Надеюсь, ты простишь ее мне», — Сяо тихо усмехнулся, обувая ботинки друга. Не надевая никаких мантий, Сяо выбежал из дома как был, в пижаме и обуви. Юноша ощущает эту ауру, чувствует куда она удаляется. Ее он теперь не спутает ни с чем. «Венти… Забрали во сне… Надеюсь, что он все ещё спит и не боится, хотя бы…» — на глазах вновь проступили слёзы. Алатус оборачивается на дом, в котором провёл уже немало времени, в котором остаются все его дорогие и любимые, кроме Венти и мамы. Будто хочет запомнить его, будто больше не увидит. «И правда будто прощаюсь… Какое неприятное чувство… Почему больно то так…? — Сяо с трудом отворачивается и бежит вслед за аурой, спрятав агат за щёку. — Простите… Простите меня…» Раннее утро. Сяо пробегает мимо городка, в котором они с Венти гуляли, покупали подарки друзьям и друг другу, и теперь все это делает Алатусу больно. Будто бы юноша видит все это в последний раз. «Да не прощаюсь я… Почему так больно и страшно…?» Прохладный утренний воздух добавляет Сяо сил. Его бег только ускоряется. Покинув город, он остановился на несколько секунд и дал себе немного подышать. Легкие начинают болеть, но это совсем неважно. «Как я попаду в этот мир? Я не знаю… Но след из ауры ещё не закончен… Черт… А если никак… Что я буду делать?» До ужаса страшно. Так страшно, что Сяо ощущает его физически вместе с болью, которая рвёт его душу и сердце. — Демон? — раздаётся женский голос в его голове. Сяо замирает. Он не знает этот голос. Совершенно не понимает, кому он принадлежит. Это не кто-то из алхимиков нашёл его, это не его товарищи, это кто-то, кого он никогда не слышал. «Кто будет обращаться ко мне так…?» — Тот, кто поможет тебе пройти в Селестию. «Ч-что…?» — У меня мало времени, демон. — Помоги, пожалуйста! — кричит Сяо, напугав своим криком нескольких птиц и чуть не выронив агат. Его глаза озаряет гораздо более яркая вспышка. Зажмуриться оказалось мало и пришлось прятать глаза руками. «Венти… Так страшно…» *** На кухне в доме алхимиков уже собрались студенты. Сайно и Тигнари сегодня тоже завтракают со всеми. Кое-как первому удалось уговорить алхимиков на этот «эксперимент», и сейчас Матра сидит за столом, дожидаясь Сяо, чтобы удивить друга своим присутствием. Тигнари обнимает его, устроившись под боком. Рэйндоттир суетится около плиты, хоть готовить она особо никогда не любила. Кадзуха сидит, подпирая ладонями подбородок, и наблюдает за женщиной. Аметист гладит два пушистых хвоста, а Альбедо расставляет на столе посуду. — Не хватает только Итэра, Редо, Сяо и Венти, да? — профессор бегло проходится взглядом по всем, задерживаясь на Скарамучче и Чайльде. — И в какой момент в этом доме стало столько народу? — фыркает Рэйндоттир. — Я сегодня спал, как убитый, — довольно проговаривает Аякс. — Давно такого не было. — Удивительно, но я тоже, — пожимает плечами алхимик, придвигая тарелку к Чайльду. — И я! — хвост Тигнари вильнул в руках Аметист. — Как же хорошо ходить своими ногами, вы не представляете, — радуется Сайно, передавая Кадзухе булочку. — Спасибо. Долго они спят, конечно. — Зато я проснулся снова в слюнях. Твоих, — Скарамучча убирает пальцем крошки с губ Чайльда. — А ты против, Бука? — Помолчи, изо рта еда высыпается, — хмыкает. — Смотрите все! — Чайльд машет головой. — Эту серьгу мне сделал Скарик-комарик. — Красивая, — Тигнари виляет хвостом. — Рыжий человек доволен? — Ещё как! — Ой, Скар, я не знал, что ты так умеешь. Я тоже хочу серьгу, — Сайно виляет хвостом. — … — Скарамучча накрывает лицо рукой и смотрит в стол, чтобы не пересекаться взглядами с друзьями. — И правда красиво, — тихо говорит Аметист, рассматривая серьгу. — Профессор, может, разбудить это сонное царство? — спрашивает фенек. — Это? — Альбедо кивает головой на спящую стоя у плиты Рэйндоттир. — Не поможет. — Госпожа…? — Кадзуха неловко касается руки женщины, чтобы та не обожглась о плиту. — А? Я, да. — Бедо!!! — в кухню буквально влетел Редо. — Мама! Они забрали Венти! — … — … — А кто такой Венти? — шепчет Аякс, склонившись к Скару. — Что…? — Скарамучча замирает и медленно поворачивает голову на остальных, пересекаясь взглядом с ушастыми, которые отлично слышали вопрос Чайльда. — Нет… — на глазах Кадзухи проступают слёзы. — Рыжик, в смысле…? — Сайно роняет из руки булочку, которой, как и все, перекусывал, дожидаясь завтрака. — А что с Сяо…? — Он ждёт в комнате. Бедо, мама, пойдемте скорее! — он схватил Альбедо за запястье. — Тише, идём-идем. — Никому из дома не выходить, детишки, — зевая, напоминает Рэйндоттир. — Мы скоро вернемся. — Мне страшно… — Кадзуха обнимает себя руками, глядя на друзей. — Аякс… Кто такой Венти…? — тихо спрашивает Скарамучча, под растерянные взгляды остальных. — Я ведь у тебя это же спросил, аха… — Чайльд смотрит, как за спиной Аметист, что вышла вслед за Редо и алхимиками, закрывается дверь. — Так а что случилось-то? И кто такой Венти? — Это твой лучший друг… — вместо Скарамуччи отвечает Сайно, готовый расплакаться. — И наш друг… Его забрали ангелы… — шепчет Кадзуха, прикрывая глаза рукавами. — А? Разве мой лучший друг не ты? — Чайльд смотрит в синие глаза Скарамуччи. — Я не знаю никакого Венти. — Значит… Ангелы стирают память… А на не людей это не действует… — Скарамучча берет Аякса за руку. — Дурак… Ты так боялся забыть меня, но забыл его… — П-пойдёмте за ними… К Сяо… Я боюсь представить, что сейчас с ним происходит… — дрожащим голосом просит Сайно. — Я помогу! — Тигнари подхватил Сайно на руки. — Казу, Скар, Аякс, вы пойдете? — Я иду! — шмыгнув носом, Кадзуха открывает друзьям дверь. — Мы сейчас подойдём… Идите вперёд… — Скарамучча разглядывает лицо Аякса, ища подтверждения того, что это просто злая шутка. — Да что происходит-то?! — Чайльд растеряно смотрит на друзей. — Сейчас расскажу… — вздыхает Скарамучча, поворачиваясь полностью к Аяксу. Тигнари мчится коридорами этого дома, зацепившись за запах Редо. Он пытается по ауре падшего определить, где именно находятся алхимики, но уже спустя пару комнат необходимость в этом исчезла, ведь до всех теперь доносится голос Альбедо, впервые на повышенных тонах. — Я никуда тебя не пущу, Редо! — Ты не понимаешь?! Сяо ушел один. Солгал мне, что подождёт, и ушел. При таком раскладе нет времени на план, Бедо. — Вынуждена согласиться с Редо, — Рэйндоттир вздыхает. — Венти был в безопасности, и если бы Сяо подождал нас, ничего бы не случилось. Алатус — демон, и он точно не в безопасности, так что медлить нельзя. — Но, учитель, Редо же… — Падший ангел, да, — она кивает, бросив взгляд на вошедших студентов. — Вряд ли ему там будут рады. Тем не менее, больше некому. — Я понимаю, что ты переживаешь, — Редо осторожно заключил близнеца в объятия. — Но я пойду за ним. Хочешь ты этого или нет. — Я пойду с тобой, — Аметист вмиг обратилась пауком. Она ползёт по штанине Редо, уверенно поднимаясь вверх. — Вы с ума сошли, — алхимик вздыхает. — Создательница, — падший смотрит ей в глаза, — мама, сотри мне воспоминания об Итэре. — Ч-что? — опешила. — Если я попаду в плен к ангелам, я не хочу, чтобы они знали про Итэра и использовали его. Пожалуйста. — Хорошо, — вздыхает. — Я заблокирую их печатью. Есть идеи каким будет способ снятия печати? — Сделай так, чтобы печать мог снять только Итэр. Если ударит меня. Пожалуйста. — Хорошо. Женщина протягивает руку и прикладывает к груди Редо ладонь. Она чувствует тепло, каким отзываются хранящиеся там воспоминания об Итэре. Блокировать подобное больно и тоскливо, но слова падшего показались ей убедительными. — И как вы попадете в Селестию? — шепчет Альбедо. — Мы пойдём к Мораксу, — тихо отвечает Редо. — Договорюсь с ним как-нибудь… — С ума сошел. — Да. — Сяо ушёл…? — Сайно кое-как становится на ноги, держась за плечо Тигнари. — К-когда…? — так же тихо спрашивает Кадзуха, застыв на месте. — Он обещал, что подождёт здесь, пока я схожу за алхимиками. Но ушел, оставив записку в стиле «помилуйте, господа, я съебался», — шипит Редо. — Когда найду его, я врежу ему. — И будешь прав, но… Наверное, я понимаю его, — Сайно бросает взгляд на Тигнари. — Казу…? — А Двалин…? Где он…? — Тоже забрали, — Редо вздыхает. — Я пойду за ним. — Но… брат… — голос Альбедо слабо дрогнул. — Иса будет со мной, — улыбается. — Не переживай, я справлюсь. Просто верь в меня, ладно? — …. — Можно я пойду тоже…? — Кадзуха вновь начинает стирать слезы с глаз. — И я! А… ты ничего не скажешь Итэру…? — Сайно смотрит на Редо. — А? Кому? — Сайно, — Рэйндоттир убирает руку с груди Редо, — не спрашивай о нём. — Никто не пойдет, кроме меня и Исы, — холодно продолжает падший. — Селестия — не проходной двор. Даже мне с пауком за пазухой будет сложно туда попасть. Притащить с собой целый хвост, а точнее, два хвоста и Кадзуху я не смогу. — А… Понял… Но он же тоже наш друг… — Сайно умоляющее смотрит на Редо. — Еще и рыжий забыл Венти… — Поэтому верьте в него. Этого достаточно. Бедо, мама, друзья, мы уходим. — Удачи… — Альбедо крепко обнял падшего, прижав к себе. — Только попробуй не вернуться… из-под земли тебя достану. — Я знаю, аха… — Детишки, — Рэйндоттир осторожно обняла близнецов. — Бесполезно, он забывает все через несколько минут, — в комнату проходит Скарамучча, держа Аякса за руку. — Сяо нет…? — Нет… Уже ушёл за… — Сайно бросает взгляд на Чайльда. — Понял… — Рыжий человек… — Тигнари шмыгнул носом. — Редо и Сяо всё исправят. — А… ладно? — Чайльд хмурится. — Увидимся, — отступив от близнеца на шаг, Редо шумно выдохнул. — Не забывайте ухаживать за моей лозой. Кажется, я зачем-то посадил её в горшок и оставил на чердаке, — улыбнулся. — Обязательно… — шепчет Альбедо. — Иса, присмотри за ними… — Кадзуха смотрит на паука у Редо на плече весь в слезах. — Ох, Казу, — Сайно медленно подходит к демону и мягко обнимает. — Редо, аккуратно там… — Поддерживаю, — Скарамучча смотрит на падшего. — Что ж… в мир демонов, получается. Печать под ногами Редо раскрылась в ту же секунду и, как только падший исчез, печать тоже растворилась. — Что за придурок… — Альбедо вздыхает. — Демон полез в Селестию… какого чёрта, Сяо. — Может, он ещё в нашем мире? — Рэйндоттир проходится взглядом по комнате. — Часы исчезли. Он забрал часы и ушел, Учитель. Разве не очевидно, что это значит. — И очевидно, почему мы все так хорошо спали этой ночью, — она прикладывает ладонь к щеке. — Думаю, сейчас Итэр почувствует отсутствие Редо. Схожу объясню ему всё. — Давай… — Альбедо опирается спиной о стену и прикрывает глаза. — Ну, что за отряд у меня такой… — Простите, — Кадзуха смотрит на Альбедо, выглянув из-за руки Сайно. Дверь в комнату тихо открывается и все взгляды устремляются туда. В наспех и криво застегнутой рубашке, которая едва ли прикрывает пятно порока, что добралось до шеи, в шортах, чей пояс немного съехал и босиком стоит Итэр. Волосы ангела растрепанны, от аккуратной косы не осталось и следа. Золотые пряди рассыпаны по плечам. А в его руках горшок с цветущей белыми цветами лозой, на лице улыбка и слезы. Он не успевает обвести всех взглядом и громко произносит: — Редо, лоза зацвела! *** В саду, утопающем в зелени и цветах, на мягкой и высокой траве сидит ангел, окруженный цветущими розами и ветряными астрами. Его изящная фигура словно растворяется в мире природы, а его белые одежды плавно колышутся на ветру, предавая образу легкости и невесомости. Шесть крыльев сложены за спиной, будто шлейф дорогой мантии. Ангел держит в руках арфу, изогнутую, из блестящего серебра, и его пальцы легко скользят по струнам, создавая мелодию, что разносится по саду. Звуки арфы словно касаются самых глубин души, принося спокойствие и возвышенность. Но из слушателей у него лишь животные и птицы. Приятный тёплый ветер колышет его волосы, играя с бирюзовыми прядями у висков. Изумрудные глаза светятся любовью и нежностью. Вокруг ангела парят птицы, исполняя свои песни в ответ на его музыку, словно признавая его как покровителя природы. Густые кроны деревьев шепчут тихо, точно слушают этот небесный концерт, вдохновляясь его красотой и благородством. У ног ангела спит бирюзовый дракон, свернувшись в комок, подобно кошке. Его дыхание тихое и ровное, словно признак того, что он находит покой и умиротворение в присутствии хозяина. Само существование ангела здесь, наполняет сад чувством благодати и непостижимой величественности. Пальцы соскальзывают, и с инструмента слетают последние ноты. Ангел встаёт на ноги и отходит от арфы. Крылья тянутся за ним шлейфом. Ноги в белоснежных чулках ступают по мягкой траве. «Что за шум? Я ведь точно слышал», — он хмурится, направляясь к фигурному забору. Тихое пищание привлекло его внимание. Опустив голову, он заметил у ног дракона. — Я ведь здесь, Двалин, — ангел поднимает животное на руки. — Просто гуляю. Чего ты вскочил? Дракон опустил голову ему на плечо, а острые как иглы коготки вцепились в белую мантию ангела, что продолжил приближаться к выходу из своей обители. «Хм? Или мне показалось?» — Пустите меня! Я должен ему передать!!! — отчаянный крик, что наполнил сад, заставил ангела сильнее прижать дракона к себе. — Не смей приближаться к покоям Архонта, демон! Ангел замер. «Демон? Здесь демон?» Его пальцы мягко сжали лапки дракона. «Неужели он пришел ко мне?» Выдохнув, ангел вышел из-за кустарника, чтобы видеть, кто же так отчаянно пытается пробраться в сад. Лишь на долю секунды он заметил горящий янтарь, что сразу сменился кислотой. Фиолетовая вспышка ослепила, а невидимая волна отбросила его назад. «Что… что это было…?» — ангел прижимает к себе дракона. — Двалин, ты в порядке? Не ранен? В ответ тот мягко пищит и «бодает» ангела головой. Поднявшись на ноги и всё ещё держа дракона, крылатый ступает туда, откуда его только что отбросило. Но никого нет. Ничего нет. «Может, привиделось? Вряд ли демон действительно решился бы ворваться в покои Архонта». Взгляд бирюзовых глаз опускается. Маленький красный камень лежит, утопая в густой зеленой траве. Его яркая окраска выделяется на фоне зелени, словно капля крови на свежем листе. В лучах небесного светила камень сверкает и переливается, словно живой огонь. Он лежит здесь, на своем зеленом ложе, точно забытый артефакт, ожидая неизвестности.