Очень странные подростки

В течение трёх дней Чонгук и Тэхён без устали обыскивали каждый уголок Ксантии. Засыпали бедного Тэмина, заставляя его объяснять сотни самых разных вещей. Почему, например, в ксантийских семьях принято спать всем вместе? («А зачем кому-то оставаться одному в темноте?») А почему гора время от времени грохочет и трясётся? («Это означает, что Мать Гора счастлива и её дух прыгает от радости».) Ну, и так далее. Дни текли в одном и том же неспешном ритме, который убаюкивал Чонгука и Тэхёна, вселял казавшееся им чужеродным и странным спокойствие. По утрам пел старик, затем звенели хрустальные колокольчики, призывая всех на утреннее «подношение». Это «подношение», или, попросту, завтрак, проходило в большом помещении на главном плато рядом с озером, в которое впадал водопад. Расставленные здесь длинные столы ломились от еды, любовно выращенной на грядках и в садах террас на горных склонах. Чужаки наслаждались разнообразием незнакомых, непривычных вкусов – порой острых, порой сладких и практически всегда неожиданных. После утреннего подношения дети с песней отправлялись в Центр прославления, где их уже ждал наставник. Взрослые ксантийцы тем временем приступали к своим утренним «врожденным занятиям». Таким «врожденным занятием», как выяснили Тэхён и Чонгук, могло быть любое дело, так или иначе связанное с использованием уникального таланта этого избранного. После «дневного подношения» – или, как вы понимаете, обеда – многие ксантийцы собирались в южных садах, чтобы послушать сказителя. На закате загорались оранжевым огнём установленные на горных склонах кристаллы, и хор певцов начинал благодарить уходящий день. В центре плато по вечерам играли музыканты, а взрослые тем временем укладывали детей спать. Чем больше Тэхён узнавал Ксантию, тем сильнее влюблялся в неё. Чон же, не отрицая всех прелестей Ксантии, всё же находил её излишне загадочной и невыносимо скучной, пресной. Чем больше ответов он искал, тем меньше их находил, и от этого с каждым днём росло его разочарование. На пятый вечер их пребывания в Ксантии выпал Праздник прославления, и вся гора гудела от возбуждения. Шли приготовления – зажигали факелы вдоль дороги, ведущей к Центру прославления, украшали сам Центр пышными цветочными гирляндами. Когда на праздник пришли Чонгук и Тэхён, местные подростки уже начали танцевать и звонить в колокола. О, какие чудесные это были колокола! Хрустальные, подвешенные на деревьях, они при каждом ударе камешком загорались и издавали высокий, чистый звук, похожий на счастливый смех. Кима и Гука встретила раскрасневшийся от волнения Тэмин и повел их за собой туда, где перед ступенями Центра прославления уже собралась толпа. Чонгук обратил внимание на то, что, куда бы они с Тэхёном ни направились, ксантийцы как-то незаметно расступались перед ними, оставляя вокруг пустое пространство. – Азалия сейчас выведет Амалию, – забыв про свою обычную сдержанность, возбуждённо объяснял им Тэмин. – Амалия – это избранная, которую сегодня будут прославлять, и она впервые покажет нам свой талант. Смотрите, вон там стоят родители избранной. Тэ повернул голову и увидел мужчину и женщину, которые смеялись и с гордым видом разговаривали с другими ксантийцами. – А прославление здесь каждый подросток проходит? – спросил Чонгук. – Да. В шестнадцатый день рождения. Прославление – это возможность показать всей Ксантии свои умения и получить одобрение. Музыка заиграла громче, толпа же притихла, и из дверей Центра прославления появилась Азалия, ведя за собой сияющую от счастья Амалию, одетую в золотистую тогу. На тоге были вышиты пчёлы, причём так искусно вышиты, что, казалось, хлопни в ладоши, и они взлетят в воздух. Дойдя до середины ступеней, Азалия вскинула руки вверх, и сразу всё стихло – и шум толпы, и музыка. – Я представляю вам Амалию! – разнёсся над площадью звучный голос Азалии, и толпа радостно загудела. – Сейчас Ами впервые стоит перед вами как взрослая и прославляется своим умением управлять пчёлами. Отныне Амалия будет называться Повелительницей пчёл Ксантии! Это был волнующий момент и для родителей Амалии, и для многих других ксантийцев, на глазах которых выросла и стала взрослой эта девочка. Они крепко взяли друг друга за руки, вспоминая тот день, когда родилась Амалия, а может быть, тот день, когда она сделала свой первый шаг или произнесла своё первое слово – многое они могли вспомнить. Они гордились дочкой, как гордились каждым выросшим в Ксантии ребёнком, и сегодняшняя церемония по большому счёту прославляла не только Амалию, но и всё сообщество Ксантии, воспитавшее её. Азалия подняла высоко над головой руку Амалии, и собравшаяся толпа приветствовала её дружным радостным гулом и аплодисментами. Загудела и Мать Гора, присоединившись к ликованию избранных. Странное чувство испытывал Тэхён, глядя на раскрасневшееся от гордости и счастья лицо Амалии. «Представляю, – думал Тэхён, – каково это, когда тебя прославляют за твои способности и твой вклад в общее дело». Это действительно был мощный стимул для каждого молодого человека – получить подтверждение того, что ты выбрал правильный путь в своей жизни. О таком прославлении Тэ мог только лишь мечтать, и от этого у него болезненно сжималось сердце. Интересно, позволят ли здесь пройти церемонию прославления бывшему чужаку да еще и тому кто уже шестнадцатилетний? А если да, то смогут ли присутствовать при этом Мин Сок и Джон У? Тэхён мысленно завязал узелок на память – непременно поговорить обо всём этом с кем-нибудь, как только представится удобный случай. Например, Тэмину наверняка должно быть всё известно о таких вещах, не правда ли? Когда же наконец радостные возгласы стихли, Азалия опустила руку избранной и отошла чуть назад, оставив девушку стоять одну впереди. – Добро пожаловать, Амалия, Повелительница пчёл. Вся Ксантия гордится тобой и прославляет тебя. С последним произнесённым Азалией словом зазвонили колокольчики на деревьях, а девушка начала призывать к себе пчёл. И они зажужжали, слетелись со всех сторон, собрались огромной тучей над головой Амалии. Она взмахнула рукой, и пчёлы перестроились в огромное кольцо, повисшее у девушки над головой, словно жужжащий нимб. Все собравшиеся не сводили глаз с пчёл, которых Амалия направила высоко-высоко в небо, откуда они затем внезапно хлынули вниз, словно ливень. Но, не долетев нескольких сантиметров до земли, пчёлы прекращали своё падение и снова взлетали вверх. Наконец Азалия вновь призвала к себе пчёл, и они облепили её, покрыли с головы до ног плотной, напоминающей пену массой. Присцилла начала медленно поворачиваться, и пчёлы отделились от её тела и принялись вращаться рядом с ней. Присцилла кружилась всё быстрее, и всё быстрее носился вокруг неё пчелиный рой. Наконец, она вскинула руки вверх, и все пчёлы стремительно, как молния, улетели высоко в небо. К этому моменту по лицу Тэхёна уже текли слёзы, а всё тело покалывало от желания взмыть в воздух. Интересно, если он взлетит, ксантийцы станут аплодировать ему? А что потом? Как сложится его жизнь, если он тоже будет прославлен и все вокруг узнают о его подлинном таланте? Покалывание становилось всё сильнее. Чонгук заметил слёзы на глазах омеги и удивлённо поднял брови. – Здесь в самом деле хорошо, Гуки. Удивительно хорошо, – сказал омега. – Может, останемся, а? Найдём твоего отца, затем всех остальных своих ребят сюда приведём. – Может быть, – неуверенно ответил Чонгук. Вскоре начались танцы. Чон и Ким вместе со всеми остальными повели хоровод вокруг Амалии притопывая и весело смеясь. Когда же все потянулись к накрытым для праздничного ужина столам, Чонгук не пошёл вместе со всеми, а потихоньку удалился на дальний конец плато, где можно было побыть наедине со своими мыслями. Над долиной сияли звёзды, над Ксантией стояла тихая тёплая ночь, но почему же так неспокойно было Гуку в этом земном раю, почему всё более странным казалось ему всё, что он видел вокруг? Отец… Что он делает сейчас, в эту самую минуту? И как найти его? А как там Юн, Джаспер, все остальные? Чонгук старался успокоиться, внушить себе, что с ними всё в порядке, что все они живы-здоровы и им не угрожает никакая опасность или беда. Его мысли продолжали бешено крутиться у него в голове, когда в воздухе вдруг блеснул металлический якорь и со звоном зацепился за каменные перила буквально в нескольких сантиметрах от того места, где стоял альфа. Вздрогнув от неожиданности, Чонгук принялся осматриваться по сторонам, но никого не увидел и никакого движения не уловил. – Поберегись! – раздался крик снизу. Чон наклонился через перила и теперь увидел альфу подросткового возраста, который ловко и быстро карабкался вверх по привязанной к якорю верёвке и был уже совсем близко. – Отойди с дороги, чувак! – ещё громче крикнул незнакомец. Никуда Чонгук не отошёл и продолжал смотреть, гадая о том, почему этот парнишка так сильно хочет, чтобы ему освободили дорогу. И неожиданно всё понял, когда увидел, что по склону горы поднимаются, преследуя альфу, два гигантских паука. Отставали они от него ненамного, всего метров на пять-шесть. Размером каждый паук был с приличный валун на длинных, как самолётные крылья, лапах. Пауки были чёрными, волосатыми и очень голодными, судя по тому, как жадно они открывали усеянные рядами острых зубов челюсти и подпрыгивали, пытаясь с разбегу дотянуться до парнишки, который продолжал проворно карабкаться по верёвке. Мысли Гука сделались ясными, чёткими. Возле воды лежали большие камни, и он поднял два из них. Оторвавшийся немного вперёд от своего собрата паук снова приготовился напасть на незнакомца, и Чонгук метнул камень, очень удачно попав пауку прямо посреди его глаз – а их у паука, если кто забыл, целых полсотни! Оглушённый паук повалился на спину и завозился, пытаясь вновь подняться на лапки. Парнишка был уже всего в полутора метрах от каменных перил. Гук швырнул камень во второго паука, но тот, хитрая бестия, ловко увернулся, и снаряд пролетел мимо. – Хватайся за мою руку! – крикнул Чон. Альфа рывком подтянулся и схватил протянутую Чонгуком руку. Паук бросился в атаку, но Гук успел подтянуть незнакомца, перетащить его через перила, и они оба повалились на груду камней, довольно больно приложившись при этом. Но считать синяки и разлёживаться у них времени не было – паук уже перебрался через перила и навис над своей добычей. Правой передней ногой паук схватил Чона и поднял его в воздух. Левой задней ногой он схватил парнишку. Затем волосатая тварь открыла пасть, приготовившись заглотить добычу и славно поужинать. – Похоже, сегодня подходящий вечерок, чтобы умереть, – довольно равнодушно заметил паренёк, и это замечание привело Гука в ярость. – А я подыхать здесь не намерен! – крикнул он и, извернувшись всем телом, изо всех сил пнул паука по ноге.

***

Удар у Чонгука получился и сильным, да только ни к чему он не привёл. В смысле, ни к чему хорошему. Взбешённый этой слабенькой попыткой паук отшвырнул парнишку в сторону с такой силой, что тот, прежде чем свалиться на землю, ударился о склон горы, и всё внимание переключил на Гука, широко открыв челюсти и обнажив клыки. – Чувак, если он укусит тебя, пиши пропало! – крикнул парнишка. – У него такой яд, что слона замертво свалить может! Ноги Чона болтались совсем близко от паучьих клыков, и он подогнул их, только что толку, если волосатая тварь уже начинала запихивать его в свою вонючую пасть? В голове Гука молнией пронеслись пять дальнейших действий, которые оставались доступными для него в столь критической ситуации. При этом Чонгук исходил из того, что было ему известно об анатомии пауков. Прежде всего он с такой силой оттолкнулся от переднего клыка, что сумел вырваться из паучьей хватки. Затем, взлетев по инерции на голову паука, он принялся безжалостно вытаптывать его глаза, лишая тварь зрения. Паук принялся кататься по земле, пытаясь сбросить груз, но тот крепко держался одной рукой за какой-то выступ на голове паука, а другой схватил с земли обломанную ветку с острым концом, который затем глубоко вонзил в спину паука. – А-рр-хх! – вырвался из пасти паука дикий вой. Спрыгнув с паучьей спины, Чонгук свалился на землю, а парнишка проворно отдёрнул его в сторону, чтобы паук не раздавил его. Дальше они уже вместе наблюдали за тем, как паук, набирая скорость, докатился до края плато, а затем ухнул с него вниз по горному склону. – Класс! – восторженно воскликнул парнишка. – Это было по-настоящему круто, чувак! – Да ладно, что ты. Просто когда имеешь дело с противником, который больше и сильнее тебя, нужно использовать элемент неожиданности и наносить удар скрытно и сильно. – Золотые слова, чувак! – альфа широко улыбнулся, схватил руку Чона и принялся восторженно трясти её. – Я Ихённамирамит, но только так меня никто не зовёт. И ты называй меня просто Ихён, как все. Короче, я Ихён. – Очень приятно, Ихён, – сказал Чонгук, не без труда освобождая ладонь из затянувшихся пожатий. Зажившее было плечо после схватки с пауком вновь давало о себе знать. – Я Чонгук. Чон Чонгук. Даже в темноте Гук мог рассмотреть, что Ихён очень похож внешне на него самого: тёмные волосы, бледная кожа, чуть ли не чёрные глаза, та же линия подбородка. Впрочем, на этом сходство заканчивалось, и дальше начинались очень серьёзные отличия. У Ихёна было открытое лицо, на котором играла широкая дружелюбная улыбка. В отличие от Гука, Ихён не смотрел на него с неприкрытым недоверием, и глаза у него сияли, а не хмурились, и уголки губ стремились подняться вверх, а не опуститься вниз. Восхищённо и преданно смотрел он на Чонгука, словно влюблённый щенок. Разве что только хвостиком не вилял. А на вид… Да, на вид Ихёну было лет девятнадцать, наверное. – Откуда взялись те пауки? – спросил Чонгук. Макс снял свой заплечный рюкзак и принялся рыться в нём. – Я это… просто одно яйцо у них украл. – Ихён вытащил из рюкзака бледно-жёлтое яйцо размером с футбольный мяч. – Я думал, что всё будет тип-топ, а эти пауки вдруг как с цепи сорвались. «Ну ладно, – говорю я им. – Тогда я пойду, пожалуй». А они за мной… Ну, дальше ты сам всё видел, чувак. Вынутое Ихёном из рюкзака яйцо светилось и издавало странные звуки, словно внутри него сидел демон и ворочался, пытаясь вырваться на свободу. – А вообще, если верить легенде, тот, кто съест желток паучьего яйца, будет способен видеть будущее, – добавил Ихён, заворожённо глядя на светло-жёлтый шар. – Звучит заманчиво, – согласился Чонгук. – Но не стоит того, чтобы так сильно рисковать. – Расслабься, чувак, – ухмыльнулся Ихён. Прежде чем Конрад успел что-либо на это ответить, он уловил краешком глаза какое-то движение. Это на камень вспрыгнул тот первый паук, которому Чонгук попал по голове камнем. Он вернулся и, судя по всему, был твёрдо намерен вернуть украденное яйцо. Ихён тоже увидел паука и дёрнулся, но недостаточно быстро; паук выбил у него из рук яйцо, вскользь ударил боком Чонгука, повалив его на землю, а сам прыгнул на Ихёна. Всё произошло так стремительно, что Ихён и ахнуть не успел, как паук укусил его своими клыками со всеми вытекающими из этого последствиями. – У-у-у, – простонал Ихён. А паук, сделав своё дело, подхватил яйцо, перебрался через каменные перила и был таков. – Ихён! – Согнувшись от боли, Чонгук доковылял до того места, где оставался лежать укушенный пауком альфа. – Ихён? – М-м… Макс смотрел в небо остекленевшими глазами. Чонгук осторожно принялся ощупывать его, ища рану, но не нашёл её. – Куда он укусил тебя? Ихён булькнул горлом, втягивая в себя воздух, затем с видимым усилием повернул голову и слабым голосом спросил: – А яйцо… где? – Забудь про яйцо, – отмахнулся от него Гук. – Паук тебя укусил. – Я… – начал Ихён. – Что? Макс, кажется, начинал терять сознание. Чонгук схватил его и спросил, сильно тряхнув: – Скажи, куда он тебя укусил? – Я… Ихён закрыл глаза, и его тело обмякло. Осторожно опустив его на землю, Чон поднялся и огляделся в поисках чего-нибудь такого, что могло бы оказаться полезным в такой ситуации. Но, кроме воды и цветущих кустов, ничего рядом не было, а какая от них польза? – Будь оно всё проклято! – воскликнул он, стискивая кулаки и швыряя ногой маленький камень. Сначала его отца застрелили, а затем утащили куда-то прямо у него на глазах, теперь это вот! Не слишком ли много будет, а? – Прекрати! – завопил Чонгук, обращаясь к горе. В ответ – только эхо его собственного голоса, и больше ничего. – Я не очень понимаю, в чём проблема, чувак, – спокойно произнёс у него за спиной голос Ихён. Чонгук стремительно обернулся. Глаза у Ихёна были открыты, да и весь он выглядел свеженьким, как огурчик. – Ведь это я должен был бы сейчас реветь от горя. Это же я упустил яйцо. Это я оказался идиотом, – продолжил Ихён, садясь на землю. – Хотя ты тоже облажался, чувак. Ты должен был перехватить то яйцо, ты. Другого яйца мне теперь вовек не добыть. Чонгук смотрел на Ихёна, не веря собственным глазам. – Не думай, что я рехнулся, просто эти твари откладывают яйца раз в сто лет, так что сам понимаешь… А искать эти яйца такой кайф! Ладно… – Ихён уже поднялся на ноги и отряхивал с себя пыль. – То, что яйцо уплыло, это как бы не твоя вина, конечно, но, с другой стороны, вроде и твоя. Так и быть, будем считать, что ты в следующий раз не облажаешься, чувак. – Но я же видел, как паук укусил тебя, – сказал Чон, пристально глядя на Ихёна. – Фигня. Я в порядке. – Я вижу, что ты в порядке. Но каким образом?.. – Не бери в голову. – У тебя что, иммунитет, что ли? – Гук не купился на такое объяснение. – А, ну да, ты же здесь новенький, чувак. Гений, верно? – ухмыльнулся Ихён. – Ладно, гений, пошевели мозгами. Можешь задать мне три вопроса. – Ты что, поиграть решил? – А ты всегда такие дурацкие вопросы задаёшь? – Нет. Мне редко встречаются те, кто знает больше, чем я. – Чонгук не хвастался, нет, просто констатировал факт. – Ну, тогда посмотрим, на что ты способен, чувак. – Ихён потёр ладони. Чонгук посмотрел на Ихёна и решил продолжать. – Хорошо, если у тебя есть иммунитет к укусам пауков, ты должен был мне об этом сказать, когда я тебя спрашивал. Если бы у тебя было противоядие, я увидел бы, как ты его принимаешь. Так что это отпадает. Ты всё превратил в розыгрыш, поскольку был уверен, что я не догадаюсь. Значит, здесь имеет место что-то необычное, неожиданное, что-то такое, о чём большинство людей даже не задумываются никогда. – Ну ладно, ладно. Очень хорошо. Давай, задавай свои три вопроса. – Мне не нужны три вопроса, мне и одного хватит. У тебя есть способность самостоятельно излечиваться от чего угодно? Ихён радостно закивал головой, восторженно сверкнув глазами. – В таком случае, – подвёл итог Чонгук, – ты должен быть бессмертным. Макс захлопал в ладоши, словно ребёнок, попавший на выступление знаменитого фокусника. – Ты действительно гений, чувак! Браво! – Так это правда? Ты бессмертный? – Ну… мне ещё не доводилось умирать, давай так скажем, идёт? – Вау! – От удивления Чонгук на секунду опешил, сделал шаг назад и шлёпнулся на камень, споткнувшись.

***

Но круглый серый камень, о который споткнулся Чонгук, оказался вовсе не камнем, а миниатюрным слоником, очень глубоко и счастливо спавшим до тех пор, пока альфа не разбудил его, бесцеремонно стукнув по спине. – Эр-р, – сердито проворчал слоник, вскакивая на ноги и сбрасывая Гука на землю. Проснулись несколько других каменных слоников и затрубили в поддержку своего собрата. Затем всё слоновье стадо удалилось в ночь, оставив Чона сидеть в пыли на ушибленном от падения заднем месте. – И давно ты живёшь на свете? – задумчиво спросил он Ихёна. – Ты знаешь, приятель, я в цифрах, честно говоря, не мастак. – Ихён был бы рад этим и ограничиться, однако понимал, что Чонгук так просто от него не отстанет и придётся отвечать подробнее. – Ну, я помню те времена, когда ещё не было ни римлян, ни греков, и городов никаких не было, и жизнь очень просто была устроена, примитивно даже. – До появления календаря майя? – Календаря майя? Само собой! Я к тому времени, когда они свой календарь изобрели, давно уже по свету околачивался. – Другими словами, это примерно четыре тысячи лет до нашей эры, так? – Ну, типа того. Сотня-другая годков в ту сторону или другую, а в принципе верно. – Ты прожил столько лет… – сосредоточенно рассуждал Чонгук с таким видом, будто и не падал ни с каких каменных слоников. – Хорошо… тогда скажи, пожалуйста, чем ты занимался всё это время? – Я?.. Развлекался. – Развлекался? – Ну да. Это же так круто! – откликнулся Ихён, охотно усаживаясь прямо на землю рядом с Чоном. – Я такого тебе могу порассказать, что у тебя волосы дыбом встанут, чувак. Ну, например, плавал я однажды с голубыми китами, а это такие, знаешь, туши – метров пятнадцать каждый, не меньше! Ещё в гонках колесниц участвовал в одном заезде с Нероном. Неудачником он был, чувак, точно тебе говорю. Полный отстой. Но по-любому самое главное в жизни – веселье, развлекуха. Это единственное, ради чего стоит жить, поверь, я по себе это знаю. Понимаешь, чувак, очень многие люди считают, что жизнь – серьёзная штука. О-ши-ба-ют-ся. Вот почему я вывел золотые правила развлечения. – Золотые правила развлечения? – Ну да, в них вся соль. Правило первое: всегда заранее намечай для себя следующее развлечение. А как иначе? В этом деле никаких задержек быть не должно. Правило второе: никогда не повторяйся. Это скучно, а скука сильнее всего ломает кайф. И наконец правило третье: избегай всего, что не развлекает. Чужаков, например, потому что они слишком легко умирают, а это не забавно. Это полный отстой. – Мне кажется, они тоже думают, что это отстой. Полный. – Хм… – Ихён пожал плечами с таким видом, будто эта странная мысль даже в голову ему никогда не приходила. Небо на востоке уже начинало светлеть, приближался рассвет, а значит, очень скоро взойдёт солнце и зальёт весь мир своими золотыми лучами. – Ну, ладно, чувак, – проворно вскочил он на ноги. – Хорошо тут, конечно, с тобой болтать, но мне спешить нужно. Хочу посмотреть, как цунами обрушится на Южную Америку. Это будет что-то с чем-то, по-моему! Ихён закинул за плечи тощий рюкзачок и собирался уйти, но Чонгук просто так его не отпускал, тоже поднялся на ноги и пристроился рядом. – Откуда тебе известно про цунами, Ихён? – От энергетической сферы. – Что такое энергетическая сфера? – Это штуковина такая в Центре знаний, чувак, – удивлённо хмыкнул Ихён. – А ты что, до сих пор не видел Центр знаний? – Нет. Тэмин нас туда ещё не водил. Скажи, Ихён, – продолжил Чонгук, вытаскивая из кармана кровавый камешек, – а вот такие камешки тебе никогда во время путешествий не попадались? – Такие? – Ихён мельком взглянул на камешек и небрежно повёл плечами. – Конечно, попадались. Я знаешь сколько за свою жизнь самых разных камней видел! – Нет-нет-нет, этот камешек не простой. Ты только посмотри! – Чонгук сунул Ихёну камешек в руку, а сам встал, загораживая ему дорогу. – Это же не природный камень, а искусственный. И я пытаюсь узнать, кто его сделал. Для меня это очень важно. – Что? – Ихён рассеянно отмахнулся от налетевших на него и весело гудевших какую-то мелодию ярко-красных бабочек, а затем протянул камешек обратно Чону. – Прости, чувак, но ты обратился не по адресу. Я камнями не интересуюсь, к тому же мне пора идти, а то на цунами опоздаю. – Тебе известно, где находится мой отец? – предпринял отчаянную попытку Чонгук, но успеха она не имела. – Если я так давно живу, это ещё не значит, что я превратился в пророка, ясновидящего или типа того. А кто он, твой отец? Чужак? Мне, если честно, все чужаки по барабану, чувак. – Он президент Кореи. – Твой папаша президент? – протяжно присвистнул Ихён. – Круто. – Не очень круто, да не в этом суть. Понимаешь, я ищу его. – Да, любопытный нужно иметь талант, чтобы президента потерять! Прости, чувак, но тут я ничем тебе помочь не смогу. – Но дело не только в нём. Мои друзья тоже пропали, и всё это как-то связано с этим камешком. Мне необходимо собрать больше информации, и… Одним словом, мне нужна помощь. Ихён продолжал шагать, и Чонгук лихорадочно искал какой-то новый способ обратить на себя его внимание, потому что все предыдущие попытки потерпели неудачу. Быть может, начать на привычном Ихёну языке? Может, он так скорее… как это… врубится? – Ладно, забей. Никаких проблем, чувак, – небрежно махнул рукой Чон. – Тебе нужно куда-то идти? Ну и чеши, я тебя, если что, потом поймаю. Мне просто не хотелось, чтобы ты такую развлекуху пропустил. С этими словами Чонгук свернул в сторону, а Ихён… а Ихён остановился. – Что за развлекуха? – заинтересованно спросил он. – Ну как? Исчезновение моего отца – это же тайна, разве нет? Тайна, которую нужно раскрыть. Кто знает, что я смогу при этом накопать. Расследование – дело такое, там и интерес большой, и риск немаленький, ну и… развлекуха тоже. Жесть. – Это Гук договаривал, всё дальше уходя в сторону. – Но тебе нужно идти. А как же – там целое цунами! Ну и иди к своему цунами, я тебя не задерживаю. Чонгук затаил дыхание и мысленно начал считать от десяти до одного. Впрочем, Ихён догнал его раньше, чем он успел досчитать до семи. – Я никогда до этого тайн не раскрывал. Ну-ка, дай мне ещё разок взглянуть на твой булыжник. Гук с нарочитой небрежностью протянул ему кровавый камешек: – Прикинь, какой он плотный, этот камешек, и как по-чудно́му свет сквозь него проходит! Не знаю, кто этот камешек сделал, но всё это придумано неспроста. – А по мне так камень как камень. – Никакой развлекухи Ихён в этом камешке не нашёл и потому был разочарован. – Это не просто камень, это ключ, чувак, – поправил его Чонгук. – Они – не знаю, правда, кто – оставляют такие камешки в важных местах там, во внешнем мире, и если найти во всём этом какую-то связь, развлекуха та ещё получится. – Да? – Ихён взглянул на небо, затем снова на камешек и сказал: – Ну не знаю даже, как тебе это сказать, чувак. Короче, есть у меня одна идея, только не спрашивай, откуда она взялась. Так, просто в голову вдруг шарахнуло типа – бабах! – и всё. – В самом деле? – с надеждой переспросил Чонгук. – А то. В Центр знаний тебе нужно, чувак. Вон там он, на углу верхнего яруса. В нём можно найти что хочешь – книги, эти… артефакты, любую хрень, одним словом. Если ты во всё это въезжаешь, то всё будет тип-топ. Чон заинтересованно слушал, стараясь не пропустить ни слова, а Ихён продолжал объяснять: – Там есть всё про чужаков, только избранным они по барабану, почти никто из них ими не интересуется. Так что когда ты с головой зароешься в эту кучу, мы с тобой всё-всё узнаем об этом камешке, если он оттуда, разумеется. С той стороны. У Чона зачастило сердце при одной мысли о том, какие возможности может открыть перед ним этот Центр знаний, но вслух он сказал с напускным равнодушием: – Прикольно звучит. Ладно, пойдём оттянемся.