Очень странные подростки

– Корейцы! Сограждане! Друзья мои! – начал президент Чон. Его волосы были аккуратно зачёсаны назад, на фоне тёмно-синего пиджака особенно резко выделялась белоснежная рубашка. С завидным, отточенным за долгие годы самообладанием он слегка повернул голову и продолжил своё обращение, глядя прямо в телевизионные камеры и встревоженные глаза набившихся в конференц-зал журналистов: – Как многим из вас уже известно, произошла трагедия. Обрушилась плотина, затопив практически весь прекрасный городок Конджу. – Президент Чон сделал небольшую, тщательно выверенную паузу, ненадолго принял скорбный вид, а затем продолжил уверенно и твёрдо: – Как и все вы, я скорблю по погибшим в результате этого бедствия жителям Конджу, и так же, как у вас, у меня появилось в связи с этим бедствием немало вопросов. – Теперь лицо Чона стало суровым и даже гневным, но опять-таки до известной степени суровым. Гневным, но не чересчур. – Как такая трагедия могла произойти в наши дни? Как могли так долго оставаться незамеченными причины, которые привели к ней? Кто из нас несёт ответственность за случившееся? Как ваш президент я требую ответа на все эти вопросы и в свою очередь хочу поделиться с вами всем, что известно на данный момент мне самому. Чон устремил взгляд в объектив телевизионной камеры. Его обращение было тщательно продумано заранее и адресовалось вроде бы всем южно-корейцам, однако на самом деле президент говорил всё это только для одного человека – своего сына. Чон ни на секунду не сомневался в том, что Чонгук сейчас сидит у экрана и внимательно ловит каждый его жест, каждое слово. Чон мысленно представлял сидящего прямо перед ним сына, и от этого всё сильнее вскипала в жилах президента кровь, всё сильнее начинало ломить затылок – казалось, что к нему под череп забрались невидимые гномы и долбят, долбят там своими молотками… Разве он не предупреждал Гука – и не раз, и не два, между прочим! – чтобы тот не вмешивался в отцовские дела? Разве не приказывал оставить навсегда свои адские домыслы? И вот тебе, пожалуйста… – В настоящее время мы располагаем проверенной и достоверной информацией о том, что важную роль в этой трагедии сыграла группа примерно из одиннадцати – двенадцати человек. У нас имеются основания считать этих людей особо опасными, бессердечными преступниками, попирающими интересы нашей страны. После гибели многих ни в чём не повинных жителей Конджу мы с уверенностью можем сказать, что эта группа не остановится ни перед чем. Для безопасности нашей страны и благополучия наших граждан мы будем использовать все имеющиеся в нашем распоряжении ресурсы, для того чтобы найти этих преступников и передать их в руки правосудия. Президент Чон слегка опустил голову – он знал, что в таком ракурсе его подбородок выглядит более волевым, – и закончил, вытянув вперёд указательный палец: – С этой минуты я объявляю их врагами народа. Врагами номер один.

***

Если и можно было выбрать более неудачный день для проведения Осеннего фестиваля близи Тэгу, то пришлось бы поломать голову, чтобы найти его. Потрясённые пресс-конференцией президента Тэхён и Чонгук чувствовали себя так, будто им ничего другого не остаётся, как только отмечать вместе со всеми праздник урожая и делать вид, что им ужасно весело. Гук спокойно настаивал на том, что самый лучший способ справиться со сложившейся ситуацией – это вести себя как ни в чём не бывало. Он дал всем остальным ребятам день отдыха, а сам вместе с Тэхёном, Мин Соком и Джон У отправился на праздник, который Кимы неизменно посещали на протяжении уже нескольких поколений. Во время Осеннего фестиваля в Тэгу не только отмечали праздник урожая, но и выбирали лучших из лучших в разных категориях. Фермеры днями и ночами трудились, не разгибаясь, чтобы раз в году, если повезёт, получить главный приз Осеннего фестиваля – почётную голубую ленту, о которой каждый из них мечтал так же, как любой киноактёр мечтает об Оскаре. Казалось бы, ну что такого в отрезке голубой ленты? Однако она, эта лента, была знаком признания заслуг фермера, она выделяла его среди многих подобных ему. Вот почему присуждение этого приза в каждой определённой заранее категории, будь то выращивание овощей или разведение скота, так бурно обсуждалось. Голубая лента победителя Осеннего фестиваля становилась семейной реликвией и хранилась, передаваясь из поколения в поколение. Эта лента была признанием заслуг не только получившего её фермера, но и всей его семьи, она говорила о том, что вклад в этот успех внесли, помимо победителя, его отец, дед, прадед, ну и так далее. Большинство жителей близи Тэгу все летние месяцы мысленно продумывали свою стратегию, которая позволит им стать обладателем голубой ленты на Осеннем фестивале. Для этого многие из них всё чаще начинали работать по ночам, особенно когда дни становились короче и холоднее. В каких только категориях не определяли победителей на тэговском празднике урожая! Каких только призов здесь не было! Голубая лента за лучшую свинью, лучшую корову, самую быструю лошадь, лучший яблочный пирог. Призы за самую большую тыкву и лучшее варенье каждого сорта, из каждой ягоды или плода. Судьи определяли лучшее соленье и маринованный овощ, лучшее сбитое вручную масло и лучший рамён. Добавьте победителей в искусстве вспашки, перетягивании каната, скоростной дойке коров, игре на скрипке, за лучший танец. А ещё призы за шитьё, вязание крючком и на спицах – за всё это тоже присуждались голубые ленты. Ну и, наконец, определяли победителей, лучше всего умевших жарить картофельные чипсы, ловить ртом – без помощи рук! – плававшие в бочке яблоки, чемпионов по бегу в мешках и скачкам верхом на свинье, а также определяли автора лучшего сочинения о своей малой родине и победителя конкурса мастеров. Фестиваль проходил в последнее воскресенье октября, и к полудню почти всё население близи Тэгу собралось возле старой водонапорной башни рядом с мельницей, где уже были установлены длинные прилавки под навесами, а большие двери мельницы распахнуты так, чтобы превратить её нижний этаж в некое подобие сцены. К тому времени, когда Кимы прибыли на праздник и Тэхён с Гуком уселись рядом с Мин Соком и Джон У, в полном разгаре был конкурс талантов. – Верю, что, как птица, я могу летать, – пела Мин Чонха. – Верю, что могу достать рукой до неба… Если честно, голос Чонхи, когда она пела, навевал мысли об орущей кошке, которой ненароком наступили на хвост. Впрочем, у неё была очень мощная группа поддержки: всё немаленькое семейство Минов во главе с Су Ён – матушкой Чонхи и обладательницы самой лужёной глотки во всём округе. – О, Чонха! Божественно! У неё просто ангельский голосок! – перекрывала она своими возгласами самые фальшивые ноты дочери. – Слыша такой прекрасный голос, даже камень и тот заплачет! – Ага, заплачет. От боли, – громко фыркнул Тэхён. – Тсс, – толкнул её локтем в бок Чонгук. – А что такого? Я же правду сказал, – огрызнулся Тэхён. Гук строго посмотрел на него, и омега съёжился на своём стуле, втянув голову в плечи. Когда Чонха домучила наконец свою песню, всё многочисленное семейство Минов принялось бешено и долго аплодировать. Чонха оставалось лишь улыбаться и раскланиваться, раскланиваться и улыбаться. Перед Тэхёном и Чонгуком сидела жена священника. Она заметила кислое лицо Тэхёна и спросила: – Тэхён, дорогой, а твоё выступление на конкурсе талантов мы увидим? Тэхён искоса взглянул на Гука, а затем ответил, покачав головой: – Нет, мэм, я на него не записывалась. – Ну и напрасно, – ободряюще улыбнулась жена священника. – У тебя тоже должен быть какой-нибудь талант, не только у Чонхи. У нашего милостивого Господа для каждого находится дар, он никого не забывает. Мне очень хотелось бы увидеть, чем он тебя наградил. – Правда? Вы на самом деле хотите это увидеть? Слова жены священника задели больное место омеги. Ему ужасно надоело скрывать свой дар, и он без устали мечтал о таком конкурсе талантов, в программу которого входило бы умение летать. Острый локоть, которым Чонгук снова толкнул в бок Тэхёна, вернул его с небес на землю. – Думаю, что про Господа это вы правы, аджума, и всё же я не… Одним словом, у меня нет никаких талантов. – Это тебе просто так кажется. Покопайся в себе, и отыщешь какой-нибудь талант, непременно отыщешь. Через год на следующем празднике урожая я буду ждать твоего выступления. Договорились? Тэхён улыбнулся и кивнул. – Это и тебя тоже касается, Чонгук! – Да, аджума, – со всей серьёзностью ответил он, делая вид, что принимает слова жены священника всерьёз. Тут на сцену вышли новые артисты, братья Пак, и запиликали что-то на скрипках и банджо, а подключённый к мозгу Чона ВМИ вдруг щёлкнул, просигналив об опасности, и Чонгук поспешил вытащить свои компьютерные очки, чтобы посмотреть, в чём там дело. – Что случилось? – спросил Тэхён, увидев на альфе очки и поняв по его напряжённому, сосредоточенному взгляду, что происходит нечто важное. – Что-то стряслось. Необычное. И… – Чонгук наморщил от натуги лоб. – Ага. Расул и Нален. Они пропали. – Как пропали? – вытаращил глаза Тэхён. – Тсс, – шикнул на него альфа. – Как это пропали? Когда? Где? – жарко зашептал в ответ омега. – Ещё не знаю. Миртл сказала, что они отправились в Большой каньон, хотели развлечься немного. Она договорилась встретиться с ними, но, оказавшись на месте, нашла лишь один ботинок – то ли Налена, то ли Расула. Больше ничего. Юнги уже спешит туда, чтобы начать расследование и поиски. С помощью своего чудо-устройства Чонгук, не сходя с места, набрал и отправил Чимину и Юнги текстовые сообщения, и никто из сидевших рядом ничего при этом не заметил. Со стороны казалось, что он, прикрыв глаза, наслаждается музыкальным талантом братьев Пак. – Это именно то самое, что, по словам Д., должно было произойти. Возможно, уловка, чтобы отвлечь нас, – заметил Тэхён. – Отвлечь? От чего? – От всего, что замышляет против нас твой отец, – если, конечно, в его планы не входит переловить нас поодиночке. Ты слышал, что он сказал на пресс-конференции? Пока Тэхён говорил всё это, Чонгук успел разослать сообщения всем остальным членам их команды. А тут и музыкальный номер неожиданно и резко закончился, после чего раздались самые настоящие овации. – О, привет, Гуки! – с придыханием поздоровался Сон Чониль, втискиваясь на скамью рядом с ним. На Чониле был лёгкий белый топ и чёрные облегающие джинсы, показывающие его фигуру, которую Су Ён с недовольным фырканьем называла обычно «рано распустившимся цветочком», потому что у Чонхи (несмотря на её пол) не было ни гроша. В общем Чонху смело можно назвать доской. – Привет, Чониль, – рассеянно отозвался Чонгук, поправляя очки. За последние несколько месяцев в тэговской окружной школе многое изменилось, очень многое. Чонгук начал использовать своё телосложение по смыслу и превратился из лёгкой добычи для местных хулиганов в сильного юношу, уверенного в себе и своём превосходстве над окружающими. Эта перемена, разумеется, не осталась незамеченной. В первую очередь её по достоинству оценил Мин Джон Хун, инстинктивно понявший, что следующая попытка повозить Чонгука по грязи может очень и очень печально закончиться для него самого. Заметил эту перемену и одноклассник Гука, Сон Чониль. По причинам, так и остававшимся загадкой и для Тэхёна, и для Гука, Чониль начал увиваться вокруг альфы, как-то странно поглядывая на него и жеманно хихикая. Несмотря на то, что отношения Тэхёна и Чонгука не были секретом. Чаще всего Тэхёну и Чонгуку удавалось как можно скорее и как можно дальше удрать от Чониля, случалось так что Чонгук не выдерживал и жестоко отшивал этого гадкого омегу, но иногда, как сейчас, например, этого сделать никак было нельзя, и приходилось с вымученной улыбкой терпеть его компанию. – Классно эти ребята на скрипках играют, правда? – сказал Чониль и улыбнулся. Широко-широко улыбнулся, чтобы показать все свои безупречные зубы до последнего. Пожалуй, эта картина могла бы произвести впечатление даже на Тэхёна, не будь он раздосадован вмешательством Чониля в их разговор с Гуком. – Ничего нового они не показали, всё это я уже у них сто раз слышал, – резко осадил его Тэхён, надеясь, что Чониль сообразит и отвалит прочь. Самому Тэхёну сейчас больше всего не терпелось узнать о том, как там дела у Расула и Налена, поэтому на удивление он не начал раздражаться и ревновать из-за Чониля. – Мой папа говорит, что братья Стрейхерн самые лучшие музыканты в четырёх соседних округах, – сообщил Чониль с таким видом, словно поделился какой-то бесценной информацией и Чонгук должен скакать от счастья, узнав столь потрясающую новость. Намёка, сделанного омегой с запахом роз (который бесил Чониля, из-за присутствия этого запаха на Гуке), Чониль, само собой, не понял. – Ясно, ясно, – вяло выдавил Чонгук, читавший тем временем появлявшиеся на стёклах его очков сообщения: Юнги уже прибыл на место и теперь делился своими сведениями об исчезновении братьев Мустафа. – А я сказал папе, что ты почти самый умный мальчик у нас в классе, – осчастливила Гука Чониль ещё одним сенсационным признанием. Услышав это, Тэхён громко фыркнул – даже хрюкнул скорее – и ехидно поинтересовался: – Почти? А кто в таком случае умнее Гуки, по-твоему? – Джон Хун. Он победил на прошлой викторине. Ну, которая была про науку, сам знаешь, – не задумываясь, ответил Чониль, по-прежнему не сводя коровьих глаз с Чонгука. – Джон Хун! – Тэхён закатил глаза. – Ничего он не победил, этот Джон Хун. Просто в тот день Чонгуки в классе не было. – А Джон Хун говорит, что он по-любому победил бы, – улыбнулся Чониль. – Хотя я, по правде сказать, не совсем уверен, так ли это. «Нет, он точно идиот», – подумал Тэхён про Чониля и снова хрюкнул. – Ты абсолютно прав, Сон. Джон Хун, конечно, очень умён, – кивнул Чонгук. – Знаешь, мне кажется, он неравнодушен к тебе. Ты не замечал? Чониль истерично хихикнул и звонко шлёпнул себя по коленке, потрясённый прозорливостью Гука. – Точно, – ухмыльнулся он. – Джон Хун мне постоянно говорит, что я ему нравлюсь. Разговор, конечно, был пустой, но он не отрывал Чонгука от главного – обмена сообщениями с разными уголками земного шара. А Чониль сиял, поскольку был уверен, что внимание Чонгука безраздельно принадлежит ему одному. – Конечно, Джон Хун получит свои восемь гектаров земли, которые обещал его отец, – задумчиво произнес Чониль, – но я ответил ему, что мне не нужен такой дурак-переросток, как он. Нет, логика Чониля оставалась непостижимой даже для Тэхёна. Впрочем, причиной неожиданного интереса Чониля к умственным способностям будущего мужа могло послужить отсутствие у её отца не только способностей к математике, но и элементарного умения логически мыслить, из-за чего его вечно обманывали и обсчитывали, а муж так и просто презирал. В таком случае можно понять омегу и пожелать удачи. А Юнги писал тем временем Гуку: «Никаких следов. Никаких зацепок. Они словно в воздухе растаяли!» Чонгук тихо пересказал это сообщение Тэхёну, и он тяжело вздохнул. – А знаешь, я готов спорить, что ты на самом деле умнее, наверное, чем Джон Хун, – доверительно сообщил Чонгуку Чониль и негромко рассмеялся. – Чониль! – раздался у них за спиной громкий грубый голос. Джон Хун. Это он стоял в задних рядах, неприязненно глядя на Чона и Кима. – Ладно, пойду узнаю, что ему нужно, – сказал Чониль с таким видом, будто делал это не просто из чувства долга, но даже по некоторому принуждению. По глазам омеги было видно, что уходить ему не хочется, но он всё же вылез в проход и помчался к Джон Хуну, громко хохоча и размахивая руками. Начинался конкурс мастеров, и все засуетились. Джон У пошёл взглянуть на свой выставленный в качестве приза на этом конкурсе яблочный пирог, а Мин Сок отправился проверить, как работает двигатель его трактора, не барахлит ли. Чонгук и Тэхён тоже разделились. Альфа направился к водонапорной башне, где на столах перед судьями были выставлены экспериментальные работы участников конкурса. Перед столами собралась плотная толпа, а судьи уже успели оценить почти половину работ. Чонгук задержался на пару секунд, чтобы взглянуть на эксперимент с удобрениями для картофеля, а затем перешёл к «научному проекту» Джон Хуна, выставленному на самом видном месте. Этот проект выделялся и своими размерами и тщательной отделкой. А суть проекта состояла в следующем. Джон Хун поймал амбарную сову и посадил её в большую клетку. На дне клетки поместил шесть толстеньких, прикрытых защитными экранами мышей. Далее альфа принялся по одному убирать эти защитные экраны, и сова моментально хватала и съедала мышь. На основании этого эксперимента Джон Хун делал научный вывод: мыши являются излюбленной добычей сов, которые готовы поедать их в любом количестве. Глубокая мысль, что и говорить. Очень глубокая. На самом же деле этот «научный эксперимент» не доказывал ровным счётом ничего, хотя впечатление на зрителей производил, этого не отнимешь. Бедная сова, которую Джон Хун перед этим держал впроголодь, жадно поедала мышь за мышью. Девочки и омеги в ужасе визжали, взрослые дамы и омеги закрывали глаза, чтобы не видеть кровавого зрелища мышиной казни. Правда, кое-кто и восторгался этим экспериментом, а громче всех выражал своё восхищение, конечно же, Чониль. Впрочем, кто бы сомневался. Разумеется, Джон Хун был на седьмом небе и оттого, что ему с таким блеском удалось продемонстрировать научный склад ума, и оттого, что теперь он имел полное право подойти и обнять бьющегося в истерике Чониля, чтобы успокоить его. Воистину, это был звёздный час Мин Джон Хуна. Но продолжался этот звёздный час недолго, только до тех пор, пока его не пустил насмарку Ким Тэхён. – Что за чёрт? – воскликнул Тэхён с таким ужасом в голосе, что все головы немедленно повернулись в его сторону, оставив Джон Хуна наедине со своим творением. Тэхён стоял у дальнего в длинном ряду стола, где судьи в данный момент оценивали последнюю из представленных на конкурс «научных работ». Этот эксперимент не привлёк до сих пор ничьего внимания, за исключением Тэхёна и городского карлика по имени Ми Чжун. Работа, что уж там говорить, и в самом деле выглядела очень неказисто: на столе лежала одна карточка с инструкциями, рядом с которой стояла маленькая, тоже одинокая коробочка. Чонгук протиснулся ближе к этому столу, чтобы посмотреть, что там такое. Увидел он, прежде всего, Тэхёна, который с вытаращенными, похожими на два блюдца глазами указывал дрожащей рукой на коробочку. Именно в этот момент один из судей открыл коробочку и вытащил из неё маленький белый предмет, похожий по форме на куриное яйцо. Подняв это яйцо вверх так, чтобы все могли его видеть, судья принялся внимательно осматривать его. Яйцо блеснуло на солнце, и Чонгук сразу же узнал его. Судья держал в руке АТС – изобретённую Гуком машину времени! Чон рванулся вперёд, на ходу стаскивая с лица очки, и быстро оценил масштабы катастрофы. И правда, на столе лежала не только карточка с напечатанным на ней текстом, но и лист бумаги под ней. На карточке стояло: «Устройство для перемещений во времени. Автор – Чон Чонгук III». Дальше шли инструкции, объясняющие, каким образом следует пользоваться устройством. А лежавший под карточкой лист бумаги был густо покрыт математическими уравнениями и диаграммами, доказывавшими возможность перемещений во времени. Лицо альфы сделалось белым, как только что выпавший снег. – Все на нас смотрят, – шепнул Тэхён. Выйти красиво из этой ситуации не получалось, приходилось лишь стоять на месте и стараться свести ущерб к минимуму. – Это выглядит очень необычно, Гука, – проворковал Чониль. Резкая реакция альфы не ускользнула от его внимания, и он ринулся вслед за ним, забыв про «научный эксперимент» Джон Хуна. – Ты можешь отправлять людей путешествовать во времени? – Прибор не работает, – презрительно фыркнул подошедший к ним Джон Хун. – Совершенно верно, – охотно согласился с ним Конрад. – Не работает. Это прототип… модель, и больше ничего. – Но ты знаешь, как сделать про… то… тип? – осторожно выговорил незнакомое слово Чониль, не имевший ни малейшего понятия о том, что оно означает. – Просто хлама кусок, вот что это, – поморщился Джон Хун. – Если не сказать хуже. – Само собой, – вновь поддержал его Чонгук, на сей раз ещё громче, чем прежде. – Мне, знаешь ли, попался комикс про путешествия во времени, и я сделал штуковину, которая была похожа на ту, что на картинке. Но судья тем временем всё читал и читал инструкцию, кивая и делая какие-то пометки в блокноте. С каждым новым кивком судьи Джон Хун хмурился и краснел всё сильнее, а когда судья ушёл наконец подводить итоги конкурса, по лицу Джон Хуна было понятно, что он уже распсиховался так, что хоть смирительную рубашку на него надевай. – Держу пари, что ты победишь, Чонгуки, – улыбнулся Чониль. Не в силах больше сдерживаться, Джон Хун схватил лежавший на столе приборчик и выкрикнул: – Любому идиоту ясно, что это… это… И раньше, чем Чонгук успел что-то сделать, яростно тряхнул похожим на яйцо «куском хлама». Приготовившись к худшему, Гук бросился на Джон Хуна. Но ничего не произошло. Абсолютно ничего. Джон Хун посмотрел на Чона. – Пошёл вон! – Он отпихнул Чонгука прочь, и тот шлёпнулся в грязь. Внезапно приборчик ожил и громко загудел в руке Джон Хуна, испуганно застывшего на месте. – Брось его! – крикнул Чонгук. – Брось его мне! Но Джон Хун, словно загипнотизированный, продолжал смотреть на жужжащее яйцо. Затем оно вспыхнуло изнутри, и альфа у всех на глазах распался, превратился в облако светящихся мелких-мелких частиц, которые взвихрились и умчались прочь, ничего после себя не оставив. Лица собравшихся вокруг стола зрителей превратились в маски ужаса. Никто из них не шелохнулся – да и что, скажите, может сделать человек, на глазах у которого происходит такая чертовщина? – Пресвятая Дева Богородица, – выдохнула какая-то женщина, выражая общее, охватившее всю толпу зрителей чувство. Тэхён, раскрыв от потрясения рот, смотрел на Чонгука, а Чонгук… Честно говоря, он не знал, на кого ему теперь смотреть и куда вообще деваться. Внезапно сквозь толпу пробилась Мин Су Ён и завопила, схватив Гука за рубашку и тряся его как грушу: – Ты что сделал с моим мальчиком? Куда ты его девал? – Я н-не знаю, – ответил Чонгук. Голос у него дрожал оттого, что Су Ён нещадно трясла его, но отчасти ещё и от удивления, ведь Чонгук никак не мог понять, почему это вдруг сработал его АТС. Кто заложил в него плутоний? А кто установил таймер? Не Джон же Хун, прости господи! – Миссис Мин! Миссис Мин, аджума! Но Су Ён была в таком состоянии, когда человек ничего не слышит и не понимает, поэтому Тэхёну пришлось схватить её за руки, чтобы она прекратила трясти альфу. – В той штуковине сам дьявол сидел! – взвыла Су Ён. – Нет-нет, что вы, у неё совсем другой принцип работы, – принялся уверять её Чонгук, а в толпе зевак уже слышался угрожающий ропот. – Это научный прибор! – громко объявил Чонгук. – Он искривляет континуум пространства-времени вокруг одного объекта, которым в данном случае по собственной глупости стал Джон Хун. Никакой мистики, дьявольщины и тому подобного! Зеваки слушали Гука с каменными тупыми лицами. – Что он сказал? – Да бред какой-то несёт, вот и всё. Чонгук тряхнул головой и затаил дыхание. Если Джон Хун не материализуется в течение ближайших десяти секунд, у него, Чонгука, начнутся проблемы. Очень серьёзные проблемы. – Эй, вот же он! – раздался чей-то крик. – Наверху! Все задрали головы к вершине водонапорной башни, которую окружали сколоченные из досок мостки, где сейчас стоял, дрожа от страха, Джон Хун. Он ошалело огляделся и пошатнулся. – А-а-а! – заорал Джон Хун. – Мальчик мой! – всхлипнула Су Ён. Ничего не соображая, Джон Хун ткнулся в стену водонапорной башни, и его отбросило назад, на хлипкие старые деревянные перила. Не выдержав силы удара и веса альфы, они угрожающе затрещали и сломались. Высотой водонапорная башня была метров пятнадцать, а не ремонтировали её… Нет, никто из жителей близи Тэгу уже и вспомнить не мог, когда её в последний раз ремонтировали. Кувыркнувшись через сломавшиеся перила, Джон Хун инстинктивно ухватился за выступающий край мостков и повис, держась за доску всего тремя пальцами. Собравшаяся внизу толпа дружно ахнула. Джон Хун раскачивался, словно маятник, пытаясь зацепиться за доску другой рукой. В первый раз промахнулся. На второй раз только чиркнул пальцами по доске. С третьего раза ухватился и повис уже намного надёжнее. Вздох облегчения пронёсся по толпе зевак, когда Джон Хун начал подтягиваться, пытаясь поднять своё тяжёлое тело на мостки. Когда ему удалось сесть на краю доски, толпа бурно зааплодировала ему. Поднявшись на ноги, Джон Хун повернулся, хотел пойти к металлическим скобам, по которым можно было спуститься вертикально вниз по стене водонапорной башни, но тут у него под ногами раздался громкий неприятный треск. Джон Хун замер, опустил глаза, и в этот миг трухлявая доска развалилась на куски, и альфа полетел вниз. – А-а-а! – вновь отчаянно завопил он. Зрители замерли, ни один не решался отвести взгляд от кувыркавшегося в воздухе Джон Хуна. Именно поэтому никто и не заметил, не уловил тот момент, когда Тэхён взмыл в воздух. Зато все увидели его, когда он подлетел к Джон Хуну и обхватил его руками. Трудно сказать, во второй ли раз или в третий за последнюю пару минут жители близи Тэгу увидели картину, повергшую их в шок и вселившую ужас. Вначале вес Джон Хуна камнем потянул Тэхёна вниз. Сгибаясь под ним, он удвоил усилия и замедлил, а затем и вовсе остановил падение. Это случилось, когда до земли оставалось всего лишь метра полтора, не больше. Джон Хун ошеломлённо посмотрел в глаза Тэхёну, который из последних сил старался удержать его в воздухе. Затем шок сменился у альфы гневом, и он яростно прокричал: – Убери от меня свои руки! Прочь, прочь, уродина! – Как я понимаю, слово «спасибо» ты с детства не выговариваешь? – сквозь зубы бросил в ответ омега. Совершить мягкую посадку с грузом и так было трудно, а сейчас, когда Джон Хун начал сопротивляться, сделалось вообще невозможным. Короче говоря, Тэхён разжал руки, и альфа шлёпнулся на землю с высоты примерно одного метра. Джон Хуна и приземлившегося следом за ним Тэхёна немедленно окружили зеваки. Он протянул руку, хотел помочь Джон Хуну подняться, но он начал пятиться от него, ползя по земле. Подбежала Су Ён, крепко обняла своё сокровище, а Тэхён остался стоять один в центре образованного зрителями круга. Сквозь толпу пробился Чонгук, поспешил к Тэхёну, встал плечом к плечу рядом с ним, и они вдвоём стали ждать, что будет дальше. Долгое время никто ничего не говорил, все только стояли и смотрели на парочку со смешанным выражением ужаса и отвращения в глазах. Затем мистер Бэк покачал головой и отвернулся в сторону. Миссис Квон прикрыла собой маленькую девочку, спрятав дочку за юбкой. А потом прилетел первый камень – его, по всей видимости, швырнул один из стоявших в задних рядах мальчишек. Камень был довольно большой, и больно ударил Тэхёна по плечу. Не успел он схватиться за ушибленное место, как прилетел второй камень, ударив Гука по колену. От этого удара Чонгук поморщился и пригнулся к земле. Здесь он сунул руку в карман и поспешно вытащил из него три пурпурных, похожих на гладкие камешки капсулы. Сильно размахнувшись, альфа швырнул эти капсулы на землю, они лопнули, и из них поплыли густые клубы фиолетового газа. – Что это ещё за?.. – возмутился кто-то из зевак, но не договорил, потому что вместе со всеми вокруг потерял сознание. Добрые, славные, доброжелательные и милые жители близи Тэгу снопами повалились на землю, усыплённые фиолетовым туманом. Тэхён и Чонгук, которым была сделана прививка противоядия от этого газа, остались бодрствовать, стоя на ногах. – У нас мало времени, – сказал Чонгук, потирая коленку. – Очнутся они минуты через три, при этом у них сотрётся из памяти всё, что происходило в течение последних десяти минут. – Божечки, – прошипел омега, по-прежнему потирая плечо. – Потом жаловаться будешь. Пошли скорее домой. И, поддерживая друг друга, они двинулись в путь, осторожно перешагивая через тела спящих зевак. Какое-то время Тэхён шагал молча, только морщился от боли, но затем всё же не выдержал и спросил: – Хоть убей не понимаю, зачем было выставлять на конкурс мастеров этот активатор… машину времени, короче. Тебе что, так сильно хотелось получить голубую ленту? – Что? – Чонгук от неожиданности споткнулся. – Какую ещё ленту? – Само собой, ты выиграл бы. Ты это знал. Против тебя ни у кого не было ни единого шанса. Но зачем? Не понимаю, зачем это тебе понадобилось? – Вишенка… Послушай, Тэ, я не выставлял и не собирался ничего выставлять на этот дурацкий конкурс. Даже представить себе такое не могу, – возмутился Чонгук. – Врёшь! Я же видел тебя! – возразил омега. – Вру?! Видел? О чём ты, Тэ? – Тебе самому всё прекрасно известно! Я видел, как ты шёл к водонапорной башне с той коробочкой и листочками бумаги в руках. – Что?! – Не притворяйся, Гук. Я был там. Даже окликнул тебя, а ты мне в ответ: «Привет, Тэ!» и дальше пошёл. Вспомнил, нет? А я пошёл вслед за тобой, и именно тогда ты сказал мне, что с Расулом и Наленом всё в порядке и что за них можно не волноваться. Чонгук взял Тэхёна за руки и спокойно, тихо, но очень отчётливо произнёс: – Тэ, выслушай меня и поверь: я никогда ничего подобного не делал. Это был не я, ты кого-то другого видел. – Что? – Не знаю, кто тогда разговаривал с тобой, но это был не я. Я никогда ничего подобного не говорил и не носил свою машину времени на конкурс здешних сельских мастеров. – Но если это был не ты, тогда кто же? – дрожащим голосом спросил близкий к панике Тэхён. – Кроль, ты можешь объяснить, что происходит? – Кто-то посылает нам знак, вот что происходит, – выдохнул Чонгук. Всё шло именно так, как предсказывал Д.: все они были в опасности, и опасность эта неудержимо приближалась.