Превратность

Разбирайте как угодно эти и подобные действия, — вы увидите,

что они проистекают только из духа превратности.

Мы совершаем их просто потому, что чувствуем,

что не должны совершать

(Там же)

      Мир вокруг него колебался. Юноша ощущал спиной и затылком скомканную ткань футона, но тело его словно потеряло свой вес и парило, мягко покачиваясь в волнах ласкового моря.       Склонившийся над ним мужчина, что мучительно сладко пронзал его скользкой твердой плотью, был красив. Мягкие, чуть спутанные, влажные от испарины волосы колыхались в такт его тягучим движениям. Помутневшие карие глаза были прикрыты, правильные черты лица исказились в гримасе болезненного наслаждения, а ровные белоснежные зубы то и дело терзали искусанные губы.              Одной рукой мужчина опирался на ложе, пальцами же второй время от времени стискивал шею юноши — не сильно, но достаточно долго, чтобы перед глазами все плыло, а в голове мутнело. Юноша хрипло стонал и выгибался всем телом, к лицу его приливала кровь, что доставляло мужчине еще большее удовольствие — он не сдерживал утробного рычания и начинал резче вбиваться в него — поначалу натянутого подобно струне, но тут же слабевшего от удушья. Но когда он снова давал юноше вдохнуть, тот улыбался сквозь выступившие на глазах слезы — безумно и счастливо.       Мужчине нравилось то, что он делал, а значит, это бесспорно доставляло удовольствие и юноше — он ощущал это каждой клеточкой тела, словно был живым, дышащим воплощением неземного экстаза. Собственное его естество изнывало от жажды прикосновения, и он из последних сил отчаянно подавался навстречу мужчине, только бы слиться сильнее с бледной кожей его живота и без остатка утонуть в волнах горячей дрожи.       Полностью обнаженное тело мужчины было сплошь покрыто глубокими уродливыми шрамами, но юноша и их находил красивыми. Всем существом он жаждал прикоснуться к ним — пальцами, губами, языком, чем угодно, но обязательно сделать мужчине приятно, — если бы руки его не были связаны над головой широкими лентами, закрепленными на стене в изголовье ложа, а сам он не был придавлен к нему весом мужчины. И эта убийственно жаркая игра доводила его до исступления, до криков и отчаянных судорог, усиливая до предела и ощущения мужчины, который откровенно наслаждался своей властью над юношей снова и снова, пока не зашелся в скрутившем каждую мышцу экстазе и не излился, горячо пульсируя, внутрь него.       Медленно выскользнув из юноши, так и не получившего своей части удовольствия, мужчина бросил насмешливый взгляд на своего падшего ангела, чьи белоснежные бедра, бесстыдно разведенные в стороны, все еще хранили его тепло и мутные следы страсти, а идеально сложенное тело не было запятнано грубыми, грязными прикосновениями других: покрасневшие голубые глаза юноши красноречиво молили о внимании и продолжении, волосы цвета чистой меди длинными завитками прикрывали вспотевший фарфорово-белый лоб с тонкими прожилками вен, щеки окрасились нежным румянцем, а нижняя пухлая губа была кокетливо закушена. Идеальная картина неприкрытой греховности и похоти.       Идеальный итог его стараний.       Судьба не оставила выбора и этому несчастному: пытливый взгляд разочарованного предыдущими опытами выхватил из толпы прекрасный лик, а все остальное оказалось лишь делом времени и кое-каких манипуляций.       — Привыкай, — довольно промурлыкал мужчина. — Не каждый раз тебе будет перепадать удовольствие. Ведь ты здесь не для этого. Твое самое сокровенное желание доставлять наслаждение другим, помнишь?       Юноша в ответ кивнул, но все же жалобно заскулил и, дернув связанными руками, соблазнительно изогнулся в попытке вновь разжечь в насладившемся им мужчине утихшую страсть.       — Так и быть, сегодня я о тебе позабочусь. — Мужчина скривил губы в усмешке и накрыл ладонью возбужденную плоть юноши, сорвав с распахнутых губ протяжный стон, прозвучавший для его ушей сладостной музыкой. — Ты хорошо постарался.       Когда же и с этим было покончено, он расслабленно поднялся со смятого испачканного ложа и подхватил с пола ворох своей одежды.       — До встречи, моя Смутная Печаль, — задумчиво произнес он перед тем, как уйти. — Не заставляй меня принимать необратимых решений.       Юноша проводил его затуманенным негой взглядом. Он подумал о том, какие же красивые слова прозвучали из уст мужчины. Может быть, это его имя?       Впрочем, через считанные мгновения ничего из того, что произошло, он уже не помнил, приготовившись снова и снова становиться игрушкой для удовольствий.

***

      Перед большим зеркалом в тяжелой бронзовой раме Дазай тщательно расправил каждую складку на костюме, и без того идеально на нем сидевшем. Шею и запястья, равно как и большую часть его тела, скрытую одеждой, опоясывали плотные слои свежих бинтов. Наверное, если бы не они, а точнее, скрытые под ними увечья, он мог не беспокоиться о том, будет ли с кем ему утолять свои низменные извращенные желания. Но судьба и ему не предоставила выбора.       — Хорошо заботьтесь о нем, Коё-сан, — сказал он, обращаясь к отражению стоявшей за его спиной женщины, согнувшейся в почтительном поклоне. — Не каждый день отыщешь подобный экземпляр, не говоря о потраченном времени на необходимые изменения. Я намерен время от времени пользоваться его услугами.       — Господин, вы уверены, что с ним не случиться того же, что в теми двумя? — спросила управляющая домом утех Коё Озаки, по-прежнему не разгибаясь. Только приподняла голову, чтобы встретиться с Дазаем взглядом.       Оставшийся неприкрытым падавшей на левую сторону лба густой челкой глаз с розовой радужкой вонзился в него подобно острию меча. Впрочем, ранить его по-настоящему ей вряд ли бы удалось. Страх перед Дазаем Осаму служил ему лучшим щитом.       — Да. — Он удовлетворенно улыбнулся своему безупречному отражению в зеркале. — Он совершенно безумен, не помнит, кто он, не говорит. Только беспрекословно слушается и будет делать все, чтобы доставить кому бы то ни было высшее наслаждение.       Дазай развернулся к Коё и предостерегающе поднял вверх указательный палец.       — Но тем не менее будьте осторожны, — сказал он. — За весьма щедрую плату и кое-какие услуги этого заведения Мори Огай пока разрешает мне проводить эксперименты над своими подопечными и не задает лишних вопросов о том, каким образом они оказываются в его лечебнице. Но все может в одночасье перемениться. Алчность и вероломство, равно как и страх или похоть этого человека порой не знают границ.       — В таком случае почему бы вам… не занять его место? — спросила Коё и тут же снова склонила голову, явно опасаясь возможного гнева Дазая в ответ на свою дерзость. Но он оценил — и ее слова, и последовавший за ними жест устрашенной покорности.       — Еще не время, — холодно ответил Дазай. И эти слова напугали Коё по-настоящему.