Мои воспоминания не меркнут, и он тому виной

Холодные, только что вымытые столы наполнены тарелками с идеально равным количеством пищи. В этом никогда не было осечек в той местности. В кубках налито немного скисшее пиво. За столом, что был ближе к окну, сидела компания, хохочущая от каждого вздоха, видать, хмель конкретно их сразил. Они были неопрятны, от них несло кислым запахом, лица были в саже, а если не в ней, то, наверное, в земле. За столом посередине расположились дамы, которые пытались заигрывать с более-менее приличными мужчинами рядом с ними. Маленькие ладони запачканы в муке, как и лица. А те джентльмены рядом с ними одеты аккуратно, но также видно, что и они приехали не из отпуска, а загорали исключительно на работе. Последний же стол был наполнен совсем юными жителями сказочного, да и не только, мира — дети разных возрастов. Совсем разные — чистые и чумазые, угрюмые и сияющие любопытством. Здесь было принято порой читать прозу и стихи. В частности это были старики, любящие своё дело с юности. Они читали о природе, о любви и жизни, а иногда о том, как теряют смысл прожитых лет, и было пару стихов о том, как мало стало юных поэтов, и как они заставляют улыбаться стариков-творцов. Тогда-то даже сердце слушателей не замирало. В целом всем было всё равно. Атмосфера была гнилой и уставшей не только в этом заведении. Все реалии этой волшебной фэнтези истории, которую словно выдумал гениальный творец, не казалась доброй. Но вдруг на сцене, украшенной сухоцветами, которые когда-то были живыми цветами, вышел специфично одетый человек. И вновь можно упомянуть, ради чего мы здесь: интрига. Так что не спешите расстраиваться отсутствию описания его наряда — возможно, это поможет вам чуть позже вскинуть брови. Он выглядел немного расстроенным, понимая, что на него не смотрят, но, поборов себя, набрал в грудь воздуха, и в комнате раздался могучий голос: — А-а-авантюрист, — начал он петь жёстко, высоким тоном, протягивая первый слог, — прероождё-о-онный артист и убеждё-о-онный поэт-анархист! — Хватит петь, театральное ты посмешище! Поёшь вообще от-вра-ти-тель-но! Сцена – это не место для таких, как ты! — пьяный тип за столом строго выставил перед собой указательный палец, — Ты понимаешь вообще, что правду надо на сцене вещать, а не гадость петь эдакую! — с надрывом выкрикнул он. Тот, что стоял на сцене, на зло продолжил петь: — Он для толпы вдохнови-и-ителем был, в жизни с пути своего-о-о-о не сходил! — Ты, видимо, не только, что петь не способен, так еще и глухой? — произнёс тот же, которому так не понравилось исполнение незнакомца, привставая и выходя из-за стола. — Но сейчас я тебе всё вправлю, затем твой слух вернётся. —Ну попробуй-попробуй, пьянь! — исполнитель протестной песни не выдержал хамства. — Ты ещё и перечить смеешь мне?! Поганая ты дурость! — ответил мужик на эдакий вызов и начал подниматься с места. Приятели рабочего, сидевшие с ним за одним столом, смотрели на сцену ошеломлёнными взглядами и приподнялись. — Так... Ты че? Мужик, не-не-не! Я это, это самое, — парень оглянулся, — Мне ж бежать надо! Да-да! — Протараторил, спрыгнул со сцены, так и не допев произведение, распахнул дверь на кухню и ворвался туда. И пока дверь на кухню захлопнулась, дверь в заведение наоборот настежь открылась и зашёл уже более стеснительный гость: — Мужчина! Мужчина, вы не знаете, как пройти... Ладно... хорошего дня! Он вприпрыжку направился к следующему человеку после того, как очередной широкоплечий пьяница грубо его оттолкнул. — Девушка! Девушка, мне нужно узнать, где тут сцена, сегодня я должен, — та оттолкнула его. — Не путайся под ногами, мальчик! — Ох, мальчик? — она его уже не слышала и юноша продолжал диалог с самим собой, — Мне так-то не пятнадцать лет давно... Ха! — он поставил руки в боки и, прищурившись, заметил яркую фигуру, бегущую с кухни к выходу. — Я тебя найду! Ты так просто не отделаешься! — юная леди кричала что-то вслед достаточно громко, чтобы было слышно всем и каждому, но никто не обращал внимания на её печаль. — Девушка, что у вас случилось? — парень подошёл к возмущённой особе в слезах и тихонько коснулся её плеча. — Да вон – прохиндей поганый! — она дернула себя за мочки ушей, — Вот всё, что было дорогого у меня — чисто золото! Мне отец привез их месяц назад! Как я теперь буду? Дорогущая вещь! — леди разревелась, — Вот он тут всегда, понимаешь, ходит, старики поэты его хвалят, любят, а он вон чего творит, негодяй! — Так догоню ублюдка! Нельзя же так! — слова сошли гордо и уверенно, и юноша буквально вышиб дверь, прожигая взглядом убегающего человека. Убегая вдаль, тот громко хохотал над своей выдумкой и сжимал ценную добычу в кулаке. И в этой эйфории он забыл смотреть под ноги и перед собой, и резко завернув за угол, со всей силы влетел в чью-то шипастую жилетку, сбив при этом владельца с ног. Поднимаясь и потирая ушибленные места, тот хотел уже было нахамить незнакомцу в ответ на обвинения, но, не услышав оных, в удивлении поднял взгляд. Возникший образ показался ему смутно знакомым. Широко распахнутые голубые глаза, буйный вихор светлых волос. Шипастый жилет, усеянный нашивками и цепочками. Издалека может показаться, что его стиль в одежде – строгая классика, но при ближайшем рассмотрении все сомнения по поводу этой личности отпадают. Когда речь заходит об отличниках в приличных учебных заведениях, доступных даже не всякому богатею, которые сидели в своё время за первой партой и пропали из вашей памяти в последний день учёбы, представляется именно такой образ. Это не конкретный человек, а лишь стереотипный образ, сложившийся в голове по совершенно неясным многим причинам. Он худощавый и высокий, а издали может показаться, как мы уже говорили, что очень аккуратно одет. Но, если подойти ближе, что на голове шутовской колпак из плотной ткани, а жилетка вовсе не выглядит классической, несмотря на свой крой. И этот образ вызвал не то, чтобы положительное впечатление, но было ясно — он не такой, как остальные. — Ёшкин кот! Ты как, живой? — казалось, незнакомец переживает. — Всё в порядке, потому что кое-чьи шипы сделаны жалко и вовсе не режут! — следующая фраза совершенно не свойственна этому персонажу, но он её произнёс, — Извиняюсь от всей души, дружище, но мне пора бежать! — Ничего, бывает.... так... Эй, ты! А ну подойди сюда! Да-да! Я! Я за тобой бежал! Да чтоб! — сказав эту фразу, этот размытый, но любопытный герой, неожиданно явившийся в эту историю, рванулся с места. Пробежав около трёх минут, он услышал голоса и замер: — Юные леди! Юные леди, подойдите сюда! Компания девушек лет шестнадцати захихикала и направилась к вору. Одна, тихонько махая веером, кокетливо улыбнулась и положила руку на крепкое плечо. — Что за идеи у вас возникли на сей раз? — Девушка рядом закрыла рот рукой от стеснительного смеха, пока её подруга театрально восхищалась. — Денежный уговор! Во! — он показал ладони. На них лежала пара блестящих колец для ушей, которые производят обычно очень искусные мастера. Золото блестело на солнце, отражаясь в жадных глазах юных леди. — По чём отдаете? — Скромно спросила низкая девушка, которая, несмотря на свой рост, выглядела старше остальных. — А я! А я кошелёк дома забыла! — девушка в бежевом сарафане изобразила наигранную грусть. — Так! Цыц, а ну-ка! — Да и на фальшивку смахивает! — Да настоящие они, чистое золото! — обиженно утверждал тот. Девушки недоверчиво качали головами и перешептывались. Наконец та театральная девушка, что в бежевом, и, по всей видимости, самая богатая, спросила: — И сколько же ты возьмешь за эту красоту? — О, совсем недорого, — тут же оживился воришка, — Для вас, прекрасная леди, считайте даром, — Какие-то жалкие пятьдесят золотых! Видно было, что девушка сомневалась. — Напомню, что это редчайшая фамильная драгоценность, — он наклонил голову с загадочной улыбкой, — Смешная цена! Считайте, в убыток себе отдаю, лишь бы вас порадовать, свет моих очей! Что-что, а убеждать людей и заговаривать зубы он умел. А что такого? Хочешь жить — умей вертеться. Тем более, для этих ветреных красоток из богатых дворянских семей пятьдесят золотых и правда сущий пустяк. Девушку цена, казалось, устроила. Она полезла в сумочку и достала оттуда изящный розовый кошелек. Отсчитав пятьдесят монет она протянула их продавцу, который решил не интересоваться, откуда она его взяла, раз забыла. И он тотчас же запрятал деньги поглубже в карман. — Теперь давай сюда эту свою драгоценность, да поскорее! — капризным голосом в манере приказа сказала юная красавица, взмахнув веером. Он сделал вид, что хочет отдать драгоценность, девушка протянула руку... Но не тут то было! Хитрец встрепенулся, огляделся по сторонам, прислушался. — Чёрт возьми, дамы, это ж меня зовут, слышите? — те удивленно оглянулись, — А я совсем позабыл о своих обязанностях, вот дурень! — ударив себя по лбу, он сорвался с места. Но, пробежав пару шагов, важно обернулся и произнёс: — Мои вы милые дамы, прошу меня простить! Не будет меня там через минуту и всё, — он показал жестом порез на горле, — Конец мне – творцу! О серьгах даже беспокоится не надо, завтра принесу или пришлю с посыльным! Честь имею! Не успели девушки что-либо возразить или возмутиться, как обманщика уже и след простыл. Ничего не оставалось, как продолжить обмахиваться веерами и говорить нелестное о всех подряд и об одном конкретном мошеннике в частности. В это время наш юный "герой" мчался, как ему казалось, со скоростью света по какому-то грязному серому переулку, не зная, куда держит путь. Лишь бы подальше убраться от этих кукол, из-за духов которых он только что чуть не задохнулся. В голове огоньком загорелась услышанная в одном из не самых цивильных трактиров фраза: «Рождённый бегать пинка не получит!» как раз про него и была, видимо. Он вновь доволен проделанной шалостью. Как говорится: и себя обогатил, и вельмож слегка обеднил. Это, конечно, песчинка в море, но всегда есть к чему стремиться! И эта цель была у него размыта. Но этот некто (Да, именно некто, вы помните о нашей подруге «Интриге»? Она еще не в ссоре с нами всеми!) не задумывался о верности того, что делает. Есть цель перед глазами: «Я всегда буду против! Я хочу быть анархией!» Размышляя таким образом и, думая об удачной сделке, он и не заметил, как оказался в совершенно незнакомой ему доселе части города... Никогда так сильно страх не охватывал его душу. Бесстрашно кричать о протесте и свободе ему всегда удавалось, но именно сейчас стало страшно. Его напугала чернота леса, открывшаяся перед ним. Глаза расширились, рот приоткрылся. Он сиганул в сторону и пустился на утёк. Лес пугал, и ничего хорошего там случиться не могло.