И скучно, и грустно…

      Окончательно успокоившись, он открыл входную дверь, которая с противным скрипом распахнулась. В квартиру тут же влетел Никита с перекошенным лицом. Они молча глядели друг на друга. Устав разглядывать друга, наконец Никита заговорил: «Юра? Что с тобой?». Юра начал что-то бормотать, сквозь припадок рыданий: — Нет, нет… Нет… Ноги были ватными, и кое-как держали парня, он упал на колени. Но Никита протянул Юре руку и поднял его с пола, прижал к себе, объясняя, чтоб тот молчал и ничего ему не говорил, ведь в жизни всегда есть и белые, и верные полосы. Тот вцепился в него с такой силой, будто не было ни малейшего сомнения в том, кто именно тянет его к себе. — Тише, тише… Что произошло? Я звонил тебе раз 100 за этот вечер… Почему вы не приехали к нам с Веро… — как только Никита произнес первые буквы ее имени, Юра оттолкнул друга, чудесным образом нащупал диван и, обессилев, провалился в тяжелую, пульсирующую мозговым боем темноту. — Она изменила мне. Прямо в моем доме, прямо в нашей спальне, прямо на той кровати, где мы спали вместе, — теперь Юра был практически на грани срыва. — шлюха… Я не понимаю, как она могла, она ведь такая хорошая, добрая… Мы всегда были вместе… Да что это, в конце концов, такое, а? — Что? — кротко произнес Никита, присаживаясь рядом с Юрой. Что-то изменилось в его лице — выражение, то самое трагическое из всего, что Никита когда-либо видел. Он положил ладонь на плечо друга и мягко, но уверенно произнес: — Ну-ну. Юрочка, успокойся. Выпей чего-нибудь, закрой глаза. Поспи… Успокойся… Все пройдет. Ты просто устал, не нервничай. — Я… Как это объяснить… Когда она была рядом, я чувствовал себя намного лучше. Время пролетало незаметно, она как-будто глазами умела останавливать часы! Исчезали все проблемы, любые проблемы. — Юра поднял на него глаза, красные от слез. У того дрожали губы, казалось, что-нибудь да вырвется наружу, но он, наоборот, старался глубоко дышать. Никита опустил глаза и закрыл лицо ладонью. Минуту они сидели в тишине. Наконец Никита отвел ладонь от лица и тихо сказал: — В общем, я побуду с тобой до утра.       Возвращаясь в настоящее, Юра все так стоял перед подъездом своего дома, рассматривая голые ветки деревьев, пока тлела его сигарета. Он думал о том сладостном моменте, когда он впервые вот так вошел в квартиру, вдыхая ее запах, чувствуя начало новой взрослой жизни и когда он выходил из нее сегодня утром, мечтая больше никогда туда не возвращаться. Вдруг, хрипловатый женский голос отвлек его от раздумий. — О! Юрочка, а ты чего в такой поздний час еще не дома? В такую погоду хороший хозяин собаку из дома не выгонит, а ты тут торчишь, мерзнешь! — это была баба Валя, его соседка, женщина за шестьдесят, со следами былой красоты, обитающая, как и он, на третьем этаже, которая всегда поднимала скандал из-за любого звука, раздающегося в подъезде. В руках она несла огромные пакеты из продуктового, в одном из которых лежала огромная коробка конфет. — И вам не хворать, баб Валь. Помочь с пакетами? — спросил Юра, слегка наклонив голову. Валя была слишком болтлива, и Юра уже успел выучить все ее шутки и истории. — Ой! Спасибо, дорогой! — расцвела в улыбке женщина и аккуратно передала тяжелые пакеты в руки парню, — Чего домой-то не поднимаешься, внучек? — Да, не хочу возвращаться туда… — Юра поставил пакеты на лавочку, стоявшую около его подъезда, и, опять глубоко затянувшись, выпустил кольцо дыма. — Меня там никто не ждет. Какой смысл подниматься? — Ну, знаешь ли… Если так думать, то я вообще домой приходить не должна, — бабуля усмехнулась и достала из своего пакета с продуктами конфету. — На, возьми на счастье. И вот, что я тебе скажу: люди уходят и приходят, все меняется, никто из нас не знает, где закончится его путь, одни с надеждой смотрят в неизвестность, другие — в прошлое, думая, что могут что-то исправить. Но все эти размышления только себе дороже выходят. В нашем мире есть только две болезни — это ум и любовь. А ум — он неизлечим, тут даже самая хорошая клиника бессильна. А если ты будешь верить во что-то там, расстраиваться, что тебя никто не ждет, то тебе ни здесь, ни в будущем места не найдется. Вот ты со мной поговори, глядишь, чего нового для себя поймешь. Живи, пока молод, внучек. Ничего ценнее этих моментов нет на свете, а погрустить в старости еще успеешь. Не знаю, чего у тебя там произошло, но мой тебе совет… Перестань думать об этом, понял? И иди скорей домой, а то совсем посинел. — Спасибо, баб Валь. — Юра снова взял пакеты и уж хотел зайти в подъезд, как из него вышел некий молодой парнишка, лет пятнадцати, и, взглянув на бабу Валю, выхватил у Юры пакеты. Это был внук Валентины, который приехал на выходные в гости к бабушке и дедушке. — Ой, Пашка! — запричитала бабушка. Он все время был тихий и почти не разговаривал, поэтому, взяв пакеты, он быстро зашел обратно в подъезд. — Ну, ладно! Юрочка, до свидания!       Юра остался один. Рядом никого не было, кроме света фонаря, который отдалено стоял на другой стороне улицы, и все. Идти было некуда, да и незачем, если честно, — жить тоже было не за чем. Волнуемый воспоминаниями, он забылся и сам не понял, как оказался сидящим на лавочке под тем самым одиноким фонарем на другой стороне улицы. Дул ветер, разнося снежинки по всему двору. Вокруг было тихо, спокойно, даже умиротворенно, правда иногда трещали какие-то ветки, слева на дорогу глядело иссиня-черное ночное небо, усеянное желтыми звездами. Юра невольно задумался о том, что они чем-то похожи с этим фонарем: то же ощущение безграничности и покоя — даже сейчас, когда у него вообще не осталось никаких желаний, а впереди маячило новое горе, тот же холод одиночества и тоски. Тусклый свет, леденящий воздух и тишина — словно правда в самом деле обитают где-то рядом. Чтобы как-то унять тоску, Юра несколько раз глубоко вздохнул, отчего перед глазами у него поплыли разноцветные круги, а потом просто стал смотреть на фонарь, стараясь ни о чем не думать. Но не получалось. В его голове вдруг мелькнула новая мысль: а что, собственно, его ждет? У него не было планов на дальнейшую жизнь. В чем его цель?       Он достал телефон, на него пришло новое сообщение. На экране блокировки появилось до боли знакомое имя — «Вероника». Послание было довольно коротким: «Прости меня. Давай увидимся?». Сначала он кликнул «ответить», и из динамика донесся скрежет клавиатуры, но через пару секунд одумался и перестал печатать. Телефон полетел в сторону. Уведомления продолжали приходить, но Юра не слышал их. Парень снова поджог сигарету — она тут же намокла, так и не став крайне простым ответом на все интересующие его вопросы. Сырая сигарета обжигала рот, и по телу прошла волна отвращения. Он откинул голову назад, пока снег неприятно падал на лицо, разбиваясь об грустную физиономию парня, а фонарь ослеплял своим светом карие глаза. Телефон разрывался от звонков, но он не мог ответить. Не мог даже повернуть голову, чтобы посмотреть, кто там звонит, но точно не она. Она никогда не звонила ему первая. Не считала нужным. Значит, и брать не обязательно. Он знал это. Его тело отказывалось слушаться. Голова гудела, как колокол, и он чувствовал, что если сейчас поднимет ее, то просто рухнет с этой лавочки прямо на мокрый снег. Юру душила ненависть к себе, к ней, ко всему миру и даже к телефону.       И тут он услышал тихий и словно бы издалека долетевший голос: «Юра!». На встречу к нему бежал парень, в легкой курточке и домашних тапочках. Как всегда, когда у Юры рушиться весь мир, появляется он — Никита. Он, в самом деле, был похож на настоящего Юриного ангела-хранителя. — Юра! Я искал тебя, блять, по всему району! Ты заебал игнорировать мои звонки! Три дня тебе крышу сносит! И сейчас, почему ты до сих пор не дома? — голос Никиты всегда успокаивал, вселял уверенность. Но сегодня он прозвучал особенно зловеще. Юра не ответил. Просто продолжал сидеть на лавке, глядя в холодную пустоту двора. Никита подбежал к Юре, ухватил его за плечо и развернул к свету фонаря. — Она написала мне. — Что написала? — На, — Юра взял телефон, лежащий недалеко от него на лавке, и протянул Никите. — Она просит прощения. Мол, все поняла. И ждет встречи. — Скажи, ты как, хочешь с ней поговорить? Все-таки ведь из-за нее ты напился в дребезги, убиваешься, что тебе совсем не свойственно. — Никиту распирала злоба. Брови его сходились на переносице. — Понимаешь, когда она рядом… — Начал Юра, но Никита тут же перебил его. — Остановись, хватит! — воскликнул он, — посмотри, она уже фотки в инсту с другими выкладывает! Он достал свой телефон, открыл недавнюю переписку с Алиной и протянул Юрию. Некоторое время они молча смотрели на экран, а потом Юра пробормотал: «Блять» и уткнулся в телефон. Он нервно курил, а у самого глаза были полны слез. Все было кончено. Юрины колебания и метания в конце концов, остались позади. — Пошли домой. Холодно. — Никита сунул телефон в карман. Юра кивнул и пошел за ним. Шмыгая носом, он плелся сзади, как уставший от жизни старец, у которого нет ничего, кроме ноши за плечами.