страдания, шутки про таблетки и ты

и как же мне уснуть, если в каждом сне ты? ведь каждый раз, когда ты рядом, я бы хотел вместо слёз ронять свинец.

хэнк находит его в очередном приступе жесткого отходняка на полу маленькой комнатки. кисина мама укатила куда-то ещё утром, а сам ваня в школу сегодня так и не явился, поэтому было принято решение нагрянуть на квартиру кисловых с разведкой. в помещении темно и душно, плотные шторы задвинуты, окно — наглухо закрыто. из приоткрытой двери слышатся лишь редкое копошение и тихий скрип половиц. боря осторожно толкает её, с опаской заглядывая внутрь. в такие моменты он каждый раз боится увидеть что-то непоправимое. киса настолько непредсказуем с этими его зависимостями и приколом мешать несмешиваемое, что, бог знает, чем закончится очередной его приход. главное, чтоб не ваниной кончиной. киса жив. дышит. мельтешит по полу туда-сюда, что-то под нос нашептывая и прихода хэнка будто не слыша. зато свой приход он ощущает прекрасно. боря чертыхается, хватает кислова за помятую домашнюю футболку, растягивая ту ещё больше, и встряхивает посильнее, так, что у вани аж зубы друг об друга стукаются. тот скулит в ответ и слабо пытается отбиться. — да отъебись ты нахуй, — зло выдыхает киса и валится на диван позади. хэнк нависает где-то сверху, близко-близко, потому что темно и не видно ничего. руками приоткрывает ванины глаза и проверяет зрачки, потом пару раз по щекам бьёт в попытке привести в чувства. — отстань, блять, я сам о себе позаботиться могу, спасатель херов. — ты сам можешь только в вену себе засаживать, — боря произносит сквозь плотно сжатые зубы, отстраняясь и уходя на кухню за стаканом воды. ване резко становится холодно, пусто и неуютно. — выпей, — хэнк пихает в трясущиеся руки стакан ледяной воды и садится рядом, снова близко-близко, практически касаясь бедром и плечом, но словно специально держа дистанцию. хватает пульт с подлокотника дивана и включает старенький квадратный телевизор, со злостью переключая каналы. — ну и нахуя ты здесь? — хрипит ваня, тыльной стороной ладони стирая капли воды с губ. выёбывается, типа сильный, самостоятельный, «посмотрите на меня, я сам со всем своим дерьмом в жизни справлюсь». но знает прекрасно, что не справится. держится до сих пор на плаву только благодаря боре рядом. без него киса бы уже давно на дно полёг к спилбергу и бармену. только вот никогда он об этом вслух не признается, даже себе. хэнк молчит и лишь дальше переключает каналы, в какой-то момент останавливаясь на дурацком мультике. на ярком экране туда-сюда скачут какие-то непонятные животные и поют детские песенки. боря откидывает пульт и смотрит, наконец, на ваню. открыто. прямо. спустя секунд тридцать вбрасывает без контекста, в телевизор тыкая: — у тебя же примерно такие картинки перед глазами, когда ты дурью своей упарываешься, да? а у вани перед глазами совсем не мультики в такие моменты. у вани перед глазами хэнк в миллиметрах от его лица, у вани перед глазами поцелуи с лучшим другом, которые снятся ему чуть ли не каждую ночь, у вани перед глазами запрещёнка похуже наркоты. у вани перед глазами идеальная жизнь, где-то не в этом городе, не в этой стране и не в этом теле, не среди этих событий. только вот боре знать об этом необязательно.