Избранные

Гермиона считала, что она виновата в этом.  Ведь именно она поспособствовала этому побегу — Гарри и Джейн это было надо. Она это видела по глазам: они были одержимы справедливостью, также как и Рон чувством мести, также как Блейз желанием увидеть родного человека. И хоть Джейн не признавала своего желания, но её готовность говорила за неё.  Она не услышала, как проснулся Сириус.  Она дала поздний знак — буквально за несколько минут до их прихода, когда Сириус заметался по всему дому, драконя картину своей матери… — Где они, больная ты истеричка?! Ответь мне!  Гермиона перекатывала кольцо с Протеевыми чарами в пальцах и взволнованно оглядывала гостиную.  Сириус стоит в центре комнаты. Из кармана его завязанного халата торчит бутылка вина, подрагивающие руки сжимают Живоглота и гладят с силой — кот только громче мурлычет. Волосы, завязанные на затылке, подпрыгивают на каждое его слово, а серые глаза стреляют неумолимой сталью. Голос строг, груб и зол. После той роковой ночи в Визжащей хижине они впервые видели Сириуса таким… безумным.  Пять минут назад он орал так, что окна звенели, а кирпичные стены тряслись — если бы ни магия, маглы из соседнего дома точно наведались бы к ним. И, скорее всего, в компании полицейских. Он смог перекричать даже остервенелую Вальбургу Блэк: — Вы хоть представляете, что я почувствовал, когда понял, что нигде не могу вас найти?! Я весь дом перелопатил! Все, блять, двенадцать этажей! Где! Вы! Были?!  Он кричал и кричал, срываясь до хрипа и кашля, не давая вставить и слова скрипящему зубами Гарри.  А Гермиона оглядывала гостиную.  Блейз прятал глаза, но с таким трепетом сжимал записку от матери, что Гермиона невольно подумала: ему безразличны крики Сириуса — в эту минуту тот может хоть в окно прыгать, Блейз будет всё также сжимать длинными пальцами кусочек от родного человека.   Поначалу Гарри пытался хоть что-то сказать или сделать, но понял — крёстный сейчас его не услышит. Пылкий нрав Сириуса не позволит им и двинуться с места, пока он не выскажет всё. А высказывал он много… — Что бы я сказал Молли, если бы вы не вернулись?! Что бы я делал, если бы вы не вернулись?! Какого хрена вы позволяете себе убегать из дома, не оповестив меня?! Вашего ебучего опекуна! А Гермиона оглядывала гостиную.  Джейн, подперев голову кулаком, пустым взглядом смотрела в пол и совсем незаметно улыбалась чему-то своему. Она не сделала ни единой попытки влезть в монолог дядюшки, только легонько качала ногой, что лежала на другой ноге. Она была абсолютно спокойна.  Чего не сказать о Теодоре.  Он развалился в кресле, то кусая большой палец правой руки и тарабаня левой по мягкому подлокотнику, то фанатично вгрызаясь зубами в губы и дёргая ногой в приступе какой-то… паники. Гермиона никогда не видела, что бы Теодор был в панике. Нет-нет, это несовместимо. Это невозможно.  Что его так взволновало?  Он дёргался всем телом — незаметно, но видно под пристальным взглядом, осоловело мигал и пытался дышать не так часто, как того требовала его паническая атака.  На каникулах, когда Гермиона возвращалась к любимым родителям — простым маглам, но совсем не глупым людям, — она на равне с теперь привычными магическими книгами зачитывалось многими «простыми» научными сводками. Так, Гермиона, будучи дочерью врачей, кажется, перед четвёртым курсом наткнулась на интересный справочник толщиной в две её волшебные палочки — совсем короткий, но весьма нужный.  В тот год Гермиона весьма скептически отнеслась к написанному: «всё из детства», «ваши проблемы — это во многом лишь ваше восприятие», «людям вокруг безразличны все, кроме них самих». Она прочитала это, поразмышляла чуток, закопалось ещё в парочку разных источников, а потом вовсе забыла — все книги по психологии были отложены, а перед глазами стали мелькать лишь фолианты о драконах, потом о попытках дышать под водой, а потом дуэли с Гарри, дуэли с Джейн, дуэли с мальчиками и так до самого… конца года.  Настало лето перед пятым курсом, и тогда Гермиона всерьёз призадумалась о тех книжечках, коими зачитывалась во время прошлых каникул. Теперь у неё были жирно выделены целые абзацы о том, как поддержать человека, после травматичного события, как распознать признаки депрессии и как успокоить паническую атаку. И сейчас это всё — какое-никакое психологическое просвещение — доказывало свою ценность.  Она могла с уверенностью сказать — и у Гарри, и у Джейн через край бьётся посттравматическое стрессовое расстройство.  У Блейза проскакивает дефицит внимания. Впрочем, у Рона тоже — только он наоборот ведёт себя тише, а не выворачивает себя напоказ, как делает это Забини.  У Теодора… что-то такое очень грустное и заставляющее Гермиону думать сразу о нескольких вещах: возможно, ПТСР и некоторые признаки депрессии.  Что-то произошло на балу.  Гарри перенервничал. И, скорее всего, дважды: там, в поместье Дафны Гринграсс, а теперь и здесь — от криков дядюшки.  Блейз был не в себе. Полностью отчуждён. Главное — то, что он сжимает пальцами.  До Джейн тоже сейчас не достучаться. Она даже не смотрит на Сириуса, на брата, на друзей, вообще ни на кого. Словно у неё перед глазами до сих пор была какая-то картинка, которая заставила её выпасть из этого мира, — такое, честно говоря, случалось прискорбно часто и с ней, и с её братом.  А Теодор… вот он был живее всех — и это странно, всегда наоборот. Он ловил ртом воздух, дрожал и быстро-быстро моргал, словно пытался скинуть мешающую плёнку с глаз. У него была самая настоящая паническая атака.  Что там произошло?  Глаза Теодора двигались только в одном направлении: к левой руке, скрытой плотной чёрной рубашкой.  Гермиона уже не оглядывала гостиную. Смотрела только на Теодора и думала, думала, думала.  Сириус наконец выдохся. Он устало плюхнулся в кресло рядом с Гермионой и тихим охрипшим голосом сказал: — Вы чем, нахрен, думали? — приложив руку к разгорячённому лбу, спросил он и достал из кармана вино. Приложился.  Этот спокойный вопрос словно вывел их из оцепенения. Блейз поднял глаза. Гарри заёрзал на диване, глядя на Джейн. А его сестра, мазнув по нему смеющимся взглядом, просто кивнула.  Гарри рассказал крёстному всё: и цель их побега, и то, как они готовились к балу, и то, что они всё же смогли получить — быстро начёрканный список из более двадцати имён крепко сжимался руками Блейза. Выслушав Гарри, Сириус глубоко вздохнул, одаривая их тяжёлым взглядом. Молчал, молчал и молчал… и рассмеялся. — Вы… Вы… — не мог удержать смех Сириус. Хохотал и хохотал. Он наконец утёр глаза от невидимых слезинок и со смешком произнёс: — Вы могли спросить у меня, вы же в курсе?  Гарри открыл рот, но сразу же закрыл, возмущённо клацнув зубами:  — И ты бы нам прям всё рассказал, да? — с претензией фыркнул парень.  Сириус покачал головой, признавая: — Да, скорее всего, я бы промолчал. Каюсь, в этом вопросе всё строго… — Да, да, вам всем запретил Дамблдор, мы помним, — не сдержался и закатил глаза Гарри.  Сириус пропустил ухмылку и был готов что-то сказать, как Теодор подорвался с кресла и вихрем умчался наверх, оставив всех в полном недоумении.  Гермиону это тревожило. Совсем нехарактерно для него — вот так уходить, спешно и с грохотом. Он всегда был тих и аккуратен, по-своему элегантен и изредка чванлив. Он был аристократом: Гермиона всегда понимала его историю, принимала его характер и видела редкие пренебрежительные взгляды — именно те самые закончились ещё на втором курсе, а другие, обусловленные здоровой конкуренцией, они кидали друг другу всегда.  — Я схожу за ним, — слегка хмурясь, сказала она.  Путь до комнаты Теодора был длинным, но Гермиона пересекла его за считанные секунды.  Дверь была закрыта, и она, постучав и спустя полминуты не услышав ответа (ей было всё тревожней и тревожней), аккуратно заглянула туда. Чистая комната, окутанная тьмой полуночи, встретила Гермиону гнетущей пустотой. Из приоткрытой ванной тонкой щелью лился яркий жёлтый свет и раздавались неприятные звуки. Теодора выворачивало, и Гермиона с ещё большей тревогой постучала в дверь, не заходя внутрь.  — Тебе нужна помощь? — робко спросила она, когда послышался слив.  — Нет. — Обрубил друг не достаточно стальным голосом. Для других этот тон мог показаться впрямь грубым и отталкивающим, но за годы дружбы с этим парнем она прояснила для себя две вещи: Теодор всегда звучит грубым, и он никогда вправду не грубил ей.  Это был тот самый случай. Несмотря на грубость в голосе друга были ноты… отчаяния? Отчаяния и разрушения — ни крохи надежды. Гермиона потопталась на месте, нервно прикусывая нижнюю губу, и всё же решилась приоткрыть дверь.  Теодор сидел на холодном полу, раскинув руки и ноги, как они упали, и глядел в одну точку перед собой, говоря что-то одними только губами — до ушей Гермионы доносились только обрывки: «почему?..», «так вышло…», «я не хотел…», «не хотел», «не хотел», «не хотел». Он выглядел капельку безумно и очень… раздавлено. Его глаза покраснели, а кудри были взбиты и некрасиво топорщились.  Гермиона присела на корточки перед ним, пытаясь заглянуть в глаза — пустые, стеклянные, потерянные.  Он был разбит.  Чем?  — Теодор? — он вздрогнул и замотал головой. — Что случилось? — мягко позвала его девушка. С замершим сердцем поняла — он не слышит её.  Она сглотнула, вспоминая все советы из книг и стала разглядывать комнату.  — Тео, — глубоким, ровным и тихим голосом позвала его Гермиона. Имя «Теодор» отзывалось в нём не самыми лучшими воспоминаниями. — Дыши, — настойчиво, но всё также тихо говорила девушка. — Дыши и слушай мой голос.  Тео не отзывался. Закрыл глаза и только сильнее задрожал, вдыхая через раз и хлюпая носом.  — Слушай меня, Тео, — повторила она, забывая о своём волнении — ему не место здесь. — Слышишь, как капает кран? Слышишь? Лампочка трещит… Тео, повторяй за мной, — Гермиона хотела тронуть его за руку, но осеклась — он только дёрнется. — Кран был когда-то золотым. Плитка под нами синяя, ближе к чёрному. Потрескавшаяся из-за влажности и старости.  Она чуть приподнялась, открыла кран с холодной водой, намочила самые кончики пальцев и выключила струю.  — Вода холодная, — Гермиона чуть брызнула на его руку каплями, отчего он посильнее втянул воздух. — Дыши. Не забывай дышать. Дверь за мной коричневая, почти чёрная.  Тео вздохнул, переводя страшно испуганный взгляд на Гермиону.  Он сглотнул, собираясь с силами — всё ещё безумно дрожал и хватался за левую руку скрюченными пальцами правой.  — Веснушки, — тихо-тихо, на грани слышимости сказал он, глядя на нос девушки. Гермиона чуть улыбнулась, робко кивая в поддержку. — Волосы кудрявые… — он задохнулся, чуть скатываясь по спинке ванны. — Кофта розовая…  Он сжимал левое предплечье, но не отрывал взгляда от Гермионы. Безумие в глазах потухало, оставалось узнавание — они вместе перечисляли окружающие их предметы. Дыхание Тео выравнивалось, становилось глубоким и нормальным.  Гермиона не знала, сколько прошло времени. Наверно, если судить по звукам, Сириус отправил всех спать. Совсем скоро должны вернуться Уизли.  Тео хватался за левое предплечье и спокойно смотрел на Гермиону.  — Ты расскажешь, что случилось? — уверившись, что он достаточно в себе, спросила она.  Всё в тех же книгах было написано: чем раньше выговоришься, тем раньше станет лучше.  Тео молчал с минуту. Эмоции на его лице сменялись одна на другую с безумной скоростью: непонимание, отрицание, скорбь, жалость, страх, ненависть, злость, боль, боль-боль-боль. И в итоге… пустота. Прямо как в комнате — гнетущая.  — Ничего, что могло бы всерьёз тебя волновать, — сухими губами прошептал он, нервно подрагивая пальцами левой руки. — Я просто…  Он замялся. Гермиона не подгоняла.  — Встретил отца.  О, она была наслышана об их отношениях. Истязания до школы, магические выбросы, подбор невесты, подготовка к титулу Лорда и самое ужасное — уготованная роль Пожирателя смерти. Она не знала многих подробностей, но видела ещё на первых курсах — ему выпала плохая карта.  — Он что-то сказал тебе? — мягко с капелькой улыбки спросила Гермиона.  Тео прыснул. Невесело так, с горечью.  — Да. Но это не важно.  Он вымученно улыбнулся, отчего мелкие шрамы на его лице натянулись.  — Уже ничего не важно, Грейнджер.  Гермиона смотрела на его подрагивающие пальцы левой руки и… нет, не может такого быть.  — Ты мне ничего не расскажешь, да? — мягко спросила она, ловя взгляд друга.  Он поджал губы, кивая. — Да нечего тебе рассказывать. И нечего тебе думать обо мне.  Теперь Гермиона поджимала губы. — Неправда, — опровергла она. — Я говорила это Гарри и Джейн, но вновь повторюсь: ты можешь рассказать всё, что угодно.  Тео подался вперёд.  — Нечего. Мне. Рассказывать. — Широко распахнув глаза, сказал он.  А глаза блеснули так, что стало ясно: он обманывает. Тео хотел рассказать, но что-то не позволяло ему это сделать. Что могло случиться? Почему он не мог?  Гермиона прикрывает глаза. Она медленно думает, медленно дышит и медленно проговаривает столь ужасные слова:  — Покажи левую руку. — С просьбой глядит на него. А её руки холодеют, сердце наполняется кровью — она хотела ошибиться в своих выводах.  Тео резко — так резко, что Гермиона вздрагивает — откидывается назад и заливается хохотом. Невесёлым, ломким, хриплым. Его глаза хоть и остаются сухими, но краснеют и странно блестят в уголках.  Он всё ещё посмеивается, вновь рвано дышит и закатывает рукав левой руки, оголяя предплечье…  Гермиона выдыхает с облегчением — не Метка…  Холодеет всем телом — на руке друга синяк от пальцев и несколько глубоких порезов на белой коже.  — Это… отец? — тихо задаёт вопрос, на что получает прямой кивок. Делано беззаботный — так иногда отвечает Джейн, когда очень сильно нуждается в помощи.  — О, боже…  — Тео. Можно просто Тео. — Пытается шутить парень. Голос ещё более ломкий, ощущение такое, что из друга выкачали всю жизнь, оставив только одно — защитную оболочку, чтобы не тревожить остальных.  Она стреляет в него сочувствующим взглядом и поджимает губы.  — Давай помогу, — вместо ответной подколки говорит она. С теплотой и искренним желанием сделать хоть что-то для друга.  — Иди к себе. — Через силу улыбается Тео. — Я сам справлюсь.  Гермиона хочет запротестовать, но Тео перехватывает её руку, с отчаянием, укрытым искренней заботой, тянет: — Гермиона, я сам справлюсь. Мне не в первый раз сталкиваться с той стороной. Думаешь, такого не было, что бы он калечил меня? — смеётся он. — Иди, — Тео с наигранностью откидывает её ладонь и машет рукой в сторону, — завари себе чай или подоставай Поттеров, — тянет он.  Это была горькая просьба — саркастичная, чтобы не волновать. Чистая, добрая, искренняя — это видно.  Гермиона поняла — сейчас ему точно не нужны разговоры. Она заварит другу чай, тот самый, который миссис Уизли купила специально для мужа, чтобы тот не волновал свои раны. Оставит на тумбочке вместе с печеньем, на которое он фукает, а сам в тишине без остальных уплетает за обе щёки. И ей станет хоть немного спокойней за него.  Гермиона нежно улыбнулась ему и с искренним порывом обняла друга. — Ты только не отдаляйся от нас, — горячо прошептала она, слыша как сердце Тео пропускает удар. — Ты не виноват в том, что с тобой произошло.  Тео мягко оттолкнул её и без эмоций — руки его задрожали ещё сильнее — сказал: — Иди уже, а.  Гермиона чуть улыбнулась и встала. Она обернулась к нему всего раз, но он не ответил ей взглядом, только кусал губы и что-то усердно обдумывал, проводя пальцами вдоль левого предплечья, словно очерчивая что-то на нём. Гермиона тихо вышла из его комнаты, прикрывая за собой дверь. Не успела та закрыться, как со стороны спальни Тео рванул ручку на себя.  — Прости, — прошептал друг Гермионе в спину. — Это моё обязательство перед ним, — с отчаянием и ломкостью признался Тео.  Гермиона, быстро обернувшись к нему, не смогла даже уточнить, за что она должна его прощать или кто этот человек, перед которым у Тео есть обязательство, как друг стремительно навёл на неё палочку с горящим на кончике заклинанием. — Обливиэйт… — прошептал Тео, ловя Гермиону, а она уже не видела, как по его щеке скатилась непрошенная слеза.  Левая рука дёрнулась от жгучей боли — «Помни».  Тео очень сожалел обо всём этом.   *** Мимо пролетело проклятье — какое по счёту? Честно говоря, Джейн в душе не чаяла. Следующее пролетело точно мимо уха. Также точно, как и следующие чары, что стремились прямо в неё. Джейн отскочила в бок, упираясь бедром в стол. Со злым криком она оттолкнулась от поверхности и выставила щит, от которого отбился синий луч, пущенный прямо ей промеж глаз. Запястье ныло от сражений, ноги дрожали — они были все в тёмных синяках и ссадинах, губа прикушена, а на скуле алел удар о пол. Вся одежда в пыли и поте, а палочка буквально горит в её руке от напряжения.  Она почти выдохлась, хотя от сражения прошли лишь жалкие две минуты.  Атака. Щит. Щит. Щит. Атака — промах. Щит. Щит. Щит — сломан. Джейн летит в стену, больно ударяясь спиной — воздух выкачали из грудной клетки, тело ломит, она не может встать. Дёргается всем телом, громко стонет, когда сверху на неё, как вишенка на грёбаный торт, летит гардина, пыльная, старая, затхлая и до сих пор воняющая Доксицидом.  Она слышит, как он играючи наступает и со смешком наводит на неё палочку. — И это всё? — хохочет, однозначно прищуриваясь одним глазом.  Джейн со злостью откидывает со своей головы чёртовы шторы и пытается встать. Вся мокрая, взвинченная и грязная — отвратительно, хуже только то, что она уже который день никак не может понять, как обойти его щиты, чтобы наконец атаковать не в жалкую четверть, а так, чтобы он поджал хвост.  Гарри, сидящий вдалеке за крепким щитом, прижимает к рассечённому виску ткань, вымоченную в заживляющем растворе. Забини побит, Рон — тоже, Гермиона потирает запястье и морщится от боли в колене. Тео курит в открытое окно — он единственный, кто смог достойно продержаться на дуэли с Сириусом, мать его, Блэком.  — Дети, дети, — посетовал этот несносный крёстный отец, воистину злорадствуя над ними: он изводит их уже четвёртый день подряд. Страшно подумать, что было бы, если бы Сириус узнал о встрече с Волдемортом… — Просветите меня, старика. А-то я до сих пор не могу смекнуть: как же вы с такими скудными умениями, без подстраховки собирались в случае чего идти против выдрессированных Пожирателей, а?  Джейн закатила глаза, опираясь на стену и пытаясь встать. Сириус не помогал — это было условием их сделки: он молчит о бале взамен на то, что они за оставшиеся каникулы прогоняют весь первый курс Академии Мракоборцев. А там нет места ожиданию помощи от соперника — одно из первых правил, которое озвучил им Сириус.  — Как-нибудь выкрутились бы, — потирая саднящую шею, буркает Джейн.  И получает укоризненный взгляд дядюшки. Правда, с примесью веселья. Первый шок сошёл ещё в вечер того бала, теперь же он только строил из себя очень осуждающего взрослого. А по факту Сириус всем своим видом говорил: «Вы, придурки, поступили так, как поступил бы я. Горжусь, но с толикой осуждения, вот, смотрите: бу, бу, бу, бу, бу».  — Ага, только сначала бы они вас накрутили бы на что-нибудь, — вздёргивая бровь, как-то по-собачьи фыркает он.  — Сириус, ну в Рождество-то можно передохнуть? — нудит Рон, которого затащили в этот кружок постфактум — дядюшке было ясно сразу, что в этом всём замешаны все шестеро, потому и рассудил: Рону не избежать кары собачьей.  Сириус вновь фыркает: тыкает палочкой в Рона, а потом на середину комнаты.  Рон побито воет, но под толчками друзей — «давай-давай, нас уже по-третьему кругу пустили, а тебя всего лишь по-второму» — выходит в центр. Джейн уваливается в кресло и наблюдает за тем, как Рон отпрыгивает от лучей магии.  С первого взгляда Сириус бил наотмашь, словно вообще не понимал, как целиться волшебной палочкой. Но если приглядываться, то становилось яснее некуда: это тактика. Твой враг, или оппонент, не сможет быстро догадаться, куда ты собираешься ударить. И это огромный плюс на поле боя — быть непредсказуемым и неумолимым. Таким, как Сириус с ними.  Джейн не будет врать: ей нравится тренироваться с крёстным. Он достаточно жесток и несгибаем, чтобы под измученными взглядами шестерых подростков не дать слабину и не разрешить им подольше отдохнуть. Стоило сейчас привыкнуть работать на износ, и потом это станет делом привычки.  Отбить непредсказуемый луч — плёвое дело. Правда, пока что Джейн до сих пор путается и не улавливает этого момента.  Сириус знаток своего дела. Не зря давным-давно он вместе с папой пошёл в Академию Мракоборцев. И насколько она знала, он проучился там дольше Джеймса Поттера — за дядюшкой хоть и охотились, но это было многим позже, чем за родителями, которых настигла такая участь чуть ли не через полгода после окончания школы.  Кроме этого, Сириус был выходцем из чистокровной семьи. Как бы это ни было ужасно признавать, но этот факт сыграл роковую роль в его способностях. Он знал и умел больше, пользовался магией лучше, более широко, хотя никогда не признавал этого. Сириус ненавидел библиотеку Блэков, но если у него спросить о том, где искать какую-то замшелую, странную, перекособоченную, старющую книженцию, он ответит, где та стоит, и подробно расскажет, что в ней находится.  Сириус знал каждый уголок этого дома — в нём были комнаты, открывающиеся лишь прямым потомкам Блэков. В одной из таких он и устроил полигон и гонял их с самого обеда, когда Молли окончательно отставала от компании, до ужина, когда Молли вновь приставала к компании, и до самой ночи, когда они никому не были нужны.  Сегодня Рождество. А значит, их не станут дёргать после ужина.  Сириус будет пьян.  Что радовало из этой ситуации больше всего: за все четыре дня он ни разу не притрагивался к бутылке. Было приятно видеть его трезвым и счастливым.  Он горел тем, чтобы научить их защите. А они, честно говоря, сопротивлялись только для виду.  Джейн нравились схватки — в большинстве из них она проигрывала (ладно, пока что во всех), нравился адреналин и эмоции, которые вызывали сражения. Кроме магических дуэлей он пытался обучить их магловским дракам, спаррингам на ножах и… Мерлин, фехтованию — вот это Джейн не любила всем сердцем. Получать по ногам тонкой проволокой — отвратительное ощущение.  Колдовство прошило воздух звоном — Сириус взмахнул палочкой, останавливая дуэль. Блейз, который вышел сразу после отметеленного Рона, тоненько выдохнул и театрально свалился на колени.  — Всё, мелкотня, идите готовьтесь к Рождеству, — обвёл их весёлым взглядом Сириус, а они устало, но радостно заулюлюкали — очень так слабенько, но впрямь счастливо.  Гриммо было украшено на славу — мишура самыми настоящими кустами свешивалась с огромной хрустальной люстры, что грандиозным образом качалась под потолком, жуткие засушенные головы мёртвых домовиков, что когда-то служили этому дому, а теперь… э… радовали глаза на лестничных пролётах, с непомерным злорадством Сириуса были разодеты в костюмчики Санты Клауса, а огромная ель в ярких мигающих всполохах магии подсвечивала обеденную, в которой сейчас хозяйничала миссис Уизли.  Где-то из комнаты близнецов колокольчиками звенела музыка — уже не матершиная, они знатно получили от матери за такие рождественские выходки. Гарри с парнями помогал Сириусу доукрашивать дом — он решил перевязать заколдованной гирляндой портрет Вальбурги Блэк (кстати, помогло, портьеры натужно двигались, но не раскрывались от праздничного шума). Наконец на Гриммо можно было спокойно разговаривать.  Джинни и Гермиона зависали в комнате Поттер, сооружая из своих волос что-то сносное.  — Блин, да у меня не получается, как на картинке! — возмущалась Уизли, с претензией глядя то в журнал, то на своё недовольное веснушчатое отражение. — Может, я не так говорю? — она яростно покусала свой язык и вновь повторила чары. Гермиона, шатающаяся без дела вот уже который час — ей было безумно скучно после того, как миссис Уизли прогнала её с кухни, чтобы девушка «подготовилась к Рождеству», — с энтузиазмом подошла к ней, заглядывая в страницы.  — Да тут опечатка, — сразу же подметила она.  — Что?! — возмутилась Джинни. — Где?!  — Да вот же, смотри, — они обе склонились над бумагой.  Джейн, стоя в ванной комнате, также, как и Уизли, критически оглядывала то, что у неё на голове.  М-да, волосы начинали завиваться раньше, чем обычно: она пользовалась «Простоблеском» где-то с месяц назад, возможно, даже полтора, а волосы уже подпрыгнули на добрый дюйм, укорачиваясь из-за вновь появившихся крупных волн. Она знала: они подпрыгнут ещё на несколько дюймов, когда естественный их вид наконец вернётся. Сейчас они на середине лопаток, к началу семестра точно будут чуть выше.  А пока ей нужно придумать что-то с вот этим… Не туда, не сюда — вот, что это. Волны появились, да, но некоторые пряди наотрез отказались завиваться и больше походили на пожёванные сосульки. Может, есть какой-то шампунь, чтобы смыть эту магию…?  — Блин, да всё равно не так, как на картинке! — громко пожаловалась Джинни.  Гермиона развела руками: — Хорошо же получилось, — оглядывая упругие рыжие пружинки на голове подруги, сказала она. — Тебе в любом случае идёт.  Джинни фыркнула. — Ну, конечно, идёт, — с напускной надменностью махнула рукой Уизли. Покрутила головой, со скепсисом покружилась, попрыгала и, прищурившись, довольно улыбнулась. Развернулась к Грейнджер и с хитрыми глазами сказала: — Ладно, хорошо, ты права, Гермиона. А теперь садись! Твоя очередь!  Гермиона вздохнула, выковыривая из пушистого пучка резинку, и без права голоса села на развороченную кровать Джейн.  Джинни что-то бурчала себе под нос, а Гермиона, кажется, молилась, чтобы её шевелюра не отпала вместе с головой.  Джейн всё ещё разглядывала себя.  Закалывая передние пряди заколками, она отметила — цвет лица стал совсем здоровым. Те самые ужасные морщинки на лбу разгладились, она не могла с точностью сказать, но словно и щёки стали круглее, и ключицы выглядывали уже не так сильно. Возможно, обновлённый рацион — подконтрольный Молли Уизли — сделал своё дело, и теперь Джейн меньше похожа на высохший скелет упыря с чердака этой женщины.  Она взяла заживляющую мазь и села рядышком с девочками, закатывая спортивные штаны на бёдра — все ноги синие, спасибо Бродяге. Намазывая жирным слоем пахучую мазь, Джейн кусала губу.  Всё это так неправильно.  Она спокойно беседует с девочками. Спокойно шутит с парнями. Обзывается с Сириусом и хохочет с близнецами. Помогает мистеру Уизли с определениями магловской электорники и его жене — на кухне.  А в то время, когда она спокойна, в голове штилем проходят мысли о Дафне. Почему они не вызывают в ней беспокойства? Ха. Вызывают. Правда, не постоянно. Ночью, только ночью, когда вся суматоха исчезает, весь фокус перемещается со внешнего на внутреннее, Джейн позволяет себе думать о Дафне, которую они бросили на произвол судьбы.  И это вызывает такой шквал эмоций, что Поттер не может нормально спать ни в каком состоянии: даже после изнурительных тренировок её мозг не собирался так просто отпускать её. Джейн могла лечь в кровать около полуночи, а уснуть ближе к подъёму. Сценарии, которые появлялись в эти моменты, как бы она ни крутилась и ни пыталась считать пресловутых овец, становились только красочней. Три такие ночи, и Джейн опять не могла найти себе место — он не оставит это просто так.  Письма ей писать нельзя.  Позвонить вообще не представляется возможным.  Сбежать не получится.  Джейн очень надеялась, что Дафна жива и находится в здравии.  Всё это неправильно. Неправильна тишина в голове. Словно мысли Джейн глушат изнутри. И не она сама этим занимается, а кто-то извне.  Она усмехнулась: Волдеморт что-то сделал. Она не знала его следующего шага, и это тоже не напрягало, чёрт возьми.  Она была ужасно спокойна, даже когда натягивала джинсы, которые подозрительно облипали её ноги — нет, серьёзно, она правда набрала за полторы недели? Была спокойна, когда спускалась вниз. Спокойна, когда улыбалась в лицо мистеру Уизли в бинтах. Когда на краткий миг мысли вновь вернулись к Дафне.  Неспокойной она стала, когда периферией заметила два подозрительных красных огонька. Дёрнулась к раскидистой ели так резко, что Гарри, Блейз и Тео подскочили.  Шею схватила судорога, а широкая улыбка сама по себе появилась на лице.  — …Шарики криво висят! — нашлась с оправданием Джейн, весело смеясь с их перепуганных лиц — те, кто был на балу особо резко реагировали на такие движения. — Кто вообще вешал так криво, а, Сириус?  Сириус булькнул в свой бокал и широкими глазами посмотрел на неё.  — Не вини меня, волчонок! Я вообще не при делах! Это всё Лунатик! — он по-детски тыкнул в Ремуса, который с возмущением повернулся на друга. — Тебе напомнить, кто прогрыз школьную ёлку двадцать лет назад? — выгнул бровь он.  — М-м… — прикинул Сириус, — не знаю. Кто-то с рогами? — с деланным сомнением спросил он.  Тонкс громко рассмеялась.  Лунатик и Бродяга вступили в спор — пылкий, яркий, громкий, затмевающий бурное обсуждение Рона и Гермионы. Гарри пытался помочь миссис Уизли, с ним — молчаливый Тео и бесноватый Блейз. Джинни хохочет вместе с близнецами с чего-то в газете. В честь Рождества — на самом деле, от недовольства — вышел Кикимер и стал дёргать хозяина за штанину, отчего внимание Сириуса переключилось на ненавистного домовика.  Всё это время Джейн держала ветвь ели в руках. Те красные огоньки оказались простой магией — не пылкими алыми глазами, которые появлялись в ночи.  Подозрительное спокойствие.  Затишье.  *** В кровати было тепло и хорошо. Горящий разноцветными огнями мир вокруг слега кружился, а матрас под спиной словно летел по облакам. Рядышком храпел и пускал слюни в подушку Рон, на полу — близнецы и с чего-то очень сильно напившийся Тео. Почти полностью трезвая Гермиона увела хихикающую Джинни ещё час назад, а Гарри с Блейзом умчались, споря о каком-то плакате в честь школьной жабы, да там и остались — вероятно, уснули по пути.  Одна Джейн в этом доме не могла спать.  Она пыталась напиться настолько, чтобы тошнило и мир вокруг был размыт — и мысли тоже. Но на третьем полном стакане её силы иссякли, и весь оставшийся вечер Джейн цедила апельсиновый сок и пыталась перекрыть возникшую боль в солнечном сплетении громким смехом — да, именно из-за него у Поттер спирает воздух в лёгких.  Даже алкоголь не дал того эффекта, о котором она так мечтала: просто уснуть без мыслей.  Вместо этого…  Как она там одна? А вдруг уже не одна? Вдруг она теперь навечно закрыта на этаже для умалишённых вместе со многими другими людьми — вместе с Алисой и Френком Долгопупс?   Джейн беспокоилась, оттого огневиски, который Фред и Джордж стащили у Сириуса, кислил на языке, а желание выкурить пару сигарет засосало в горле.  Наконец приняв, что не заснёт, она решила спуститься выпить воды или, быть может, кофе в больших количествах поможет до конца прояснить голову. Возможно, удастся найти выход из этой ситуации — нужно придумать, как помочь Дафне.  Щурясь, Джейн зашла в обеденную.  — Гарри? — остановившись на косом пороге, она прочистила горло и с усталым смешком вздохнула. — Я думала, ты давно спишь.  Поттер прошла мимо брата, по привычке тормоша чёрные волосы. — Что, план по изживанию Амбридж не идёт? — усмехнулась она, чувствуя, как руку прошили лёгкие мурашки.  Краем глаза она заметила рыжее пятно, сидящее на тёмной тумбе рядом с елью. Живоглот таращился на Гарри и не мигал, глядя почти чёрными из-за расширенных зрачков глазами.  Гарри, который также не отводил глаз с кота Гермионы, усмехнулся. Джейн отчего-то нахмурилась — странные у них переглядки, но её это, скорее, забавляло.  — Не идёт, — отозвался он, и Поттер качнула головой.  — Жаль, — совершенно искренне вздохнула она и, не долго думая, предложила: — Будешь чай?  Она увидела лишь краешек приподнявшихся уголков рта. — Если можно, кофе, — исключая, конечно, тот факт, что брат не особо чтил этот напиток, он прозвучал совершенно нормально, хотя… весь его вид был… странным. Это выражение лица, которое наполовину скрывала густая чёлка, сцепленные в замок руки на столе и нога, сложенная на ногу, были слишком нехарактерны для него — слишком властны и расслаблены. Обычно Гарри был в движении. Всегда ёрзал, перебирал пальцами, теребил волосы или поправлял очки. Сейчас — ледник.  Да и Живоглот никогда так себя не ведёт… словно чует неладное.  Отголоски выпитого не дали ей сфокусировать внимание на этих странностях — потом разберётся с проблемами брата, ежели заметит ещё что-нибудь такое, — а тяжёлое волнение о брошенной подруге занимало всю голову. Потому Джейн, поднимаясь по короткой лестнице на кухню, лишь фыркнула.  — Солнце, а как же наставления миссис Уизли? Кофе убьёт твою нервную систему и всё такое, — со смешком растянула она и стрельнула в брата хитрыми глазами. На него — и сразу на Живоглота.  Кот был сильно напряжён. Плечи Гарри еле заметно затряслись в смехе.  Джейн чуть прищурилась и оттолкнулась от дверного проёма.  — Хорошо. Так уж и быть, я никому не расскажу об этом! — уже чуть громче говорила с кухни, ища кружки на двоих на верхних полках. — Но с тебя рассказать, что вы там с Блейзом навыдумывали!  Музыка, которую, видимо, миссис Уизли забыла выключить, негромко играла какой-то хит семидесятых. Что-то магловское, Джейн знала эту песню и, не задумываясь, стала напевать под нос слова.  Чуть пританцовывая в такт мелодии, она залила воду в турку и поставила на огонь, от которого и подожгла сигарету.  В открытое окно выпустила струйку горького дыма и прикрыла глаза в наслаждении.  Это было хорошее Рождество. Сравнимо с одним из тех, что было на младших курсах — смех, игры, друзья и никаких забот.  Теперь заботы начинались после окончания шума. Мерлин, да, воистину самое ужасное — это не знать, что ждёт в будущем. И не важно: про неё это или про кого-то другого.  Она очень надеялась, что Дафна сейчас в полном здравии празднует Рождество вместе с родными. Или хотя бы кружится с идиотом Малфоем на каком-нибудь бале в честь этого праздника. Главное, чтобы не лежала в холодном поту и с капельками крови на губах.  И Тео её беспокоил. Каждая его встреча с отцом оборачивалась чем-то плохим. В основном побоями, а потом молчанием со стороны друга. В этот раз так и случилось: Джейн почти уверена, что сегодняшний запой был связан с этим.  Гермиона, после того, как навестила Тео в вечер бала, ничего внятного не сказала. «Он выглядит печальным, но выкарабкается. Сама понимаешь, Джейн, он всегда сильно переживал из-за отца… Сделаю ему чай… А то совсем не на месте сердце…» — таковы были слова Гермионы. Она часто моргала и тёрла виски — оно и ясно, подруга всегда сильно беспокоилась о своих бестолковых друзьях. Видимо, от этого у неё и начались головные боли. Зато Блейз был вне себя от счастья, хоть и пытался это скрыть изо всех сил. Дафна привела к Отталин Забини не только Гарри, но и Блейза — правильней сказать, Забини перехватил эту парочку по пути в «элитную» бальную залу. По его словам (очень красочным и откровенно радостным), он перекинулся с ней буквально парой фраз, но зато теперь ходил с гораздо спокойным сердцем — она заверила его в том, что ей никто не угрожает. Для Джейн — и для Блейза, хоть он и не говорил этого — было очевидно, что она недоговаривала. Возможно, ей и не угрожали, но всё же в её ситуации несложно догадаться, что ей ещё займутся.  Сама Джейн после той ночи старалась вообще не думать. Наваждение спало лишь через сутки, когда во время тренировки Сириус впервые сильно приложил её об стену головой — вышло это случайно, зато крайне эффективно. Мысли Джейн сразу встали на место: она до скрежета зубов хотела вернуться в тот момент и поменять лишь одно — имя.  Да почему она сказала «Дорея Эванс»? Нет, ей, конечно, это ясно — они с Сириусом совсем недавно обговаривали судьбы её родственников, но — твою мать! Серьёзно? Её фантазии хватило на то, чтобы скомпоновать два имени, которые, конечно же, известны Волдеморту. Дорея Поттер и Роза Эванс?!  Идиотка. Могла же сказать, к примеру… Моника Беллуччи. Он не знает эту актрису, зато она смогла бы запудрить ему…  Твою мать! Не смогла бы. Тогда вопрос в другом: какого хрена она не узнала парселтанг?! Это же так очевидно. Сколько раз она говорила со змеями, сколько раз они с Гарри говорили на этом языке! И вот так просто взять и спалиться перед тем, кто носит в крови этот дар. Вот же гадство — Джейн чувствовала свой позор. При малейшей мысли об этом она просто не находила себе места, становилось жарко от стыда… Как можно быть такой невнимательной идиоткой? — Турка, — Джейн вздрогнула от голоса брата и сразу перевела взгляд от ночного парка к конфорке.  Выключила огонь, на котором во всю кипела вода, и, затягиваясь в последний раз и выкидывая окурок в окно, стала разливать кофе по кружкам.  — Держи, — после того, как добавила молоко и сахар, вручила ему в руки чашку и поясницей привалилась к кухонному гарнитуру. Отпила свой кофе — неплохо, но переборщила с корицей.  Она только сейчас заметила, что до сих пор не переоделась: джинсы и футболка с длинным рукавом. Ещё и думала, почему же ей так неудобно?  И вправду, совсем из ума выжила. Или это всё алкоголь… Вполне вероятно, оба варианта.  Гарри разглядывал вид из окна. Парк, на самом деле, был довольно далеко от центра, потому участь быть украшенным почти что обошла его. На днях Джейн наблюдала за тем, как грозные малыши лет семи-восьми в компании ребят постарше цепляли на голые ветви деревьев мишуру и развешивали по скамейкам покоцанного вида ёлочные игрушки — явно сворованные из-под носов их родителей. А сейчас снеговика, которого они вылепили под самый вечер, заваливало снегом вот уже сутки. Жёлтый свет фонарей делал всю эту картину однотонной, но всё же блики от украшений были видны, а шёлковый шарфик, который они намотали на «шею» снеговику, вяло болтался на ветру.  Джейн, мазнув по брату косым взглядом, подметила, что он не надел очки. И как видит в рябом освещении? В обычное время без очков он еле как замечает выставленную руку, а тут в такой тьме явно разглядывает что-то за окном да подмечает детали.  На пороге блестят глаза Живоглота. Он выглядел… странно. Враждебно?  Не так, как перед балом. В тот вечер он жалостливо мурчал и лип к ногам, уговаривая никуда не идти. Он ластился и умными глазами заглядывал в их лица. Они не послушались его просьб: пошли, а теперь получали. Самое худшее — он словно чувствовал, что для Джейн это может обернуться очень плохой встречей.  Сейчас же он выглядел точно также, как на третьем курсе. Словно всем своим видом показывал, где опасность… опасность в Гарри. Только тогда он изо всех сил старался поймать жертву, сделать врага беспомощным, но теперь же… он держался на расстоянии.  Джейн делает ещё один глоток кофе и продолжает смотреть в кухонный проём. Рыжая шерсть кота становится синей, потом зелёной, красной, фиолетовой. Цвета меняются медленно и успокаивающе. Глоток кофе — шум в голове булькает и становится менее тревожным. Затихающим и мирным.  Старый дом скрипит и охлаждается от шумного празднества, надоедливые картины спят, а головы домовиков чуть звенят рождественскими колокольчиками где-то на лестницах. Мягкий, но прохладный ветер из окна дует ей на открытую шею, и она слегка ёжится от мурашек, пробегающих вдоль позвонков и прямо к корням волос.  Джейн почти забывает о торчащих ушах Живоглота, когда он резко переводит взгляд на неё и дико шипит, неожиданно вставая на дыбы — «Беги!..» — Забыл спросить, — тихо говорит Гарри. Джейн незаметно вздрагивает, вырываясь из потока бессмысленных размышлений, и бросает резкий взгляд из-под бровей на брата. Что-то её сильно тревожит, но огневиски, расслабляющий пальцы рук и ног, протестует и требует от неё не думать: «Это же Гарри» — говорит ей алкоголь.  — Тебе понравился вечер?  Но никогда. Никогда ещё Живоглот не ошибался в своих выводах.  Гарри совершенно спокоен. Он отпивает кофе и проводит языком по губам, смотрит вдаль и глубоко вдыхает морозный воздух, прикрывая глаза и подставляя лицо под дуновения ветра. Его чёрные волосы вьются от редких порывов из окна, а на губах цветёт улыбка истинного наслаждения.  Джейн сглатывает тревожный комок и больше не смотрит на брата — он слишком неестественен в этот момент. Настолько неестественен, что… пугает.  Поттер облизывает губы и, морщась, напускает на себя спокойный вид. — Да, — отвечает она, в непонятном движении мотая головой. — А тебе? Ты всё ещё не рассказал, что вы придумали с Блейзом…  — Я не об этом, — обрубает Гарри излишне резко. Но с тем и мягко, и тревожно — для Джейн тревожно, не для него. — Бал, Джейн, тебе понравился?  Джейн непонятливо моргает, глядя на брата с недоумением, и вновь делает глоток кофе, сильно хмурясь.  — Кажется, мы уже обговаривали это, Гарри, — ровным тоном говорит она, хотя чувствует, что уже готова сорваться.  Они мусолили тему бала несколько часов подряд, пока не пришли к выводу — всё было не зря, но можно было обойтись и без этого. Глупая самоотверженность и любовь к тупым приключениям сыграли огромную роль, но, вроде бы, как считали Поттеры, всё обошлось.  Вроде бы, как считала сама Джейн, взгляд Волдеморта предвещал беду.  А теперь, как подтверждение её смутным опасениям, Гарри проводит по столешнице пальцами, словно впервые щупает гладкое дерево, и с медленно растущей улыбкой поворачивается к Джейн.  — Какое упущение, — вскидывает он брови, а Джейн сжимает кружку до боли в пальцах. — Но я, к большому сожалению, не успел спросить твоего мнения насчёт того вечера…  Не зелёный — алый.  — Нас прервали на самом интересном, — насмешливая жалоба.  Джейн на секунду замирает, позволяя сердцу пропустить болезненный удар, а потом разрывается… то ли ей бежать и будить весь дом, то ли остаться здесь и проследить за сохранностью тела Гарри.  Она не моргала. Смотрела точно в глаза. И медленно, рассчитывая каждое движение мускулов на своём лице, склонилась в сторону… Волдеморта.  — Уходи. — Отвращение проскакивало ядом лишь в дёрнувшейся верхней губе, а глаза в раз заполнились океаном гнева. Как. Он. Посмел.  Он тихо рассмеялся. Смехом Гарри, но Джейн слышала — в этом нет ничего от Гарри.  — Я вправе тебе аплодировать стоя, — ухмыльнулся он, разглядывая Джейн свысока. Гарри никогда так не смотрел. — Ты отлично держалась… — Волдеморт цокнул: — до определённого момента.  Джейн отпрянула. Она не может ударить брата. Она не может ударить брата. Она не может ударить брата. Как мантру, как молитву повторяла про себя Поттер.    Он чуть приподнял брови — Джейн смотрела только в глаза, иначе вся её ненависть спадёт при виде Гарри.  — Каюсь, я мог бы невольно засомневаться, что говорю с тобой, — он склонил голову вбок, вздыхая и поджимая губы. — Но тебя всё же выдало другое… Знаешь… м… — он чуть нахмурился, словно усердно подбирал слова, — ты бросаешься в глаза. И, должен признаться, я не мог пройти мимо той, кто кидает такие… — он остро улыбнулся, прищуриваясь, — знакомые взгляды.  Она чувствовала — её лицо перекосилось от этих слов. И ей было плевать.  — Пошёл. Вон. — Процедила Джейн, буквально пылая злобой.  Он усмехнулся и резко сдвинулся с места, обходя её и цепко впиваясь в лицо глазами. Это настолько знакомое движение, что Джейн отбросило назад, в прошлое. Всё тело охватил адреналин, она снова ищет лазейку для побега. Только… имеет ли она право сбегать, бросив Гарри? — Где же твоё гостеприимство, Джейн Поттер? — глумливо спросил Волдеморт, останавливаясь напротив неё (чёрт, перекрыл выход), и склонил голову набок.  Слишком повелительный тон, опасный и неприятный. Голосом Гарри это звучало в разы хуже. Лучше лицом к лицу с монстром, чем так.  — Всего несколько дней назад я проявил невиданное другим милосердие, отпустив тебя и твоих дорогих друзей с миром. Не буду таить от тебя: мало, кто из противников моих идей, уходил с таких мероприятий живым… — он поджал губы, качая головой. — В тебе больше грубости, чем я думал, — горестно посетовал Тёмный Лорд.  Джейн презрительно фыркнула.  — Не тебе говорить о грубости. — Вырвалось раньше, чем она успела как следует подумать.  Он театрально положил руку на грудь — она уверена, сердца там теперь нет. Как и брата.  — О. Если я когда-то мог показаться тебе грубым, то я приношу свои искренние извинения, — насмехался он, уголки губ чуть дрожали в попытке не улыбаться.  Джейн скривилась, откидывая голову назад, чтобы увеличить между ними расстояние.  — Зачем? — выплюнула она.  — Что «зачем»? — выгнул бровь он, с раздражающим озорством щурясь. — Говори конкретнее, — оскалился, сверкая алыми глазами. Жёлтый свет парка падал на лицо не-Гарри, а огни ели подсвечивали его со спины.  Джейн выдохнула через зубы. — Почему ты нас отпустил? Зачем ты захватил сознание моего брата? Что ты сделал с Дафной Гринграсс? — на одном дыхании выпалила Поттер, от злости сжимая край столешницы и кружку в другой руке.  Он удивлённо вскинул брови. Долго смотрел ей в глаза, выискивая что-то, а потом усмехнулся и отпил кофе.   — Ничего. — Краешек губ приподнялся. Он с удовольствием цедил приготовленный Джейн кофе и словно не видел всей абсурдности ситуации — о-о, он однозначно видел, иначе бы не был настолько самодоволен. Джейн нахмурилась, ещё крепче цепляясь пальцами за дерево кухонного гарнитура.  — Не лги, — со злостью прошептала она, глядя на его расслабленный вид. Лицо брата перекосилось. — Я закрою глаза на то, что ты только что обвинила меня во лжи, Поттер, — выплюнул Волдеморт, а Джейн задышала громче, почувствовав когти тёмной магии, которая стала клубиться вокруг неё. — Мне не за чем убивать детей, которые лезут в дела, о которых и крохи не ведают. И, кажется, я прекрасно дал это понять. — Он склонился к её лицу, глядя безумным огнём в глаза Поттер. — Не заставляй меня жалеть о том, что я сделал.  Джейн поджала губы, чувствуя, как зубы начинают стучать друг о друга — чёрная магия удушающе заклокотала около шеи, заставляя спину покрыться мерзкой холодной испариной.  Только алые глаза, светящиеся в ночи. В той ночи, в которой она надеялась их не встретить.   — Убирайся, — со сбитым дыханием сказала она. — Убирайся, пока я не стала кричать.  Он дёрнул уголком рта.  — Не боишься, что я сотворю что-нибудь, что тебе не понравится? — с нотками злорадства поинтересовался он.  Джейн взяла себя в руки: он не смеет портить ей Рождество.  — Я закричу, — несмотря на опасную удавку на шее, она заговорила со стальной уверенностью. — Ты не посмеешь напасть на меня или на кого-либо ещё в этом доме.  Волдеморт глумливо сощурился. — Ты же не хочешь, чтобы кто-нибудь узнал, что ты здесь? — склонив голову набок, поинтересовалась она.  Он долго смотрел в светло-карие глаза. Спокойные — она знала, что картины на Гриммо напрямую связаны с кабинетом директора и если понадобиться — она разорвёт себе глотку криками, но Дамблдор придёт.  Волдеморт отстранился, уголки губ вновь стремились наверх, а Джейн вдохнула полной грудью — удавка растворилась, последний раз мазнув ей по щеке.  — Я безоружен, — показательно поднимая свободную руку вверх, он вновь отпил кофе, цокая языком. — Сегодня я хотел побеседовать лишь с тобой, душа моя.  Она качнула головой.  — Отлично, — на автомате выдала Джейн. — А теперь проваливай. Тебе не идёт быть моим братом.  Он смерил её взглядом, отчего Джейн снова стало трудно дышать, а потом тихо засмеялся, ставя кружку на столешницу около её пальцев.  — Тогда буду кем-то другим, — в алых глазах промелькнула искра безумного веселья.  Джейн скривилась в отвращении.  — Ты омерзителен, — выплюнула ядом. Он цокнул и рассмеялся, искрясь настоящим удовольствием от этого момента.  — Очаровательно, — с улыбкой протянул он, глядя на сжатые губы Поттер, и сразу — в глаза. — Какая же ты очаровательная.  Джейн взвилась, комок гнева кипел уже прямо на кончике языка, готовый сорваться неприкрытой руганью, когда он схватил её за руку. Кружка упала из в миг ослабевших пальцев, с грохотом разбиваясь о паркет и разливая кофе. Ноги подкосились, она была перехвачена за талию.  Губы брата нежно улыбались. Он легко сдул упавшую прядь с её глаз. И прошептал, тепло обнимая: — Скоро рассвет, Джейн Поттер…  *** Джейн резко распахнула глаза.  В кровати было тепло и хорошо.  Огни гирлянд тускло горели в свете раннего зимнего солнца, а матрас под спиной словно летел по облакам. Её подташнивало, а спёртый алкогольный воздух мешал нормально дышать.  Рядышком храпел и пускал слюни в подушку Рон, на полу — близнецы и с чего-то очень сильно напившийся Тео.  Почти полностью трезвая Гермиона увела хихикающую Джинни… до того, как Джейн вырубилась. Поттер, аккуратно переступая через друзей на полу, подошла к окну и, раскрыв его настежь, упёрлась ладонями в деревянную раму, жадно глотая морозный воздух. Парк с украшенными голыми деревьями и снеговиком в шёлковом шарфике был серым в только набирающем силу рассвете. Жёлтые фонари до сих пор светили, но были совершенно не нужны. Лондон до сих пор спал.  Джейн зачесала волосы назад и скривилась — за ночь они успели стать мерзкими и сальными, отчего она поспешно завязала их в хвост и с неприятными чувствами вытерла руки о джинсы, в которых она… уснула.  Но было же что-то… ещё.  Джейн оглянулась на дверь — закрыта.  Неровно вздохнула, собрала мысли в кучку и, вновь перепрыгивая друзей, тихо помчалась вниз. На кухню.  Пробегая этаж брата, Джейн приметила закрытую дверь в его комнату. Набравшись сил, она заглянула в спальню — Гарри спит, скинув с себя одеяло. Даже с этого ракурса и в частичной темноте было видно, как его футболка пропиталась потом на вороте. Подойдя ближе, она увидела хмурые брови и сморщенный нос — Гарри снилось что-то тревожное. Шрам был скрыт мокрой от пота чёлкой.  Джейн не осмелилась его разбудить. Шея непреднамеренно дёрнулась в судороге, а глаза защипало — слава Мерлину, просто сон. Она слишком часто переживала о связи с Волдемортом, а опасения брата в том, что он может быть больше подвержен влиянию из вне, заставили Поттер всерьёз испугаться из-за этого глупого сна.  Волдеморт не мог так просто проникнуть в сознание Гарри — по крайне мере, не с такого расстояния. С другой стороны, Джейн не знала, где он находится сейчас. Хотя, если смотреть совершенно с другой стороны, зачем ему завладевать Гарри только ради того, чтобы спросить мнение Джейн о бале в честь Йоля?  Поттер усмехнулась из последних сил — вот это она себе голову задурила. Волдеморт и спрашивает её мнение — Гарри расскажет, он обхохочется.  Но Гарри она не станет рассказывать. Он будет волноваться.  Прикрывая дверь, Джейн качает головой — алкоголь и сумасшествие. Точно оба варианта.  Только вот… цепляет Живоглот, который гулко спрыгивает с журнального стола и бездонными глазами смотрит прямо на неё. Он шагает в сторону лестницы, проходит мимо неё, мазнув хвостом по ноге, словно веля следовать за ним, и спускается вниз.  Джейн облизывает пересохшие губы и, моргнув пару раз, чтобы проверить не чудиться ли ей, бежит следом за котом.  Только у самого порога в обеденную Поттер тормозит и вдыхает полной грудью.  С первого взгляда ничего необычного. Пустой стол со старыми пятнами, ель, всё ещё переливающаяся разными огнями, стулья, отодвинутые как заблагорассудится, и Живоглот, глядящий на неё очень умными глазами. Он прислушивался, Джейн задержала дыхание.  Она пошла на кухню только тогда, когда кот вильнул хвостом в том направлении — разрешение получено.  Кухня была… обычной. Никаких кружек, никакого пролитого кофе.  Сон. Слава Мерлину, это сон… Живоглот, выгнув спину и обтеревшись об её ногу боком, виляя хвостом, прошёл вглубь комнаты. Его долго не было, а Джейн, борясь с тошнотой и головокружением, оперлась руками о столешницу.  Это всё чёртов сон… Звон разбитого стекла, прокатившегося по полу, Джейн не могла спутать ни с чем.  Живоглот игрался с маленьким осколком той самой кружки, которую Джейн разбила этой ночью…  Это очень плохо. Это ахренеть как плохо.  Джейн не заметила, как осела на пол. Живоглот ударил лапой по осколку, и тот врезался в руку Поттер. Она подхватила его, внимательно оглядывая — точно тот самый. Крепко сжала, желая разорвать руку до крови, но надлом на стекле был тупым и лишь неприятно надавил на ладонь.  Она ударилась дважды о гарнитур и уткнулась лбом в колени. — Живоглот, что мне делать? — пригушённым голосом жалобно спросила она у кота.  Тот только протопал до неё и с гулким «мр» увалился под боком, грозно стуча пушистым хвостом по полу.  — Я вот тоже не знаю, — горько усмехнулась Джейн, поглаживая его между ушами.  Волдеморт может овладевать Гарри.  Спасибо, об этом я и мечтала, Том.  *** В последний вечер на Гриммо Сириус не сильно утруждал их тренировками.  Играть в магловскую «Монополию», которую близнецы и Тонкс прикупили во время походов в больницу, понравилось всем без исключения. Правда, к ночи Джейн устала от споров друзей, которые яро негодовали из-за выигрышного положения Блэка.  Блейз коптился почти в самом конце. Ему каждый раз не везло с кубиками, оттого он всё громче смеялся с каждой своей неудачи, а друзья наоборот подкладывали его меньше и меньше — сложно говорить, когда не можешь вдохнуть из-за хохота.  Рон и Гермиона не отставали от Сириуса, но были сильно позади, а Тео, который был банкиром, играл только из-за того, что начнутся новые споры — «Как это ты не хочешь с нами? Опять?»  Честно говоря, Гарри и Джейн участвовали по тому же принципу, что и Нотт. Они остыли к этой игре ещё много лет назад, когда Дадли решил посмеяться над ними. Им всем было не больше восьми, когда кузену подарили эту настольную игру. И, конечно же, в свой день рождения он решил развеселить гостей — мелких придурков с его класса — ещё больше. Он широким жестом пригласил не смыслящих в «Монополии» кузена с кузиной и сказал: — По правилам игры тех, кто не так кидает кости, тягают за волосы и… — он тогда с ухмылочкой оглянулся на своих дружков, которые весело хихикали и косо поглядывали на Поттеров — из-за кузена их все считали отбросами, да и сами они тогда считали себя именно такими. — А в конце игры кидают в грязь!  Они скептически отнеслись к словам Дадли. Уже в раннем детстве брат и сестра выучили одно простое правило: все идеи Дадли направлены на их травлю. Но не отказались — было уж очень интересно узнать, что это за «Монополия» такая, да и если они не согласились бы, то кузен мог устроить истерику, затопать ногами, и их всё равно посадили бы играть с ним.  Тогда как раз был дождь, ещё холодный и неприятный. И, конечно же, только Гарри с Джейн кидали кости «не так». Тягали за волосы их больно — особенно Джейн, а в конце всё же попытались скинуть в размоченный сад. Только вот Дадли не смог додуматься, что его худощавый кузен взбунтуется и самым первым швырнёт именинника в грязь.  Рыдал Дадли долго. Наказание они получили соответствующее — долгие сутки без еды и веление отдраить дом и прилежащую к нему территорию.  В общем, Гарри и Джейн теплились где-то в конце.  И, на самом деле, Поттер было глубоко плевать на эту игру. Неприятные ассоциации заставляли иногда кривить губы и нос, переглядываться с братом и залипать в стену от скуки, но во всём остальном — без разницы. Главное Сириус кидает блестящие озорством взгляды и друзья проводят хорошо время.  Джейн уже полторы недели старалась делать вид, словно ничего её не беспокоит. Только изменения были: если Сириус не гонял их, то Джейн предпочитала отсиживаться в своей комнате, переводить свитки и думать.  Думать о том, что, возможно, Волдеморт не соврал насчёт Дафны.  Думать о том, что это был знак — он может нагрянуть в любой момент, застать врасплох, потом запудрить голову и огорошить: да, я был здесь.  Думать о том, что брату нужна Окклюменция и что не она должна его научить ей.  Уже в своей комнате, когда время перевалило за полночь, к ней постучались.  — Мне нужно тебе кое-что рассказать, — сказал на удивление разгорячённый брат.  Джейн смерила его оценивающим взглядом: ни красных глаз, ни холодных речей, ни странных движений. Это Гарри.  — Рассказывай, — просто улыбнулась она, подальше откладывая свитки.  Гарри закрыл дверь, прошёл в комнату и сел на край кровати. Он был хмур и недоволен, кулаки сжаты, а желваки ходили ходуном.  — Снейп будет заниматься со мной Окклюменцией. — Выплюнул Гарри и в упор посмотрел на сестру.  Джейн вскинула брови.   Это был прекрасный момент, чтобы вывалить на Гарри всё о той самой ночи… Но вот уже который раз рот немо раскрывается, в горле встают слова, а холодный пот застилает глаза. Конечности замирают, а всё тело начинает потряхивать. Она физически не могла справиться с собой и рассказать брату о той ночи.  — Ого, — только и смогла вымолвить она. Воздух вновь поступил в сжавшиеся лёгкие, а голова закружилась.  Гарри кипел негодованием, потому и не заметил длинного молчания сестры. Он высказал всё, что думал о решении Дамблдора. — Почему он сам не может меня научить? Тебя же научил! — в оконцовке своего бурного монолога сказал брат.  Джейн тяжело выдохнула.  Пока Гарри не научится Окклюменции, она и словом не обмолвится о плане Дамблдора.  — Не знаю, солнце, — мягко улыбнулась Джейн, заправляя его чёрные пряди волос за уши.  Опять. Опять. Опять. Опять она умалчивает. Опять она вместо ответа молчит. Молчит, отговаривается, соскакивает с темы, не отвечает на вопросы, отводит глаза, переключает его внимание на другое. Опять. Опять. Опять Джейн чувствует себя долбанной предательницей.  — Но раз он так решил, — обманчиво улыбается ему в лицо, — значит, так надо.  Гарри кусал щёку и в итоге сдался: таких хитросплетений из ругани она ещё не слышала от него. На всё кивала головой, но оставалась молчалива. Гарри расхаживал по комнате и экспрессивно размахивал руками, перечислял все моменты, когда Дамблдор или Снейп его бесили до чёртиков, приплёл к этому и Флетчера, который забегал в Рождество и Новый год, и не забыл о личностях, что выводили его в ОМ.  — А… м… Д… Чжоу… — он запнулся на её имени. У Джейн сложилось ощущение, что он хотел сказать совсем иное. — …Странно себя ведёт в моём присутствии.  На это Джейн заинтересованно вздёрнула бровь.  — К примеру?  — Ну… вот на днях… в смысле, до нашего отъезда, она подходила ко мне и ничего не говорила. В смысле, прям рядом стояла с намерением что-то сказать, но как только я здоровался с ней, она поджимала губы, прятала глаза и убегала. Я не понимаю!  Джейн вздохнула. Хоть это она ему может объяснить!  — По-моему всё понятно, — на выдохе протягивает Поттер. — Она… проживает сейчас тяжёлый период, сам понимаешь. А ты… Гарри, ты в прошлом году говорил, что она клеится к тебе? — Не то чтобы клеится… — почесал голову брат.  — Мы поняли друг друга, — качнула головой Джейн, продолжая рассуждать с хмурым лицом. — Видимо, ты ей нравишься как парень, но при этом она всё ещё в трауре. Оттого она так странно ведёт себя. И у тебя два пути решения этой ситуации, — чуть подумав, исправилась: — Три.  Гарри с обречённостью уставился на неё.  — Первый: ты объясняешься ей в своих чувствах, и вы начинаете встречаться, — загнула палец. — Второй: ты объясняешься ей в чувствах, и вы не начинаете встречаться. И третий, самый дерьмовый: ты игнорируешь её. — Джейн откинулась на подушки и взмахнула рукой. — Выбирай.  Гарри горбато сидел и смотрел в пол. Думал, думал, а потом со стоном отчаяния упал на кровать спиной.  — Почему это так сложно? — проныл Гарри в потолок.  Джейн улыбнулась, тихо смеясь.  — Тебе нужно просто поговорить с ней, — слабенько тыкнула его ногой в бок. — Главное отталкивайся от своих чувств. Если ты считаешь, что не время, или сам по себе не желаешь этих отношений, то так и скажи ей. Только не руби с плеча, а… подойди к этому деликатно.  Гарри с тем же стоном отчаяния перевалился на бок спиной к сестре.  — Наверно, я бы хотел встречаться с Чжоу, — тихо-тихо признался Гарри.  Джейн фыркнула и навалилась на него. — Тогда действуй, солнце!  Счастье видеть смущение на лице брата.  Всё лучше, чем красные глаза.  *** От имени Дореи Блэк росла тонкая, когда-то кустистая веточка, на конце которой было имя Карлуса Поттера. В середине веточки ответвление — Джеймс Поттер.   Улыбка дедушки, волосы и всё остальное — папа и Гарри были его копиями. Только глаза голубые, а очки квадратные.  Рисунка над имением Джеймса Поттера не было, вместо него — потускневший цветок белой лилии. Сириус говорил, что так обозначали детей, которым не давали фамилию Рода. Их вносили как непрямых потомков Блэков и считали это важным — они носили кровь «величайшего и благороднейшего» рода.  Вернее, свежий цветок лилии — символ непрямого потомка, а пожухлый… означает окончание этой жизни. Как и когда-то кустистая веточка.  Но вот от Андромеда Блэк, чьё лицо было выжжено с семейного гобелена, осталась без ветвей, хотя её дочь — Нимфодора Тонкс — хохотала сейчас внизу вместе с близнецами и Джинни. А всё из-за того, что кузина Сириуса «пошла по его стопам» и выбрала в мужья маглорождённого мужчину. Её изгнали из рода точно также, как и Альфарда Блэка — их дядюшку.  Дедушка отличался от всех других на этом древе. Те смотрели высокомерно и презрительно, а он — гордо, открыто и по-доброму смешливо. Нарисованные глаза искрились и косились на надменную Дорею Блэк.  Бабушка взирала подстать своим родственникам — прямо, хвастливо и строго. Не знай Джейн, что эта женщина когда-то в спешке сожгла целую кухню только ради того, чтобы собственными руками приготовить пирог с патокой своему любимому сыну на день рождение, то и не подумала бы, что она может проявлять хоть какие-то настоящие чувства. Она выглядела холодной — таких людей Джейн видела на балу. Хитрых, алчущих, презрительных, далёких от реалий мира.  Светло-карие глаза — такие же и у Джейн.  Чёрные блестящие кудри — у Джейн тоже такие, только ярко-рыжие.  И, вглядываясь в черты её лица, Джейн с уверенностью могла сказать — у неё такие же скулы и лоб.  Изучая древо, она смогла найти и тех, кого совсем не ожидала. Седрелла Блэк была замужем за Септимусом Уизли — раскидистая лилия под ними — Артур Уизли. Нарцисса Блэк… э… Люциус Малфой — фу, какая гадость, они с Драко Малфоем в родстве.  И самое ужасное, но с этим и интересующее — Беллатриса Блэк. Острые черты лица, яркие пухлые губы, взгляд — копия родственников, но с безумным отливом пустоты. Она выделялась на гобелене, но в отличии от дедушки Беллатриса Блэк была тёмным пятом чего-то жуткого.  К своему неудовольствию, Джейн с отвращением подметила, что лоб и скулы у них похожи. А ещё и кудри — блэковские, блестящие и густые.  Мерзость.  — Джей, нам пора, — позвал её Гарри, появившийся в проходе.  Джейн отвела потемневший взгляд от остро ухмыляющейся Беллатрисы и тепло улыбнулась брату. — Уже иду.  *** — Я больше не хочу ездить на этой штуке, — простонал Рон, когда волшебный двухэтажный автобус «Ночной рыцарь» так резко завернул вправо, что весь салон с креслами по бокам качнуло в сторону.  На Рона повалился Блейз, отчего первый ещё чуть-чуть и свалился бы со своего места. Бледная Гермиона крепко обнималась с поручнем, а Тео развалился в кресле так, что его ноги крепко упирались в переднее сидение — он был больше похож на взвинченного Живоглота во время незапланированного душа.  — А мне всегда нравилось! — спереди оптимистично выкрикнула Тонкс, посильнее хватаясь за поручень, но всё равно с весёлым визгом завалилась на сидящего рядом Грюма.  Казалось, его вообще не беспокоила невообразимая тряска.  Ремус держался хорошо, но по его бледно-зелёному лицу легко можно понять, что ещё немного и плотный ужин авторства миссис Уизли полезет наружу.  Кондуктор Стен, молодой человек с красными нарывами на лице, единственный в магическом автобусе весело горланил о чём-то и задавал немыслимое количество вопросов Гарри и Джейн, на которые они при всём желании не успевали бы отвечать. Он их узнал ещё до того, как они вошли в автобус, и сразу же обомлело прошептал: «Вы же те самые брат и сестра Поттеры». Они видели его впервые, но его реакции не удивились — вполне естественная для них.  А потом полился поток сознания, из которого можно было выявить главную мысль: Стен никогда не верил «Пророку» и всегда знал, что Гарри Поттер адекватный. Спасибо, Джейн обошлась только: «О, а ты мне всегда нравилась!» Она его толком не слушала, впрочем, как и Гарри. Улыбались для виду и косились на Грюма — если этот парень перейдёт границу дозволенного, то мракоборец подаст знак, чтобы они остановили его. А пока они будут слушать чёртовы восхваления в свой адрес и истории с работы кондуктором. Стерпят всё только ради того, чтобы не привлекать негативное внимание — им и так достаточно.  — Вот-вот будем в Хогвартсе! — наконец-то услышала желанное Джейн и оживилась.  Там будет Дафна, с которой всё хорошо.  Она очень, очень, очень сильно надеялась, что Волдеморт не соврал ей.  Спустя минуту они выгружали свои вещи на холодную улицу. Станция Хогсмида подсвечивалась только парой жёлтых дребезжащих фонарей, снег высился у самых окон низенького вокзального здания, из которого бил свет настольной лампы сторожа — невесёлого мужчины средних лет.  — На территории школы вы будете в безопасности, — говорила Тонкс, оглядывая пустынную дорогу. — Удачного семестра.  Раздался разнобойный ответ.  — Будьте здоровы, — сказал Ремус ребятам, а те ответили ему также, как и Тонкс. Он сжал плечи Гарри и Джейн и отвёл в сторону. — Будьте аккуратны, — говорил лично им. — Джейн, поменьше играйся с Амбридж. У меня недоброе предчувствие насчёт неё… И, Гарри, слушай. Я знаю, ты не любишь Снейпа, но он превосходный окклюмент, и все мы, включая Сириуса, хотим, чтобы ты научился защищать себя. Так что старайся, ладно?  Гарри выглядел недовольным. — Хорошо. Постараюсь, — буркнул он на одной ноте. — До встречи, дядя Рем.  Ремус улыбнулся, не особо веря ему, но желая знать, что парень хотя бы попытается, и взглянул на Джейн тёплыми глазами. Преждевременные морщины разгладились из-за натянувшихся шрамов на его лице — улыбка мягкая и заботливая.  — До встречи, дядя Рем, — улыбнулась Джейн и на прощание обняла его.  Одной рукой он притянул её, второй — Гарри.  Когда они шли к повозкам с фестралами, Джейн всё же не стерпела: — Ты помнишь? — тихо, но настойчиво спросила она. — Будешь защищён ментально — будешь знать секреты.  Гарри недовольно зыркнул на неё и обиженно промямлил под нос: — Тебе легко говорить. Не ты же будешь часами сидеть со Снейпом в закрытой комнате.  Джейн громко расхохоталась и согласилась с братом.  Всё лучше, чем красные глаза.  *** Вчера они приехали поздним вечером, потому путь был довольно прост — гостиные, кровати, первый урок — травология.  На завтрак они пришли поздно — Рон никак не мог найти свою рубашку и ему пришлось заимствовать у Гарри, иначе они совсем пропустили бы приём пищи.  Пара тостов и тыквенный сок — в почти пустом Большом зале Джейн не нашла Дафну. И Блейза с Тео тоже — видимо, не стали ждать их, и правильно — у Слизерина первым трансфигурация.  Учительский стол был также наполовину пуст — остались только те, у кого нет первых уроков или, к примеру, профессор Синистра, астрономия которой ведётся только по ночам. Директора также не было видно.      Травология прошла в тумане. Профессор Стебель в честь начала нового семестра решила их не сильно загружать, а из-за январского холодного ветра она совсем отказалась вести пятый курс Пуффендуя и Гриффиндора в теплицы, которые раскачивало страшным образом. Зато профессор Трелони отыгралась — дай Мерлин!  Это был долгожданный урок со Слизерином и Когтевраном.  И наконец Джейн смогла вдохнуть полной грудью — Дафна сидела чуть левее центра на мягком пуфе, а рядышком с ней премерзкая Паркинсон нависала на плече Малфоя. Он был… бледнее обычного. Будто даже нездорово. Смотрел в сторону и о чём-то сильно размышлял.  Впрочем, Джейн плевать. Главное — она сейчас улыбается Дафне и машет ей рукой, а здоровая подруга отвечает ей тем же. Только она кивает и смотрит так, что сразу становится понятно: им есть, что обсудить.  Выводы с прорицаний следующие: их компания на грани краха.  Пф. А чего же не все разом неудачно подавятся на обеде?  Кстати, Малфой побледнел ещё больше, когда Трелони нагадала ему нежелательных союзников. Он неприятно скривился от её слов. Так, будто в классе резко завоняло навозными бомбами.  Сэм, сидевший за ними, наклонился и со смешком сказал:  — Бедные, — посочувствовал он этим «союзникам». — Им придётся слушать заунывный скрип этого хорька. Ха! Не хотел бы я оказаться на их месте. Следующим были сдвоенные зелья.  И так паршивое настроение брата опустилось ещё ниже — Снейп был как обычно враждебен к нему. Но не к Джейн! Да что за нахрен творится в этой школе, а?!  Честно, Джейн никогда больше об этом думать не будет, но: она очень хочет, чтобы Снейп гнобил её, как прежде. Иначе она чувствует себя то ли пустым местом (что в отношении этого человека весьма и весьма хорошо), то ли долбанной избранной (что совершенно не поднимает её самооценку).  Сегодня, к примеру, она специально сожгла котёл — без слов он поставил «Т» и, не глядя на Джейн, убрал всё едкое содержимое с парты. Даже никаких язв не вставил, а всего год назад… — Поттер, у вас либо проблемы с координацией, либо вы резко ослепли как ваш тугоухий брат. На доске написано: две унции сока бубонтюберы, а не две с половиной. Но раз вы так просите, то я с превеликим удовольствием предоставлю вам возможность отдраивать этот стол и столы таких же недалёких Долгопупса и Финнигана после уроков. Возможно, тогда вы запомните пропорции Разжигающего зелья.  О-о, она запомнила. И кто-то… Джейн честное гриффиндорское не знала, кто… через неделю оставил на стуле профессора Снейпа несколько капель этого зелья. Что ж, он потом красиво мчался в больничное крыло.  Нет, Джейн не скучала по пассивно-агрессивным репликам в её сторону. Она вообще по всему этому не скучала — Мерлин, спасибо, теперь её не оставляют после каждого косяка на отработке. Просто… это всё странно.  Он не смотрит на неё, избегает… нет. Шарахается. Не раз Джейн замечала, как Снейп после её очередного косяка не срывается на неё, зато потом получает Невилл, или Симус, или Гарри, или Рон, или Блейз, у которого вообще всё отлично было с зельями.  Кроме того, что Снейп вновь загнобил Гарри, брата волновал сегодняшний урок Окклюменции. Вот, кому реально не позавидуешь.   Да и члены ОМ откровенные кретины. Серьёзно? У них есть монеты с Протеевыми чарами, зачем они каждую перемену дёргают то Гарри, то Джейн? Когда будет урок, тогда и будет.  Так, избегая однокашников и разговоры о Снейпе, наступил вечер.  Джейн проводила брата до лестниц в подземелья профессора, а сама отправилась на задний двор школы. Вечерний мороз достаточно закрепился к семи часам, оттого щёки и нос неприятно щипало. Джейн щурилась и куталась в чёрную мантию с Согревающими чарами.  Приятный тёплый свет от горящих фонарных столбов с металлическими вензелями мерцал на белом затоптанном снегу. Дафна ожидала её около дальней скамеечки, что расположилась под ветвистым деревом с покрывалом из склеившихся снежинок.  Джейн широко улыбнулась при виде подруги, Дафна ответила сдержанной, но искренней улыбкой. Её образ был как всегда подобран идеально: чёрная мантия, собранные заколкой белокурые волосы, красная помада. Она выглядела свежей и отдохнувшей, ни капли расстройства на лице.  — Ну… — после приветствия, в нерешительности отводя глаза, протянула Поттер. Раскрасневшиеся от мороза руки спрятаны в карманы. — Эм… Как ты?  Дафна улыбнулась.  — В полном порядке, — совершенно честно ответила подруга. — А ты как? Выглядишь… — она замялась, аккуратно подбирая слова, — немного неординарно.  Джейн усмехнулась.  — Такого мне ещё не говорили, — сверкнула глазами она, на что Дафна тихо рассмеялась.  Смех подруги заставил вспомнить, почему она волновалась все эти дни. Джейн посмотрела прямо и серьёзно.  — Дафна, что произошло после нашего ухода? — вскинула брови она, заглядывая Дафне в глаза. Говорила на грани шёпота, но в заунывном ветре, что буйствовал за пределами закрытого парка, девушка точно расслышала каждое слово: в лице она почти не изменилась, только чуть нахмурила брови домиком. — Ты… Тебя не тронули?  Дафна облизнула губы и быстро оглянулась по сторонам.  — Это самое беспокойное, — честно призналась она. — Меня не тронули. — А семью? — перехватила Джейн.  Дафна отрицательно качнула головой. — Никого, — уверенно сказала она. — Могу только сказать, что… Его я больше не видела. Ни тем вечером. Ни после.  Джейн выдохнула с облегчением.  — Не соврал… — прикрыла глаза холодными пальцами, а на лице росла счастливая улыбка, которую она спрятала той же рукой.  Дафна не стала спрашивать, кто «не соврал». Джейн бы и не ответила. Не смогла бы.  — А… кхм… — горло першило от радости, ликования, такого чувства окрылённости, что голос скакал туда-сюда. — Какие-нибудь… не знаю, странности были? От отца, к примеру? — она тут же спохватилась. — В смысле, не имею ничего против него, но сама понимаешь…  Точно также, как и в вечер бала, Дафна выставила руку, молчаливо останавливая поток слов Поттер.  — Ничего такого, — без обид ответила она. — Он вёл себя как обычно… Правда…  Джейн оживилась. У человека, который говорит такие речи должны быть странности.  — …У него были проблемы по работе, — неопределённо покривила носом. — Отец работает в Министерстве на должности главы Отдела тайн. — Дафна вздохнула, кривя накрашенные губы: — Он, честно сказать, недолго добивался этой должности. В своё время ему очень подсобил отец Драко, тогда ещё… эм, до падения… — она не стала договаривать. — И… за прошлый месяц там произошло два несчастных случая.   Джейн склонила голову набок, чуть щурясь и незаметно оглядывая территорию школы — никого. Большой зал, вероятно, сейчас переполнен.  — Что за случаи? — едва-едва открывая рот, поинтересовалась Поттер. Ветер задул сильнее, она натянула капюшон на голову.  Дафна словно вообще не замечала холода. Стояла с грациозной осанкой и привычно вскинутым подбородком. Казалось, даже её волосы не шевелятся от ветра.  — Первый случай, думаю, о нём ты хорошо осведомлена, произошёл с Артуром Уизли, — рассказывала она. — Кстати, всё не приходилось спросить: как он там?  — Уже в норме, — топорно качнула головой Джейн.  — Чудно, — улыбнулась Дафна, но всё же было видно, что вопрос лишь формальный — из уважения. — Второй случай — и это самое странное совпадение, о котором мне давалось слышать — произошёл в ту же ночь, но закончился, к сожалению, не так оптимистично.  Джейн нахмурилась, посильнее запихивая руки в карманы. — Один из невыразимцев попытался украсть кое-что из Отдела, — Дафна стала говорить ещё тише, потому Джейн пришлось склониться к ней. — Кое-что, отчего он необратимо лишился рассудка и был доставлен на лечение в Мунго. Но что ещё страннее — на Рождество неизвестный отправитель подарил ему цветок, который на проверку оказался Дьявольскими силками. А знаешь, как это выяснилось? — склонила голову Дафна, шепча. — Его нашли мёртвым и обмотанным щупальцами этого растения. Прямо в палате.  Джейн вскинула брови. Таких совпадений не бывает. — Я не знаю подробностей, но… — продолжала Дафна, — каждый невыразимец знает, что в том Отделе есть вещи, которые хранят в себе ужасный потенциал.  — Может быть, он был новичком? — задала вопрос Джейн. Нельзя списывать со счетов вариант неопытности.  Дафна покачала головой.  — Нет, нет, он давно работал в Отдела, если я не ошибаюсь. Средний специалист, но толковый. Он бы не совершил такой ошибки… — Дафна облизнула губы и выдохнула. — Отец никогда не рассказывал нам о своей работе. Но знаешь, кому он поведал всё это?.. Джейн не пришлось долго ждать продолжения.  — Люциусу Малфою. Они выпили и думали, что остались одни после бала, но… — она поджала губы и спрятала глаза. — Но я подумала, что будет верным решением… немного подслушать их разговор.  Джейн шокировано раскрыла глаза: мало того, что Дафна увела Поттер прямо из-под носа Волдеморта, так ко всему этому она рискнула и пошла на такое дело. Без всякой подстраховки.  Мерлин и Моргана. Джейн восхищена. И капельку негодует, но не ей попрекать Дафну — кто пошёл на бал Пожирателей и встретил там Тёмного Лорда?  Она на миг прикрыла глаза, приводя в порядок мысли. Дафна нервно вздохнула. — И… — она легконько дёрнула подругу за рукав мантии и зашептала прямо на ухо: — Перед тем, как я услышала всё это… Джейн, я слышала только обрывки фраз… Они говорили очень тихо и торопливо, но… речь точно шла о неком пророчестве. Я не знаю всего, услышала лишь часть, но если это так: о вас с Гарри есть пророчество… И оно нужно Ему…  Уже в полупустой гостиной, когда Гарри, Джейн, Рон и Гермиона будут тихо обсуждать первый урок Окклюменции, брат поведает им о некоем оружии и странных снах, которые преследуют его ещё с лета. В них он оказывался у той самой двери из последнего видения. Только сейчас, когда Снейп грубо разрезал сознание Гарри, брат смог понять — то самое оружие хранилось в Отделе тайн.  Картина прояснилась до одурения: в Отделе тайн храниться пророчество, которое так хочет заполучить Волдеморт. И если ему удастся это, то с этим «оружием» им будет сложно сразиться — знание судьбы даёт возможности. Этими мыслями Джейн и поделилась, чем вызвала горячую реакцию друзей и брата. Было много предположений, но ясно одно: надо дождаться утра, чтобы обговорить всё это с Тео и Блейзом.  В противовес этому в груди зрела неестественные радость и воодушевление. Зудело ликование, и хотелось громко расхохотаться — восторженно и счастливо. У Гарри дёргало шрам, чувства — те же, что и у Джейн.  Они знали: что-то случилось.  *** Дорогой ресторан в самом центре Парижа заливало светом ярких уличных фонарей, отчего кусты золотых фиалок и роз в больших горшках на полу по-особенному искрились светом, а окна были прикрыты тонким тюлем с серебряными рисунками в виде двигающихся от ветра листьев. Из окна в пол была видна не замерзающая зимой Сена, а маглы внизу гуляли в обществе своих вторых половинок или друзей, даже не подозревая, что заброшенное здание в самом сердце города очень даже не заброшено и пользуется большим спросом у богатых господ и дам Магического сообщества всего мира.  Душистый аромат выдержанного вина приятно отзывался в носу, а на языке напиток оставался терпким вкусом яблок.  Отталин Забини обвела полупустой ресторан ленивым взглядом. Чем он хорош, так это конфиденциальностью — профессионалы обновляют Заглушающие чары каждый день перед открытием.  Лазурные глаза блеснули, завидев вдалеке кристально белые волосы и высокую тонкую фигуру той, кого она так долго ждала в одиночестве.  Она шла спешно, но с привычной грацией — такой, что даже из её высокой причёски не выпал ни один лишний волосок. Тёмно-коричневые лодочки громко цокали о дерево пола, на лице ни унции радости от встречи. Тонкие губы в приглушённо-алой помаде чуть кривятся вниз, а серебряные глаза больше отливают фиолетовым — легко понять, что последние пару дней она часто проливала слёзы.  Отталин поднялась с обшитого серебром и золотом кресла и в знак приветствия расцеловала давнюю подругу в обе щёки.  — Ты опоздала, хотя и сама назначила эту встречу, — садясь за маленький квадратный столик, сухо подметила женщина, но глаза её сверкнули крохой беспокойства. Бутылка сама по себе поднялась в воздух и подлила в два высоких бокала красное вино. Женщина напротив сжала тонкую ножку наманикюренными пальчиками.  После встречи с сыном и его знаменитым другом Отталин стала куда больше уделять внимания потраченному времени — каждая секунда может иметь вес. Эти дети точно вызвали повышенный интерес к её персоне, отчего Отталин пришлось отказаться от свадьбы в январе и перенести её на март. Юстас Бёрк, её нынешний жених, был не сильно опечален этим фактом. Впрочем, его мало, что беспокоило. Быть может, только постель и обнажённая Отталин в ней.  Как бы то ни было, сама Отталин не сильно беспокоилась из-за этого. Она давным-давно привыкла к непомерному эго её богатых женихов — все как на подбор любят красивых женщин, но не любят думать о том, что красивые женщины могут что-то замышлять. В принципе, в своих головах они не могли допустить мысли о том, что женщина может думать. Только таких отбросов она и выбирала в качестве своих жертв.  Аквила отвела взгляд на реку и закусила губу. Женщину что-то сильно волновало и, видимо, не первый день. Её просьба была странной — спонтанная встреча в самом центре Парижа, когда они обе в прекрасном здравии живут в Англии. Вроде бы сегодня она должна отдыхать от дочерей в своём магазине парфюмерии — лучшей в Магической Великобритании.  — Прошу меня простить за это, — непривычно хриплым голосом говорит Аквила и отпивает из бокала. — Но у меня к тебе срочное дело… Даже не так… — она громко выдохнула и подалась вперёд, глядя распахнутыми глаза в лицо подруги. — Отталин, я в отчаянии.  И это было отчаяние. Не то театральное действие, что привычно в их кругах — нет, это искреннее заявление. И только из-за этого Отталин прищурилась и сказала: — Я внимательно слушаю.  Аквила поджала губы и, набравшись сил, стала спешно, но разборчиво говорить: — Моя дочь совершила ошибку, — её подбородок затрясся, но она быстро подавила это. — Эта глупышка… ох, les dieux… Моя глупая-глупая Дафна в чём-то очень сильно помешала Нашему Лорду в Йоль… Левая щека незаметно для Аквилы дёрнулась от отвращения. Отталин никогда не называла этого человека «Нашим Лордом». По её скоромному мнению, такое наименование ставило его над ними выше, чем следовало бы, а они в свою очередь становились кем-то из рода подчинённых на цепи. Отвратительное чувство, но ещё много лет назад, когда она наконец сообразила что к чему, Отталин перестала как-либо показывать своё отношение к такому — чревато.  — И Он… Он наказал нас… — сглотнула Аквила. — О, Отталин… сегодня вечером…  Под безразличным взглядом Отталин женщина залпом выпила вино. Бутылка сразу же откупорилась и стала доливать в пустой бокал алкоголь.  — Последние две недели Гарет занимался переговорами с дементорами… Понимаю, ты далека от политики, но это нужно для побега наших людей из Азкабана, — она обречённо качала головой.  Удивительная беспечность — рассказывать дела Её Лорда той, кто откровенно презирает этого самодовольного человека. Отталин всегда претила мысль быть в подчинение. Быть в подчинении у мужчины, считала она, судьба хуже смерти.  — Это самая опасная часть плана Нашего Лорда… Он сам занимался этим, но решил… решил, что Гарет справиться лучше, — горько призналась она. — Но кроме этого… — она не сдержалась и всхлипнула, прикрывая рот пальчиками и спешно отводя взгляд в сторону, — Гарет сам лично участвует в вызволении наших людей…  Аквила продолжала слёзным голосочком щебетать о проблемах своего мужа, о своих переживаниях, о том, как плохо из-за этого пошли дела в магазине, и о том, что всему виной самовольная натура её старшей дочери. А Отталин не проявляла к ней и унции сочувствия.  Аквила — наверное, её единственная более-менее близкая подруга — была абсолютно недалёкой женщиной. Казалось, она пережила прошлую войну только из-за того, что очень долго выбирала между двумя совершенно одинаковыми ароматизаторами для нового парфюма. Да и опасливость её муженька — тогдашнего тридцатилетнего сопляка Гарета Гринграсса — очень удачно помогла ей.  Всю прошлую войну они держались от самого Тёмного Лорда далеко, зато с его подстилками были на короткой ноге.  Жалкая Белинда Нотт со своими по-солдатски строгими братом и сестрой были частыми гостями их дома в те времена — Бальтазар и Беладонна Роули были верны Тёмному Лорду до самой смерти в середине семидесятых, а после их путь продолжила их неумелая сестрица, из-за чего и поплатилась. В те годы почти каждую неделю к Гринграссам захаживали Рабастан и Рудольфус Лестрейндж, но хуже всех была чокнутая Беллатриса Лестрейндж — крайне неприятная и помешанная на Тёмном Лорде личность. Люциус Малфой и его тогдашняя невеста Нарцисса Блэк до сих пор бывают у них на ужинах, но уже в компании сына. Как и Теодор Нотт — только вот его наследник отрёкся от него, чему Отталин, конечно же, лично поспособствовала.  Подговорить мисс Поттер было легко — дружелюбная второкурсница с искренним энтузиазмом отозвалась на просьбу Отталин. А потом всё пошло, как по маслу: Блейз повёл за собой Нотта-младшего, а остальное гриффиндорцы сделали сами — категорически поломали все чистокровные установки мальчишек. Отталин честно могла сказать: она счастлива за своего сына, хоть и не имеет возможности быть рядом.  Ныне, в наступившие времена очередного восхождения Тёмного Лорда, Гарет и Аквила решили действовать более решительно. Насколько Отталин знала, Гарет вызвался стать первым лицом Тёмного Лорда и продавать его идеи другим недалёким богачам — этакий пропагандист.  Но не это всё беспокоило чёрствое сердце Отталин Забини.  — Тёмный Лорд навредил Дафне и Астории? — сухо и без всяких сожалений перебила Отталин.  Аквила в раз замолкла. Похлопала глазками и причмокнула губами так, словно её отвлекли на какую-то глупость.  — Нет, нет, — беспечно отмахнулась она. — Они в полном порядке. О, кажется, у них завтра начнётся семестр, ты не знаешь? — Аквила не знала, отправились ли её девочки в Хогвартс, а в её голосе не было даже крохи переживаний за их жизни — больше страха Отталин слышала, когда женщина рассказывала о проблемах мужа или парфюмерного.  Она была далека от реалий мира, она не заботилась о своих девочках — только муж, только Гарет. Каждая встреча начиналась и заканчивалась обсуждением её мужа, а дети… если её слушать, то можно решить, что вся её жизнь — это один единственный мужчина с деньгами.  Она была беспечна и бесчувственна к Дафне и Астории. Оттого и рассказ совершенно не касался её дочек.  — Семестр начался ещё вчера, — ответила Отталин и допила своё вино.  Она поднялась с кресла и под вопросительным взглядом Аквилы надела тёплую чёрную мантию.  — С прошедшими праздниками тебя, Аквила, — сухо сказала Отталин. — Передавай Гарету мои искренние соболезнования.  Она покивала. Хотела что-то сказать, но Отталин не желала, чтобы эта женщина что-либо говорила — сегодня она слишком быстро устала от её инфантильности.  — Хорошего вечера.  Отталин развернулась и ушла.  *** Следующее утро было совершенно обычным.  До момента, когда Джейн взяла в руки «Пророк».  Антонин Долохов… Август Руквуд… Ричард Джагсон… Филипп Трэверс… Эрик Мальсибер… Рабастан Лестрейндж… Рудольфус Лестрейндж… Беллатриса Лестрейндж.  Девять Пожирателей смерти сбежали из тюрьмы Азкабан этой ночью.  Вот, что значил тот зуд… Вот, каков был его следующий шаг…  Что примечательно, ни Амбридж, ни Фелпса сегодня не было в Хогвартсе. Вчера они, вероятно, ещё были в школе, потому что Джейн точно помнила жабу на обеде. А вот про Фелпса она не знала наверняка — возможно, он наконец смог слинять со школы, как и мечтал, а, возможно, Джейн с ним просто не пересекалась весь день. Но, по всей видимости, Министерство запросило их обоих для срочных действий — «Сириус Блэк помог сбежать своим товарищам…».  Дамблдор привычно сидел на своём величественном директорском троне и шептался с МакГонагалл — Джейн почти что со стопроцентной уверенностью могла сказать, о чём они беседуют.  Утро было испорчено отвратительными новостями. Никто из друзей не ел; они только угрюмо переговаривались между собой, пока все остальные студенты болтали о своём, насущном. Джейн и Гарри до сих пор чувствовали отголоски его ликования. Теперь Волдеморт имеет при себе самых отчаянных головорезов и ему не составит труда штурмовать Министерство, чтобы выкрасть пророчество. О… так вот, что это были за дежурства по ночам… Джейн почему-то только сейчас сообразила.  Но что ещё примечательно, так это то, что не было видно ни одного дементора. Как подметила Гермиона, два года назад, когда Сириус сбежал из Азкабана, Хогвартс и Хогсмид кишели этими тварями, а теперь целых девять сумасшедших убийц на свободе — в округе никого…  Либо это знак того, что Волдеморт всё же смог прибрать к рукам дементоров, либо паранойя Фаджа вновь находится в фазе обострения — одно из двух.  Со стола Слизерина неожиданно раздался звон и грохот отодвигаемой скамьи — все в Большом зале, включая Поттеров и их друзей, обернулись. Дафна сжимала какое-то письмо и тяжело дышала, стоя перед разворошенными её собственной магией столовыми приборами и едой. Она не видела никого — ни Паркинсон, которая с вопросом смотрела на неё, ни перепуганного Малфоя (казалось, он всерьёз взволновался), ни свою сестру Асторию Гринграсс, которая закричала ей вслед. Дафна торопливо убегала из Большого зала, цепляясь за изумрудный галстук и срывая его с шеи.  — Гермиона, — широкими глазами посмотрела на подругу Джейн.  — Мальчики, не ждите нас, — сурово отозвалась Гермиона. Они вскочили со своих мест под удивлённые взгляды парней. Весь Большой зал смотрел на них с недоумением, а им было плевать — Поттер чувствовала, что в этом всём есть что-то нечистое.  — О! Девочки, — спускаясь со второго этажа и протирая заспанные глаза, им встретилась Джинни.  Гермиона вручила ей газету, а Джейн схватила за локоть. Джинни завалила их вопросами, но как только прочитала заголовок, выругалась и уже сама помчалась за ними.  Женский туалет на втором этаже. Сколько воспоминаний он вызывал.   Не успели они схватиться за круглую ручку, как через закрытую дверь просочилась полупрозрачная голова Плаксы Миртл.  — Между прочим, я возмущена! — прямо им в лица взвизгнула девчушка в больших круглых очках.  Девушки проигнорировали доставучее привидение и распахнули дверь, проходя мимо неё, отчего она громко фыркнула и возмущённо полетела под потолок.  Громкий плачь Дафны отбивался от кафельных стен. Она не обращала внимание ни на топот трёх пар ног, ни на глухой удар крепко закрывающейся двери. У Джейн дрожало сердце от боли за подругу, но она упрямо шла к Гринграсс.  Джейн, не заботясь о школьной форме, упала прямо около неё и крепко обхватила за тонкие плечи. Она тут же уткнулась в грудь Поттер, дрожа и громко рыдая, а Джейн, приложив щёку к белокурой макушке, успокаивающе гладила её по волосам.  Джинни плюхнулась рядышком с ними и, стреляя взволнованными взглядами и кусая щёки, спешно вчитывалась в газету, а Гермиона присела на корточки и обняла Дафну с другой стороны от Поттер.  Дафна крупно дрожала, а её руки были жутко холодными. Как и пол, на котором они все разместились, но никто этого не замечал.  Спустя минуту Джинни отложила газету и, тяжко вздохнув, просто переплела пальцы с Дафной.  Именно это заставило девушку резко оторваться от Джейн с Гермионой и выпрямиться, вырывая руку из ладони Уизли.  Лицо красное и мокрое, а тушь вовсе размазалась по всем щекам. Она хлюпала носом и бегала глазами по их лицам — Гермиона серьёзная, Джинни чуть подбадривающая, Джейн выжидающая. Дафна вовсе спрятала взгляд на полу, съёжилась и подобрала ноги под себя. В зажатых пальцах шуршал пергамент письма, которое довело её до истерики. Она подгибала его уголки и сминала пополам.  — Может, кхм… — первой подала голос Джинни. — Расскажешь?  Дафна хлюпнула носом и осталась молчалива. Даже не шелохнулась, чтобы поправить сбившуюся чёлку.  Стало ясно — она пока что не может говорить, ей стоит отойти от шока, а лучший способ — это молчание и осознание.  Через долгие минуты аккуратный пальчик девушки нервно дёрнулся, и Дафна, не поднимая глаз, решилась протянуть им письмо.  Джейн взяла лист, а подруга вовсе зажмурилась, словно до ужаса боялась их реакции.  «Мисс Гринграсс…» Было написано незнакомым, стандартно для чистокровных витиеватым почерком.  «…Это не шутка и не розыгрыш, мои намерения абсолютно чисты и направленны лишь на ваше благо.  Сообщаю вам, что ваш отец, Гарет Гринграсс, не так давно вступил в ряды Пожирателей смерти и по личной просьбе Тёмного Лорда участвовал в организации побега заключённых Азкабана.  Мой вам совет — бегите» Джейн сглотнула и насильно заставила себя вздохнуть. Джинни и Гермиона не знали, что говорить. Да и сама Поттер прибывала в том же состоянии. Только вот… ничего удивительного она для себя не узнала.  С первого взгляда на этого мужчину становилось ясно, что Гарет Гринграсс не имеет ничего общего с понятием «хороший человек».  — Дафна… — аккуратно подбирала слова Джейн, но её перебили. — И что с того, что твой папаша Пожиратель, а? — вскинула бровь Джинни, а Джейн и Гермиона взглядами указали ей: молчи.  Джинни только глаза закатила.  — Не, ну серьёзно? — фыркнула она. — Слышь, Гринграсс, — слабенько потрясла её за плечо Уизли и оставила руку там в качестве поддержки, — если ты думаешь, что из-за этого мы решим, что ты какая-то прокажённая, то закатай губу! Я дом делила с Ноттом, который, между прочим, сын одного из самых влиятельных Пожирателей, окей? — Джинни фыркнула и вновь слегка встряхнула Дафну за плечи, заставляя ту посмотреть на них. — Да не расстраивайся ты так! Кто в наше время не ублюдок и убийца, а? — хохотнула Джинни.  Дафна всхлипнула, а её нижняя губа затряслась.  — О, мать твою, Джинн! — прошипела Джейн. В точности Рон — также шутит во время моральных терзаний. И впрямь родственники.  — Ты ещё скажи, что я не права! — возмутилась Уизли.  — Права, конечно, — шептала Гермиона, наклоняясь к Уизли за спиной Поттер. — Но не такими же словами говорить надо!  Джинни вскинула брови и цокнула: — Пф, неженки.  Джейн закатила глаза и вновь посмотрела на утирающую слёзы Дафну.  — В общем… Джинн права. — Строго подытожила Джейн. — Ты не твои родители.  — И ты ни в чём не виновата, Дафна, — улыбнулась Гермиона.  — Я спрошу у ма, можно ли будет тебе перекантоваться у нас этим летом, — оптимистично рассуждала Джинни. — Думаю, если растянуть мою комнату на пару футов, то мы все вчетвером поместимся. Главное выбить у Министерства разрешение на это. — Или ты можешь пожить у меня, — спохватилась Гермиона. — У меня достаточно большая комната, мы с родителями живём в Лондоне. И никто не станет искать тебя у маглов.  — К себе я пригласить не могу, конечно. Мои родственники не сильно обрадуются ещё одной ведьме в их доме, — улыбнулась Джейн. — Но ты можешь обратиться ко мне за любой материальной помощью.  — Разработаем план побега, — решительно качнула головой Гермиона. — Это будет несложно. Что ты думаешь?  И все трое повернулись к Дафне, которая молчаливо взирала на них огромными фиолетовыми глазами. Поняв, что от неё ждут ответа, она раскрыла рот и выдохнула.  — Девочки, вам не надо так сильно беспокоиться, — робко отозвалась она. — Очень даже надо! — вспыхнула Джинни, буквально подпрыгивая на месте. — Это же опасно…  — Джинни, сядь и не кричи так, — настойчиво попросила Поттер и вновь одарила Дафну суровым взглядом. — Дафна, ты же сама знаешь, что из-за выбора твоего отца ваш дом теперь полностью открыт для Волдеморта.  Дафна нервно вдохнула, Джинни побледнела на три тона, а Гермиона поджала губы, но более никак не отреагировала на имя главного ублюдка их столетия.  — Теперь он беспрепятственно может войти туда, навредить вам с Асторией. А другие Пожиратели? — наклонила голову вбок Поттер. — Где, ты думаешь, они будут обитать? Вполне вероятно, что в вашем доме.  Дафна уткнулась подбородком в колени и вперила взгляд в пространство между подругами.  — Дафна, мы не настраиваем тебя против твоего отца, — подалась вперёд Гермиона и спешно проговорила шёпотом важную помарку: — Хоть и считаем его поступок крайне аморальным… Просто пойми, для нас важно, чтобы ты была в безопасности. Если ты не хочешь, то ты не обязана принимать наши предложения. Тогда… как альтернатива: пиши нам почаще на каникулах. Чтобы мы знали, что с тобой всё в порядке, хорошо?  Дафна поджала губы. По взгляду было видно — она усердно думала над ответом. Ответ был таков: спешно замотала головой.  — Я не смогу уйти, — наконец заговорила она. — Не смогу… Астория не захочет уходить, а я её не брошу, — грустно, но совершенно искренне поясняла Дафна. — Если я приму ваши предложения, то меня вычеркнут из семейного древа, а моя сестра займёт наследное место — она будет обязана выйти замуж за Драко. Я не могу позволить этому случиться.  Джейн, Джинни и Гермиона переглянулись.  Дафна не согласится — им это яснее некуда.  Джейн прищурилась и… улыбнулась. — Ладно, — пожала плечами Поттер. — Но будь бдительна.  Дафна заглянула ей в глаза и, наверное, увидела что-то такое, что позволило ей улыбнуться. — Есть, шеф, — усмехнулась она и отдала шуточную честь.  Прозвенел колокол на первый урок. Все остались сидеть на полу. Минута. Две. Три… — Давайте никуда не пойдём, — вдруг выпалила Гермиона.  Все уставились на неё.  — Мне показалось, или Гермиона Грейнджер только что предложила нагло прогулять уроки? — удивлённым шёпотом спросила Джинни.  — Нет, не показалось! — Гермиона воинственно встала со своего места и упёрла руки в бока. — Поднимайтесь, поднимаетесь же!  Подруги встали и уставились на решительно покрасневшую Гермиону.  — Нам… — вздохнула Грейнджер, приосаниваясь и сводя брови на переносице. — Девочки, я считаю, что сегодня мы имеем полное право пропустить уроки! Один единственный день в году! Тем более, в школе нет Амбридж!  — А что, идея, — одобрила Джинни, складывая руки в карманы, как делал её брат в самые расслабленные моменты своей жизни.  Джинни и Гермиона уставились на Джейн и Дафну.  Поттер чуть покривила губы в ухмылке и цокнула: — Раз сама староста Гриффиндора предлагает нарушить школьные правила, то кто я такая, чтобы противиться этому?  Гермиона кивнула, и вновь все трое уставились на Дафну.  Она бегала глазами по их лицам, сглотнула и выпалила:  — Только если мы напьёмся!  — А как же! — громко хохотнув, хлопнула её по спине Джинни и повела к выходу.