Подсолнух - цветок солнца. Море любви и закат на волнах.

Сегодня солнце не выглядывало из-за туч, на улице ужасная духота и кажется скоро начнется дождь. Фишер уже вышел из лазарета и шел, на удивление, не к своей комнате, а к комнате Трэвиса. Все, чего он хотел сейчас — это признаться в чувствах и пустить все на самотек, даже если он сделает ему больно. Домик казался таким светлым на фоне темных облаков. Вдали громыхнуло. Сал зашёл внутрь, ощущая прохладу внутри. Голубоволосый странно для самого себя не торопился. Обычно приняв решение, он чуть ли не сразу его исполняет, а тут так медлит. То ли это стеснение, то ли неуверенность. Встав напротив нужной двери, Фишер неловко постучал костяшками по древесине, но дверь ему не открыли. Он постучал еще раз. Дверь внезапно открылась, на пороге стоял Трэвис. Он кажется помыл голову совсем недавно. Волосы его мокрые, прямо сейчас накрыты голубым полотенцем, с узором из ромбиков. — Сал? — Я…Могу зайти? — виновато и колеблясь, произнес Фишер, ощущая, как руки его дрожат, а тело не слушается и становится ватным. — Да. — кратко сказал блондин заходя внутрь комнаты, оставляя закрытие двери на друга. Фелпс тëр волосы полотенцем, двигая его туда-сюда, из-за чего концы материала оставались навесу достаточно часто. Салли без лишней робости снял с себя протез, словно уже не боялся. Не боялся, что его не примут, не поймут и отвергнут. — Трэвис. — уверенно произнес Сал, закрепляя один из ремней на шее, так чтобы протез висел сзади. — Да? — откликнувшись, блондин обернулся. Опешив, Фелпс не проронил ни слова, казалось, что все в его голове смешалось. Так же уверенно голубоволосый подошёл почти вплотную к возлюбленному: — Я очень давно хотел это сделать. Мне плевать, что ты обо мне подумаешь, как посмотрят на это другие люди и мои друзья. Мне плевать на весь мир, на все, кроме тебя. Потому что ты мне нравишься, Фелпс. Я не могу что-то сделать со своими чувствами. Я не могу от них отказаться или избавиться. Просто прими это, как факт, хорошо? И я- Блондин прижался своими губами к чужим. Такой краткий и нежный поцелуй. Он развивает все обиды и сомнения. Все страхи уходят, оставляя за собой лишь забавные воспоминания. — Любишь же ты болтать, Фишер… Нет бы сказать раньше, а! — наигранно возмущенно сказал Трэвис, пока кончики его губ расплывались в улыбке. — Прости? — Ты уже давно прошен. — Но Трэв… Откуда Ларри знает о… — Оу, мы просто встретились в общей ванной и поговорили. — пожав плечами, проговорил Фелпс. — Но вы же с ним не ладите, разве нет? — Может быть, Джонсон, человек странный, сначала «Я тебя люблю», а потом «Наши чувство ошибка», не люблю это пограничное состояние между. — Что значит «Я тебя люблю»? И почему это говорил тебе Ларри? — не понимая, сказал Фишер. — Хей, это было давно. Примерно миллион лет назад. Если поискать ты найдешь фото. Мы были с ним в отношениях, но совсем не долго, до первого «Ошибочного чувства». — Почему ты не рассказал раньше? — обиженно сказал Сал, хмуря брови. — А это важно? — Еще как важно! — крикнул голубоволосый, в нем бушевала обида и злость. — Я хотел бы думать, что между вами ничего нет, но это наверняка не так! Да и ко всему прочему…! — Хей, остынь! Мы с тобой не в отношениях! Я могу любить кого угодно и когда угодно! Я не твоя собственность! — А я и не говорил об этом! Я просто надеялся, на то, что ты такой чистый и невинный, что сейчас ушам своим не верю! — Прекрати вести себя, как ребенок, ты уже взрослый мальчик! На глазах Фишера выступали слезы. Хотелось плакать от отчаяния. Он развернулся, попутно одевая и застëгивая протез. Ноги быстро донесли его до выхода из комнаты, а затем из домика. — Если ты прямо сейчас уйдешь, Фишер, можешь больше не возвращаться! — крикнул Трэвис, вслед своему бывшему собеседнику. Постояв на крыльце еще с минуту, посмотрел на ливень, идущий на улице, и ушел внутрь дома, оставляя Салли наедине с собой. — Небеса плачут вместе со мной…