Глаза

Душенька никогда не боялся больниц. Жизнь в небольшом городке в сорока минутах от мегаполиса на маршрутке приучила его уметь ждать. В больницах ждать приходилось постоянно, и к этому легко привыкнуть. В день приëма можно было смело отменять все другие дела, потому что чëрт его знает, когда бесконечная очередь закончится. В больницах он был практически постоянно. "То понос, то золотуха", как говорила его ныне покойная бабушка. Вечно у хилого и тонкого, как спичка, мальчика находились какие-то болячки и проблемы. Но они никогда и ни за что не помешают его жажде приключений, которая несëт его вперëд на крыльях адреналина, к свершениям и дворовым чудесам! Порок сердца. Диагноз, который Душенька узнал, едва не погибнув. По каким-то совершенно не ясным ему причинам, ни мама, ни бабушка не говорили своему единственному подопечному, что его внутренний "мотор" легко может дать сбой. Более того, он даже не подозревал об этом. Когда мальчику на улице, посреди их с ребятами игры, неожиданно поплохело, никто сначала не обратил внимание. Все заволновались, когда он вдруг опустился на траву, держась за сердце и глубоко, загнанно дыша. Душеньку доставили в отделение реанимации в самый последний момент. Как потом рассказывал врач его перепуганным родителям, ещë немного - и сердце мальчика не получилось бы вновь запустить, или сделать хоть что-нибудь. Тогда его поместили в смешанную палату, где была кучка таких же сорванцов, и кто с чем только не лежал: у кого-то на глаза операция, у кого-то конечность переломана, а у кого-то диагноз настолько серьëзный, что его произносили только шëпотом, на ухо, с пониманием смотря на вставшие дыбом волосы и бледнеющую кожу. Для таких же как он, детей с проблемами сердца, был выделен "уголок" палаты. Там было тише, спокойней, и не так безумно, как среди остальных детей. Душеньке тогда очень запомнился мальчик, который часто приходил к ним посидеть. У него был сложный перелом руки в нескольких местах, и, по его же словам, нужно будет делать пересадку нервов. Душенька мало что помнит из их разговоров, разве что что он обожает рисовать. Но что Душенька запомнил точно - так это его глаза. Глубокие, цвета аметиста, они мерцали в полутëмной палате как два небольших, но таких ярких для него фонарика. Эти глаза надолго засели у Душеньки в его больном сердце. Конечно, с того времени прошло много лет. Выходя из больницы, Душенька был уже другим человеком, ведь понимал: он выскользнул у Смерти из лап в самый последний момент, за секунду до того, как смертельная ловушка захлопнулась. Многие тогда обращали внимание на его сменившийся взгляд, и поведение, и образ жизни. Вместо игр на улице - уроки. Вместо всякой "кислотной ереси, перенасыщенной красителями и подсластителями", как утверждала его мама - таблетки. В общем, из местного сорванца и крушителя сараев в тихого пай-мальчика за первой партой. Когда Душеньке предложили сделать операцию, которая могла бы сильно отбросить его заболевание назад, Душенька очень долго думал. С одной стороны, это в сотню раз облегчило бы его жизнь, прекратило постоянные траты на лекарства для подпитки его "мотора", просто позволило бы легче дышать. Но с другой был шанс того, что Душенька после операции просто-напросто не проснëтся. И шанс такой был ровно в 50℅. Возможность если не навсегда, то точно на огромное количество времени отбросить его болезнь маячила перед глазами. Казалось, вот, подойди и схвати, всë будет отлично! Но с другой... А точно ли это безопасно? Хотя, с камнем на сердце и волнением в дрожащих руках, Душенька всë же решился на это. Ему быстро всë объяснили, всучили согласие на госпитализацию. Далее всë прошло как в тумане, и вот - он уже лежит в палате ожидающих операцию, среди таких же и не только людей. Он навсегда запомнил тот ступор, когда лежал, смотря себе на колени, укрытые нежно-мятным одеялом. Это некое оледенение и трепет, как перед какими-то олимпиадами или экзаменами, которые он проходил неоднократно. Да, разумеется, Душенька умел быстро успокаиваться, тем более в таких ситуациях, но... - Привет! Ты тут новенький? Он вздрагивает, удивлëнно поднимая взгляд на человека, который с ним заговорил. Это был рослый детина, не меньше 190 сантиметров ростом, который встал с соседней - всего лишь в полутора метрах от Душеньки - кровати. На голове зачем-то была балаклава, а больничная рубашка совершенно не облегала тело. Судя по всему он был довольно худой. - А... Ну, ээ, да? - Печально, - усмехнулся незнакомец, с интересом разглядывая "новенького", и садясь на койку обратно. - А что ждëшь? - Эээ... - Душенька нахмурился, пару раз моргая. Что этому парню вообще от него нужно было? - Операцию на сердце.. Вроде. - Вроде? - неизвестный тихо хохотнул, весело смотря на нового знакомого исподлобья. - Забавно, забавно... - А какое дело тебе до этого вообще? - данный субъект начал уже слегка раздражать Душеньку. И почему он прикопался именно к нему? - Просто, - этого не было видно, но парень под маской определëнно улыбался. - Я тут уже со всеми перезнакомился давным давно, а тут вот ты. Новенький. - Правда что ли? - новенький закатил глаза. - Вот прям со всеми? - Прям со всеми! - непонятного цвета глаза заискрились в отблесках солнечного света, который падал из окна. - Например, смотри. Это вот - Веник, - он указал на блондина в правой части палаты. Парень лежал, читая какую-то книгу по робототехнике. - Он студент, учится на инженера, это прям уважаемо... У него астма, но он всë равно бегает каждый вечер в отделение травматологии, чтобы поорать и иногда подраться с своим другом. Смешные они ребята. Вот там Лабус, - парень перевëл взгляд на молодого беловолосого мужчину, который слушал музыку в наушниках, слегка покачиваясь в такт. - Визажист, очень талантливый надо сказать, но у него, насколько я понял, какое-то заболевание крови. Мы с ним товарищи по беде, хаха... - Всмысле товарищи? - Душенька мотнул головой, удивлëнно смотря на своего собеседника. - Ну, у меня лейкемия, - парень легкомысленно пожал плечами. - Вот и лежу тут, пересадку костного мозга ожидаю... На несколько секунд возникла глухая тишина. Для каждого она была своя: для Душеньки - гнетущей и пустой. Для его собеседника - неловкой. - Да ладно, не всë так плохо! - улыбка под тканью на лице стала ободряющей. - Шансы на выздоровление есть, да и мне не то чтобы прям плохо... Как бы в "подтверждение" его слов, из носа неизвестного потекла кровь. Судя по всему, от волнения подскочило давление, а там уже.. Дело техники. - Наверное, это я должен был тебя успокаивать, - печально усмехнулся Душенька, наблюдая как его сосед по палате, тихо ругаясь на каком-то другом языке, метнулся к тумбочке за ваткой, чтобы заткнуть ноздрю. - Да ладно, - немного закатил глаза тот, присняв, но при этом отвернувшись от Душеньки, маску. - Меня уже столько раз успокаивали, что тошно, если честно! Ффу блин, опять.. Да сколько можно... Душенька лежал, не без интереса наблюдая за действиями парня. Он был весь из себя был какой-то слегка угловатый, резкий. Не соответствующий. Странный. Другой. И Душеньке пока что было не очень понятно, а как это чудо до сих пор функционирует. Что-то в его движениях было неправильным, слишком дëрганным, слишком... - Слушай, а что у тебя с рукой? - наконец задал вопрос парень, когда его сосед с усталым выдохом бухнулся на свою койку. С этой рукой действительно было что-то не так. Неизвестный еë практически не задействовал, когда шарил по прикроватному столику, а если и задействовал - то как-то ограниченно и дëрганно. - А, да просто когда мелким был, неудачно упал и в нескольких местах сломал, а она у меня неправильно срослась. Еë чтобы восстановить нужно заново ломать и нервы пересаживать, но, как понимаешь, мне сейчас немноооого не до этого... - Ого... - Ага. И снова тишина. На этот раз - неловкая для обеих сторон. - Слушай, а... - М? - А чем ты вообще занимаешься? Душенька вопросительно выгибает бровь. - Ну всмысле, какие хобби там... - Ааа, ты в этом смысле. Ну... - он действительно задумывается. - Я люблю пазлы. И впринципе собирать что-то. Тот же Кубик Рубика. - Серьëзно? Да ты крут! - Ага. Для многих это тяжело, но лично мне нравится, как это всë в одну картинку складывается. - Круууто... - Ага. А ты.. Чем занимаешься? - Я люблю рисовать! - ответ не заставляет себя долго ждать, и парень раскрывает рот практически мгновенно. - Не прям профессионально, но всë равно. - Жесть, а это классно. Покажешь? - Конечно! Только... Можешь ты к кровати подойти, пожалуйста?.. И вот, у Душеньки есть постоянный собеседник. Он общительный, чертовски общительный, лежит тут уже около полутора недель. Всë ждëт, и всë обо всех знает. Знакомит Душеньку с "весëлыми людьми", притаскивает однажды карты хрен пойми откуда, таскает из столовой булочки и потом от поварих и других людей прячет их в объëмный пенал, куда принадлежности складывает. Он оказывается мастером на все руки: и стол починит, и полку, и уберëтся на отлично, и готовит вкусно. Ну просто золото, а не человек. Странный правда. Не свойственный другим. Есть в нëм что-то, что лично Душеньку цепляет. Крепит эту теневую личность за нерушимые нити, плавится, в странную амальгаму, что к его сердцу прикипает на века. Они говорят дни и ночи, практически без остановки: о том, о сëм, о пятом, десятом. Они говорят и говорят, хихикают, смеются откровенно, шепчут на ухо друг другу нежные тайны, как два влюблëнных подростка себя ведут. Только однажды ночью вдруг затихают, в окно палаты смотря, на Луну, которая свой призрачный свет на кафельный пол палаты бросает. - Обси, - Душенька шепчет тихо, аккуратно переплетая чужие пальцы со своими. Не смотрит на чужое лицо: всë равно тканью закрыто. - А... Тебе страшно? Тишина на вкус ледяная. Как лëгкий сквозняк, который по коридорам гуляет. Как аместистово блестящие глаза, которые в темноте как фонари горят. - Да. Очень. - он непривычно хрипит, даже не пытаясь посмотреть Душеньке в глаза. Знает ведь, что там страх и трепет застыли. - Но я просто надеюсь, что всë обойдëтся. Я везучий. Должно повести... Он кладëт свою голову на чужое плечо. Тëплое, живое, слегка загорелое и скрытое больничной рубахи. И тишина между ними теперь не ледяная и прохладная, а тëплая. Нежная. Согретая совместным дыханием и биение сердец. Обсидиан не думает, когда снимает с себя балаклаву. Ему уже просто нужно было это наконец принять, понять что пути назад нет, что всë кончено. Привычной, старой жизни уже никогда больше не будет. На голове волос уже давно нет. Всë стëрла химиотерапия. Под глазами пролегли глубокие круги, которые уже ничем не замажешь. Он даже не пытался никогда. Сухие, обгрызенные и растресканные губы складываются в неловкую и грустную улыбку. - Я просто надеюсь, что мне повезëт. Душенька не чувствует, как по его щекам катятся слëзы. Видит только мелкие хрусталики слезинок в уголках чужих, но таких родных глаз. Всхлипывает тихо, когда чужая холодная ладонь ложится на его тëплую, по живому горячую щëку, и вытирает эти солëные дорожки. Поцелуй выходит мокрым и смазанным. Душенька не может оторваться от него, не может встать и уйти, ведь чувствует: сердце тяжелеет потихоньку, щемит и ноет от душевной боли. Он не хочет отпускать. Но если не отпустить - он загнëтся, сгорит, сгниëт от собственной больной крови. Его забирают прежде, чем Душенька просыпается. Он не успел попрощаться, только вложил ему под подушку свою балаклаву. Подарок на память, скажем так. Он не возвращается из отделения и спустя час. Три часа. Десять. Сутки. Когда забирают уже Душеньку, проводя его в операционную, на сердце опять неспокойно. Щемит вновь тупой болью, от которой только морщиться и остаëтся. Когда Душенька в бессознательном рвëтся вперëд, сквозь пелену анестезии и путаницу проводов, он чëтко видит чужую нежную улыбку и аметистовые глаза, которые как фонарики сияют. Когда он бредëт по светлому полю, не понимая где он и что происходит, то вновь видит его, стоящего спиной. Не верит сначала глазам, шепчет неуверенно имя. Отказывается верить самому себе, когда тот оборачивается, и улыбается лучезарно. Так счастливо, как никогда раньше. С румянцем на слегка впалых щеках, с радостным лиловым огнëм в глазах. Несëтся вперëд, хватает его на руки, прижимая к себе и хохоча. Душенька улыбается. Улыбается, не смотря на истеричный писк аппарата. На панику и страх потерять пациента врачей. На сердце, которое только истеричней начинает биться, перескакивая за собственный максимум. Душенька улыбается. И улыбка эта застынет на его лице навечно. Точно так же, как застыла влюблëнная улыбка на лице Обсидиана. Только на той стороне они встретятся. Обнимутся. Посмотрят друг другу в глаза. "Ты ведь здесь новенький?"