мы

В маленькой комнате для визитов, где стоял лишь пластиковый стол и два скрипучих стула, воздух был до одури затхлым. Белые стены давили, лишенные окон, и от этого казалось, что место теряло последние остатки жизни. Стэн чувствовал, как его грудь сдавливает от одной только мысли, что в эту комнату вот-вот войдет его отец. Рэнди — всегда со своим самодовольным видом, будто знает ответы на все вопросы в жизни. Стэн уже раз двадцать пожалел, что согласился на этот визит. В горле стоял ком, и он не был готов к очередной порции лицемерных наставлений от человека, который только усугубил всё, через что он сейчас проходил. Дверь распахнулась, и вот он — Рэнди Марш. Даже здесь, среди выцветших стен и людей, которые видели на свете куда больше дерьма, чем Рэнди мог себе представить, его отец держался так, словно он центр этой маленькой вселенной. Пиджак, конечно, с иголочки, всё как всегда, чуть приподнятый подбородок и этот взгляд, в котором Стэн чувствовал снисходительность, замешанную на нулевом понимании. Он сел напротив, двигаясь, как будто и не был здесь в качестве отца пацана, сидящего в реабилитационном центре. Весь его вид говорил о том, что он тут по какому-то долбаному долгу, просто исполняет свои обязанности. Слишком тяжелое молчание. — Ну что, Стэнли, как ты тут? — Рэнди спросил, лениво поглядывая в сторону, будто с трудом держался, чтобы вообще смотреть на сына. В голосе — ничего, кроме усталой обязательности, и только тонкий налёт наигранной заботы, который моментально выбесил Стэна. Стэн резко вздохнул, едва сдерживая злость, которая буквально бурлила у него внутри. Ненависть к этому притворству, к этому фальшивому вниманию так и тянула сорваться. — Как я тут? Ты серьезно? — его голос дрожал, и он не мог больше смотреть вниз. Поднял глаза, чувствуя, как боль и ярость обжигают горло. — Тебе, по ходу, вообще не плевать, как я тут. Или всё это — очередная попытка выглядеть, как будто ты что-то понимаешь? Рэнди на мгновение напрягся, но его лицо сразу же застыло, как камень. Он продолжил, не обращая внимания на реакцию сына, будто всё это — просто очередная сцена в долгой цепочке одинаковых выступлений. — Стэнли, ты должен понимать, что всё это ради твоего же блага, ради семьи, ради нас. Мы не можем смотреть, как ты… ну, ты понимаешь, во что ты превращаешься. И тебе не приходило в голову, что тебе нужно сделать что-то для нас? Эти слова ударили, как молотком по виску. Благо семьи? Делать для них? Стэн почувствовал, как по его телу пронеслась волна ярости. Он медленно сжал руки, чувствуя, как ногти впиваются в ладони. — Для вас? — он выплюнул слова, не сдерживая больше ни злость, ни разочарование. — Да пошел ты, Рэнди. Все это дерьмо, вся эта… твоя забота — полное говно. Ты даже не пытался понять, что у меня на самом деле творится в голове. Ты, блин, приходишь сюда, делаешь вид, что тебе не наплевать, а потом снова будешь жить своей спокойной жизнью и думать, какой ты охрененный отец. Рэнди поднял брови, и это, казалось, задело его. Но вместо того чтобы попытаться понять, он просто поджал губы и бросил строгий, как нож, взгляд. — Не смей так со мной разговаривать, — он говорил холодно, намеренно отстраненно, пытаясь подавить вспышку Стэна одной своей позой, этим долбаным напыщенным тоном. — Я пришел сюда, чтобы поддержать тебя. А ты мне тут предъявляешь, будто я — виноват в твоих проблемах? — Ты вообще понимаешь, из-за чего у меня проблемы? Или у тебя там в голове вообще ничего нет? — Стэн уже не сдерживал ни слов, ни выражения лица. Все эмоции вырвались наружу. — Твоё постоянное «я знаю лучше» уже сидит у меня в печёнках! Ты приходишь сюда, играешь в заботливого отца, но ты — пустой! Ты никогда не думал обо мне, только о том, как всё это выглядит со стороны. На миг в комнате повисла тишина, такая густая, что казалось, она способна задушить. Рэнди замер, его лицо побелело от злости и шока. Стэн видел, что его слова задели, и это было единственным маленьким удовлетворением в этот момент. Но что-то в его глазах стало страшным, отстранённым — таким холодным, что Стэну стало жутко. — Может быть, тебе стоит наконец взять себя в руки и стать взрослым, Стэнли. — Рэнди произнёс это, глядя на сына с такой злобой, как будто говорил не с ним, а с каким-то незнакомым человеком. — Потому что это твои проблемы, а не наши. И вечно обвинять всех вокруг — это не то, что делает взрослый мужчина. Эти слова пронзили, как нож. Стэн почувствовал, как его горло сжимается от боли и бессилия. Он встал, не глядя на Рэнди, чувствуя, как его ноги дрожат от переполнявшего его ярости. — Ну, может, я и сбегаю, но хотя бы не притворяюсь, что у меня всё под контролем, — бросил он, злобно ухмыляясь. — Спасибо за помощь, отец. С этими словами он вышел, не дав Рэнди сказать ни слова, и уже в коридоре его дыхание начало сбиваться. Он знал, что поступает по-идиотски, что бегство из центра — шаг в никуда, но внутри всё кричало. Ему нужно было выбраться отсюда, только подальше от этой лжи и этого человека, который никогда его не поймет. Он почувствовал прилив адреналина, когда быстро свернул в коридор, зная, что охрана его тут искать не будет. Никто не знал, как скоро он снова увидит Кайла, но теперь ему казалось, что этот побег — единственное, что оставляет ему ощущение хоть какой-то свободы. Резко хлопнув дверь за собой, Стэн сделал несколько быстрых вдохов, словно выбежал из клетки, но чувство облегчения и злости смешалось с тревожной пустотой. Он не знал, куда идти, не думал о том, что обговоренностей на этот раз не было. В голове пульсировали слова Рэнди, пробивая внутренний щит — каждое «стань взрослым» и «ты сам виноват» застревало, как заноза. В прошлый раз побег был продуман до мелочей. Токен, этот чёртов гений и, казалось бы, единственный, кто хоть что-то понимал, устроил всё так, будто они готовились к ограблению века. Токен подкупил охранника на смене, заранее всё согласовал с медсестрой, которая просто закрыла глаза на побег, а Стэн всего лишь следовал точному плану. Но на этот раз ничего такого не было, и мысль об этом щекотала его нервы. Всё держалось на удаче. Впервые за долгое время ему приходилось полагаться на чистый импульс. Оглядываясь по сторонам, он сделал глубокий вдох и решительно двинулся вперёд, каждый шаг казался возможностью быть пойманным. Неожиданно показалось, что в конце коридора кто-то идет ему навстречу, и сердце екнуло. Он прижался к стене, ловя каждое движение, как зверь, чующий опасность. Скользя по коридорам, он двигался, как будто на ощупь, почти не дыша. В ушах звенело от адреналина. Токен знал все расписания досконально, знал, когда кто заступает на смену, и когда сменяются патрули, но сейчас у Стэна была только его собственная интуиция и везение. И чем ближе он подходил к выходу, тем сильнее его охватывало чувство, что это не может закончиться хорошо. Когда он наконец увидел дверь, ведущую на улицу, что-то внутри захватило его дыхание. Дверь была почти открыта — это казалось дьявольским знаком судьбы. Он шагнул ближе, но тут заметил, как один из охранников медленно оборачивается. Тот самый охранник, который в прошлый раз просто «случайно» отвернулся по заказу Токена, но сейчас его взгляд встретился с глазами Стэна. Они застыли, не отрывая взгляда друг от друга, и Стэн понял, что у него есть только один шанс — рвануть. Стиснув зубы и чувствуя, как внутри все сжимается, он сделал шаг вперед, за которым последовал еще один, и еще — быстрый, уверенный шаг, который быстро превратился в бег. Когда Стэн, оглядываясь по сторонам, оказался наконец в тени пустынной улицы, его сердце колотилось так громко, что казалось, будто его биение услышат на всю округу. Лёгкий холодный ветер резанул по лицу, принося запах вечерней сырости и сырого асфальта. Побег вышел спонтанным, и в хаосе мыслей он едва успевал держаться на плаву. Он стиснул зубы, проклиная себя за эту импульсивность, но вместе с тем чувствовал странное удовлетворение от того, что вырвался из центра хотя бы на какое-то время. Стэн потянулся за телефоном, пальцы всё ещё дрожали от адреналина, когда он открыл диалог с Токеном. Короткое сообщение, несколько простых слов:«Есть проблемы, надо решить, но не раньше завтрашнего утра.»Он понимал, что с этим побегом сейчас ничего не сделаешь, что бы там Токен ни советовал. Стэну просто нужно было время и немного покоя, чтобы разобраться в себе, прежде чем снова соваться в эту чёртову клетку. Ещё пару секунд он смотрел на экран, обдумывая, стоит ли просить помощи, но вместо этого быстро набрал другой контакт — Кайла. Написать Кайлу казалось странным шагом, но именно его сейчас хотелось видеть, больше никого. Он набрал сообщение, каждое слово словно выписывалось прямо из глубины его души:«Срочно. Встретимся на старом складе за общагой. Просто приезжай, объясню всё.» Он задержал палец на кнопке «Отправить», чуть колеблясь. Внутри него бушевала смесь облегчения и страха — после всего, что случилось, ему до безумия хотелось встретиться с Кайлом, поговорить, просто почувствовать, что он не один. В конце концов, он нажал на отправку и выдохнул, чувствуя, как от него уходит частичка напряжения, оставляя место какому-то тихому ожиданию. Глядя на экран, он не знал, будет ли Кайл рад или наоборот затаит обиду за то, что Стэн снова ввязывается в какую-то тёмную историю. Но в глубине души он понимал: Кайл — единственный, кто мог бы его сейчас понять. Сообщение отправлено, но Стэн остался на месте, будто не решаясь сделать следующий шаг. Всё вокруг казалось чужим и одновременно болезненно знакомым — вечерний город, пустынные улицы, запах сырого бетона и отголоски чужих разговоров, долетающие издалека. Он всё ещё ощущал этот странный холод в груди, будто что-то окаменело внутри, не позволяя расслабиться. Он сунул руки в карманы и пошёл в сторону старого склада, чувствуя, как вместе с каждым шагом уходит часть его уверенности. Ему казалось, что ещё чуть-чуть, и он повернёт обратно, сдастся, вернётся в этот чёртов центр, где по крайней мере всё просто — нет ни сложных разговоров, ни осуждающих взглядов отца, ни всех тех недосказанных чувств, что связывали его с Кайлом. Но в то же время Стэн понимал: если он не выговорится сейчас, не найдёт хотя бы одного человека, кто просто посмотрит на него без этого тупого сочувствия, он сорвётся окончательно. Дойдя до склада, он остановился на мгновение, разглядывая облупившиеся стены и потускневшие окна. Это было одно из тех мест, что видели лучшее время, но потом его будто забыли. Стэн усмехнулся, осознавая, как это похоже на него самого — так же запущено, так же никому не нужно. Он откинулся спиной на холодную стену, чувствуя, как бетон забирает остатки тепла, и вглядывался в темнеющее небо. Минуты тянулись мучительно медленно. Наконец, вдали показалась тень — знакомый силуэт, который он узнал бы из тысячи. Кайл шёл к нему, его движения были быстрыми, решительными, полными той уверенности, которой всегда не хватало Стэну. Внутри Стэна что-то кольнуло, смешавшись с радостью и страхом. Он понимал, что не может просто сделать вид, что это обычная встреча. Когда Кайл подошёл ближе, Стэн на мгновение забыл, что сказать. Ожидания, скрытые волнение и необходимость объясниться — всё смешалось в голове, и он только выдохнул, не зная, как начать. — Ты как всегда умеешь в неприятности впутываться, да? — Кайл произнёс это с насмешкой, но во взгляде было что-то тёплое, почти заботливое. — Я… Я просто хотел увидеться, — неуверенно начал Стэн, чувствуя, как все слова застревают где-то в горле. — Я не знал, к кому ещё пойти. Стэн сидел на холодном бетоне, глаза потускнели от усталости и недосыпа. Он не знал, как начать этот разговор, как объяснить, что за этим бегством стоит больше, чем просто желание уйти от проблем. Когда Кайл подошёл ближе, Стэн почувствовал, как его сердце забилось быстрее, словно зная, что это встреча может изменить всё. — Стэн, — начал Кайл, опускаясь рядом, — ты же знаешь, что я переживаю за тебя. Почему ты не сказал, что планируешь сбежать? Это безумие! Стэн стиснул зубы, пытаясь скрыть смятение. — Я не хотел, чтобы ты волновался, — резко ответил он, но в голосе звучала нотка слабости. Он отвёл взгляд, не в силах встретиться с Кайлом. — Мне просто нужно было уйти. Кайл, глядя на Стэна, заметил что-то блестящее в его руке. Стэн незаметно держал бутылку с алкоголем, её содержимое переливалось в тусклом свете заката. Сердце Кайла сжалось от страха. — Ты снова начал пить, не так ли? — спросил он, стараясь сохранить спокойствие, хотя гнев и беспокойство наполняли его. Стэн вздрогнул, опуская бутылку. — Это не то, о чём ты думаешь, — произнёс он, но в голосе не было уверенности. — Я… мне было тяжело, Кайл. Я думал, что справлюсь, но… — Но ты не справляешься, — перебил Кайл, его голос звучал как упрёк, но в нём также чувствовалось беспокойство. — Ты знаешь, что я здесь ради тебя! Я всегда был здесь, даже когда ты не хотел меня видеть. Стэн, ощущая нарастающее напряжение, закрыл глаза, пытаясь собраться с мыслями. — Ты не понимаешь, — произнёс он, горечь прокралась в его голос. — Я не хочу, чтобы ты смотрел на меня с этим ужасным сочувствием. Я не могу выносить это! Кайл наклонился ближе, его рука коснулась плеча Стэна, стараясь передать свою поддержку. — Я не смотрю на тебя с сочувствием. Я смотрю на тебя, потому что ты важен для меня. Я люблю тебя, Стэн! Мне не всё равно! Эти слова пронзили сердце Стэна, наполнив его ощущением тепла и надежды, но вместе с тем и страхом. Он не ожидал услышать такое признание. — Я люблю тебя тоже, — шепнул он, чувствуя, как комок в горле нарастает. — Но мне так страшно потерять тебя. Кайл, понимая, что эмоции достигли пика, прижал Стэна к себе. — Мы справимся с этим вместе, — произнёс он, ощущая, как собственное сердце замирает. — Ты не один. Ты никогда не будешь один, если я могу это предотвратить. Стэн отстранился, взглянув в глаза Кайлу, и в этот момент он почувствовал, что может быть честным, уязвимым. Он сжал бутылку, и в его глазах появилась решимость. — Я не знаю, как всё это исправить. Я не хочу быть тем, кто снова упадёт. Кайл, наклонившись, заглянул в лицо Стэна. — Ты не упадёшь, если позволишь мне быть рядом. Мы можем сделать это вместе. Я не собираюсь тебя бросать. Я здесь, и я готов бороться. Слёзы выступили на глазах Стэна, и он не смог сдержаться. В этом объятии он ощущал всю боль и страх, но также и силу, которую придавали слова Кайла. — Я просто хочу, чтобы всё было, как раньше, — прошептал он. — Всё ещё может быть, как раньше, — тихо сказал Кайл, не отпуская его. — Но только если мы будем честны друг с другом. Наконец, когда они сидели рядом, крепко обнявшись, Стэн ощутил, что этот момент может стать началом чего-то нового. Наконец-то, когда они сидели вместе, он осознал, что в их отношениях появилась новая глубина — это была не просто отношения, а нечто большее, что только начинало расцветать.

***

Кенни стоял у окна, солнечные лучи мягко падали на его лицо, вызывая лёгкий дискомфорт, словно они пытались растопить ледяную оболочку, которая образовалась вокруг его сердца за время комы. Он не мог поверить, что снова здесь — в палате, наполненной запахом антисептика и усталостью. Он вспомнил, как всё началось — с той ссоры с Баттерсом, которая обернулась несчастным случаем. Гнев и обида, которые накопились в тот момент, казались такими далёкими, но всё равно оставили след в его душе. Слышен был тихий шорох, и Кенни обернулся. Баттерс стоял в дверном проёме, его глаза полны тревоги и нежности, как будто он боялся подойти ближе, чтобы не испугать Кенни. Внезапно вся комната показалась Кенни слишком малой, слишком ограниченной, когда он встретился взглядом с человеком, который был для него всем. Но что-то внутри него по-прежнему тревожило — лёгкая обида, как незначительное облако, зависшее над их отношениями. — Знаешь, Лео, — сказал Кенни, медленно подходя к Баттерсу, чувствуя, как с каждой секундой его сердце начинает биться быстрее. — Мне кажется, что когда-то давно мы связали друг с другом такие крепкие узы, что в этой жизни я просто не могу уйти, оставив тебя одного. Это как будто невозможно. Баттерс не мог поднять взгляд с пола. Слёзы потекли по его щекам, оставляя мокрые следы на коже. В тот момент, когда он произнёс эти слова, он почувствовал, как его сердце разрывается от боли и одновременно наполняется надеждой. Он хотел бы видеть Кенни счастливым, но как же ему не хватало уверенности, что это возможно, учитывая, через что они прошли. — Я люблю тебя, Кенни, — выдохнул он, его голос был полон отчаяния, и в нем звучала истина, которую он хранил так долго. Он знал, что это признание может изменить всё, но у него не было выбора. Время ожидания слишком затянулось. — Я не мог оставить тебя одного, когда ты попал в эту беду. Я просто… я не знал, как это сказать. Я не хотел потерять тебя. Кенни почувствовал, как в груди у него будто что-то сжалось. Это были не просто слова — это была его реальность, от которой он не мог отвернуться. Он вспомнил тот вечер, когда они ссорились. Грубые слова, выпущенные в воздух, казались теперь такими пустыми и недостойными той связи, что они когда-то разделяли. Слова, которые когда-то казались важными, теперь не имели значения, когда в их жизни произошло нечто такое сокрушительное. — Я тоже чувствовал это, — произнёс он, стараясь собрать мысли в кучу, и не мог не отметить, как голос его звучал глубже, чем он ожидал. — Но ты знаешь, что происходило. Мы ссорились, и ты избегал меня. Мне казалось, что я больше не нужен тебе. Кенни смотрел на Баттерса, его глаза исследовали выражение лица друга, и он чувствовал, как воцарилась тишина. Это была не просто пауза, это был момент, наполненный эмоциями и невыраженными чувствами, которые сжимали оба их сердца. Баттерс опустил взгляд, его руки сжались в кулаки, как будто он пытался удержать ту боль, что нарастала внутри. Каждый удар сердца напоминал ему о том, как он был слеп к своим собственным чувствам и как долго они шли к этому моменту. — Я думал, что если я отдалюсь, то это поможет. Я не хотел, чтобы моя любовь помешала нашей дружбе, — произнёс он, голос его стал тихим и полным самобичевания. — Но когда ты… когда всё это произошло, я понял, как сильно я ошибался. Кенни чувствовал, как стена, что он возвёл вокруг себя, начинает трещать. Он вспомнил, как смотрел в глаза Баттерсу в ту ночь, когда всё пошло не так. Ссора, пронзающая их, оставила в нём рану, которую он не знал, как зажить. — Я не знаю, как это объяснить, — сказал он, глядя в пол, чувствуя, как ком в горле мешает ему говорить. — Я был зол на тебя, потому что ты не просто ушёл — ты оставил меня одного в тот момент, когда я больше всего нуждался в тебе. Я не мог понять, почему ты решил избегать меня. Это было как удар в спину. Слова Кенни, словно лезвие ножа, поразили Баттерса, и он почувствовал, как его сердце сжимается от вины. Он понимал, что причинил Кенни боль, и теперь это звучало как приговор. — Я не хотел причинить тебе страдание, Кенни, — прошептал он, глаза его заполнились слезами. — Я не знал, как сказать тебе, что я люблю тебя, что это меня пугает. Я боялся, что ты уйдёшь, если узнаешь, и не хотел терять тебя как друга. Кенни перевёл взгляд на Баттерса, и в его глазах отразилась смесь чувств — сожаление, обида и, в то же время, надежда. Он поднял руку, нежно коснувшись щеки Баттерса, его прикосновение было мягким и бережным, словно он пытался передать всю ту поддержку и прощение, которые накапливались в его сердце. — Я не собираюсь тебя осуждать, — произнёс Кенни, его голос стал более уверенным, а чувства — более ясными. — Я просто хочу, чтобы ты знал, каково это — ощущать себя оставленным. Но теперь, когда я здесь, я хочу всё исправить. Я не могу позволить обиде и боли разрушить то, что мы могли бы иметь. Баттерс взглянул на Кенни, его сердце наполнилось надеждой. Он понимал, что этот путь будет нелегким, но в тот момент, когда Кенни коснулся его лица, вся его тревога начала рассеиваться. — Я хочу, чтобы ты знал, что я не собираюсь бросать тебя, — произнёс он, наконец чувствуя, что ему удалось сказать то, что держал в себе так долго. — Мы пройдём через это вместе, я обещаю. Кенни кивнул, его сердце забилось в унисон с словами Баттерса. Он знал, что их путь будет трудным, но в то же время он чувствовал, что сейчас у них есть шанс начать всё заново, создать что-то новое и прекрасное на основе их дружбы и любви. Они стояли в тишине, только слышен был тихий звук капельницы, и в этот момент, глядя друг на друга, они поняли: их связь, их чувства были сильнее любой обиды, и теперь они готовы были пойти навстречу новым вызовам, рука об руку, без страха и сомнений. Прошло несколько минут, наполненных тишиной, которая казалась почти священной. Кенни чувствовал, как его сердце постепенно успокаивается, и обида, которая всё ещё оставалась где-то на заднем плане, начала исчезать, как утренний туман под солнечными лучами. Он понимал, что на их отношения накладываются не только слова, но и действия. — Мы можем попробовать всё сначала, — тихо произнёс Кенни, глядя прямо в глаза Баттерсу. Его голос звучал уверенно, и в этом было нечто новое, нечто, что ободряло и вызывало надежду. — Я знаю, что это будет нелегко, но мы обязаны попытаться. Ты не один, и я не один. Баттерс кивнул, и его губы дрогнули в лёгкой улыбке, полной нежности. Это было то, что он ждал, то, о чём мечтал в течение всего времени, пока Кенни был в коме. Мысли о том, что может произойти, когда Кенни снова откроет глаза, были полны тревоги и страха, но теперь они казались менее устрашающими. — Знаешь, — начал Баттерс, его голос наполнился теплом, — когда ты был в коме, я не знал, как справиться с этой болью. Я просто сидел в комнате, вспоминая все те моменты, когда мы смеялись, спорили и делали всё, что угодно. И я понял, что ты для меня гораздо больше, чем просто друг. Ты — часть меня. Кенни почувствовал, как его сердце наполнилось теплом, и в груди возникло приятное волнение. Он знал, что эти слова были искренними, и они касались самой глубины их связи. — Я тоже чувствовал это, — произнёс он, наклонившись ближе, чтобы уменьшить расстояние между ними. — Когда я был в коме, мне снились сны о тебе. Каждый раз, когда я чувствовал себя потерянным, я видел твое лицо. Я знал, что, если проснусь, ты будешь рядом, и это давало мне сил бороться. Баттерс, слыша это, не смог сдержать слёз. Он опустил голову, чувствуя, как горло сжимается от эмоций. Эти слова пробудили в нём старые раны, но они также приносили надежду. Он знал, что теперь у них есть шанс создать что-то более значимое. — Я не хочу терять тебя снова, — произнёс он, его голос дрожал от глубины чувств. — Я хочу быть с тобой. Я хочу, чтобы мы были вместе. Но я понимаю, что нам нужно время, чтобы разобраться со всеми нашими переживаниями. Кенни положил руку на плечо Баттерса, нежно сжимая его. Этот жест был наполнен пониманием и поддержкой, которая, казалось, стирала все их прежние обиды. — Давай сделаем это постепенно, — предложил Кенни, его взгляд был полон уверенности. — Мы можем просто быть рядом друг с другом. Не спешить, не торопиться. Я готов к этому. — Я тоже, — ответил Баттерс, его губы изогнулись в искренней улыбке. — Я готов к тому, чтобы заново открывать тебя и узнавать тебя с новой стороны. Кенни почувствовал, как радость и облегчение наполнили его. Это был тот самый момент, когда он осознал, что они действительно могут преодолеть всё, что им предстоит. Каждое слово, каждое прикосновение, каждая улыбка наполняли их будущее надеждой и возможностями. — Знаешь, что я думаю? — сказал Кенни, внезапно почувствовав прилив игривости. — Нам нужно отметить твое первое признание в любви. Это важное событие, и я не собираюсь его игнорировать. Баттерс засмеялся, и этот звук был как бальзам для Кенни. Смех наполнил палату яркими эмоциями и жизнью, как будто в её стенах зажглись новые огни. — Как же ты это предлагаешь сделать, великий планировщик? — шутливо спросил Баттерс, его глаза заблестели, когда он смотрел на Кенни. — Я знаю отличное место, где делают самые вкусные бургеры, — с улыбкой произнёс Кенни. — Давай выйдем на улицу. Я готов побороться с миром ради бургера и твоей компании. — Бургеры? Звучит заманчиво, — ответил Баттерс, его сердце наполнилось теплом от этих слов. — Давай. Кенни не мог удержаться от улыбки, и они вместе направились к двери, полные надежды и готовности к новым возможностям. Когда они вышли из палаты, Кенни вдруг осознал, что их связь изменилась. Они не просто друзья, а что-то гораздо большее, нечто, что они могли построить вместе, если только будут готовы открыться друг другу. На улице светило солнце, и ветер нежно трепал волосы Кенни, когда он шагал рядом с Баттерсом. Это было время для нового начала, и он чувствовал, что с каждым шагом они приближаются к своей цели — любви, которая выдержит все испытания.