мы

Надежда мерцает, как свеча на ветру, хрупкая, но настойчивая.

Холодный вечер накрыл город мягким светом фонарей, растворяя его очертания в полутени. В лёгком сумраке, на старой покосившейся скамейке, сидели двое - Кенни и баттерс, окутанные туманом, который то сгущался, то рассеивался, как дыхание невидимого мира вокруг них. Кенни знал — это не реальность. Он это чувствовал: всё, от звуков до холодного, влажного воздуха, казалось слишком зыбким, словно любой порыв ветра мог разрушить их общее, почти иллюзорное пространство. Кенни взглянул на Баттерса, но тот не выглядел удивлённым. Казалось, что он не просто был частью этой странной иллюзии, а знал что-то большее. И Кенни вдруг ощутил какую-то непостижимую лёгкость — в этом мире, в его голове, он мог говорить то, что в реальной жизни оставалось бы только тенью. — Знаешь, Лео… Когда я был маленьким, я часто думал, что умру, — начал Кенни, всматриваясь в туман перед собой. — Каждый раз, когда я ехал в школу, у меня было ощущение, что это мой последний день. Как будто эта мысль всегда висела надо мной, скрытая, но неизбежная. Словно в ответ на его слова, по небу прокатилась тёмная туча, и на секунду стало так темно, что можно было подумать, что они погружены в ночь. Но затем свет снова пробился сквозь облака, и Кенни, не отрываясь, смотрел на Баттерса, ожидая его реакции. Баттерс кивнул, словно это был простой факт, который не требовал объяснений. — Ты всегда думал, что умрёшь, но никто никогда этого не замечал, правда? — тихо произнёс Баттерс, и его голос был наполнен не просто пониманием, но каким-то древним знанием, которое всегда связывало их двоих. Кенни слегка усмехнулся, понимая, что именно сейчас, в этом мимолётном сне, он может позволить себе сказать то, что никогда не решился бы в реальной жизни. — Да, никто не замечал. — Он отвёл взгляд, и вдруг всё вокруг стало зыбким, как рябь на воде. — Кроме тебя, Лео. Ты всегда видел… когда я возвращался. Видел меня таким, каким я был — будто никто другой не замечал, что со мной что-то происходит. Баттерс снова кивнул, и в его взгляде читалась какая-то глубокая грусть, которую Кенни ощущал почти физически. — Я знал. Я всегда знал, — прошептал Баттерс. — Словно каждый раз, когда ты возвращался, что-то менялось вокруг. Я не понимал, почему… но знал, что ты всегда находишься на грани. На мгновение вокруг стало тихо, даже слишком. Туман вокруг них сгущался, превращаясь в мелкий дождь, который начал стучать по скамейке и крыше над ними. Кенни, ощутив прохладные капли на руках, вдруг осознал, что даже в этом сне, даже в этой иллюзии, он не одинок. Баттерс был рядом, и этого было достаточно. — Знаешь, Лео, — тихо сказал Кенни, почти шёпотом, — иногда я думаю, что всё это имеет смысл. Может, я всё время возвращаюсь именно ради тебя. Тишина стала плотной и почти живой, и в этой тишине Баттерс, не говоря ни слова, просто сжал руку Кенни, обещая, что будет рядом — в этом мире и в любом другом. Вокруг них всё ещё мерцал туман, и дождь, как мелодия, тихо стучал по скамейке, создавая ощущение уединения, как будто весь мир остался далеко за пределами этого мимолётного сна. Кенни глубоко вздохнул, и его сердце заколотилось с новой силой. Здесь, в этой странной реальности, он чувствовал себя свободным — свободным говорить, свободным чувствовать. — Баттерс, — начал он, его голос едва слышен на фоне дождя. — Я всегда чувствовал что-то большее между нами. В реальной жизни всё время что-то мешало. Я пытался, но никогда не мог… — Он замялся, как будто слова застряли в горле. Баттерс повернулся к нему, и в его глазах читалось желание понять, желание поддержать. И это было именно тем, что Кенни нужно было, чтобы продолжить. — Я знаю, что это не реальность, — Он указал рукой на пространство вокруг. — Но даже здесь, даже в этом сне, я не могу избавиться от этого чувства. Я люблю тебя, Лео. Я люблю тебя так сильно, что это делает мне больно. И в реальном мире это всегда казалось таким… Невозможным. Кенни снова посмотрел в глаза Баттерсу, и в этот момент туман вокруг них рассеялся, словно ветер унес всё ненужное. Он почувствовал, как его сердце бьётся быстрее, словно разрывая невидимые оковы, которые всегда удерживали его в рамках. — Я знаю, что я постоянно умираю и возвращаюсь, как если бы это был какой-то кошмар, который не заканчивается. Но с тобой… это не так. Даже если я вернусь в реальность, ты всегда будешь со мной. Я просто хочу, чтобы ты знал: ты — причина, по которой я продолжаю возвращаться. Тишина вновь окутала их, но на этот раз она была наполнена новой надеждой. Баттерс, наконец, сделал шаг вперёд, и их руки встретились, как будто невидимые нити связывали их вместе, не позволяя уйти в тьму. — Кенни, — тихо ответил Баттерс, его голос был полон нежности. — Я всегда чувствовал это, даже если ты никогда не говорил. Я тоже люблю тебя. Всегда любил. И даже если это всего лишь сон, я хочу, чтобы ты знал, что ты для меня важен. В этот момент мир вокруг них будто замер, и даже дождь, кажется, приостановился, чтобы позволить им раствориться в этой искренности. Кенни улыбнулся, и его сердце наполнилось теплом, которое, казалось, могло осветить даже самые тёмные уголки его души. — Тогда давай будем вместе здесь, пока это возможно, — прошептал он, и они оба почувствовали, как их сердца бьются в унисон, даже в этом мимолётном, но бесконечно важном сне. Вокруг всё ещё кружил туман, но теперь, когда Кенни смотрел на Баттерса, он ощущал, что это не просто образ, а что-то более глубокое и реальное. Баттерс сидел рядом, и в его глазах сверкали светлые искорки, словно отражая каждый проблеск надежды, который всё ещё жил в сердце Кенни. Кенни заметил, что Баттерс выглядел здесь иначе — его светлые волосы, обычно слегка растрёпанные, сейчас были аккуратно уложены, и они мягко светились в свете, пробивающемся сквозь туман. Его лицо было нежным, с детской непосредственностью, но в то же время в нём читалось что-то глубокое, что делало его ещё более привлекательным. — Ты знаешь, — произнёс Кенни, не в силах оторвать от него взгляд, — в этом мире ты выглядишь так, как будто ты наконец-то свободен. Твои глаза… они полны жизни. Баттерс тихо улыбнулся, и его губы стали такой же розовой, как нежные лепестки цветов, которые иногда расцветали весной. На его щёках играли лёгкие румяна, словно он был только что вышел на улицу, чтобы насладиться солнечным светом. Кенни запомнил, как во время их совместных прогулок в реальности Баттерс часто одевался в простую одежду, но здесь он выглядел особенно — его белая рубашка казалась ярче, а джинсы сидели так, будто были сшиты специально для него. — Я всегда тебя узнаю, даже когда всё вокруг кажется неясным, — продолжал Кенни, чувствуя, как внутри него расцветает тепло. — Ты как маяк, который ведёт меня через бурю. В моменты, когда я был между жизнью и смертью, только твой образ оставался в моей памяти. На мгновение туман вокруг них снова изменился, стал прозрачнее, а свет начал пробиваться сквозь облака. Это было словно волшебство: Кенни видел, как вокруг них возникают мелкие искры, танцующие в воздухе, подчеркивающие каждое слово, каждое чувство, которое они делили. — Я не знаю, что будет дальше, — сказал Кенни, — но ты для меня всегда был чем-то большим, чем просто другом. Ты — причина, по которой я хочу возвращаться. Баттерс наклонился ближе, и в его глазах зажглись эмоции, которых Кенни не мог не заметить. Он чувствовал, как их руки переплетаются, словно звёзды, соединяющие небеса, и это связывало их в едином пространстве. — Я знаю, — тихо произнёс Баттерс, его голос был мягким, как шелк. — И я не отпущу тебя. Здесь, в этом мире, где мы можем быть собой, я всегда буду рядом, независимо от того, что происходит за пределами этого места. Кенни понимал: даже если это всего лишь иллюзия, он хочет остаться здесь как можно дольше, рядом с Баттерсом, его маяком, который освещает самый тёмный путь.

***

Баттерс сидел в палате, зажатый между четырьмя белыми стенами, словно в ловушке, где время текло медленно, как густая влага в воздухе. В руках он держал книгу Кенни —«Аист марабу» Ирвина Уэлша. Он снова и снова перечитывал те же строки, не в силах сосредоточиться, но не мог оторваться от текста, который когда-то так любил Кенни. «Жизнь — это просто один большой абсурд, и мы все — лишь куклы, танцующие на нитках судьбы.» Эти слова будто бы отзывались в его сердце, отражая всё то, что сейчас происходило. Он взглянул на Кенни, лежащего безжизненно на больничной койке, с бледным лицом и закрытыми глазами. Каждый раз, когда Баттерс пытался отвлечься, его мысли снова возвращались к тому, что Кенни уже слишком долго не возвращается. В этот раз всё было иначе. Обычно, когда Кенни умирал, он всегда возвращался с лёгкой усмешкой, как будто смерть была просто очередным приключением, но теперь… Теперь всё выглядело иначе. Он лежал в коме, и Баттерс не знал, сможет ли он когда-нибудь снова увидеть ту улыбку, которая когда-то освещала его мир. Это пугало его до жути. Он не исчез. Он здесь, — думал Баттерс, и этот факт вызывал в нём страх, как будто над ним нависла тень чего-то неотвратимого. — Но он не живой, он не с нами. Как долго это может продолжаться? Вокруг стояла тишина, нарушаемая лишь монотонным звуком аппаратов, следящих за состоянием Кенни. Каждый beep, каждый звук казался громче, чем когда-либо, отражая тревогу, нараставшую в груди Баттерса. Он не мог понять, как можно чувствовать такую безграничную любовь и одновременно такую глубочайшую безысходность. Как же я хочу, чтобы ты вернулся, Кенни. Я не знаю, как пережить это, если ты не вернёшься, если я не смогу больше видеть тебя… Он снова посмотрел на Кенни, и его сердце разрывалось от боли. В тот момент он осознал, что, возможно, не сможет справиться с тем, что его друг может никогда не вернуться. Ещё больше его удручало то, что поделиться ни с кем этими мыслями он не мог. С детства так повелось, что только Баттерс замечал, как часто Кенни умирал. Как будто это было обыденностью, и лишь он один вёл учёт этих мгновений, когда жизнь друга оказывалась под угрозой. Каждый раз, когда Кенни возвращался, Баттерс испытывал облегчение, но это облегчение всегда переплеталось со страхом — тем, что никто другой этого не замечал. Другие ребята смеялись, делали вид, что ничего не происходит, и только он, Баттерс, чувствовал ту неуловимую нить, связывающую их судьбы. Он мог бы объяснить это, попытаться рассказать о своих страхах, но понимал, что никто не сможет понять. Это было его бремя, которое давило на него всё сильнее с каждым днём. Сжав ладонь Кенни в своей, он наклонился ближе, его губы коснулись холодной кожи. Он почувствовал, как комок в горле мешает говорить, но он не мог молчать. — Кенни, — прошептал он, его голос был полон тоски и нежности. — Я знаю, ты слышишь меня. Ты всегда слышал. Пожалуйста, вернись. Я не знаю, как жить без тебя. Ты же обещал всегда быть рядом… Я не знаю, как мне объяснить всем, что происходит, и как сказать, что ты не просто друг для меня. Ты больше, чем друг. Он поднял голову, глядя на Кенни, и увидел, как будто в ответ тень боли отразилась на его лице, даже если тот не мог это слышать. Он снова прижал ладонь Кенни к своей щеке, будто искал тепла, которое ускользало. — Я так одинок без тебя, — продолжал он, чувствуя, как слёзы наворачиваются на глаза. — Я не могу даже сказать никому, что ты здесь, что ты лежишь и… и почти не дышишь. Пожалуйста, вернись скорее. Я жду тебя. Я жду так долго, что уже не знаю, сколько времени прошло. Баттерс сжался в комок, не в силах удержать свои чувства. Он наклонился ещё ближе и поцеловал ладонь Кенни, стараясь передать ему всю свою любовь, всю свою надежду. — Ты должен вернуться, — тихо повторил он, словно это могло сработать как заклинание. — Я не могу потерять тебя. Я не могу… Его голос задрожал, и он закрыл глаза, ощущая, как внутри него разгорается пламя отчаяния. Но он знал: несмотря на всю боль, он не собирается сдаваться. Он будет ждать, пока Кенни не вернётся, чтобы снова быть вместе, даже если мир вокруг них был полон тьмы. Прошло несколько дней, наполненных бесконечной тоской и ожиданием. Каждый день Баттерс чувствовал себя всё хуже, его душа сжималась от страха и беспокойства. Он не отходил ни на шаг от Кенни, словно искал в его безмолвии хотя бы малейший знак жизни. Палата стала для него тем единственным местом, где он мог хоть как-то надеяться, но с каждой минутой эта надежда угасала. Иногда навещал их Кайл, но его присутствие не приносило утешения. Кайл лишь на короткое время заглядывал, проверял состояние, приносил еду, фрукты, но быстро уезжал, оставляя Баттерса наедине с его страхами. Кайл всегда был сильнее, всегда знал, что делать в трудные моменты, но сейчас его визиты лишь подчеркивали, как одинок и беспомощен Баттерс в этой ситуации. Слезы потекли по щеке Баттерса, когда он прижал ладонь Кенни к своей. Соприкосновение с холодной кожей приносило ему тепло, но вместе с этим — жгучую боль. — Доктор не предвещает ничего хорошего, — произнес он, его голос дрожал от эмоций. — Они говорят, что… что всё может закончиться, если ты не вернешься. Мне страшно, Кенни. Страшно, что ты не успеешь вернуться. Сказав это, Баттерс опустил голову на грудь Кенни, стараясь прислушаться к его медленному сердцебиению. Каждое его биение было для него единственной связью с жизнью, но звук становился всё более слабым и удалённым. Он закрыл глаза, уносясь в мысли о том, как их дружба была полна смеха, приключений и неизменной поддержки. Но устав от беспокойства, он вдруг почувствовал, как его силы покидают его. Груз отчаяния давил на него, и он не смог удержаться. Его голова медленно наклонилась, пока он не потерял сознание, оказавшись в объятиях Кенни, как будто искал утешение в том, что всегда чувствовал: он не был один, даже если вокруг царила тьма. Светлое утро расстилалось вокруг, окутывая мир теплым золотым сиянием. Баттерс бродил по цветущему лугу, где ветер нежно играл с его волосами, принося с собой аромат цветов и свежести. Он чувствовал, как весенние лучи солнца обнимают его, как будто природа сама приветствует его присутствие. Вдали, на краю луга, он увидел знакомую фигуру. Сердце забилось быстрее, а радость заполнила его грудь, словно искры веселья разлетелись по всему телу. Это был Кенни. Баттерс не мог поверить своим глазам, и, не задумываясь, побежал к нему, радостно крича его имя. — Кенни! Кенни! — звуки его голоса сливались с мелодией ветра, когда он мчался к своему другу, не в силах сдержать счастье. Кенни, обернувшись, встретил его взглядом, и на его лице заиграла лучезарная улыбка, такая же живая и искренняя, как всегда. Когда Баттерс добрался до него, он обнял Кенни крепко, словно боялся, что тот исчезнет, если он ослабит хватку. В этот момент всё вокруг потускнело, и остались только они двое, их сердца бьются в унисон. — Привет, любовь, — сказал Кенни, его голос был мягким и теплым, как солнечный свет. Баттерс внезапно покраснел, его сердце запрыгало в груди. Он не мог поверить, что Кенни назвал его так. Это было нечто невероятное, и, несмотря на все сомнения, счастье заполнило его душу. В глубине его мыслей проскользнула мысль о том, что это всё может быть сном или иллюзией, но он решительно отбросил её. Он не хотел думать о том, что всё это может быть ненастоящим. Он просто был счастлив видеть Кенни, радоваться тому, что он жив и рядом, будто все печали и страхи исчезли в воздухе. Кенни, с его яркими глазами и искренней улыбкой, тоже понимал, что это не тот Баттерс, который всегда был рядом. Это был тот самый Баттерс, с которым они никогда не пересекали грань дружбы. Но сейчас это не имело значения. Кенни был просто счастлив видеть его, и ему было всё равно, как тот оказался здесь - в его мире. Он чувствовал, что это не просто встреча — это начало их собственной сказки о любви, и ничто не могло его остановить. Баттерс смотрел на Кенни, его сердце переполняло счастье от того, что они снова вместе. Он шагнул ближе, его голос дрогнул от волнения. — Я так рад, что ты здесь, — произнес он, стараясь не дать слезам свободно течь. — Но… ты должен вернуться. Кенни слегка улыбнулся, но в его глазах читалась неопределенность. — Ты знаешь, что я всегда возвращаюсь, Баттерс. — Я знаю, но на этот раз всё иначе, — Баттерс откинул волосы с лица. — Я не могу просто ждать. Пожалуйста, вернись, как ты делал это раньше. Я не хочу терять тебя снова. Кенни посмотрел на него с пониманием, но его улыбка немного померкла. — Ты действительно этого хочешь? — Да! — Баттерс почти закричал, его голос был полон отчаяния. — Я умоляю тебя, Кенни. Ты не представляешь, как мне страшно без тебя. Просто вернись! Внезапно облака над ними потемнели, и ветер начал завывать, как будто отвечая на их слова. Погода отражала внутренние переживания Баттерса — глухой дождь, пронизывающий его душу, напоминал о том, что каждый момент без Кенни был невыносим. Кенни медленно кивнул, и его взгляд стал серьезным. — Хорошо, я постараюсь. Я вернусь, обещаю. — Спасибо! — с облегчением выдохнул Баттерс. — Я жду тебя, Кенни. Пожалуйста, не заставляй меня ждать слишком долго. Тучи начали сгущаться, а капли дождя стали падать на землю, как его слезы. Кенни наклонился ближе и коснулся лба Баттерса своим, как бы подтверждая свои слова. — Я не могу оставить тебя, — сказал он тихо, и в этот момент гром прогремел, сотрясая их мир. Свет молнии осветил их лица, но Баттерс чувствовал, как надежда снова засияла внутри него, как солнечный луч пробивается сквозь тьму. Он обнял Кенни, прижимая его к себе, чувствуя, как ветер утихает и дождь начинает затихать. — Я жду тебя, — прошептал он, и в его голосе звучала сила, которая не поддавалась страху. Свет вокруг них стал ярче, и Баттерс знал, что эта связь, несмотря на все преграды, никогда не разорвется. Баттерс проснулся от легкого толчка в плечо. В его глазах еще не рассеялись образы сна, когда он увидел Кайла, стоящего рядом с его кроватью. Лицо друга было озабоченным, и в зеленых глазах читалось беспокойство. — Баттерс, просыпайся! — настойчиво сказал Кайл, слегка покачивая его. — Ты уже несколько недель не выходил из больницы. Все уже переживают, и мне не нравится, как ты ведешь себя. Баттерс потянулся и приподнялся на локте, все еще чувствующе в себе тепло, оставшееся от встречи с Кенни в его сне. Он взглянул на Кайла, чувствуя, как страх и отчаяние вновь накатываются на него. — Я просто не могу оставить его, Кайл, — тихо ответил он, стараясь сдержать слезы. — Кенни… Он там, в коме, и мне нужно быть с ним. Кайл вздохнул, его выражение смягчилось, но в голосе все еще звучала тревога. — Я понимаю, но ты не можешь просто игнорировать остальных. Мы все волнуемся за тебя. Да и Кенни бы не хотел, чтобы ты так мучился. Пойдем в общагу, там уже все ищут тебя. — Я не могу! — резко ответил Баттерс, неожиданно для себя самого. Он потерял равновесие, столкнувшись с внутренней борьбой. — Я должен быть здесь, пока он не вернется. Я не могу его бросить. Кайл опустил глаза, как будто искал слова, чтобы утешить друга. — Но ты же знаешь, что он не в сознании. Он не слышит тебя. Может быть, тебе стоит хотя бы ненадолго отвлечься? Мы все нуждаемся в тебе. Баттерс закрыл глаза и глубоко вздохнул, борясь с собственными чувствами. Он знал, что Кайл прав, но от мысли о том, что он оставит Кенни одного, у него перехватывало дыхание. — Я не знаю, Кайл. Я просто так боюсь… Кайл сел рядом с ним, положив руку на плечо. — Я тоже боюсь. Но нам нужно поддерживать друг друга. Если ты не выйдешь, это только усугубит все. Давай, хотя бы ненадолго. Я обещаю, что мы вернемся. Баттерс посмотрел на Кайла, в его глазах отражалась искренность и забота. Он почувствовал, как внутреннее напряжение немного ослабевает. — Хорошо, я попробую, — тихо сказал он, хотя в душе все еще была надежда, что Кенни вернется к нему как можно скорее.

***

В комнате общежития царила атмосфера легкой неразберихи. Кайл старался быть веселым, но даже его привычный оптимизм не мог пробудить Баттерса от задумчивого молчания. Кайл рассматривал разные способы отвлечь друга — от шуток о странных привычках соседей до рассказов о своих успехах в учебе, но ничего не действовало. Баттерс сидел на краю кровати, его взгляд был устремлён в одну точку, и мысли о сне с Кенни не покидали его. «Это было так реально», — снова и снова повторял он себе. В тот момент, когда Кенни сказал ему «привет, любовь», его сердце словно запрыгнуло в груди. Баттерс знал, что это всего лишь сон, но как же он хотел, чтобы это было правдой. — Эй, Баттерс! — Кайл, заметив, что друг не обращает внимания на его слова, попытался снова. — Ты слышал, что я сказал? Можем попробовать заказать пиццу. Это всегда поднимает настроение! Баттерс едва ли отреагировал. В его голове крутились воспоминания о том, как они с Кенни однажды встретились во сне, когда тот долго не возвращался. Баттерс вспомнил, как в подростковом возрасте, когда Кенни пропал на несколько дней, он сам «вытянул» его обратно в жизнь. В тот раз он считал, что это всего лишь дурной сон, но теперь всё выглядело иначе. Кайл видел, что мысли Баттерса были далеки от пиццы и шуток. Он просто сидел, чувствуя легкую ответственность за Кенни, будто это была его вина, что тот сейчас не с ним. Внутри него зрело какое-то смятение, которое он не мог объяснить. Кайл наклонился ближе, настороженно рассматривая лицо друга. — Я понимаю, что тебе сейчас тяжело, — произнес он, но Баттерс лишь покачал головой, не желая говорить о своих чувствах. — Просто… — начал он, неуверенно глядя в пол. — Просто сейчас мне не до этого. Кайл, понимая, что слова не помогут, просто сел рядом. Он надеялся, что его присутствие хоть как-то облегчит тяготы, которые не оставляли Баттерса. Баттерс продолжал терять себя в своих мыслях, понимая, что не может делиться своим беспокойством ни с кем. — Я просто хочу, чтобы он вернулся, — произнес Баттерс, теряя себя в своих чувствах. Кайл молча сидел рядом, разделяя с ним это молчаливое беспокойство. Время в общежитии проходило незаметно. Дни сливались в однообразие, и Баттерс все больше погружался в свои мысли о Кенни. Кайл заметил это и, наконец, решил вытащить друга на свежий воздух. Он уговорил Баттерса прогуляться по парку, расположенному недалеко от общежития. Они шагали по извивающимся дорожкам, и Кайл старался разрядить атмосферу, рассказывая о своих отношениях со Стэном. Он делился своими переживаниями о лечении Стэна, о том, как трудно быть рядом, когда его парень проходит через такие испытания. — Я просто не знаю, что еще сделать, — вздыхал Кайл. — Иногда мне кажется, что я не справляюсь. Но ты знаешь, он на самом деле хороший парень. Баттерс кивал, хотя его мысли были далеко от этих разговоров. Он слушал Кайла, но все его внимание было сосредоточено на Кенни и на том, как ему хочется, чтобы тот вернулся. Когда они вернулись в общежитие, вечер окутал мир тихим покоем. Небо начало темнеть, и внезапно дождь начал капать с серых облаков. Кайл, поднимая воротник куртки, сказал: — Мне нужно идти. Не задерживайся здесь слишком долго, Баттерс. Баттерс кивнул, пока Кайл направлялся обратно, оставляя его наедине с мыслями. Он остался стоять под дождем, ощущая, как капли стекают по лицу и смешиваются с его слезами. В этот момент он почувствовал, как его сердце сжимается от грусти. Он снова думал о Кенни и о том, как он идиот. Это он был виноват в том, что произошло, ведь именно он не смог предотвратить ту аварию. В голове раздавался внутренний голос, который неустанно повторял, что если бы он только был внимательнее, если бы только… Баттерс закрыл глаза, чувствуя, как дождь продолжает лить, смывая все вокруг. В его душе поднималась буря эмоций, и он знал, что единственное, чего он хочет, — это вернуть Кенни. Он медленно опустил голову и прошептал в темноту: — Кенни, я должен тебя вернуть… Баттерс стоял под дождем, его мысли продолжали крутиться вокруг Кенни, когда вдруг его телефон неожиданно запищал. Он вытащил его из кармана, почувствовав, как сердце забилось быстрее. На экране высветился номер клиники, и он, не дождавшись завершения звонка, быстро ответил. — Алло? — его голос дрожал от волнения. — Добрый вечер, это заведующий клиники номер пятьдесят девять. Мы звоним, чтобы сообщить, что Кеннет Маккормик пришел в сознание, — произнес голос с другой стороны. Баттерс не мог поверить своим ушам. Словно весь мир вокруг него замер, а в груди закипела волна надежды. Он почувствовал, как по спине пробежали мурашки, а глаза наполнились слезами радости. — Я… я еду! — еле выдавил он из себя, прежде чем отключиться. С этими словами он бросил телефон в карман и в панике устремился к двери общежития. Каждая клетка его тела кричала о том, что он должен быть рядом с Кенни. В момент, когда он вышел обратно на улицу, он заметил, как дождь начал стихать, будто небеса тоже радовались. Баттерс не знал, как он это сделал, но вскоре уже был за рулем байка Кенни, ключи тряслись в его руке. Сердце колотилось так, будто пыталось вырваться наружу. Каждый миг ожидания был словно вечность. Он завел мотор, и звук выстрела двигателя эхом раздался по пустынной улице. Он резко дернул ручку газа и в мгновение ока рванул вперед. Проезжая мимо знакомых мест, Баттерс чувствовал, как страх и радость борются в его сердце. Его мысли о Кенни, о том, как они будут вместе, о том, как он сможет снова увидеть его улыбку, вели его вперед. Скорость все больше увеличивалась, но это не пугало Баттерса. Наоборот, он чувствовал, как волнение и надежда переполняют его. Он представлял, как зайдет в палату и увидит Кенни, как обнимет его и скажет, что все будет хорошо. На некоторых поворотах его трясло от нервного напряжения, но он не останавливался. По пути ему не раз приходилось останавливать дыхание, обгоняя машины и прокладывая свой путь к больнице. Он знал, что каждая секунда важна, и не мог себе позволить отвлекаться. Когда он наконец подъехал к больнице, его сердце колотилось в унисон с мотором. Он быстро припарковал байк и выбежал из него, забыв о дождливой погоде и холодном воздухе. С каждой секундой его шаги становились все быстрее, пока он не оказался в холле клиники. Он не мог дождаться, когда увидит Кенни, и его внутренние страхи начали отступать перед лицом новой надежды. Скоро он добрался до нужной двери и, обессиленный, встал перед ней. Он глубоко вздохнул, собравшись с мыслями, и потянулся к ручке, готовясь войти в палату. Баттерс не мог дождаться, чтобы увидеть своего лучшего друга. Он не мог представить, что их встреча будет такой полной радости и любви. И с этой мыслью он открывает дверь, готовый снова оказаться рядом с Кенни. Баттерс медленно открыл дверь палаты, его сердце колотилось от волнения. Внутри все выглядело так, как он себе представлял: чистая белоснежная постель, медицинские аппараты с тихим пульсирующим шумом, но именно в этот момент его взгляд упал на фигуру, стоящую у окна. Кенни выглядел так, будто его лишили жизни. Худой, бледный, с провалившимися щеками и темными кругами под глазами, он смотрел на дождь, который продолжал лить за окном. Воды из его волос и одежды стекали по полу, и Баттерс, осознавая, что все еще промок, чувствовал, как холод проникает в его кости. — Кенни! — вырвалось у него из горла. Его голос дрожал, но он не мог удержаться. В этот момент он почувствовал, что все, что он скрывал внутри себя, требует выхода. Он шагнул внутрь, не веря, что наконец видит своего лучшего друга, но в то же время его сердце было полно страха. — Прости меня! — выпалил Баттерс, как только пересек порог. — Прости, что не был рядом, что не заметил, как это происходит. Я так боялся, что ты не вернешься! Я видел тебя во сне, Кенни, и это было ужасно. Я не знал, как справиться с этим. Ты всегда возвращался, а в этот раз… я думал, что потерял тебя навсегда! Слезы катились по его щекам, и он не мог сдерживать их. Он продолжал говорить, будто слова сами вырывались из него, не оставляя времени Кенни ответить. — Я чувствую себя полным идиотом! Это все моя вина. Если бы я только мог что-то изменить, если бы только мог остановить то, что произошло, я бы сделал все, что угодно, чтобы это предотвратить! Я не хочу терять тебя, Кенни. Ты — вся моя жизнь, и я не знаю, как жить без тебя! Каждое слово отзывалось в его душе, и он понимал, что каждая фраза полна любви и страха. Он хотел, чтобы Кенни знал, как много он для него значит, как глубоки его чувства. — Я не знал, как сказать тебе это раньше, но ты — мой лучший друг, и ты значишь для меня больше, чем кто-либо другой на свете. Я не понимаю, как все это произошло. Я просто… просто не могу представить, что ты можешь уйти. Кеннет Маккормик! Ты - моя любовь и я, блять, не разрешаю тебе покидать мою жизнь таким наглым образом! В конце своего монолога Баттерс опустился на колени, его сердце рвалось от эмоционального напряжения. Он зашарил по полу, как будто искал какую-то опору, и, опустив голову, ощутил, как слезы льются рекой. Он не знал, каково это — терять кого-то так сильно, и вся эта боль давила на его грудь. В этот момент он не ожидал ответа, не искал его. Он просто хотел, чтобы Кенни знал, что он здесь, что он любит его, и что готов бороться за них обоих. Он сидел на полу, обняв свои колени, ожидая, когда же Кенни, наконец, откликнется на его безумные признания.