мы

В колледже царила неописуемая суматоха. Путь к актовому залу был заполнен шепотом, смехом и легким волнением, когда студенты, студенты-актеры и организаторы мчались в разные стороны, словно маленькие атомы, сталкивающиеся друг с другом в бесконечно сложной молекуле. Сегодня была финальная репетиция, и в воздухе витала смесь нервозности и ожидания. Пьеса «Ромео и Джульетта» вот-вот должна была увидеть свет, и каждая деталь имела значение. Томас бегал по залу, как на пробежке, контролируя каждую деталь. Его голос звучал громко и уверенно, с той настойчивостью, которая порой бывала агрессивной, когда дело касалось выполнения задач. Крейг и Твиком, главные герои пьесы, стояли в центре зала, готовясь к сцене, где их персонажи обменивались трогательными словами, полными любви и потерь. Их дуэт выглядел естественно, словно они были созданы друг для друга, а вокруг них раздавались ободряющие крики друзей. Венди, староста группы, перебегала между ребятами, организуя их, подбадривая, ее лицо светилось от волнения. Она была готова к этому моменту, который, казалось, определит её карьеру, и её энергия заряжала всех вокруг. Бебе поддерживала её с улыбкой, а на их лицах играли искры дружбы и поддержки, которые были видны даже издалека. Но в этот идеальный момент в жизни других Кенни и Баттерс оставались в стороне, а между ними нарастала непреодолимая преграда. Баттерс стоял чуть в стороне, его взгляд блуждал по залу, наблюдая за атмосферой вокруг. Он видел, как Крейг и Твиком обменивались нежными взглядами, а Венди с Бебе смеялись, а в их лицах читалась неподдельная радость. В этот момент его сердце сжималось от зависти и тоски, но он знал, что не может позволить себе быть частью этого счастья. Он боялся открыться, боится снова чувствовать то, что давно пытался подавить. Кенни все время находился рядом, стараясь поймать взгляд Баттерса, но тот всячески избегал его. Он пытался подойти, но тот отворачивался, как будто между ними стояла невидимая стена. Кенни не мог понять, что происходит, и это злое чувство только нарастало. — Эй, Баттерс! — крикнул он, но тот только поднял плечи, как бы не желая слышать. Кенни не мог больше молчать. — Серьезно? Ты игнорируешь меня? — его голос звучал с напряжением, которое было ощутимо даже в шумном зале. Баттерс наконец обернулся, но в его взгляде не было ни боли, ни радости, только пустота. — Я занят, Кенни. Не сейчас. Эти слова были словно нож в сердце. — Ты всегда занят, — произнес Кенни, и его голос начал дрожать от обиды. — Вечно прячешься от меня! Баттерс сжал губы, не отвечая, и это молчание только разжигало пламя гнева в Кенни. — Я думал, ты готов подойти ближе, но ты просто… бежишь. Как всегда! — Я не бегу, — тихо произнес Баттерс, но его голос звучал безжизненно. Кенни посмотрел на него, и в этот момент в зале началась пьеса. Громкие аплодисменты заполнили пространство, и Баттерс отвернулся, чтобы не видеть, как его друг входит в ритм спектакля. Это стало последней каплей. — Ты можешь продолжать прятаться, Баттерс, но я не собираюсь стоять в стороне и ждать, когда ты вернешься! — выпалил Кенни, не в силах сдержать чувства. Баттерс резко обернулся. — Я не хочу, чтобы ты страдал из-за меня! — его голос дрогнул, и в нем зазвучала тревога. — Но ты делаешь это, — произнес Кенни, обиженно сжав кулаки. — Ты оставляешь меня одного, когда мне нужно, чтобы ты был рядом! Ты не понимаешь, как это важно? Мгновение длилось вечность. Затем Баттерс шагнул назад, его взгляд скользнул по залу, где все были заняты пьесой, и снова отвернулся от Кенни. — Ты не понимаешь, что я чувствую! Кенни почувствовал, как его сердце колотится с бешеной силой. — Да, и не желаю понимать, если ты продолжаешь избегать меня! Эти слова повисли в воздухе, и Кенни, не дождавшись ответа, развернулся и выбежал из зала. В его ушах звучали крики и аплодисменты, но ему было все равно. Он выскочил на улицу, и холодный воздух ударил его в лицо, как призыв к действию. В этот момент он почувствовал, как внутри него вспыхивает гнев. Снаружи он остановился, глядя на небо, его мысли были переполнены отчаянием. Он не знал, что делать, как справиться с этим гневом. Вдруг из-за угла показался Баттерс, он выбежал из здания, и их взгляды встретились. — Кенни! — закричал он, но тот лишь оттолкнул его. — Убери руки! — прорычал Кенни. — Ты действительно думаешь, что все будет так, как прежде? Баттерс шагнул вперед, и их взгляды столкнулись. В воздухе повисло напряжение. — Ты не понимаешь, как тяжело мне! — воскликнул Баттерс, его голос дрожал от эмоций. — Я понимаю больше, чем ты думаешь! — ответил Кенни, злость охватывала его с каждой секундой. — Я позволил тебе стать частью своей жизни, а ты так просто уходишь! Зачем ты тогда пытался стать мне ближе? Зачем давал надежду, если в итоге просто бросил меня? Баттерс вдруг остановился, и его лицо исказилось от боли. — Ты не понимаешь! Я не хочу причинить тебе боль! — его голос прозвучал с отчаянием. — Ты не понимаешь, как это больно! Я позволил тебе войти в свою жизнь, а ты просто…! В этот момент он резко развернулся, споткнувшись на неровном асфальте, и вышел на проезжую часть, не замечая, как мимо мчится машина. Фары ослепительно ярко светили в темноте, и звук приближающегося мотора становился все громче, как глухой гул приближающегося грома. Словно все вокруг замедлилось, в воздухе повисла невыносимая тишина. Кенни почувствовал, как его гнев сменяется ужасом, когда увидел, как машина стремительно приближается. В его голове мелькнула мысль о том, что он должен уйти, но ноги не слушались. Словно прикованные к земле, он не мог заставить себя шагнуть в сторону. В этот миг Баттерс, понимая, что происходит, закричал: — Кенни! Стой! Но крик его прозвучал в пустоте, не успевший дойти до ушей друга. Кенни ощутил, как колеса скользнули по асфальту, и резкий, глухой удар отбросил его в сторону. Время остановилось. Он приземлился на холодный асфальт, мир вокруг него распался на куски, и звуки слились в хаос — визг тормозов, крики людей, звук разбивающегося стекла. Внутри него все замерло, и лишь боль пронзила тело, заполнив сознание. Лежа на земле, он не мог понять, что происходит. Картинки мелькали в его сознании, как смазанные кадры. Он чувствовал, как нарастает тишина, и в этот момент увидел лица Баттерса, полные ужаса и вины, словно отражение его собственных страхов. Затем наступила темнота, поглощая все вокруг, как будто забирая его в другой мир.

***

Тихий звук капельницы равномерно пробивал напряжение в палате, как будто отсчитывая время, которого у Кенни больше не было. Баттерс сидел на жестком стуле, уставившись в пол, где белый линолеум контрастировал с темными тенями его собственных мыслей. Каждый шорох в коридоре заставлял его вздрагивать, а его сердце колотилось так, будто пыталось выбраться из груди. Кенни, его лучший друг, лежал перед ним, безмолвен и уязвим, как будто вся его жизнь зависела от капельницы, о которой никто не знал. Прошло уже несколько часов, а Баттерс не чувствовал, как это время пролетело. Он вспоминал тот вечер, когда Кенни выбежал из колледжа, наполненный гневом и непониманием. Все, что он успел сделать, — это крикнуть что-то вроде: «Кенни, подожди!» — но его слова потерялись в гуле толпы. И теперь он сидел здесь, у кровати Кенни, с чувством, что упустил все шансы что-то изменить. Он чувствовал себя не просто виноватым; он чувствовал себя предателем. Почему он не сказал Кенни, что испытывает чувства? Почему, боясь потерять дружбу, он допустил, чтобы их отношения оказались на грани разрыва? Каждый раз, когда он думал о том, как легко Кенни мог бы остаться с ним, ему становилось еще тяжелее. Он погружался в самообвинения, доходя до мысли, что лучше бы ему никогда не начинать сближаться с Кенни, если он собирался так все испортить. В этот момент дверь открылась, и в палату вошел врач. Его лицо было серьезным, и Баттерс, почувствовав напряжение в воздухе, поднял взгляд, ожидая, что произойдет что-то ужасное. Врач подошел к нему, и каждый шаг казался нависающим приговором. — Леопольд, — начал врач, и в его голосе не было надежды. — Я хотел бы поговорить с вами. Сердце у Баттерса сжалось, как будто его прижали к стене. Он стиснул пальцы на стуле так сильно, что костяшки побелели. — Что случилось? Он… он в порядке? Врач вздохнул, и это было ужасным предвестием. — Кенни сейчас на грани жизни и смерти. Мы делаем все возможное, но его состояние критическое. Я не могу ничего обещать. Словно лопнул шарик, который он старался держать в руках, все его внутренние переживания вырвались наружу, оставив только пустоту и невыносимую боль. Он почувствовал, как в глазах собрались слезы, но не хотел показывать свою слабость. Он стиснул зубы, но у него не получалось. Слезы катились по щекам, пока он пытался подавить отчаяние, накрывающее его с головой. Он посмотрел на Кенни, который все еще лежал на кровати, и его сердце разрывалось. Этот Кенни, который всегда был рядом, смеялся, шутил, поддерживал его в трудные моменты. Этот Кенни, который теперь выглядел таким хрупким, что ему казалось, будто он может исчезнуть в воздухе. — Я… я не знаю, как это произошло, — прошептал Баттерс, и в его голосе слышалась тишина, похожая на отчаяние. Он уже не помнил, когда в последний раз чувствовал себя так беззащитно. — Я должен был что-то сделать. Я должен был поговорить с ним. Почему я его избегал? Врач слегка наклонил голову. — Иногда мы делаем выборы, которые кажутся нам правильными, но в итоге приводят к худшему. Вы не единственный, кто борется с подобными мыслями, Баттерс. Но теперь главное — быть рядом, когда он проснется. — Если он проснется, — выдавил он из себя, и его голос предательски дрожал. — Если бы я только мог изменить все… В этот момент Баттерс понял, что его собственная неуверенность и страхи, которых он избегал, теперь стоили ему больше, чем он мог себе представить. Каждый момент, когда он уклонялся от правды, делал его слабее, а Кенни — более уязвимым. Он продолжал сидеть в тени своих сожалений, и теперь это стало реальностью. Он встал, собрав все силы, и взглянул на врача. — Я буду здесь. Я не уйду. Я дождусь его. И пусть он не знал, что будет делать дальше, пусть даже слова застревали в горле, он осознал, что единственное, что он может сделать сейчас — это оставаться рядом с тем, кто был ему так дорог. Капельница продолжала тихо капать, и каждый звук в палате отзывается в сердце Баттерса, как напоминание о том, как все это могло обернуться иначе. Он снова сел на стул, глядя на Кенни, и его мысли закружились, как листва на ветру. Почему он не был сильнее? Почему не открылся, когда это имело значение? Словно кто-то нажал на паузу, а время в палате стало неподвижным. Баттерс покачал головой, чувствуя, как слезы снова наворачиваются на глаза. Воспоминания о смехе Кенни, о их разговорах, о том, как он всегда был рядом, казались сейчас чем-то далеким и недосягаемым. Каждый смех, каждое мгновение дружбы превращались в яд, который медленно отравлял его изнутри. Он поднял голову и встретил взгляд врача, который все еще стоял рядом. — Я не понимаю, почему я… — голос его задрожал, и он резко остановился. — Я думал, что смогу справиться. Что смогу сохранить его рядом, если просто избегу разговоров о чувствах. Но теперь я понимаю, что, пытаясь защитить его, я только навредил. Врач кивнул, и его глаза выразили понимание. — Иногда мы боимся признать свои чувства, Баттерс. Но это не делает вас виноватым. Важно то, что вы здесь сейчас. Вы можете дать ему поддержку, когда он проснется. — Но я не был рядом, когда он меня нуждался, — продолжал Баттерс, все больше погружаясь в свои переживания. — Я видел, как он страдает, и вместо того чтобы помочь, я прятался за своими страхами. Я ведь просто сбежал, не так ли? Сбежал, как все остальные. Теперь я чувствую себя таким же предателем, как и тогда, когда его сбила машина. Его голос стал хриплым от слез, а грудь сжималась от чувства вины. Он обхватил голову руками, ощущая, как в нем растет самообвинение, как сжатый комок, который не отпускал, не позволяя вздохнуть полной грудью. — Если бы я только смог это предвидеть… Если бы я мог изменить свои действия. Я позволил своим страхам взять верх над здравым смыслом. Я позволил Кенни уйти в тот момент, когда он нуждался в поддержке больше всего. Он поднял глаза на Кенни, и его сердце заколотилось в груди, когда он заметил, как тот выглядел таким хрупким, беззащитным. — Ты всегда был рядом, Кенни. Всегда поддерживал, всегда был смелым. А я? Я просто сбежал. Я так и не смог стать тем другом, которым ты заслуживаешь. И теперь… теперь, возможно, я потерял тебя навсегда. Он вновь опустил голову, полное отчаяние охватило его. Каждый его шаг назад от Кенни, каждая уклончивость, каждый раз, когда он заставлял себя думать, что все в порядке, оборачивались теперь против него. Он чувствовал себя куском неполноценной ткани, не способным сделать то, что должен был сделать. Почему он не смог принять себя? Почему не смог сказать, что любит его? В этот момент он увидел, как Кенни пошевелился, и сердце его замирало от надежды. — Ты не можешь уйти, Кенни, — прошептал Баттерс, хватаясь за край кровати. — Я не позволю тебе. Я буду с тобой, даже если ты не слышишь меня. Я буду здесь, пока ты не вернешься. Каждый шорох в коридоре, каждый звук, пробивающий тишину, возвращал его в реальность, в непрекращающуюся борьбу, в которую он был втянут сам, в тот момент, когда Кенни выбежал в ту ночь. Он понимал, что у него еще есть шанс, чтобы исправить свои ошибки, даже если это будет стоить ему всего. Но как он мог ждать, когда все это зависело от другого человека? На этом моменте, в его душе все рушилось, и Баттерс знал, что не сможет жить с мыслью о том, что он мог что-то изменить. Он вспомнил, как Кенни всегда поддерживал его, и теперь он понимал: его бездействие и страхи привели к этой катастрофе. Он прижался к краю кровати, пытаясь осознать, что происходит, и клялся себе, что, когда Кенни вернется, он больше никогда не убежит. Он не позволит страху управлять своей жизнью.