мы

Стэн лежал на кровати в тесной палате, за окном шёл унылый осенний дождь, словно небо решило отразить всю безысходность его состояния. Реабилитационный центр был похож на больницу, но без надежды. Стены стерильные, белые, вокруг тишина, прерываемая лишь редкими шагами персонала по коридорам. Он всё ещё чувствовал вкус вчерашнего алкоголя на языке, как горькое напоминание о том, как он оказался здесь. Бар. Сраный бар, где всё это и началось. Его кулаки ещё болели после драки. Лица того парня он не помнил, но не важно — это была обычная реакция. Алкоголь и гнев шли рука об руку с его отчаянием. Он тогда просто хотел сбежать от всего, от Кайла, от себя. Но в итоге сбежал только в очередную бутылку, а потом оказался здесь, в этом центре, куда его притащили, когда он уже едва стоял на ногах. Он закрыл глаза, пытаясь вытеснить последние воспоминания о той ночи, но вместо этого всплыли совсем другие. Воспоминания о Кайле, о том, как они поругались на их месте, на этих проклятых «нулях.» Стэн даже теперь не мог вспомнить, с чего началась эта перепалка. Он просто был на взводе. Нервы, алкоголь, жизнь, которая катится к чёрту. Он сказал Кайлу, что бросает колледж, уходит насовсем. Но всё это было прикрытием. Он хотел признаться Кайлу, сказать ему правду, но не успел. Какого чёрта я тогда вообще это сказал? Почему я всегда всё порчу? Кайл стоял под дождём, мокрый до нитки, с заплаканным лицом. Он пытался сказать что-то, но Стэн был слишком занят своим собственным гневом, своими собственными проблемами. А потом, внезапно, Кайл признался. Сказал, что любит его, прямо в лицо. Признался в отчаянии, в слезах, прямо в руки Стэна. Но Стэн только стоял, как идиот, не зная, что ответить. Он ведь сам собирался признаться, но сейчас? В такой момент? Он не был готов. И Кайл убежал, оставив его стоять там, под дождём, как полный придурок. Эти воспоминания жгли его изнутри. Он ведь мог сказать всё тогда, просто сказать: «Я тоже тебя люблю.» Но нет. Стэн всегда выбирал путь к чертовому бару. Путь побега. Он так напился в ту ночь, что даже не помнил, как подрался с кем-то, как упал на пол, как чужие руки подняли его и притащили сюда. Теперь он лежал на кровати в этой проклятой палате, окружённый серыми стенами и запахом антисептика. Мысли вертелись вокруг Кайла. Почему я не мог сказать ему тогда? Почему я всегда всё порчу, как полный мудак? А теперь? Теперь Кайл наверняка думает, что Стэн просто сбежал. Исчез. И не хочет его больше видеть. Стэн закрыл глаза, сдавив кулаки. Ему никогда не было так паршиво. Это место будто пропитывало тебя чужими неудачами и сожалениями. Все вокруг ходили, как зомби, делая вид, что реабилитация что-то изменит. Что они выйдут отсюда новыми людьми. Но Стэн не верил в это дерьмо. Он был слишком хорошо знаком с самим собой, чтобы знать — от таких проблем не убежать, не спрятаться за чужими методиками. Его проблема — это он сам. Он повернулся на бок, уставившись в окно, по которому стекали капли дождя. Это было то же самое серое небо, что и тогда, в тот вечер с Кайлом. Какого чёрта я здесь? Стэн лежал, уставившись в окно, когда тихий стук в дверь вырвал его из затуманенных мыслей. Дверь приоткрылась, и в проёме показалась медсестра с дежурной улыбкой на лице. — Стэнли, тебя пришли навестить, — сообщила она мягким голосом. Его сердце на мгновение замерло. Навестить? Кто мог прийти? Он точно знал, что никому не сказал, где он. Неужели… Кайл? Эта мысль пронеслась с бешеной скоростью, ударив в голову, как ток. Может, Кайл всё-таки нашёл его. Может, он переживает, пытается его вытащить отсюда, хочет поговорить. А вдруг это он? Впервые за долгое время внутри Стэна мелькнула искра надежды, смешанная с дрожью в руках. Он моментально сел на кровати, стараясь подавить рвущиеся наружу эмоции. — Кто? — голос сорвался, выдавая нервное ожидание, но медсестра лишь загадочно улыбнулась. — Идём, сам увидишь. Стэн встал, чувствуя, как ноги слегка подкашиваются от внезапного волнения. Он пошёл за медсестрой по длинному коридору, который тянулся, как бесконечный лабиринт. Каждая секунда казалась вечностью, мысли без остановки крутились в голове. Если это Кайл, что я скажу? Что мне делать? Признаться прямо здесь, в этом чёртовом месте? Или просто извиниться за всё? А что если он даже не хочет меня видеть? Когда они подошли к комнате для встреч, сердце Стэна билось так, что он едва мог дышать. Медсестра открыла дверь, и он шагнул внутрь, стиснув зубы от напряжения. Но вместо Кайла, сидящего за столом с мрачным, но обеспокоенным взглядом, он увидел… свою старшую сестру. Она сидела за столом с пакетом еды и какой-то пластиковой бутылкой. Улыбалась, но в её взгляде читалась тревога. — Привет, Стэнли, — сказала она тихо. Мир рухнул с треском, который никто, кроме него, не слышал. Надежда, что он хоть кому-то нужен, кроме его сестры, моментально испарилась. Стэн почувствовал, как по телу разливается разочарование, словно ему дали пощечину. — Привет, — тихо пробормотал он, не зная, что ещё сказать. Дверь мягко закрылась за его спиной, и Стэн устало рухнул на стул напротив своей сестры, которая взглянула на него с лёгким прищуром. Шелли. Ну, конечно. Кто ещё мог бы прийти, кроме неё? Шелли всегда была прямолинейной и слегка колючей, но Стэн знал, что, несмотря на их вечные перепалки, ей было не всё равно. — Чё у тебя с лицом? — холодно бросила Шелли, разглядывая его помятое состояние. Она кинула на стол пакет с едой. — Притащила кое-что, раз ты, как всегда, не можешь о себе позаботиться. — Ну, спасибо, — буркнул Стэн, не особо пытаясь скрыть раздражение. — Как будто кто-то просил. Шелли лишь хмыкнула, подперев подбородок рукой. — Да, никто и не просил. Если бы ты мог сказать, где тебя носит, может, не пришлось бы тебя выискивать. Он закатил глаза, уже зная, что этот разговор — как обычно. Претензии, сарказм, а потом… забота. Вот так у них всегда было. — Ничего, всё под контролем, — произнёс он с попыткой сохранить безразличный тон, но сам знал, что это ложь. — Да, вижу, под контролем, — Шелли фыркнула, жестом указав на его состояние. — Ты выглядишь так, будто тебя неделю по рельсам катали. Драться, пить — это по-твоему нормально? Стэн откинулся на спинку стула и вздохнул. — Ну, по крайней мере, не дома сижу и не ору на брата. Шелли смерила его взглядом, но вместо обычного раздражения в её глазах мелькнуло нечто другое — беспокойство, хоть она и пыталась скрыть это за привычной маской. — Ты лучше ешь, — тихо сказала она, вставая. — А то выглядишь, как будто через пару дней тебя тут оставят навсегда. Стэн проводил её взглядом, немного мягче ответив: — Спасибо, Шелли. Правда. Она уже была у двери, когда обернулась, взглянув на него через плечо. — Береги себя, дурак, — тихо бросила она, прежде чем выйти. Стэн взял пакет с едой, который оставила Шелли, и, не спеша, направился обратно к своей комнате. Коридоры были пустынны, лишь изредка по ним бродили медсестры, которые казались здесь почти призраками — появлялись тихо и так же бесшумно исчезали. Мягкий свет от ламп создавал какое-то ненатуральное, стерильное ощущение, словно весь этот центр — это не реальное место, а какая-то странная, искажённая версия реальности. Когда он вошёл в свою комнату, первое, что он сделал, — открыл шкафчик в углу. Медсестры всегда пытались играть здесь в санитаров, отбирая у пациентов всё, что, по их мнению, не соответствовало нормам «здорового питания». А потом тащили на общую кухню, где всё моментально исчезало, как по волшебству, стоило только на минуту отвернуться. Один раз Стэн попробовал оставить себе банку с соком — и на следующее утро её уже не было. Теперь он был умнее. Он открыл шкафчик, кинул взгляд на двери, чтобы убедиться, что никто не подглядывает, и спрятал половину еды под стопку старых книг, которые ему вручили здесь в надежде, что он будет хоть чем-то отвлечён. — Чёртовы ворюги, — пробормотал он себе под нос, закрывая шкафчик. Усевшись на кровать, Стэн оглядел комнату. Пустая, стерильная, лишённая всякого уюта. В окна лился тусклый свет осеннего дня, но даже он казался каким-то чужим, не своим. Каждый день здесь был похож на предыдущий, но в то же время медленно растворял сознание, как туман, затягивающий разум. Время текло странно, словно вязкое. Стэн пытался читать, но слова просто не укладывались в голове. Иногда он выходил на прогулки по внутреннему дворику, окружённому высоченными заборами, которые словно кричали: «Ты здесь по собственному желанию, но никуда не денешься». — Гениально, — снова пробормотал он, пнув носком кровать. Потом были группы. Стэн ненавидел группы. Эти бесконечные, пустые разговоры о том, как «надо принимать ответственность за свои действия» или «ищите корень своих проблем». Чёрт возьми, да я знаю, где корень проблемы — мысли о Кайле вновь начали проникать в голову. Моя проблема — в том, что я всё испортил. Но больше всего он ненавидел, когда начинали говорить о «друзьях и семье». О, вот только об этом мне не надо, мрачно думал Стэн, слушая, как остальные жалуются на одиночество и потерянные связи. Его день проходил в странном ощущении, будто он застрял в замедленной версии реальности. Принудительные упражнения по «осознанности», разговоры с врачом, который записывал каждое слово так, будто оно могло что-то изменить. Медсестры продолжали суетиться, предлагать что-то выпить, делать бесполезные вопросы типа: «Как ты себя чувствуешь сегодня?» — Как в аду, но спасибо за вопрос, — обычно отвечал он, закатывая глаза. Когда день подходил к концу, он ложился на кровать, смотрел в потолок и снова думал о Кайле. Об их последней встрече в «нулях», о том, как Кайл стоял под дождём, его глаза горели слезами и яростью. Стэн слышал его признание, но слова застряли у него в горле. Он хотел признаться Кайлу тоже, хотел остановить его, но всё, что смог сделать, — это напиться и исчезнуть. Теперь вот я здесь. Эти мысли снова давили на него, но усталость от всех этих размышлений делала их вялым фоном. Может, завтра всё изменится, подумал он, хотя сам не верил в это. На следующий день, во время очередной унылой прогулки по двору реабилитационного центра, Стэн увидел знакомую фигуру, которая курила что-то явно не разрешённое, прислонившись к стене здания. Чёрные волосы, чуть растрёпанные, угрюмый взгляд — да это же Токен. Стэн застыл на месте, не веря своим глазам. Он не ожидал встретить здесь кого-то из своего круга, особенно Токена, который всегда выглядел таким… успешным, надёжным. Токен заметил его и ухмыльнулся. — Ну привет, — бросил он, потушив окурок о стену. — Кто бы мог подумать, что встретимся в таком славном месте. — Токен? — Стэн подступил ближе, оглядывая его с недоверием. — Ты что здесь делаешь? — Борюсь с системой, чувак, — сказал Токен с горькой усмешкой. — Как обычно. Они уселись на ближайшую скамейку, и Токен тяжело вздохнул, явно не торопясь вдаваться в детали, но Стэн всё же решил спросить. — Ты серьёзно? Что с тобой произошло? Почему…? — Почему я здесь? — перебил его Токен и саркастически хмыкнул. — Да, долгая история. Началась ещё когда я был подростком. Знаешь, все думали, что у меня идеальная жизнь. Большой дом, дорогие тачки, семья с деньгами. Только никто не видел, что всё это дерьмо приходит с огромной ценой. Он замолчал на мгновение, раздумывая, стоит ли продолжать. — С каждым годом я всё чаще ссорился с отцом. Он пытался втиснуть меня в своё видение жизни: стать идеальным сыном, идеальным наследником для его бизнеса. А мне это было по барабану. Не хотел я быть частью их системы, их чертового плана. Стэн слушал молча, зная, что когда-то и сам боролся с ожиданиями родителей, хоть его ситуация и была совсем другой. Токен же продолжал: — Начал курить траву ещё в школе. Тогда это было просто «чтобы расслабиться». Но потом… потом всё стало хуже. Каждый раз, когда я чувствовал, что меня кто-то давит, я шёл и курил. А потом к траве добавилось курение, да и не только это. — И что, ты просто… завис? — спросил Стэн, хотя ответ был очевиден. — Именно. Думал, что смогу контролировать, что всё нормально. Ага, как же. Только когда ты оказываешься в таком месте, понимаешь, что уже давно потерял контроль над своей жизнью. Токен усмехнулся, но в его глазах не было веселья. Он выглядел усталым, словно все эти годы борьбы с собой и с окружающим миром измотали его до предела. — И вот я здесь, — закончил он с ноткой самоиронии. — Кто бы мог подумать, что закончу в реабилитационном центре. Даже родители наконец признали, что их идеальный сын — это просто иллюзия. Стэн посмотрел на него с сочувствием. Он не знал, что сказать. Ведь сам он был здесь по другой причине, но суть оставалась той же: они оба пытались сбежать от своих проблем, но в конечном итоге это лишь привело их к зависимостям. — Чёрт, Токен… — только и смог пробормотать Стэн. — Чёрт, Стэн, — огрызнулся Токен, хотя в его голосе слышалась усталая улыбка. — Мы с тобой — настоящие примеры того, как не нужно жить. Стэн усмехнулся в ответ на сарказм Токена, но в глубине души его терзали противоречивые чувства. Он никогда не думал, что встретит кого-то из своего круга в таком месте, как этот реабилитационный центр, и, тем не менее, здесь они были — оба потерянные, оба пытающиеся разобраться в своей жизни. — Знаешь, иногда я чувствую, что все вокруг пытаются меня понять, но на самом деле они просто не понимают, через что я прохожу, — сказал Стэн, глядя в землю. — Как будто у всех есть свои проблемы, но мои — это просто… глупости. Токен кивнул, его лицо приобрело серьёзное выражение. — Все думают, что ты просто сливаешь свою жизнь, но никто не понимает, что за этим стоит. Не стоит винить себя за то, что ты не идеален, Стэн. — Но я мог бы сделать иначе. Я мог бы… — Стэн замялся. Он чувствовал, что его голос предает его, не давая произнести те слова, которые давно засели у него в голове. — Мог бы, но не сделал, — перебил его Токен. — Мы оба здесь, потому что пытаемся исправить то, что не получилось. Это не значит, что мы не можем изменить свою жизнь. Это лишь значит, что мы должны начать с того, что есть. Токен говорил, и его слова как будто постепенно проясняли туман в голове Стэна. Он понимал, что они оба были в одной лодке, только в разных океанах — с различными борьбой и болью. — Я просто… — Стэн замялся, вновь пробуя облечь в слова свою внутреннюю борьбу. — Я просто не знаю, как всё исправить. Особенно с Кайлом. Он не знает, что я здесь. Не знаю, как ему объяснить, как я себя чувствую… — Звучит, как будто ты не уверен в себе, — заметил Токен. — Это нормально. Скажи ему правду. Он ведь твой друг, верно? Друзья должны знать друг о друге всё, даже о таких вещах. Стэн покачал головой, его мысли всё ещё бродили между прошлым и настоящим. — Да, но у меня было столько шансов, и я их упустил. — Так воспользуйся следующим, — произнес Токен с убеждением. — Я понимаю, что сейчас ты не знаешь, что делать, но если ты правда заботишься о Кайле, скажи ему. Откройся. Это может быть твоим первым шагом к восстановлению. Стэн почувствовал, как что-то внутри него начинает меняться. Может быть, это и было то, что ему нужно — не просто признаваться в своих ошибках, а открыться тем, кого он действительно любит. Он не знал, как это произойдёт, но желание изменить что-то внутри него нарастало. — Знаешь, Токен, — произнёс он, — может, ты прав. Мне нужно попробовать. Токен только кивнул, и их разговор постепенно перешёл на более лёгкие темы — они говорили о своих любимых фильмах, музыке и о том, как им удавалось находить утешение в чём-то простом. Это помогло Стэну отвлечься от мрачных мыслей и почувствовать, что он не одинок в своей борьбе. Когда их разговор закончился, и они снова встали, чтобы вернуться в центр, Стэн чувствовал себя чуть легче. Возможно, это и был тот шаг, который ему нужен был, чтобы начать снова. Впереди его ждала непростая дорога, но он был готов двигаться дальше — ради себя и ради Кайла.

***

— Ты серьезно? — Кайл был в ярости, его шаги звучали по комнате, как грозовые раскаты. Он размахивал руками, пытаясь выразить весь спектр эмоций, которые его переполняли. — Как ты мог отправить его в рехаб? Ты в своем уме, Кен? Кенни, сидя на краю кровати, уставился на Кайла с легким недоумением, но его голос оставался спокойным. — Слушай, я понимаю, что это может звучать жестоко, но я видел, что с ним происходит. Стэн не справлялся, и я не мог просто стоять в стороне. Кайл остановился и уставился на Кенни, его лицо покраснело от злости. — Ты же мог поговорить с ним, Кен! Вытянуть его из этой дыры, а не просто отправить в эту… эту клоаку! — Он сам не знал, что ему делать, — ответил Кенни, стараясь сохранять спокойствие. — В тот момент, когда я его увидел, он был в таком состоянии, что я не мог позволить ему дальше катиться по наклонной. Алкоголь уничтожал его, и я не мог оставить это без внимания. Кайл схватил себя за голову, его мысли путались. — Но ты не имеешь права решать за него! Он — наш друг, мой лучший друг! — Да, и я хочу, чтобы он остался нашим другом, — сказал Кенни, уже теряя терпение. — Но если ничего не предпринять, он может вообще потеряться. Я просто не мог оставаться в стороне, когда видел, как он разрушается. Кайл сделал шаг назад, его гнев постепенно угасал, уступая место беспокойству. — И что теперь? Как мы можем его достать оттуда? — Мы просто должны быть готовы к тому, что ему нужно время, — произнес Кенни, его голос стал мягче. — Реабилитация — это процесс, и мы должны его поддержать. Он не сможет справиться один. Кайл потёр лоб, пытаясь собраться с мыслями. — Я просто… я не хочу его терять, Кен. Он не заслуживает этого. — Мы не потеряем его, — уверенно произнёс Кенни. — Мы сделаем всё, что в наших силах, чтобы помочь ему. Мы с ним не одни, это важно. Кайл кивнул, его гнев утих, но вместо этого возникло чувство решимости. — Ладно. Давай сделаем это вместе. Я хочу поговорить со Стэном, когда у него будет возможность. Он должен знать, что мы рядом, даже в такой ситуации. — Именно, — ответил Кенни, чувствуя, что между ними восстановилась связь. — Давай сделаем всё, чтобы он знал, что не один. Кайл стоял в комнате, ощущая, как его охватывают волны гнева и растерянности. Мысли о Стэне, о том, как всё было до этого момента, не давали ему покоя. Он вспоминал их последний разговор, когда он решился признаться в своих чувствах. Это было сложно, и, несмотря на его смелость, Стэн не ответил. Молчание, которое последовало, врезалось в его сознание, оставив его в состоянии глубокой неуверенности. Теперь, когда он узнал, что Стэн в реабилитации, страх охватил его, как холодный, сжимающий сердце туман. Он думал о том, как важно было бы поддержать Стэна, но в то же время не мог избавиться от ощущения, что это он, Кайл, виноват в том, что произошло. Как он мог позволить себе любить Стэна, когда тот явно страдал? Мысли о том, что он потерял, давили на него, как тяжелый груз. Каждый раз, когда он пытался представить, как Стэн сейчас, его сердце сжималось от боли. Он представлял себе Стэна, борющегося с тёмными мыслями и искушением вернуться к старым привычкам, и его собственные чувства превращались в горечь. Кайл хотел бы сказать ему, как важен он для него, как он не одинок, но слова застревали в горле, словно шипы. Он чувствовал себя беспомощным, запертым в своём собственном мире страха и сожалений. Каждый день, когда он думал о Стэне, вспоминал их моменты вместе, его смех, его искренность, он осознавал, что больше всего на свете хочет, чтобы Стэн был счастлив, даже если для этого ему нужно будет рискнуть своим сердцем ещё раз. Кайл понимал, что это лишь начало пути, и, хотя страх и неуверенность терзали его душу, внутри росла уверенность в том, что он должен быть рядом. Но что он скажет, когда увидит его? Как объяснить свои чувства, когда сам не уверен в них? Эти вопросы бесконечно крутились в его голове, но одно было ясно: он не может оставить Стэна одного.