мы

      — Эй, жирдяй! Картман резко оборачивается на знакомый голос и хмурится, словно готовясь в любой момент броситься на «друга» - скорее, на раздражающего однокурсника, который отравляет ему жизнь своим существованием.       — Че те надо от меня в такую рань?       — Латте на кокосовом с большим количеством сливок, конечно же.       — Отвяжись от меня! Мне словно мало каждый день видеть перед собой это ебучее оранжевое недоразумение в твоем лице на парах и в общаге. За эти два года Кенни не упускал возможности поддеть Эрика, и делал это с удовольствием. То ли из-за того, что тот был настоящим козлом по отношению ко всем, то ли из-за того, что тот был настоящим козлом по отношению к Баттерсу все школьные годы, пока тот считал его своим близким другом. Когда студентов заселяли в общежитие по счастливой случайности их поселили в одну комнату, где Кенни случайно обнаружил личный дневник Баттерса в шкафу Эрика, что и стало спусковым крючком к его скрытой враждебности. Правда спустя время их все же расселили по разным комнатам из-за постоянных драк и криков. Правда в этих - да и не только - драках была своя прелесть, а точнее в том, что следовало после. Маккормик всегда по окончанию шел к Баттерсу, всегда с опущенной вниз головой и немного виноватым видом, чтобы тот обработал все раны, прочитал ему кучу нотаций и пару раз продиктовал кодекс чести студента колледжа. Стотчу очень нравилось самоотверженность и доверие Маккормика. Самому же Кенни просто очень нравился Баттерс.       — Да успокойся ты, - Кенни подбежал к Эрику и хлопнул его по плечу, другой рукой вручая ему стопку ярко разукрашенных флаеров, — Баттерс просил тебе передать. Эрик тяжело вздохнул, закатывая глаза, при виде флаеров. Маккормик явно его не обрадовал посылкой.       — Окей, как скажешь.       — Куда плетешься?       — А че не видно? Или маска тебе уже и взгляд перекрывает?       — Судя по твоей вальяжной походке и недовольной роже, ты явно направляешься не в столовую. А в других местах я тебя не наблюдаю обычно.       — Да ты нигде, кроме общажного борделя, и не бываешь, идиот. Маккормик в ответ только закатывает глаза и корчит ему гримасу, вслед приговаривая что-то гнусное, но Эрик его не слышит, да и не слушает. Флаеры он, блять, развешивает. Тупой жиробас, почему Баттерс вообще с ним продолжает контактировать? Кенни не понимал, что Стотч находил в их общении. Если в начале знакомства, еще в младших классах, он думал, что тот просто одинокий и глупый парень, раз продолжает общаться с теми, кто его гнобит, то сейчас уже видит, что у того просто до смешного доброе и чуткое сердце. Может, этим Стотч его и зацепил? Кенни не спеша шел по коридору, размышляя об этом. Он всегда считал, что слабые люди — это нечто, что лишь раздражает. Но у Баттерса была какая-то странная сила, скрытая под слоем его доброты и наивности. Как будто он мог видеть в каждом человеке лучшее, даже если вокруг все пренебрегали и унижали. Это было нечто новое для Кенни, который сам часто прятал свои чувства за маской сарказма и грубости. Почему я не могу просто игнорировать его? — думал он, потирая затылок. Что в нем такого? Каждый раз, когда Баттерс улыбался, мир вокруг становился ярче. Его смех звучал как мелодия, способная растопить даже самое холодное сердце. Кенни удивлялся, как этот парень мог оставаться таким позитивным даже после всего, что ему приходилось терпеть. Да, он был мягким и уязвимым, но именно это и привлекало Кенни. Баттерс не боялся показывать свои чувства, не прятал свою доброту, даже если это означало стать мишенью для насмешек. Вдруг внимание парня издалека привлекает знакомый силуэт. Он видел, как Эрик и Баттерс весело разговаривают у входа. Он чувствовал, как внутри него нарастает раздражение, и в какой-то момент не выдержал. — Эй, Стотч! — крикнул он, подходя ближе. Баттерс обернулся, его лицо засияло. — Кенни, спасибо, что передал листовки! Я бы сам сегодня никак успел, ты очень выручил нас. Кенни в замешательстве остановился, глядя на улыбающегося Баттерса. Он чувствовал, как его сердце сжимается от ревности. — Да не за что, — буркнул он, стараясь придать голосу уверенность. — У тебя еще есть время, чтобы убраться отсюда, жирдяй. Эрик хмыкнул, и на его лице появился язвительный смех. — Неприятно конечно видеть, как ты не знаешь, как вести себя с людьми, особенно рядом со Стотчем. Кенни в этот момент ощутил, как его терпение заканчивается. Эрик словно издевается над ним, каждый раз с ухмылкой поглядывая на Лео. На моего Лео. — Да заткнитесь оба! Я только что увидел, как ты выглядел в паре с Баттерсом, и у меня просто мозг взорвался от этой бездарной комедии! Картман покраснел от гнева, и на его губах появилась ухмылка. — Знаешь что? Можешь оставаться в своем замке недовольства, а мы с Баттерсом пойдем за этим ебучим латте. Баттерс, кивая сказал, сказал: — Может, ты присоединишься, Кенни? Ты тоже можешь выпить что-то вкусное. Кенни замер, не веря своим ушам. Как ему на это ответить? — Нет уж, спасибо, — пробормотал он и, развернувшись, побрел прочь, чувствуя, как внутри него бурлит что-то большее, чем просто злость. Одно дело - думать, что ты просто хочешь трахнуть своего друга. Это ведь нормально? Каждого хоть раз посещала такая мысль. Да и даже если нет - кому не плевать, что там происходит в голове у парня, чье лицо половина кампуса не видела из-за маски. С тех пор, как они сблизились в колледже, его чувства стали гораздо глубже. Он не мог игнорировать, как сердце стучит быстрее при взгляде на Баттерса, когда тот смеется или делится своими мечтами. А уж тем более не мог игнорировать нарастающее чувство ревности, которое появлялось каждый раз, когда он видел кого-то рядом с его Лео. Как я могу об этом думать, когда у меня и так куча проблем? Его собственные демоны — депрессия и одиночество — всегда были рядом. Кенни не хотел усложнять себе жизнь еще и любовью, особенно к тому, кто, казалось, был так далек от его мира. Каждая поездка на байке, когда Баттерс смеялся, напоминала ему о том, что у этого парня есть что-то, чего у него нет — смелость быть собой. И это злило Кенни. Почему он не может просто быть простым другом? — ворчал он про себя, чувствуя, как его привязанность растет, и это было чертовски неприятно. Сам того не замечая, он оказывается в уборной с сигаретой во рту, с очередной мыслью «это пройдет со временем». В глубине души он знал, что не может так просто избавиться от этих чувств. Баттерс стал частью его жизни, и с каждым днем это чувство лишь усиливалось, ставя под угрозу его привычный мир.       — Молодой человек, вы что творите?! Голос раздался громким эхом по помещению, и Кенни чуть было не потушил сигарету о кафель на стене рядом, пока не увидел, кто это сказал. На пороге стоял высокий брюнет с широкой улыбкой, явно подшофе, гордясь своим эффектным появлением.       — Блять, Стэн, я чуть не обосрался от неожиданности.       — Прошу меня простить, извинить, любить и жаловать. На весь коридор воняет твой парламент.       — Это собрание так-то. И как ты вообще смог учуять этот запах, когда твой перегар заглушает все вокруг?       — Я и не чуял. Это Кайл меня сюда направил своим чутким нюхом и тонкой душевной натурой, которая не выносит ни курения, ни пьянства.       — Ни блядок по ночам, да? Между делом Стэн все же стреляет сигарету у Кенни и присаживается рядом на высокий подоконник у крошечного окна.       — Смешная шутка. Как там твоя девушка?       — Лео? Замечательно! А твоя невеста от тебя, я смотрю, к моей сбежала?       — Кайла просто немного задрало то, что я, по его мнению, всегда пьяный. По пятницам до 11 утра я трезв как стеклышко. Шутки Картмана про педиков зашли так далеко, что Маккормик с Маршем уже пару лет так точно бесцеремонно называют своих лучших друзей своими любовницами. То ли в шутку, то ли это уже действительно для них норма - завуалированно обсуждать свои постыдно сильные чувства к лучшим друзьям.