Неважно

      Поездка на такси длилась не смертно долго, минуты тянулись, растягивались, не хотели уходить, пытались остаться, запомниться. Темные силуэты за замызганным окном то здороваясь, то прощаясь сменялись один за другим: тусклые кучки домов смотрели в разные стороны, нежеланное соседство, кому-то взбрело - кто-то построил, а нужно ли это было, хотели ли они, никому не важно; одинокие бесцельно слоняющиеся по переулкам жильцы, ищут спокойствие, спасение в лунном свете, помощь Господа, что никогда не услышит жалобных просьб пощады; несколько обветшалых деревьев печально смотрящих снизу вверх, высоких, старинных, многое повидавших за свое существование, падение и взлеты, победы и поражения, но остаётся бездумно, бесцельно стоять. Несколько раз Арина не выдерживала, впадала в счастливый полусон, забывалась с головой в минутах сладкого дрёма, находила спасение внутри собственного внутреннего мира, несбывшихся мечтаний, волнительных воспоминаний, сладкое забвение.              Томными столичными ночами не бывает спокойно, быстро, или хотя-бы безмятежно добраться до дома, не потратив впустую нервных клеток, сил, а может, времени, практически, невозможно. В через чур оживленном городе, что не день - новая трагедия, драка, катастрофа. Арина немного лениво перевела взгляд в противоположную сторону, подмечая счётчик времени и денег на экране мобильного телефона водителя, сумма поездки значительно возросла с последнего раза, как она проверяла ее, может, минут пятнадцать назад. Затруднительно ориентировать в бесконечном движении времени, смотря на однотипные, скопированные виды монокулярным зрением, расплывчатая картинка не складывалась, мозг устал, буйствовал и требовал срочной разрядки - хотя-бы короткого, но крепкого сна, глаза кучкавались, сконфуженно фокусировались на кардинально отличавшихся друг от друга вещах, отключались на несколько считанных томных секунд, пазл не хотел складываться. Прожигать жизнь в столице - занятие далеко не для каждого, казалось бы; ночь, самое тихо и спокойное время суток, жители спят в мягких кроватях, хватаются за крупицу, малейший шанс отдохнуть перед предстоящим нагруженным проблемами днём, но как бы не так; в Москве, даже под лунным светом, бесконечные пробки.              Троих выпивающих в баре приятелей посетила, как их нетрезвым умам показалось, безобидная и в полной мере безопасная для них и окружающих жителей идея: поучаствовать в собственноручно устроенной гонке на скорость. Не тратив много времени на раздумья, действительно ли затея настолько безопасна; они поехали на старых поддержанных автомобилях, как данное, в посредственном общем состоянии. По началу ехали быстро, уверенно, рассекая ветер и само пространство, но стоило одному из приятелей отвлечься, и он полетел с бешеной скоростью в бетонное ограждение. Эффект бабочки. Как запрограммированные, высшими силами, остальные два автомобиля испытали трудности управления, не справились с нагрузкой, врезались в то же бетонное ограждение, но немного поодаль. Представители страж порядка оперативно подъехали к месту происшествия, огородили местность оранжевыми конусами и припарковали вокруг машины, а виновники ночной пробки, собирая крупицы-остатки трезвости разума, старались незаметно, насколько это возможно, скрыться, но, собственно, ничего путного не вышло. Приятелей, как выяснилось позже, без водительских прав, поймали, доставили в участок. Арина была вынуждена находиться в пробке около битого часа, а стоимость поездки капала и капала, беспощадно нанося очередные удары в больные уставшие глаза. Измученная девушка из последних сил доползла до родимого дома, пустующего, как казалось, целую вечность, едва ли не уснула в лифте, поднимаясь до девятого этажа. Попав в квартиру, она написала Маше.              [arinart]: Я добралась, жива, здорова              [marientor]: О боже, почему так долго. Слава богу ты в порядке              [arinart]: Все в порядке, была пробка, происшествие на дороге              [marientor]: Ты не пострадала?              [arinart]: Не волнуйся, отдыхай              Скинув верхнюю одежду, Арина скорым шагом направилась в душ. Единственное, что сейчас нужно - это горячая вода, возможность смыть засохшие капли пота на изнемогающем теле, что появились в баре, очиститься, отрезвить контрастом разум, простимулировать. Она лёгкими движениями пальцев набрала электронику, из громких динамиков колонки полилась музыка.              Amur - Izzamuzzic               Сняла очки и потерла уставшие, покрасневшие изнутри, глаза. Взяла ватный диск с новой пачки, немного смочила в гидрофильном масле и протирала лицо смывая макияж.       В мутном зеркале, сквозь бесчисленное количество засохших подтёков и водными брызгами, скованно смотрела закомплексованная брюнетка с окрашенными волосами, огромными пухлыми щеками и странной формы уродливыми родинками на лбу. Ассиметричные кривые губы, что могут ввести в ступор любого предшественника стандартов и идеальности, то ли впадина, то ли ямочка на подбородке.              Омерзительно. Ненавижу. НЕНАВИЖУ.              Арина знает наизусть каждую неровность, несовершенство и деформацию внешности, с течением времени она, на удивление сама для себя, выучила все изъяны, часами разглядывая лицо, то оттягивая, то притягивая кожу. Не нуждаясь в зеркале, фотографии или иной помощи окружающих людей, она могла без труда повторить собственную внешность на бумаге не упустив ни одну малейшую деталь, а ведь иногда собеседники, приятели, знакомые, или, даже друзья, порой не замечают, а может, не хотят замечать эти тонкости. Каждый день начинается одинаково, с одного и того же, какой-то идентичный прошлому и будущему день сурка. С утра пораньше закрашивать несовершенства тоннами недешёвой косметики в надежде выглядеть симпатичнее, чем есть на самом деле, как даровала мать-природа. Достало, надоело, наскучило. Засыпать и просыпаться, первым видеть одно и то же, не меняющееся в лучшую сторону лицо. Арина устала, не хочет, не имеет ни малейшего желания ненавидеть себя, это больше не выступает в качестве мотивации на совершенствование и стремление идти вперёд, доказать обществу, что даже так шансы на успех имеются, все не напрасно, но день за днём, из года в год старания в пустоту, напрасно и тучно бытие в бессмысленном мире, тяжело придерживаться, искать цель жизнь в поиске этой самой цели жизни.              Арина смахнула ладонью выступившие в уголках глаз слезинки, разговоры с самим собой приносят только боль и разочарования, внутренний не постарается изложить мысль мягче, более лёгкой форме, дабы не задеть и обидеть, а наоборот, может приукрасить, ударить по самому больному, за что не почувствует угрызений совести, изложит самую горькую правду, не стесняясь, глумится над безысходностью. Люди не жестоки, она это поняла и осознала, по-настоящему же бездушен монстр, проживающий внутри, душе и сердце, он проявляется в одиночестве, разговаривает, грызет и терзает. Арина бездумно погрузилась в горячую воду, не замечала припухлости обожжённой кожи, отдающей ярким розовато-красным оттенком. Монстр буйствовал, большое количество алкоголя придавало сил рыться в болезненных воспоминаниях, заставлять владелицу страдать и плакать без остановок, доводя кожу до болезненного раздражения разгоряченными слезами, острые порывы всегда случались после пьянок, всю жизнь, что она помнила, да, безусловно, выпить в компании приятно, даже порой весело и необходимо для получения долгожданной разрядки, но стоило выбраться из оживлённой среды, остаться в одиночестве, один на один с ним, как он начинал новый порочный круг. В памяти всплывали нежеланные события былых лет, что успешно скрывались, прятались глубоко внутри, желая быть забытыми. Предательство холодной осенью; марафоны голода, истерики и срывы; холодный, бьющий по щекам ветер, и шаг, разделяющий сушу с преисподней.              Арина с отвращением трогала, поглаживала, рассматривала растяжки, раскиданные по телу, изучала, хотя и видела далеко не в первый, и даже не третий раз. Делать нечего, ничего не исправить и не изменить. Она привыкла. Смирилась, что никому никогда не понравится, в этом бренном мире, так точно, не почувствует снова теплое текучее чувство сладкой влюбленности в грудной клетке, средь рёбер, не залечит очертания давно прошедшей, сгнившей любви, остаётся лишь прожигать оставшиеся дни в одиночестве. Она плеснула водой в лицо, хватит.              По бледной коже пошли мурашки, Арина сидела в едва теплой воде, пора выходить. Настроение испорчено, тело ломило от усталости, единственное, что она смогла сделать - добраться до мягкой кровати, веющей прохладой, контрастом бьющей по разгоряченному телу. Арина из последних сил отгоняла, сторонилась угнетающих, терзающих и так израненную душу мыслей. Наверное, самая подследственная ошибка, совершенная за целую жизнь, - начать разговаривать с самим собой. По началу внутренний, помогает, расставляет приоритеты и высшие ценности, но после, растет, свирепеет, обретает и захватывает власть над чистой комнатой подсознания, не успеваешь оглянуться, как он вырастает до умопомрачительных размеров, наводит беспорядок, бороться сложно, но Арина старается, пытается из-за всех сил.              — Блять, точно, выставка… — прошептала девушка увлеченно рассматривая темный потолок, — не верю, не может быть… Неужели, мечты постепенно воплощаются в реальность, все эти годы были потрачены не зря и у меня действительно будет выставка..?              Осознание ударило, но никак не получалось поверить, неужели, все в за правду или это чья-то до безумия злая шутка, бьющая по всем клеточкам тела одновременно. Арина снова в подростковом возрасте, пубертат бьёт ключом, а она пытается отвлечься, сбежать от реальности неумело вырисовывая незамысловатые рисунки, изображает всё, что видит, встречает на своем пути. Худощавый дедуля с несколькими зубами, что стоял неподалёку от дома и торговал занятными вещами: старинные книги с несколькими замызганными в чернилах страницами, живописные блюдца и чашки со странными изображениями - кружками, звёздочками, соединёнными воедино несколькими линиями, различные бусы, красные, синие, черные и разноцветные, многое было у него, причем, продавалось совершенно за бесценок, глаза Арины горели от любопытства, желания приобрести. Или же, приезжий цирк с животными, самыми разными, смешные обезьяны, бегающие по бартеру манежа, маленькие дрессированные собаки, и конечно, гордые львы, готовые прыгнуть в горящее кольцо. Акробаты со странными номерами, канатоходцы, клоуны и чревовещатели. Ее старый альбом заполнен разнообразными рисунками, когда-то простыми, иногда сложными, с каждым разом изображать мысли на бумаге становилось проще, понятнее и красивее, несколько лет спустя Арина заметила, что люди получаются получше, попробовала писать портреты - затянуло, люди красивые, уникальные, каждый со своей изюминкой и остринкой. Она не могла поверить, что столько лет упорного труда принесли плоды, выставка, огромная ответственность…                     

***

                    Громкий звон будильника распространился по небольшой комнате, солнце, что пробивалось сквозь шторы неприятно слепило припухшие глаза, а рука стуча по тумбочке, искала нужную кнопку. Голова рассказывалась, болела и гудела, казалось, в нее вбивают сотни небольших гвоздиков, лицо неприятно тянуло, Арина снова плакала по ночам, это вошло в привычку, она не всегда это осознавала, действовала рефлекторно, осознание приходило по утрам со странными ощущениями засохших слез.              С почти разряженным телефоном в руках Арина медленным шагом поплелась в сторону кухни, захватив по пути электронную сигарету в прихожей. Всё, о чем она могла думать - вода, сушило во рту, горло раздирала жажда, желание пить и пить, пока не закончится всякое место в желудке. Она достает из холодильника бутылку воды и залпом выпивает с половину, фотографирует ее и публикует в телеграмм канале - "мое утро", становится немного легче. Настроение подпорчено, но необходимо собираться в студию, осмотреться, внести правки и, в конце концов, привыкнуть к обстановке, возможно, при смене рабочего пространства муза вернётся, писать станет легче и полтора месяца работы будут не в тягость. Арина перекусила кашей быстрого приготовления, нанесла макияж и оделась, с годами привыкаешь к рутине, становится легче, или быстрее. Взглянув на время, часы показывали половину десятого, - опаздывает, ещё немного и нужный поезд отправится на следующую станцию. Пока что легко, известность не пришла, и она может спокойно передвигается, люди не узнаю, не пялятся и не просят автографы, но почему-то, не получается поверить, принять факт выставки и возможность вскоре стать известным лицом, если все, конечно, пройдет гладко, без косяков и муза будет благосклонна вернуться.       Арина добралась до студии; поездка в метро выдалась спокойной, в последний момент удалось войти в набитый людьми состав, по началу, неоднократно пихались, толкались, но с каждой станцией становилось немного легче. Войдя в студию ее встретил знакомый добрый голос менеджера.              — Арина! Какие люди, привет! — воскликнул Степан, — как ты?              — Нормально, но могло быть и лучше, — с небольшой досадой ответила Арина, легонько улыбнулась и приобняла менеджера.              — Готова к работе? Осмотрись здесь, как хочешь видеть рабочее место, да и выставку? — Степан толкнул дверь, открывающую вход в выставочный зал.              Первый этаж длинный, в виде коридора, светлый и просторный, белые стены, потолок на контрасте с серым полом визуально увеличивали пространство, в углу небольшой диван, Арина накидала несколько идей в блокнот по расстановке портретов, хотелось создать необычную атмосферу угнетения, печали, но так, чтобы притягивало, отдавало знакомыми эмоциями и переживаниями.       Она поднялась по одной из двух лестниц на второй этаж - основное помещение, оно немного больше и выполнено идентично первому.              — Блять, — прошептала Арина с силой потирая руками лицо.              Степан в пол-оборота повернулся на нее и вопросительно хмыкнул.              — Нет идей, я не знаю по чьему прототипу писать главный портрет, это же сердце выставки, главное зрелище.              — Не волнуйся так, я верю в тебя, ты сможешь, времени много, кто знает, может твоя муза вернётся.              — Постараюсь…              Арина расхаживала по залу, то спускаясь, то поднимаясь на разные этажи, в блокноте постепенно вырисовывались разные вариации расстановки портретов, но не хватало понимания, как будет выглядеть главный, ведь исходя из него необходимо выставить хронологию. Был один, наиболее оптимальный, вариант: шестнадцать цветных портретов от наиболее ярким к наиболее тусклым раскидать по первому этажу, а на втором, около лестницы, ещё два, затем семнадцать черно-белых и в самом центре - главная.       Отложив блокнот с пометками, она села на диван, облокотившись на спинку, достала планшет и начала набрасывать главный портрет. На протяжении получаса придумывала, меняла форму лица, носа, даже цвет кожи и разрез глаз, но все было не то, странное, не симпатичное, не цепляло, приходилось каждый раз стирать и начинать заново. Она яростно ударила мягкую подушку дивана, перекатилась и легла, отперевшись головой на подлокотник.              — Ничего не выходит?              — Все херово и отвратительно.              Степан подошёл к дивану и скептически посмотрел на наброски, — Спокойно, это не за один день делается, ты не обязана сразу написать портрет              Арина кивнула.       — Выпить бы, может, вдохновение появится.              — Нет, — остро отрезал Степан.              — Тогда энергетик.              Менеджер кивнул и вышел из помещения.              В одиночестве Арина обошла каждый угол, досконально изучила еле заметные глазу царапины на стенах, пересчитала лампочки - двадцать, по десять на каждом этаже, пять справа и пять слева. Белая коробка без окон грызла изнутри, складывалось ощущение, что не художник, а психически больной человек заперт в одиночной камере лечебницы, кто-то буйный и явно опасный для общества, но никак не выходящий в свет специалист по портретной живописи.              — Заказ доставлен, — вскрикнул Степан, с шумом распахивая дверь, в руках - зелёный Burn и колонка, в тишине пустое помещение вызывает неприятные ассоциации, психиатрия; безумие; смирительная рубашка, но с музыкой должно стать легче, пора зарядиться энергией.              Со словами благодарности Арина забирает у Степана электронику и размещает недалеко от дивана, начинает настраивать.              — Энергетик.              — Точно, спасибо ещё раз.              Банка прохладная, не успела как следует нагреться, но и к лучшему. Звонкий щелчок, неприемлемо громкий для изолированной от мира белой комнаты, что живёт в тишине, нарушаемой лишь редкими разговорами. По пальцам покатились тонкие струйки напитка, инстинктивно льющие по инерции с газом, сладкий яблочный аромат понемногу заполнял пространство.       Несколько минут и из колонки полилась музыка - электронная, настроение понемногу улучшалось, приходило в норму, появились силы и на пост в телеграмм канал. Самая обычная, стандартная фотография энергетического напитка в руках, с короткой подписью - мой день.       Несколько часов в студии пролетели на удивление быстро, Арина и Степан увлечённо расставляли готовые портреты по задуманным в блокноте местам, развешивали, добавляли странный узоры на светлые стены, придавая больше ощущения меланхолии выставке. Расположение организаторам понравилось. Она развешивала последние две картины на крепежи, неожиданно, лежащий в паре десятков сантиметров, телефон завибрировал.              [marientor]: Привет, свободна вечером? Намечается движуха, можем в бар сгонять.              [arinart]: Во сколько?              [marientor]: Около девяти              [arinart]: Ок                     

***

                    Яркое солнце играло с тенью в догонялки на тонком одеяле в коричневую клетку, лучи двигались, кувыркались, постепенно попали на чьё-то лицо. Рука с силой потерла глаза, тело лениво перевернулось, легло на живот, хотелось спать, утонуть в сладких сновидениях, зарядиться энергией и ещё немного отдохнуть, но сон не шел, сплошная темнота. В голове всплывали обрывчатые кадры прошлого вечера, бессвязные, порой, неприятные. Вся ночь потрачена на времяпровождение с людьми, не доставляющие ни долю малейшего удовольствия, странные отстраненные компании людей, пугливо смотрящие на присутствующих, агрессивно настроенные пьяные кавказцы с выступающими пятнами пота и, конечно, знакомые.       Глеб поднялся, сел на диван, голова кружилась, болела, тело не отставало, почему-то хворали даже пятки. Потребовалось еще несколько минут чтобы окончательно приди в себя. Он снова оказался в квартире Дани, видимо, опять выпил слишком много, было плохо, не смог добраться до дома. Часто Глебу говорят – "когда напьешься до отказа, похож на маленького беззащитного котенка, такой же беспомощный и потерянный, нуждающийся в чьей-то помощи". Собравшись с понемногу поступающими силами, он пошел на кухню, в сторону манящего аромата кофе.              — Доброе утро, вернее, день, — шутливо сказал Даня, посматривая на Глеба, неустойчиво стоящего, опираясь на дверной проем, сонного, помятого.              — И тебе, — сделав шаг он пошатнулся, но ещё несколько неуверенных и получилось наладить координацию движений, дойдя до холодильника осушил литровую бутылку прохладной воды, что неприятной болью растеклась по желудку.              — Присядь ты, я кофе сделаю, тебе бы поесть, крем-суп со вчерашнего дня завалялся, будешь?              — Не то чтобы…              — Нужно поесть — перебил Даня.              Глеб смиренно сел на стул, морально готовясь поглощать пищу после большого количества воды разом. Даня поставил вариться кофе, достал из холодильниках крем-суп и отправил подогреваться в микроволновку. Несколько минут, и чашка стояла на столе, перед замученным Глебом.              — Если я лопну, ты будешь сожалеть о своих действиях? — исподлобья посматривал он на Даню, ехидно ухмыляющегося, глядя на страдания друга.              — Пить нужно было меньше.              Глеб ничего не ответил, лишь отправил первую лодку супа в рот.              — Хотя бы вкусно, и на этом спасибо.              — Ты постоянно ночуешь в моем доме и смеешь жаловаться.              — Извините, всемогущий король, владеющий доставкой. — с издёвкой язвил Глеб, на языке ощущался грибной привкус, суп был неплох, — Что вчера было? Нихуя не помню, только, блять, отрывки.              — Ничего интересного, но ты был странный. Абстрагировался от всех, почти в угол забился в обнимку с телефоном.              Даня поставил на стол вторую кружку кофе, терпкий едкий запах крепкого напитка с новой силой ударил в нос, отпив немного, Глеб сразу взбодрился, возможно, из-за ожога на языке - только сваренное горячее пойло. Даня увлечённо рассказывал бессвязные сплетни, что узнал вчера в баре, пока друг сторонился и оставался наедине с мыслями во внутреннем маленьком мирке, оставалось лишь внимательно слушать, чередуя суп, кофе и сигарету.              — Маша пишет, хочет снова в бар, теперь и с Ариной.              — Арина, это… та с улицы?              — Да, подруга её, идём?              — Ей вчерашнего не хватило? Идём.              — Вижу и тебе, Глеб, не хватило.              Ответа не последовало, лишь тихие скребки ложки по пустой чашке. Глеб просматривал новости и социальные сети, в скандальных пабликах очередные расчленённые тела, слитые фотографии медийных людей и несколько известий музыкальной индустрии. Уведомление с телеграмм канала «Ариша в сети». Обычная фотография энергетика в руках, вызвавшая глупую улыбку на его лице.              — Что там?              — Да так, забей.              — Ладно, поел - сходи помойся, освежись, воняешь пиздец.              — Завали ебальник, — прошипел Глеб направляясь в сторону ванной.                     

***

                    — Я сижу и смотрю на неё пустыми глазами, не понимаю, что происходит, — небольшая пауза.              — Ну и? — Глеб выдыхает кольцами сигаретный дым в потолок.              — Говорит, — Даня уставился возмущенным взглядом на Глеба и постарался правдоподобно спародировать высокомерный женский голос, — "извини, я думаю, что ты мне не подходишь". А я, дурак, до сих пор не осознавал всей ситуации, не понимал, что происходит, да даже предположить не мог такого исхода событий. Видимо, пару тройку вискаря для храбрости были лишними.              — Бутылок?              — Да.              Глеб усмехнулся.              — Но все же, что за абсурд - я ей не подхожу, может, это она мне не подходит. Я не универсальный инструмент, чтобы каждому подходить и нравится.              — Да забей и не парься, не она была, другую найдешь. Вспомни, когда тебе в последний раз с женщинами везло.              — Ахуенно поддержал, спасибо, прям легче на душе стало, — саркастично сказал Даня, медленно переводя взгляд то смиренно в потолок, то осуждающе Глебу в глаза.              — Ещё по одной?              — Спрашиваешь.              Глеб четвертый раз за двадцать минут наполнял стаканы до краев, жидкость в бутылке заканчивалась, вскоре ей суждено отправиться к первой - на край стола. Он видел засевшую печаль в глубоких карие глазах Дани и нотки агрессии, за не полученную в должной мере поддержку              — Сын-червяк спрашивает у матери - "мама, а где наш папа? ", мать отвечает; — Глеб непроизвольно засмеялся в голос, — "с мужиками на рыбалку ушел", — Даня тепло улыбнулся, смотря на хохочущего друга.              — Мы пришли! — окликнула Маша парней, подходя ближе держа Арину за плечи, — Вижу, вам весело.       

      — Привет, — Глеб встал поприветствовать Машу, все ещё находясь в эйфории после своей же шутки, поначалу не заметил рядом с ней ещё одну девушку.              — Привет, Маша, — Даня подошёл к ней для объятий, — Арина, привет, — он взял ладонь девушки и нежно поцеловал тыльную сторону - специфическое аристократичное приветствие.              — Привет, — на щеках девушки выступил предательский румянец, а на лице красовалась искренняя широкая улыбка.              — Привет, Арина — прокашлявшись, сконфуженно пробормотал Глеб, наблюдая за ее реакцией.              — Присаживайтесь, не стойте. — скомандовал Даня, заставляя девушек пройти немного вглубь помещения - оставить верхнюю одежду.              Арина скидывала темное пальто с плеч, необъяснимое непреодолимое желание помочь, посодействовать нахлынуло Глеба огромной рассекающей тело волной. Подошёл к ней со спины, немного нагнулся и на несколько секунд заглянул в глаза - оповестил, что это он рядом, пытается помочь, а не испугать. Ноги почему-то сковывала страшная неуверенность, чувство настырности и навязывания.              Ему четырнадцать, а заворожённый идёт за ней, пересекая проспекты и улицы под слабо светящими обшарпанными фонарями, не может остановиться… преследует. Обернулась раз - накричала, второй страшнее - маньяк, сталкер, может ещё и изнасилуешь здесь меня? Но он не мог, тянуло к ней. Не получалось признать, мечтала о другом, грезила во снах, но другим был не он.       Ему шестнадцать, а дождь бьёт по лицу бегущего по просёлочной дороге парня, что стирает промокшим рукавом капли дождевой воды и солёных слез. Ботинки утопают в размокшей грязи, хризантемы, стоившие месяцами копившихся денег, превратились в грязный куст с поломанными ветками. Она снова не пришла.       Ему двадцать два, а летящая в стену ваза с грохотом разбилась, она врывается в комнату и снова кричит, громко, оглушительно. Вина. Это он виноват, заставляет ее страдать, переживать тяжёлые времена и жить на родительские деньги.              Руки дрогнули, пытались помочь, но в голове резко проснулись забытые алкоголем воспоминания, бились в кульминации междоусобных войн, диссонанс оглушительных мыслей. Глеб борется, старается взять себя в руки, метает попытки откинуть ненасытные события и страхи, наконец, берёт контроль над телом и разумом.              — Не против? — уточняет, помогая девушке скинуть верхнюю одежду.              — Нет… — неуверенно проговаривает Арина, заливаясь розоватым румянцем.              — Мужчины платят. — неприлично громко крикнул Даня, призывая всех сесть за столик.              — Спасибо… — тихий шепот снизу - Арина.              Глеб неловко улыбнулся.              Водоворот алкоголя и музыки, открыли шлюзы пьяным разговорам за столом, выпившим глупым физиономиям залиться заразительным смехом с дерьмовых шуток, неверно сказанных слов путавшимся тяжёлым языком, открылся архив странных секретов, скрытых эмоций, которые так хорошо запрятаны.              Глеб и Даня расслабленно потягивают кальян, сладкий лёгкий дым оставлял мягкий осадок во рту - нечто похожее на вишневый сок, а девушки покуривают электронные сигареты. Они изрядно устали, вымотались, эта встреча уже унесла слишком много сил и эмоций. Глеб с особым вниманием слушал Арину, что вставляла несколько слов, пока Маша и Даня оживлённо рассуждали о странных вещах.              — Если бы кубик Рубика придумал, например, — Маша замолчала, пытаясь вспомнить хотя-бы одну историческую личность, — писатель Накахара, он бы назывался кубик Накахары?              — Если бы его придумал писатель, то он явно занимался не тем в жизни. — потерев переносицу выдал Даня.              — Но все же, представь, кубик не рубика, а какого-нибудь Накахары или Огая.              — Кубик Огая, — тихий мужской смешок.              — Арина! Точно! Как на студии? — повернув голову в сторону девушки решила наконец поинтересоваться Маша, выдыхая сладкий химозный пар в лицо.              — Нормально, — тяжёлый вздох, — сегодня придумывали расположение картин на выставку.              — Что за выставка, — спросил Даня, посматривая удивлёнными взглядом на Арину.              — Через полтора месяца моя первая выставка со всеми нарисованными портретами.              — Вау, а нас пригласишь?              — Уже приглашены, — Арина не спеша перевела взгляд на отстраненно Глеба, случайно встретилась глазами и застеснялась, на уставшем лице показалась глупая милая улыбка.              — Как главный портрет? — щёлкнув несколько раз перед ее лицом спросила Маша.              — Извини, устала. Нихуя не выходит, просто, блять, пусто… — настроение ухудшилось, страхи и переживания возвращались, помотанные нервишки натянулись струнами, представляя возможный позор, неудачу перед людьми.              — Почему? — тихонько поинтересовался Глеб, немного превышая децибелы играющей приятной музыки.              — Нет сил, ничего не вдохновляет, никак не могу найти, почувствовать прототип.              — Понял.              — Выпьем за творчество, — предложил Даня, разливая девушкам в бокалы вино, а ему с Глебом напиток покрепче - виски, — здесь собрались невероятно творческие люди, Маша играет на барабанах, я рокер-гитарист, Глеб пишет и поет песни, а Арина художник, что скоро выйдет в свет. Я вижу, что мы делаем это из истинного желания, а не побуждения к монетизации, что достаточно редко в современных реалиях…              — Заебал пиздеть, быстрее, — буркнул Глеб.              — Такой трогательный момент испортил, — застонала Маша.              Арина засмеялась, от всей души, смотря на друзей.              — Что я хотел сказать… Подонок, перебил меня, — небольшой привлекающий внимание кашель для прочистки горла, — Повторюсь, за этим столом сидят творческие люди, поэтому, я хочу, чтобы у нас всех были вдохновение и вдохновляющий человек рядом!              Ребята чокнулись бокалами, кто-то даже визгнул — Ура. Было решено, что каждый должен придумать и сказать собственный тост о творчестве: Маша с долгим отступлением много расписалась, говорила, под бурчание Глеба; Он сам сказал несколько слов о художестве; а Арина о музыке. Выпить пришлось больше, чем планировалось, но никто не был против, раскрепощенность и расслабленность пришли. С новой силой.       Глеб неожиданно срывается с места, подсаживается к Арине, мучительно молчит, изучающе смотрит, усматривает в поисках чего-то нового, особенного в удивлённые глаза. Глубокие. Печальные, неудовлетворённые и недоумевающие, напоминающие мягкое мороженное, шоколадное с крупицами какао и стекающим яблочным топингом. Серьезные, понимающие.              — Красивые глаза, — пробормотал заворожённый Глеб.              — Спасибо, — неловко прошептала Арина.              — Меланхоличные, но в то же время с искрой…              — Что?              — Знаешь, в этом мире много необъяснимых вещей, порой кажется, что все пропало, но потом происходит чудо. Светлое и чистое, особенно в контрасте с прошедшим.              — Философ? — хихикнула Арина.              — Мне ещё далеко до них, — Глеб сложил руки за голову и облокотился, смотря в потолок.              — Рассуждаешь как дед.              — Может, я и есть дед. Не забывай с кем разговариваешь, внученька.              — Ты старше меня на три года, старик, — захохотала Арина, вытирая выступившие слезинки в уголках глаз.              — Давайте по домам, рассвет скоро, засиделись, — предложила Маша.              — Весело же, — разочарованно пробормотал Арина.              — Не спорь, тебе в студию утром.              — Ладно, вызывай.              Маша отошла на несколько минут вызвать четыре машины, пока ребята с некой досадой допивали спиртные напитки. Никто не хотел расходиться по домам, но она была права. У каждого завтра по-своему тяжёлый день, работа или борьба с похмельем, а может, какой-то счастливчик схватит комбо.       Такси подъехало, ребята попрощались и сели каждый в свое такси. Подъезжая к дому, Глеб получил забавное уведомление - фотография бокала с вином и подписью «моя ночь».                     День за днём протекали как один целостный, Арина, вставая с мягкой, манящей вернуться назад, постели, завтракала и принимала горсти транквилизаторов, собиралась и отправлялась на студию. Время потрачено зря и его, увы, не вернуть. Она засыпала с планшетом в руках, что хранил более тридцати удаленных набросков, а Степан из последних сил метал попытки спасти ситуацию. Шутил, снимал спящую, но все - фальшь. Подписчики обмануты, Арина не жертвовала сном ради картины, не видела в ней цель и будущее, как минимум, в ближайшие полтора месяца. Каждое утро начинается с похмелья, таблеток и неимоверных усилий на дорогу до студии. Ничего не выходит, не идёт, не мажется, смена траектории сна, не больше. К вечеру, как яркая сияющая луна зайдет за небоскребы начнется жизнь, дорога каждый раз одна - бар, и не важно: одна или с кем-то. Так и развивается алкоголизм?       Сегодняшний день не был исключением, вечеринка у Маши.              Арина приехала к месту пораньше, помочь в подготовке и привезла с собой небольшой сюрприз - домашние канапешки. В светлой и чистой квартире стояло несколько пакетов с алкоголем и немного еды, в скором времени вломиться большое количество людей, начнут выпить, буянить, блевать на ковер. Протяжный колокольный звон, напоминающий церковь, раздался из коридора.              — Первые гости, наконец, — воскликнула Маша и ринулась в сторону источника шума, оставляя пьющую воду Арину за кухонным углом. Она прислушивалась.              Зашло несколько человек с пакетами, стеклянные тары звонко бились друг о друга, знакомые голоса. Арина вышла и встретилась взглядом с Даней и Глебом.