Side story

      Впервые Хван Хёнджин целует Ким Сынмина, когда за окном первый день осени второго года старшей школы, но по-летнему палящее солнце всё ещё нещадно сжигает траву и щёки играющих на школьном дворе учеников. Сынмин морщится, натыкаясь спиной на парту в пыльной лаборантской класса химии, и вынужденно садится на неё, раздвигая ноги под напором. Хёнджин жадно кусает его нижнюю губу, за гранью уплывающего сознания наслаждаясь мелодичным стоном, и с концами теряет голову, мокро сплетаясь горячими языками. Он обхватывает талию Сынмина, придвигая его к себе ближе, вжимаясь в него всем телом и нетерпеливо скуля в губы, и тонет всё глубже. Но неожиданно Сынмин резко дёргается, разрывая поцелуй и отталкивая Хёнджина от себя, спрыгивает с парты и, бросая ему несколько слов, стремительно выбегает, не забывая как следует приложить дверью.       Хёнджин впервые слышит звук разбивающегося сердца, замерзая изнутри и рассыпаясь миллионом осколков прямо на пыльный пол в лаборантской кабинета химии.       — Разве могут два любящих человека сделать друг другу по-настоящему больно? — задумчиво спрашивает Хёнджин, водя пальцем по учебнику, сидя за столом в школьной библиотеке.       — Только они и могут, — на автомате отвечает Хан Джисон, его заклятый друг, даже не отрываясь от учебника. — Чем глубже под кожей у тебя сидит человек, тем больнее он может ранить.       — А как же хэппи энд? — почти с обидой в голосе тихо произносит Хёнджин.       — Ты смотришь слишком много дорам, — Джисон поднимает наконец глаза, скептически вскидывая бровь.       — А ты слишком много аниме, — парирует Хёнджин.       — Там не всегда бывают хэппи энды, к слову. А главные герои иногда даже умирают.       — Ты смотришь какое-то неправильное аниме, — фыркает Хёнджин, откидываясь на спинку стула, и скрещивает руки на груди.       — Или ты смотришь слишком правильные дорамы, Джини, — Хан запускает пальцы в волосы на голове и слегка тянет их вверх, растрёпывая и без того торчащие в разные стороны высветленные пряди.       Забавная, должно быть, они парочка: всегда идеально одетый высокий и стройный Хёнджин и Джисон, в школьной форме, доставшейся от старшего брата, которая большемерит на размер, в разношенных кедах с цветными шнурками и вечным вороньим гнездом на голове. Но Хёнджину, откровенно говоря, всегда было плевать с высоты своего роста на мнение остальных, а Джисон ещё с начальной школы самоидентифицировал себя как будущую рок-звезду. Этих двоих всегда сторонились, и в то же время не трогали, а им в их безопасном мирке на двоих было комфортно и уютно, пусть даже если их ссоры иногда грозились перерасти в третью мировую. Они понимали друг друга как никто и были похожи ровно настолько, насколько были разными, а этот парадокс каким-то невероятным образом лег в основу их долгой и крепкой дружбы.       — Что-то не заметно, чтобы твоё аниме помогло тебе сблизиться с Минхо, Хани.       — Фу, не называй меня так, это звучит мерзко, — Джисон ёрзает на месте, стряхивая с рук невидимые мурашки.       — То есть Минхо можно тебя так называть, а мне нет?       — Он просто дразнится, и мы с ним друг другу никто, — заметно поникнув, отвечает Джисон. — А вот тебя, кажется, на полном серьёзе отшили.       От этих случайно брошенных слов чувства снова затапливают Хёнджина до краёв, непроизвольно проливаясь из глаз, он с удивлением касается своих мокрых щёк, а Джисон виновато выдыхает:       — Ох, бэйби, прости, я не хотел.       — На правду не обижаются, так ведь? Вся эта затея изначально была дурацкой… — дрожащим голосом выдавливает из себя Хёнджин, а Джисон бросается к нему, роняя свой стул, и заключает его в крепкие объятия.       Они плачут навзрыд друг в друга почти полчаса, а сидящий за соседним столом Ян Чонин безуспешно пытается сосредоточиться над выполнением задания, но лишь раздражённо прикрывает ладонью глаза.

•□•□•□•

      Впервые Хван Хёнджин встречает Ким Сынмина в первый год старшей школы во второй день весны на торжественном собрании в честь начала нового учебного года. Тот сидит прямо перед ним с идеальной осанкой, а во время исполнения гимна школы плавно поднимается и удивляет Хёнджина своим ростом: кажется, наконец-то хотя бы в старшей школе он не будет самым выделяющимся из толпы. После завершения собрания Хёнджин решается открыть рот, чтобы познакомиться с потенциальным одноклассником, но его буквально сносит с ног стихийное бедствие по имени Хан Джисон.       — Тебя в детстве не проклинали, случайно? — скорее для проформы решает уточнить Хёнджин, но Джисон намеренно пропускает колкость мимо ушей и сообщает радостную новость, что они снова в одном классе. «Хотя, возможно, прокляли меня» — думает Хёнджин, провожая взглядом теряющуюся в толпе спину сидевшего перед ним парня.       На первом уроке учитель по очереди вызывает учеников для традиционного представления перед классом. Джисон как обычно заикается, мнёт руками край пиджака и смотрит в пол, но зло вскидывает глаза на Хёнджина, когда точным броском тот отправляет в него через весь кабинет ластик, вызывая общий взрыв хохота. Джисон на движущей силе закипающего внутри гнева заканчивает свою приветственную речь громко и чётко и мечет молнии, не отрывая взгляда от друга. Когда Джисон возвращается на своё место позади Хёнджина, тот поднимает большой палец вверх, а потом уворачивается от удара раскрытой ладонью, быстро вскакивая с места и направляясь к доске. Эффектным движением он поворачивается к классу, рукой откидывая полы пиджака, и стряхивает с глаз отросшую чёлку.       Девушки томно вздыхают, мечтательно смотря из-под полуприкрытых век, парни раздражённо закатывают глаза, а Джисон на задней парте падает лицом на руки, задыхаясь от неконтролируемого смеха. Ким Сынмин на передней парте всю приветственную речь Хёнджина что-то сосредоточенно строчит в своём ежедневнике, не поднимая взгляда.       Первый семестр пролетает как межгалактический экспресс на какой-то космической, Хёнджин с треском проваливает промежуточные тесты, не успев подготовится нормально в связи с участием в футбольном турнире. Он со стоном падает головой на руки, растягиваясь на парте, ожидая учителя на летних занятиях для отстающих. Джисон громко пыхтит позади него, сосредоточенно чёркая что-то на клочке бумаги.       — Дыши потише, — раздражённо бурчит Хёнджин.       — Спрыгни с крыши, — кидает ему в ответ Джисон, довольно смеясь над удачной рифмой.       — Что ты вообще тут забыл, гений, ты же сдаёшь тесты на отлично, даже не готовясь, — Хёнджин поворачивается к другу в пол-оборота и пытается разобрать каракули, оставляемые кончиком карандаша на поверхности листа.       — Я слышал, Минхо-хён тоже будет ходить на дополнительные, а мне всё равно нечем заняться дома, — он торжественно ставит точку в конце кружева из каракуль и поднимает листок, радостно демонстрируя Хёнджину. — Как думаешь, ему понравится песня, которую я для него написал?       — Будем откровенны, у тебя кишка тонка даже посмотреть ему в глаза при встрече в коридоре, как ты ему петь собрался? — Хёнджину действительно жаль друга в его безответной и преданной влюблённости в капитана школьной команды по футболу, но на то он ему и лучший друг, чтобы говорить всё как есть.       Если честно, Ли Минхо — та ещё заноза в заднице, и Хёнджин каждую тренировку еле сдерживается, чтобы не послать его на все четыре стороны, но любовь зла, хотя сам Хёнджин в вопросах любви тоже не особо эксперт.       — Я запишу видео без лица… — неуверенно произносит Джисон, обречённо вздыхая, и снова утыкается в листок, что-то в нём поправляя.

•○•○•○•

      Впервые Хван Хёнджин осознаёт, что влюбился, когда школьный совет организовывает двухдневную поездку в Канвондо в середине летних каникул после окончания всех дополнительных занятий и пересдач, и их везут на автобусах несколько долгих часов в маленькую горную деревушку. Джисон храпит по левую руку от него, уткнувшись лбом в окно и стукаясь об стекло на каждом повороте, но его это, кажется, никоим образом не беспокоит. Хёнджин надеется только, что стекло достаточно прочное, как и дубовый лоб его друга, и завидует ему по-чёрному, не в силах уснуть, хотя на часах несусветная рань, а весь автобус погружён в глубокий сон. Впереди по диагонали через проход между сиденьями он замечает ещё одного неспящего, с удивлением опознав в нём старосту класса с книгой в руках. Подчинившись импульсу, Хёнджин достаёт телефон и, отыскав в общем чате класса контакт Сынмина, колеблется минуту, прежде чем отправить: «Не читай в дороге, глаза испортишь». Он видит, как тот моментально реагирует на сообщение, открывая и читая его, затем удивлённо оборачивается, встречаясь с ним глазами. Выдержав долгий взгляд, Хёнджин посылает ему милую дружелюбную улыбку с ямочками на щеках, Сынмин отворачивается и быстро строчит в ответ: «Почему тебя волнует моё зрение?». Хёнджин закусывает губу и совершенно не думает, прежде чем отправить: «Иначе ты не сможешь разглядеть мою красоту». Он мысленно бьёт себя по горящим щекам, осознавая, что вернуть сообщение назад уже нельзя, а Сынмин просто игнорирует это, убирая телефон в карман и возвращаясь к чтению.       Глава школьного совета, третьегодка Бан Чан, по прозвищу Кристофер Робин, которое уже и не помнит никто, как к нему прицепилось, безуспешно пытается руководить толпой, распределяя учеников по домикам. Ким Сынмин торопится ему на помощь, выскакивая из их последнего, прибывшего третьим автобуса, и ведёт послушных как утят первогодок за собой. Кристофер с облегчением выдыхает и бросает благодарный взгляд на младшего, с лёгкостью решившего треть его проблемы.       После распределения мест Хёнджин с Джисоном ожидаемо оказываются в одной комнате, но к ним подселяют ещё двоих ребят из параллельного класса: Ли Феликса — парня в веснушках, и Кан Тэхёна — ребёнка-гения, поступившего в школу на два года раньше положенного. Когда приходит время обеда, кухню, расположенную отдельно на территории лагеря, оккупируют несколько человек, умеющих готовить, с Минхо во главе, и все первогодки, включая Хёнджина с Джисоном, с нескрываемым удивлением и широко открытыми ртами воочию лицезреют его неожиданные кулинарные таланты. Феликс и ещё несколько девочек помогают готовить овощи и гарниры, основные же блюда из мяса капитан футбольного клуба берёт на себя, и Хёнджин не может не признать, что получаются они такими же восхитительными, как и его голы в ворота противников. Джисон жуёт рядом, набив щёки, и, давясь слезами счастья, бесконечно страдает от того, что не может забрать эту еду с собой и сохранить её на всю жизнь как священную реликвию.       После обеда всех выгоняют в поход на гору, и возвращают в лагерь на закате, зверски голодными, уставшими, но бодрыми духом. Чан даёт всем полчаса на приведение себя в порядок и требует спуститься ко времени, но, когда Хёнджин выползает из душа, всё, о чём он мечтает — это упасть лицом в кровать и забыться глубоким сном. Но выспавшийся ещё в дороге утром Джисон, возбуждённо дёргает его за плечо и тащит за собой вниз.       Открывшаяся картина сдувает с Хёнджина последние остатки сна, и он не жалеет, что пересилил свою усталость и вышел из домика. Во дворе на деревьях горят десятки гирлянд, а тропинка, по которой им нужно пойти, подсвечена стоящими прямо в траве бумажными фонариками. Вереница выползающих из домиков учеников восторженно ахает и стекается по тропинке на поляну, где горит большой костёр и старшие уже готовят мясо для барбекю. Хёнджин мягко опускается на одну из приготовленных на земле вокруг костра подушек и оглядывается по сторонам, Джисон шумно падает рядом в кресло-мешок, и в этот момент глаза Хёнджина выхватывают лицо Сынмина в толпе напротив, тепло подсвеченное яркими всполохами костра. Тот внимательно слушает Хван Йеджи, их одноклассницу, сидящую рядом и что-то оживлённо ему рассказывающую, он склоняется чуть ниже, и Хёнджин с замиранием сердца следит за тем, как их головы чуть не соприкасаются от случайной близости. Все его внутренности противно сжимаются, как слизняк, на которого просыпали соль, от неприятного чувства.       Когда с ужином покончено, по кругу вокруг костра идёт чья-то гитара, в один момент оказывающаяся в руках расслабившегося Джисона. Не желая привлекать излишнее внимание, он тихо перебирает струны, мурлыча себе под нос попсовую песню.       — Сыграй громче, — Хёнджин с Джисоном синхронно подпрыгивают от неожиданности, когда рядом из ниоткуда возникает Минхо, хмурящий брови и смотрящий на них сверху вниз.       Джисон судорожно сглатывает, а Хёнджин пихает его ногой в колено, мысленно посылая: «Ну же, это твой шанс, чувак!». Джисон в ответ делает страшные глаза, не в силах поднять взгляд обратно на старшего, и всем своим видом моля о помощи — Хёнджин почти физически ощущает его панику. В уме сосчитав до трёх, он начинает тихо напевать Love Poem, он знает, что это беспроигрышный вариант, и вполне предсказуемо Джисон тихонько подхватывает, перебирая струны всё увереннее и вступая на своих любимых строках. Шум болтовни вокруг постепенно смолкает, Хёнджин прикрывает глаза, чувствуя на себе внимательные взгляды. Они с Джисоном, как самые преданные фанаты IU, каждый поход в караоке надрывно поют эту песню десять раз кряду, и Хёнджин надеется только, что хотя бы в этот раз его друг не пустит слезу у всех на виду. Джисон чувственно берёт высокие ноты, в тишине над поляной уносятся ввысь строки «Я буду здесь, когда путь твой будет одинок. До самого конца я буду петь эту бесконечную песню», и Хёнджин понимает, что его надежды не оправдались, замечая в дрожащем свете костра мокрые дорожки на щеках Джисона. Когда тот заканчивает песню в полной тишине финальным аккордом и поднимает глаза, Минхо, незаметно усевшийся рядом с ним на землю, порывистым движением подаётся вперёд и поднимает рукой его подбородок, вытирая большим пальцем слёзы. Джисон в ужасе вскакивает, бросая гитару в Хёнджина, и уносится в сторону домиков так быстро, будто бежит босиком по горящим углям. Минхо ещё какое-то время растерянно смотрит ему вслед.       — Иди умывайся, рок-звезда, завтрак сам себя не съест, — Хёнджин выходит из ванной комнаты и бросает в лежащего лицом в подушку Джисона чистое полотенце. Тот лишь приглушённо стонет в ответ.       — Ты потрясающий! — искренне восторгается выбирающий чистую футболку Феликс. — Если можно, хочу получить твой автограф, пока ты не стал недоступной знаменитостью, — он достаёт белую футболку и разворачивает её к Джисону, демонстрируя, где именно он хочет, чтобы тот поставил автограф.       А Тэхён смотрит на Джисона с дальней кровати с широко открытым ртом так, как будто он уже сейчас недоступная знаменитость какая-то.       — Оставьте меня одного в этой пучине отчаяния, сгорать от величайшего стыда в моей жизни, как метеор в верхних слоях стратосферы.       — Всратосферы, — Хёнджин драматично вздыхает, скручивая полотенце и с размаху прикладывая им по заднице Джисона.       Хёнджин тащит еле передвигающего ноги Джисона к беседкам, усаживает в дальний угол и идёт добывать им завтрак. В очереди за дымящимися пышными панкейками он замечает Сынмина, в безразмерной белой футболке, широких спортивных штанах и с помятым ото сна лицом. От хмурого вида старосты у Хёнджина внутри разливается уютное тепло, а руки буквально чешутся от того, как сильно его хочется обнять и затискать.              — Привет, — Хёнджин вклинивается к столу между Сынмином и Чанбином, что даётся ему с трудом, так как вратарь их футбольной команды обладает выдающимися физическими данными, встающими у любого на пути непреодолимой преградой. — Я думал, ты на белковой диете.       — А я просто посмотреть, — отвечает ему Чанбин, нагло вскидывая бровь. — А ты чего сегодня не на одних мармеладках?       Хёнджин фыркает от смеха — сорт юмора старшего всегда был его самым любимым, и украдкой бросает взгляд на стоящего рядом Сынмина, аккуратно накладывающего на свою тарелку с панкейками клубничный джем.       — Любишь клубничку? — от осознания того, как пошло прозвучала эта фраза, приправленная наигранным дружелюбным тоном, Хёнджину хочется провалиться сквозь землю, но Сынмин с невозмутимым видом отвечает:       — Да, а есть, что предложить?       Глядя прямо в глаза Хёнджину, он медленно облизывает ложку, и уходит, оставляя того гореть изнутри и в полном непонимании, что это только что было.       Хёнджин возвращается к Джисону, ставит две тарелки с завтраком на стол и садится рядом, безмолвно уставившись перед собой пустым взглядом.       — А кофи? — хнычет Джисон, не замечая, что душа Хёнджина только что покинула его бренное тело и абонент не абонент, оставьте своё сообщение после звукового сигнала.       — Чего? — после испуганного вопроса Джисона Хёнджин осознаёт, что последнюю мысль он произнёс вслух.       — Со мной только что флиртовал староста, да или да?.. — тихонько задаёт риторический вопрос Хёнджин, а глаза Джисона округляются до размеров полной луны.       — Он чего?!       Но ответить Хёнджин не успевает, потому в этот момент мимо их беседки проходит Минхо, и Джисон со скоростью ледниковой белки ныряет под стол. Хёнджин обессиленно роняет голову на руки.

•●•●•●•

      Впервые нормально поговорить с Ким Сынмином Хёнджину удаётся только в конце второго семестра на исходе первого года старшей школы, когда, бессовестно опаздывая на тренировку, он налетает на него из-за поворота школьного коридора. Бумаги из рук Сынмина разлетаются по всему полу, а сам он оказывается пятой точкой на полу под упавшим на него Хёнджином.       — Простипожалуйста! — выпаливает на одном дыхании Хёнджин, а Сынмин лишь досадливо смеётся прямо в расширившиеся от испуга глаза.       Его смех, тихий и мелодичный, вкрадчиво забирается под самые рёбра, оседая на внутренностях Хёнджина звёздной пылью.       — Всё в порядке, — он качает головой, когда Хёнджин поднимается и, протянув руку, помогает ему встать.       Хёнджин суетливо собирает разбросанные по всему коридору бумаги, украдкой бросая взгляды на одноклассника, ведь это же — о, боже! — сам К и м С ы н м и н, гордость школы, староста класса, зампредседателя школьного совета, ученик с самыми высокими баллами, идеальной улыбкой и безупречной репутацией. И по совместительству — вот уже почти год как краш Хван Хёнджина, краша всея школы.       Хёнджин чувствует никак не унимающуюся дрожь в кончиках пальцев, протягивая Сынмину собранные бумаги.       — Не хочешь сходить после школы в новую кофейню неподалёку? Я слышал, там вкусные панкейки… ты ведь любишь панкейки? — Хёнджин выдаёт миллион вопросов в секунду, но прикусывает язык, видя непривычную эмоцию растерянности в лице напротив.       Он впервые видит вообще хоть какую-то эмоцию, направленную в свой адрес.       В голове Сынмина будто что-то щёлкает, и его взгляд проясняется:       — То есть ты буквально помнишь, что я выбрал панкейки на завтрак в летней поездке, но за всё это время ни разу не нашёл повода со мной подружиться?       — Ты не выглядишь как человек, которому будет интересно тусоваться с отстающими… — Хёнджин чувствует, как жар расползается по его лицу, поднимаясь от шеи.       — А как я по-твоему выгляжу?       — Как офигенно красивый, умный и интеллигентный человек.       Брови Сынмина слегка дёргаются, и он растерянно моргает два раза.       — Ты меня сейчас душнилой назвал?       — Нет! Ни в коем случае! — Хёнджин в панике вскидывает руки, отступая на шаг, но случайно задевает стопку бумаг в руках Сынмина, и те с шелестом снова рассыпаются по полу.       Староста устало вздыхает, глядя на хаос вокруг, но этот вздох никак не вяжется со смущённой улыбкой на его лице.       — Хорошо, давай сходим поедим панкейки, у меня собрание до восьми, встретимся у ворот.       — Отлично! — Хёнджин радостно присаживается рядом, начиная собирать бумаги.       — Ты, кажется, куда-то спешил.       Хёнджин хлопает себя по лбу, спешно извиняется и, скуля себе под нос, что Минхо точно его убьёт, торопливо уносится в сторону футбольной площадки.       На часах уже одна минута девятого, и Хёнджин нервно переминается с ноги на ногу у школьных ворот. Он то и дело бросает взгляд на школу, нетерпеливо ожидая увидеть выходящего из неё Сынмина. За опоздание на тренировку он получил заслуженный нагоняй, но причина опоздания с лихвой покрывала испытанные неудобства, и приподнятое настроение Хёнджина не упало по шкале даже на половину деления.       Он приветственно вскидывает руку вышедшему наконец из школы Сынмину.       — Как планируешь отмечать Рождество? — спрашивает Сынмин, выпуская облачко белого пара, когда они неторопливо идут два квартала от школы к кофейне.       — С семьёй, как обычно, — пожимает плечами Хёнджин. — Если родители Джисона снова не вернутся из командировки, то и с ним тоже.       — Вы довольно близки с Ханом?       Хёнджин хмыкает:       — Он прилип ко мне как банный лист ещё в начальной школе, с тех пор это моё личное проклятие.       Сынмин тихо посмеивается, а Хёнджину становится тепло-тепло, будто на улице не минус десять вовсе.       — Ему нравится Минхо? — вдруг спрашивает Сынмин, а Хёнджин удивлённо вскидывает брови.       — Это так очевидно?       — Это не очевидно только для совсем слепых котят, таких как Минхо, — они смеются в унисон, когда Сынмин открывает дверь в кофейню, пропуская внезапно смутившегося Хёнджина вперёд.       Время достаточно позднее, и в кофейне кроме них нет других посетителей, они выбирают самый дальний столик в углу, оставляя верхнюю одежду у входа на вешалке.       — Я буду панкейки с клубникой со сливками, — делает заказ Сынмин, и Хёнджин чувствует необъяснимое удовлетворение верностью его своим вкусовым предпочтениям.       — Мне, пожалуйста, с кленовым сиропом, — выбирает наконец Хёнджин и откладывает меню в сторону, когда официант, откланявшись, уходит передавать заказ в кухню.       — Здесь довольно уютно, — Сынмин оглядывает помещение, утвердительно кивая, а Хёнджин любуется его чертами лица, смягчёнными приглушённым светом торшера над столиком. — Было бы здорово иногда заходить сюда.       — Это может стать нашей маленькой традицией, — Хёнджин чувствует странный привкус слова «нашей» только после того, как оно слетает с его губ.       — Но тебе придётся позвать своего друга, иначе он будет ревновать, — Сынмин улыбается ему широко, а Хёнджин забывает сделать вдох, выдохнув случайно два раза подряд и лишившись разом всего воздуха в лёгких.       — Обязательно. «Ты не поверишь, с кем я сегодня ходил в новую кофейню после тренировки!!! С. КИМ. СЫН. МИ. НОМ!» «А я отправил Минхо видео с песней»       Хёнджин давится мармеладкой, подскакивая на кровати, перехватывая телефон в руке поудобнее. «Ты сделал ЧТО?» «Что прочитал. Если ты считал, что твой лучший друг не способен пробить дно земной коры, провалившись в раскалённое ядро, то ты в нём сильно ошибался»       Хёнджин собирает свои мысли в кучу, издавая нечленораздельный удивлённый возглас, и нажимает кнопку вызова напротив имени Джисона.       — Скажи, что ты пошутил, — вместо приветствия произносит Хёнджин, когда гудки на том конце обрываются.       — Когда я вообще шутил? — ноет в ответ Джисон.       — Буквально сегодня на обеде, когда убедил Феликса, что способен видеть призраков?       — Ладно, когда я вообще шутил на эту тему? — сдаётся Джисон, а Хёнджин молча соглашается. — Как думаешь, меня завтра выставят на посмешище перед всей школой, да или да? — хнычет Джисон.       — Я не думаю, что до этого дойдёт, Джи, зная Минхо, он может подумать, что это просто какая-то шутка.       — Я для него шутка какая-то?! — Джисон почти кричит в трубку, а Хёнджин делает глубокий вдох и даёт себе три секунды, чтобы успокоиться.       Будучи достаточно эмоциональными, они оба с трудом выносили истерики друг друга, и поэтому Хёнджин был тем, кто обычно брал на себя роль рассудительного старшего. По крайней мере, он старался.       — Ну, хочешь, я тебя завтра свожу панкейки поесть?       — Хочу, — быстро успокаивается Джисон, отвечая достаточно бодро.       — Только Сынмин тоже пойдёт.       — Ой, свали, Хван Хёнджин, хочешь, чтобы я чувствовал себя ещё хуже, сидя там с вами, как третье колесо в телеге?       — Пятое.       — Что?       — Пятое колесо, Джи, но эта пословица сюда всё равно не подходит.       — Ты стал таким умным, пообщавшись с Кимсынмином всего один вечер, что же с тобой будет к третьему году, выпускные экзамены сдашь на отлично? — Хёнджин чувствует ядовитые нотки сарказма в голосе друга и закатывает глаза, шумно выдыхая.       — А вот может и сдам, — язвит он в ответ. — Сынмин просто хочет с тобой подружиться, пришло время оторваться от моей груди, ты уже достаточно большой мальчик, чтобы начать заводить других друзей.       — Мне и тебя хватает.       — А мне тебя слишком много.       — Я ещё с Феликсом дружу, — продолжает спорить Джисон, и Хёнджин начинает не на шутку раздражаться.       — Я тебя умоляю, Ли Феликс — друг всей школы.       — Ну вот, значит, и мой тоже.       — Задница ты, Хан Джисон.       — Фу, какой ты пошлый, все мысли только об одном.       — Доброй ночи, Джи.       — И тебе не умереть во сне от внезапного инсульта, Джини.       Хёнджин завершает вызов и бросает телефон на кровать себе в ноги. Завтра предстоит тяжёлый день, а ведь это ещё даже не начались зимние экзаменационные тесты.       Следующий день начинается с того, к чему никто из учеников не был готов: учителя объявляют начало зимних экзаменов со следующей недели. Под дружный неодобрительный гул Хёнджин роняет голову на стол, накрывая руками, готовый рвать на ней уже отросшие до неприличия волосы, которые приходилось собирать в хвостик. Учителя не раз делали ему замечание по поводу внешнего вида, но пока не вызывали к директору, значит, Хёнджин мог ещё ненадолго оттянуть поход к парикмахеру. Тем более, на носу экзамены, и можно официально списывать всё на невозможную занятость и отсутствие времени. В конце недели маячит Рождество, он ещё не успел подготовить подарки, а Минхо на тренировках гоняет их так, будто турнир между школами начинается не в апреле, а первого января, приговаривая, что зима — не повод для спячки и набора веса, раздавая Чанбину пинков для ускорения. На что тот лишь кряхтит и говорит, что отдохнёт в своё удовольствие, когда этот изверг наконец выпустится. Джисон так и не получает реакцию на своё видео, хоть и старательно ползает весь день по стеночке, тщетно пытаясь не привлекать внимание, но выглядя при этом только еще более подозрительно в глазах окружающих. На тренировке в лице Минхо Хёнджин не замечает никаких изменений, только по ощущениям тот злится сильнее обычного, но в свете утренних событий Хёнджин вполне может по-человечески его понять и простить. Новость о надвигающихся экзаменах давит на него самого как молот, нависший над наковальней, у него нет совершенно никаких идей, как успеть подготовиться меньше, чем за неделю, о чём он не может не поделиться с Джисоном и Сынмином, когда они сидят в кофейне в ожидании заказа.       — Я мог бы помочь вам с подготовкой, — отзывается Сынмин, доставая и открывая ежедневник. — У нас на этой неделе нет собраний школьного совета, так что я совершенно свободен ближайшие четыре вечера после школы и один выходной накануне Рождества.       — Но это же канун Рождества, — капризно ноет Джисон.       — Как мы можем подготовиться за четыре дня? — удивлённо поднимает брови Хёнджин.       — На следующей неделе у нас тесты только по трём предметам, — Сынмин снова заглядывает в ежедневник, сверяясь с расписанием экзаменов. — Можно выбрать один, который вызывает наибольшие затруднения, и подготовиться сначала к нему, я помогу систематизировать основы.       — У него все предметы вызывают затруднения, — смеётся Джисон, но тут же замолкает под грозным взглядом друга.       — Думаю, английский я подготовлю самостоятельно по лекциям, а обществоведение не пугает так, как математика, — Хёнджин напряжённо выдыхает.       — Значит, математика, — подытоживает Сынмин, делая пометки в своём ежедневнике.       Джисон тянется к нему, пытаясь подсмотреть, но чуть не лишается носа, когда Сынмин резко захлопывает ежедневник. Джисон наигранно дует губы.       — Давайте встретимся завтра здесь же, я подготовлю шпаргалки по основным формулам, которые необходимо выучить, и разделю их по темам, как в тестах, — Сынмин убирает ежедневник в рюкзак и достает телефон, чтобы поставить себе напоминание.       — Ты что, святой? — восхищённо выдыхает Джисон, а Сынмин смеётся. — Вау, оно ещё и улыбается…       — Нет, я и сам не против повторить всё к экзаменам вместе с вами, — он широко улыбается Джисону, переводя взгляд на Хёнджина, а тот хочет вернуться назад в прошлое, чтобы взять с утра с собой полароид и запечатлеть эту искреннюю улыбку на фотокарточке для своего памятного альбома.       Благодаря гениальному алгоритму подготовки от Сынмина Хёнджин сдаёт все экзамены на проходной балл, и родители берут его с Джисоном на зимние каникулы в горы, где они проводят прекрасные две недели безудержных катаний на горках и отмоканий в горячих источниках.

°■°■°■°

      Приходит новый учебный год, а с ним и новая ответственность. После выпуска Криса Сынмин получает единогласным решением всех членов пост председателя школьного совета, а к нему в комплекте — огромный перечень требуемых срочного решения задач. Он как раз жалуется об этом Джисону, сидящему рядом с ним на трибуне футбольного поля, и разминающемуся рядом Хёнджину, искренне удивляясь, как Чани-хён умудрялся держать это всё в голове и не облысеть раньше времени. Они громко смеются, когда на поле выходит Минхо, оглушающе дунув в свисток и призывая футболистов построиться, оповещая, что сегодня они опять занимаются без тренера. Джисон сжимается на скамье в комочек такой маленький, что Сынмин легко мог бы при желании спрятать его в карман своего пуховика, и Хёнджин мысленно ставит другу твёрдую пятёрку за то, что тот не сбежал позорно как обычно это бывает.       — У Минхо этот год выпускной, ему надо подналечь на экзамены, чтобы поступить хоть куда-то, поэтому он постепенно начинает перекладывать на меня обязанности капитана, — Хёнджин лениво растекается по коленям Джисона, сидящего на подоконнике в школьном коридоре.       — Это классно? — неуверенно спрашивает Феликс, а Сынмин задаёт вопрос настолько проницательный, что никто даже не удивляется, что это делает именно он:       — Почему он не поступит по спортивной стипендии?       — Как я слышал, потому что родители хотят видеть сына-юриста, а не сына-футболиста, — отзывается Хёнджин.       Джисон раздражённо дёргается:       — Они так решают, будто это их жизнь и им её жить.       — Не всем повезло с родителями, которые просто забивают на то, что у них есть второй несовершеннолетний ребёнок, — Хёнджин снова не думает, прежде чем отпустить комментарий, все замолкают, а Джисон смотрит на Хёнджина глазами, полными обиды и разочарования.       — Прости, бэйби, я забыл, что для тебя это больная тема, — Хёнджин примирительно обнимает друга, а тот бурчит ему куда-то в плечо:       — На правду не обижаются, бэйби.       — Фу, меня сейчас стошнит, — к ним весьма вовремя подходит Ян Чонин, кузен Сынмина, который поступил в их школу в этом году, и демонстративно морщит нос.       — На твоём месте меня бы тоже постоянно от себя тошнило, — отвечает Джисон, отрываясь от плеча Хёнджина, и, приподнявшись, целует того в макушку.       Чонин издаёт неприятный утробный звук и, бросив Сынмину, что пойдёт сегодня с ним домой, уходит в сторону своего класса.       — Я бы на твоём месте купил тест в аптеке, утренняя тошнота — не самый добрый знак! — кричит ему вдогонку Джисон, а потом заливисто смеётся, получая в ответ поднятый вверх средний палец и «Вот тебе мой недобрый знак».       — Он у тебя само очарование, — бросает Хёнджин Сынмину, а тот лишь разводит руками:       — Не я его рожал — не мне нести ответственность.       Вслед за распускающимися на деревьях цветами внутри Хёнджина вырастает и распускается необъятное, ласково согревающее, как весеннее солнце, чувство. Маленький его росточек уже давно пустил корни во всё его существо, заполнив собой каждую клеточку и каждый нерв, Хёнджин знает, что влюблён уже давно и безвозвратно, но признаться об этом вслух почему-то не может даже себе самому.       Они идут в уже ставшую будто вторым домом кофейню возле школы, уставшие и измотанные после подготовки к весеннему фестивалю, и Хёнджин, не в силах сдержаться, берёт руку Сынмина в свою. Лицо старосты остаётся всё таким же невозмутимым, но Хёнджин чувствует, как тёплые пальцы едва дёргаются и уверенно переплетаются с его. Он мечтает растянуть этот квартал пути в бесконечную ленту мёбиуса, чтобы они попали в петлю времени и могли идти так в уютной тишине до самого конца существования вселенной. Звякает колокольчик над входной дверью, когда Сынмин открывает её, и Хёнджину не остаётся ничего, кроме как разочарованно выпустить его руку и зайти внутрь.       Они перепробовали уже всё меню в кофейне, но, в конечном итоге, возвращаются к своим первоначальным выборам, заказывая панкейки с клубникой для Сынмина и с кленовым сиропом — для Хёнджина.       Ворвавшийся в кофейню смертоносный вихрь по имени Хан Джисон чуть не сносит со стола посуду, падая на свободный стул, и шумно дышит, пытаясь выровнять дыхание.       — Вы же придёте поддержать меня на выступлении? — спрашивает он, когда ему удаётся совладать с непослушным воздухом.       — До сих пор не верю, что Хан Джисон выйдет на сцену и попытается исполнить песню у всех на виду, — скептически отзывается Хёнджин.       — Песню о любви, — добавляет Сынмин, и Джисон смотрит на них исподлобья, поочерёдно переводя взгляд с одного на другого.       — Я уже не раз выступал перед ребятами в музыкальном клубе, первое время было волнительно, но сейчас, думаю, я готов, — Джисон возбуждённо тараторит, проглатывая слова и кусочек панкейка с кленовым сиропом, который Хёнджин успевает сунуть ему в рот между словами.       — Ты же понимаешь, что теоретически в момент твоей звёздной славы среди зрителей может оказаться некий Ли Минхо, краш всех белок в этой школе?       — О, я на это рассчитываю, — в широко распахнутых глазах Джисона сияют тысячи звёзд, и в этот момент он как никогда похож на одного из персонажей аниме, которое он так любит.       — Что ж, удачи, дружище, — отвечает ему Хёнджин, отправляя в рот последний кусочек панкейка. — Спасать тебя от очередного инфаркта жопы в этот раз я точно не намерен, если позоришься будь любезен, позорься до конца.       — Я и не сомневался, что ты меня поддержишь, дружище.       — А что за песню ты будешь исполнять? — интересуется Сынмин.       — Одну из собственного сочинения, — гордо отвечает Джисон так, словно только и ждал этого вопроса.       — Ты был мне хорошим другом, Хан Джисон.       — И тебя туда же, Хван Хёнджин, — Джисон поднимается из-за стола, посылая ему воздушный поцелуйчик. — Прошу меня извинить, не буду больше мешать вашему романтичному свиданию.       Сынмин, глухо кашлянув, утыкается в телефон, а Хёнджин чувствует, как позорно краснеет, когда колокольчик над дверью надрывно звякает, оповещая, что его личное проклятие покинуло наконец кофейню.       Хёнджин решает признаться в своих чувствах на школьном фестивале, ну, потому что это, пусть и до глупого банально, но безумно романтично. Он тратит целых полторы недели на поиски идеального подарка, останавливаясь наконец на изящном браслете-цепочке с милой подвеской в виде щеночка, и чуть не плачет от умиления прямо в магазине, представляя свой подарок на Сынмине.       Их класс не придумывает ничего умнее дома с призраками, в то время как класс Феликса и Тэхёна открывает самое настоящее хэнд мейд кафе с официантами-мальчиками в милых фартучках и кошачьих ушках. Джисон с немыслимым визгом скачет вокруг этих двоих, как самая настоящая фанатка, и делает тысячу и одно удачное и не очень селфи с ними. Стоит ли говорить, что их кафе обошло по популярности всю остальную ярмарку в первые десять минут открытия. Пришедший поглазеть, что вызвало такую суматоху, Чонин долго смеётся до слёз, а потом честно и абсолютно серьёзно говорит, что Феликс-хён самый очаровательный. Его одноклассник, Чхве Бомгю, неестественно громко хохочет и отвечает, что Кан Тэхён самый что ни на есть чеширский кот, и он с удовольствием бы почесал его за ушком. С того самого момента с лица Тэхёна не сходит улыбка, и он пялится во все глаза на старшего, который учится на год младше, но так и не решается попросить его номер.       Когда краешек пылающего диска касается горизонта, в школьном дворе зажигаются гирлянды, все участники и гости фестиваля постепенно стягиваются к сцене, где ведущая звонким голосом объявляет о начале концерта. Выступление Джисона восьмое по счёту, и Хёнджин отправляется на поиски организаторов, чтобы найти Сынмина и после выступления друга осуществить задуманное. Он судорожно сжимает коробочку с подарком в кармане халата, заляпанного красной краской как кровью — призрак из него на практике получился довольно паршивый, потому что он каждый раз портил впечатление о себе своим же громким смехом. Хёнджин не без труда находит президента школьного совета, разрывающегося на возникающие то там, то тут проблемы, молча хватает его за руку и под слабые сопротивления тащит за собой во двор. Они приходят как раз вовремя: шедшая седьмой по счёту участница заканчивает свой танцевальный номер. Хёнджин не может не улыбаться, когда видит у самой сцены Феликса и Тэхёна, всё в тех же кошачьих ушках на головах и с заготовленными заранее фанатскими плакатами в руках. Он как раз думает о том, что Джисон будет счастлив до луны и обратно такой поддержке друзей, когда замечает с другой стороны плавно скользящего через толпу ближе к сцене Минхо. Хёнджин молится всем существующим божествам, чтобы Джисону хватило ума не разглядывать во время выступления лица зрителей. Но все его молитвы оказываются тщетными, потому что, только выйдя на сцену и заняв место на высоком стуле, Джисон устраивает поудобнее гитару на коленях и с яркой улыбкой внимательным взглядом окидывает толпу. Он радостно поднимает два пальца вверх в виде знака «V», когда замечает скачущих с плакатами Феликса и Тэхёна, скользит глазами дальше, натыкаясь на Хёнджина с Сынмином, и посылает им воздушный поцелуйчик, потом он поворачивает голову в сторону и замечает Минхо, не может не замечать — Хёнджин уверен в этом на двести процентов, потому в какой-то момент взгляд Джисона замирает, а уголок улыбки предательски дёргается. Но Джисон опускает глаза на гитару, последний раз проверяет звучание струн, приветствует зрителей и объявляет песню. И на первых звуках его голоса Хёнджина наконец отпускает волнение, он чуть ослабляет хватку на пальцах Сынмина, взглядом извиняясь за то, что непроизвольно сильно сжимал их всё это время, тот отвечает ему понимающей улыбкой, и дальше они просто наслаждаются прекрасным выступлением. Слова и строчки песни, песни-признания, как лепестки цветущих деревьев, подхваченные игривым ветром, уносятся вверх, цветок внутри Хёнджина, как из этой песни, расцветает в полную силу, затапливая его и весь мир вокруг своим сладким ароматом. Он судорожно всхлипывает, резко вдохнув побольше воздуха, Сынмин смотрит на него с тревогой, притягивая ближе и обнимая за плечи. Они стоят, прижавшись друг к другу и делясь теплом своих тел, в самой толпе, будто одни в целом мире. Джисон заканчивает свою песню, прикрыв глаза, через пару секунд в тишине раздаётся пара неуверенных хлопков, в мгновение сменяющихся громкими криками и восторженным шумом. Он неверяще открывает сияющие от слёз глаза и смотрит в толпу, Хёнджин следит за его взглядом, уже заранее понимая, что в этом самом месте стоял Минхо, но его там уже нет.       Хёнджин набирает в лёгкие побольше воздуха, считает мысленно до одного и поворачивается к Сынмину, доставая из кармана коробочку с подарком. Он густо краснеет, жарко шепча слова признания прямо в ухо Сынмину, но школьный двор уже окутан сумерками, и это остаётся никем не замеченным. Сынмин закусывает губу, сдерживая рвущиеся наружу эмоции, пока Хёнджин дрожащими пальцами застёгивает на его запястье серебряную цепочку с милой подвеской, затем порывисто обнимает, мазнув по его щеке губами, и Хёнджина будто уносит куда-то над толпой вместе с музыкой, криками людей и ароматом цветущих деревьев.       — Видали, что могу! — Джисон радостно подскакивает к друзьям, когда они подходят к нему за сценой.       — Джисон, переспи со мной, — Феликс произносит это с такой серьёзностью, протягивая руки к Джисону, что тот на секунду пугается, но тут же громко хохочет, подставляя бока для щекотки.       — Когда станешь богатым и знаменитым, купи мне дом, пожалуйста, — Хёнджин вытаскивает Джисона из цепких пальцев его фаната номер один и заключает в крепкие объятия. — Ты вырос таким большим, а я и не заметил.       Он страстно целует его в макушку, а Джисон шипит «Фу, отстань, противный» и вырывается изо всех сил.       — Там был Минхо, — замерев на мгновение, Джисон тихо произносит так, чтобы услышал только Хёнджин, и тот слышит, отвечая так же тихо, прижимаясь щекой к его виску:       — Да, я видел…       — Но почему он ушёл, я же написал эту песню для него, пел для него, почему же он ушёл, Джини? — Хёнджин в ответ лишь молча гладит его по спине, успокаивая и прижимая крепче.       Он бы и рад ответить, но у него нет ни чёткого ответа, ни совершенно никаких предположений.

°●°■°●°

      Весна осыпается на землю белыми лепестками, им на смену приходит буйная зелень яркого лета. Их футбольная команда занимает первое место в турнире, и Минхо предлагает отметить это походом в караоке. Хёнджин не раздумывая зовёт с собой Сынмина и осторожно предлагает Джисону, тот сомневается ровно одну сотую долю секунды и принимает приглашение.       — Думаю, Гриффиндор гордился бы тобой, как самым ярким своим представителем, — Хёнджин ободряюще кладёт руку на плечо друга, а другой притягивает к себе своего парня.       Сынмин выкручивается из его хватки и заходит в зал караоке первым, открывая дверь.       — Сам Мистер Президент почтил нас своим присутствием! — кричит уже прилично набравшийся Бомгю из ближайшего к выходу угла.       Хёнджин бурчит что-то про невоспитанное молодое поколение, пополнившее в этом году ряды их футбольной команды, и заходит, ведя за руку позади себя Джисона. Он видит, как Минхо, сидящий в самом центре веселья, поднимает взгляд на вошедших, но, не задержав его даже на секунду, тут же отводит глаза.       — Ты без объяснения причин отверг буквально половину девчонок нашей школы, а вторая даже не рискует к тебе подступиться, хотя мог бы просто сразу признаться, что встречаешься с Джисоном! — расталкивая людей, нетвёрдым шагом к ним направляется Чон Уён, правый полузащитник их футбольной команды, на счету которого один из победных голов в финальном матче турнира, но не дойдя спотыкается об свои же ноги и падает на Хёнджина, тут же обвивая его шею руками. — Если бы мне исполнили такую песню о любви, я бы не раздумывая ответил на чувства и кинулся бы в объятия прямо на сцене!       — Отвянь, Уён, — Хёнджин отпихивает его от себя, перевешивая на вовремя подоспевшего Чанбина, и эти двое продолжают смеяться уже друг с другом как придурошные.       Хёнджин взглядом показывает Джисону на полупустой столик в дальнем углу, тот благодарит его одними глазами и быстрым шагом направляется туда впереди него. Они подсаживаются за столик, на другом конце которого сидит группа девчонок, Хёнджин запоздало понимает, что это была плохая идея, узнавая в них фанаток Минхо. Они громко обсуждают физические достоинства капитана футбольной команды, весьма недвусмысленно намекая, что с удовольствием бы посидели на его накаченных бёдрах. Джисон замечает на столе нетронутый стакан с выпивкой и залпом опрокидывает его в себя, даже не удосужившись сперва определить его содержимое. Сынмин приходит к ним спустя несколько минут, неся закуски и откуда-то добытые три бутылки алкогольного пива, он через шум кричит, что чистых стаканов не осталось, а Хёнджин отвечает ему жестами, что они вполне могут пить из горла.       Спустя две трети бутылки в руках Джисона, Хёнджин по его затуманенному взгляду определяет, что он совершенно точно пьян. Хёнджин наклоняется через стол, чтобы предложить ему выйти на свежий воздух, но не успевает даже открыть рот, как между ними падает Уён, обнимая Джисона одной рукой, и в микрофон объявляет выступление звезды школы. Все присутствующие обращают на них внимание, одобряюще хлопая и громко крича. Хёнджин понимает, что Джисон поведётся на провокацию — не может не повестись — когда слышит первые звуки IU — Into the I-LAND. Он мысленно проклинает того умника, который решил, что пользоваться его же грязными методами — это отличная, мать его, идея, краем глаза замечая довольно улыбающегося в стороне Чанбина.       Джисон великолепно исполняет песню, пронзительный вокал заводит всех в зале, и уже на первом припеве они готовы прыгать под его пение до потолка. «Протяни руку и дай обещание, Let's just run for our lives» — Джисон уверен в своём английском, а Хёнджин уверен, что завтра его другу будет нестерпимо стыдно за то, что на этих строчках он протягивал свою раскрытую ладонь, через весь зал глядя прямо в глаза Минхо.       Когда не без помощи Сынмина Хёнджин утаскивает уснувшего на его плече Джисона из караоке, он слышит, как в спину им летит шквал из громких аплодисментов и восторженных криков.       — Ты проспал минуту своей славы, поздравляю, дружище, — ворчит Хёнджин, запихивая Джисона на заднее сиденье такси и залезая следом.       Утро наступает несмотря ни на что, и первое, что делает Хёнджин, — это отправляет сообщение своему лучшему другу. «Проснулся?» «Я не пойду сегодня в школу, Джини, я не могу туда пойти…» «Придурок, сегодня выходной»       Хёнджин притаскивает с собой ведро сладкого попкорна, Сынмина и для вида — пару тетрадей с лекциями, но всё, чем они занимаются весь день, — это игры на старенькой джисоновой PlayStation. Они обсуждают всё что угодно на свете, но ни разу не поднимают тему вчерашнего вечера, Джисон хоть и благодарен этим двоим безмерно, но виду не показывает.       К вечеру они решают посмотреть дораму, Хёнджин признаёт, что это была худшая из всех возможных идей, когда Джисон начинает реветь навзрыд уже на второй серии, хрипло скуля, что история безответной любви главной героини так похожа на его. Хёнджин и сам не сдерживается, замечая, что Сынмин, вжавшийся в угол дивана с другой стороны от него, незаметно утирает редкие слёзы, проникнувшись драмой на экране и в жизни. Они сидят какое-то время, обнявшись втроём, и даже Сынмин не сопротивляется внезапным нежностям, а затем включают Возвращение кота, доверившись выбору Джисона, и заканчивают вечер на тёплой ноте.       Так или иначе, Джисон вынужден прийти в понедельник в школу, экзамены сами к себе не подготовятся, а Хёнджин приглашает их всех поболеть за него на товарищеском матче. Который состоится через два дня и, вероятно, станет последней игрой Минхо в школьной команде, потому что второй семестр своего последнего года он планирует полностью посвятить подготовке к выпускным экзаменам.       — Есть непопулярное мнение, что я мазохист, — Джисон нервно трясёт ногами, сидя на скамейке забитой зрителями до отказа трибуны, надёжно зажатый между Сынмином и Феликсом. У него на лице аквагрим из цветов их команды, а в руке — флажок болельщика.       Феликс сидит рядом в точно таком же виде, широко улыбаясь в предвкушении интересной игры.       — Ты явно недооцениваешь популярность этого мнения, — Сынмин чуть поворачивает к нему голову, бросая беглый взгляд.       Джисон открывает рот, чтобы возразить, но в этот момент команды выходят на поле. Крики болельщиков сотрясают воздух и трибуну, от вопля Феликса у Джисона на время закладывает левое ухо, но его внимание привлекает вышедший на поле Минхо — Хёнджин сказал, что тот собирается в этот раз быть на поле всю игру от начала и до конца. На его лице застыло сосредоточенное выражение, брови сведены к переносице, а волосы надёжно зафиксированы и убраны со лба тонкой повязкой. Он поднимает взгляд и пробегается глазами по трибуне, затем задерживает его на Джисоне — он просто уверен, что Минхо смотрит прямо ему в глаза — душа с глухим звуком рушится в пятки, а бешеный стук сердца он пытается унять ещё минут десять после стартового свистка главного арбитра.       Матч заканчивается вничью со счётом 2:2, славу забитых голов делят между собой Минхо и Уён, и когда Хёнджин выходит из раздевалки с ещё влажными после душа волосами, то светится как начищенный пятак.       — Умопомрачительная вышла игра, скажите! — он протягивает руки к Сынмину, обвиваясь ими вокруг шеи и нежно прижимаясь лбом к его виску.       Феликс улыбается широко, закусывая губу от умиления, а Джисон закатывает глаза и предлагает им снять комнату.       — Как тебе мой красивый гол в девятку, Хани? — Джисон каменеет изнутри до самых кончиков волос, когда слышит прямо над ухом мягкий мелодичный голос и чувствует тяжесть руки на своих плечах.       От Минхо пахнет гелем для душа, свежестью чистой футболки и наверняка его волосы такие же влажные после мытья как у Хёнджина, но у Джисона не хватает духу немного повернуть голову в его сторону, чтобы посмотреть. Он не уверен даже, что вообще хотел бы смотреть на Минхо с такого близкого расстояния, потому что жить ему пока хочется чуть больше.       — Ну уж нет, мой удар в ворота головой с углового был в сотню раз зрелищнее! Все заценили, как высоко я могу прыгать? — между Джисоном и Минхо вклинивается Уён, отталкивая в сторону последнего, и Джисон почти вслух вздыхает с облегчением.       — Это точно, способностью прыгать выше головы ты с лихвой компенсируешь свой рост, — бросает Минхо.       — Да я на целый сантиметр выше тебя!       — Но ни на грамм умнее.       И Минхо утаскивает за собой шипящего и пытающегося укусить его во все доступные места Уёна, ссылаясь на то, что очень голоден и силы есть только на то, чтобы доползти до ближайшей лапшичной.       Хёнджин стоит ещё какое-то время посреди повисшей тишины, устремив пронзительный взгляд на Джисона.       — Ты ведь понимаешь, что мог буквально просто повернуть голову, чтобы его поце…       — Ой, заткнись, Хёнджин! — вспыхнув до кончиков ушей, резко обрывает друга Джисон и убегает, не желая больше ничего слышать.

•■•○•■•

      Скандал в школе разгорается в первую неделю второго семестра на исходе лета. Слух о том, что Чхве Бомгю встречается с Кан Тэхёном разносится со скоростью света, и сам Бомгю, являясь тому прямой причиной, восторженно треплется направо и налево о том, что встречается с маленьким вундеркиндом из класса Феликса. Это приобретает такие масштабы, что уже через несколько дней слух доходит до руководства школы, которое не придумывает ничего лучше, чем провести общее собрание с учениками и их родителями с целью доведение информации о неблагоразумном поведении некоторых учеников, главной задачей которых в жизни должна быть прилежная учёба и подготовка к поступлению в престижные вузы.       Они стоят в коридоре подальше от входа в спортзал, в котором проводилось собрание, Джисон с Феликсом, чьи родители не присутствовали, мечут молнии и говорят всё, что думают о гомофобности старшего поколения в этой стране, а Хёнджин с растущей под рёбрами тревогой держит ладонь Сынмина, обхватив её обеими руками и крепко стискивая пальцы.       — Хёнджин-а, — приятный женский голос откликает его, и все дружно поворачивают головы туда, где стоит красивая стройная женщина средних лет рядом с высоким мужчиной в дорогом классическом костюме.       Её взгляд опускается чуть ниже, задерживаясь на руках Хёнджина, и тот извиняется перед друзьями, спешно выпуская руку Сынмина.       — Что такое, мам? — когда Хёнджин подходит к родителям, в руке отца звонит телефон и, сказав жене, что ждёт её в машине, он треплет сына по голове и уходит, отвечая на звонок.       — У тебя нет проблем с учёбой? — Хёнджин замечает, как она украдкой бросает взгляд за его спину, где стоят друзья.       — Нет, всё хорошо, я больше не остаюсь на пересдачи, мы… хорошо готовимся вместе с друзьями.       — Этот мальчик, староста класса, верно? Не помню, чтобы ты рассказывал о нём, — осторожно начинает она, а у Хёнджина всё холодеет внутри от страха. — В каких вы с ним отношениях?       От взгляда матери, полного тревоги и бесконечной заботы, Хёнджину хочется провалиться сквозь землю, ему становится нестерпимо жарко, и он чувствует, как капельки пота предательски скатываются по виску.       — Мы недавно подружились… даже не подружились, он просто помогает мне с учёбой, — выдавливает он через силу.       Мать внимательно смотрит на него, доставая из сумочки бумажный платок и промакивая им лоб Хёнджина. Тот уворачивается от прикосновений, берёт из её рук платок и сам прикладывает его ко лбу. Рядом с ней он чувствует себя маленьким пятилетним ребёнком, провинившимся и ожидающим взбучки, которую его родители никогда ему не устраивали, следуя советам лучших зарубежных психологов по воспитанию детей. И Хёнджин не знает даже, что хуже: если бы его ругали и наказывали как всех детей в большинстве традиционных семей или этот направленный на него пронзительный и словно всё понимающий взгляд матери.       — Надеюсь, это взаимовыгодные отношения? — уточняет она. — Ты ведь понимаешь, что все крепкие деловые связи…       — …формируются ещё в школьные годы, да, я помню, мам, — он раздражённо комкает мокрую салфетку и пихает вместе с рукой в карман пиджака.       — Хорошо, — вздыхает женщина и притягивает сына, чтобы оставить невесомый поцелуй на его лбу. — Не опаздывай сегодня к ужину.       И она уходит, а Хёнджин морщит нос, возвращаясь из ребёнка в свою подростковую форму. Он оборачивается, но с удивлением не обнаруживает своих друзей там, где он их оставил.       Хоть на собрании и не назывались имена, Хёнджин с горечью узнаёт от Феликса новость о том, что Тэхёна перевели в другую школу, а Бомгю не появляется ни на уроках, ни на тренировках вот уже неделю. Он хочет обсудить это с Сынмином и Джисоном, но первый сбегает сразу после уроков на собрание совета школы, сухо извинившись, а второй отвечает, что будет занят допоздна в музыкальном клубе.       — Почему у меня ощущение, что Сынмин меня избегает? — сидя в столовой на обеденном перерыве спустя три дня, почти в отчаянии задаёт вопрос Хёнджин. — Мы не общаемся в свободное время, практически не переписываемся кроме коротких пожеланий друг другу доброго утра и спокойной ночи.       — Может, у него действительно нет этого, как там его, свободного времени? — пожимает плечами Джисон, бросая на друга сочувствующий взгляд. — Сейчас в самом разгаре подготовка к фестивалю в честь Чусока.       — Наверное, но предчувствие у меня нехорошее… — тихо вздыхает Хёнджин.       — Привет! — бросив рюкзак в ноги, на свободный стул приземляется Феликс и со стуком ставит поднос с едой на стол. — Уже видели Бомгю? Вид у него не очень, но новости обнадёживающе.       Хёнджин с Джисоном одновременно вопросительно поворачивают к нему головы.       — Он сказал, что они с Тэхёном нашли способ тайно видеться после его дополнительных занятий, — радостно отзывается Феликс, наспех запихивая в рот еду. — А пофле выпуфка иф фколы и фоверфеннолетия Фэфёна они уедут ф Фэгу.       — Куда? — не разобрав слов, переспрашивает Хёнджин.       — В Тэгу! — быстро прожевав, отвечает Феликс. — Как я понимаю, Бомгю обо всём рассказал родителям, и они готовы помочь и поддержать сына и его Ромео.       — Вау, они у него святые? — восторженно выдыхает Хёнджин.       Феликс беззлобно смеётся в ответ.       — Чонин говорил, что у Бомгю всегда были доверительные отношения с родителями, он рассказывает им буквально обо всём.       — Он всем рассказывает обо всём, это же Бомгю, — не отрываясь от просмотра видео в телефоне, смеётся Джисон.       — Разве это так работает? — скептически морщит нос Хёнджин.       — Только так это и работает, — пожимает плечами Феликс. — Разговаривать ртом очень важно в любых отношениях.       Феликс снова приступает к еде, усердно жуя, а Хёнджин погружается с головой в свои мысли, принимая наконец решение встретиться до конца перерыва с Сынмином после его очередного собрания школьного совета и поговорить с ним обо всём, что беспокоит.       Хёнджин идёт торопливым шагом через школьный двор в дальний корпус школы, Сынмин не отвечает на сообщения и даже не открывает их, поэтому ему не остаётся другого выбора, кроме как найти его самому. Он судорожно вспоминает, на каком этаже располагается кабинет школьного совета, когда замечает Сынмина, выходящего из корпуса. Он благодарен судьбе за такой щедрый подарок и, радостно махнув рукой своему парню, спешит навстречу. Сынмин сводит брови, когда Хёнджин подходит ближе.       — Ты обедал?       — Мы перекусили на собрании, — Сынмин поднимает взгляд на палящее в небе солнце и, уже делая шаг в сторону, быстро произносит: — Давай вернёмся в класс, здесь очень жарко.       — Подожди, — Хёнджин машинально хватает его за запястье, останавливая, но тот резко одёргивает руку, и нехорошее хёнджиново предчувствие только усиливается, закрепляясь корнями всё глубже. — Я должен тебе кое-что сказать.       Он ведёт Сынмина за собой обратно в здание, из которого тот вышел, заходит в первый попавшийся пустой кабинет — химии — и разворачивает за плечи к себе лицом.       — Что-то случилось? — он хмурит брови и мысленно готовит себя к чему угодно, даже к самому плохому.       — Это я у тебя должен спросить, — удивлённо вскидывает брови Сынмин, и Хёнджин убеждает себя, что издевательские нотки в его голосе ему только мерещатся.       — Мы почти не общаемся в последнее время, не видимся, ты… — Хёнджин набирает побольше воздуха в лёгкие, чтобы иметь достаточно сил произнести важные слова. — Ты даже не представляешь, насколько сильно я по тебе скучаю.       Он смотрит прямо в глаза своего парня, пытаясь найти там ответ, но не видит ровным счётом ничего, абсолютное, пустое ничего.       — И насколько?       Хёнджин смотрит в бездну его темно-карих глаз, тёмных настолько, что не различить зрачков, и тонет в них, достигая самого дна. В груди затягивается тугой узел из любви, тоски и отчаяния, и, совершенно не думая, он толкает одной рукой Сынмина спиной в маленькое помещение лаборантской, второй одновременно открывая дверь. Они целуются впервые по-настоящему, Хёнджин целуется по-настоящему впервые вообще с кем-то, но никому никогда не скажет об этом, даже Сынмину. Который тает под его прикосновениями, сидя на пыльной парте перед ним так близко, что забирается под самую кожу, доставая до сердца. Пульс барахлит, а дыхание сбивается, Хёнджин судорожно глотает воздух, когда Сынмин отталкивает его и, спрыгивая с парты, бросает тихое: «Давай закончим эти взаимовыгодные отношения, пока мы не сделали друг другу слишком больно», и уходит, громко хлопнув дверью, так что в ушах стоит звон от разбитого вдребезги сердца.       Сынмин не блокирует номер Хёнджина, но и на звонки с сообщениями не отвечает, даже не читая их. Он не приходит на следующий день в школу и берёт больничный на неделю, если верить словам учителя, и внутри у Хёнджина рвутся тонкие нити связи с реальностью одна за другой.       — Ты меня вообще не слушаешь, — безэмоциональным голосом произносит Джисон.       — Что, прости?       Джисон глубоко вздыхает, кладя руку на колено Хёнджину, а тот, если честно, совершенно не помнит, зачем и когда тот пришёл к нему домой в это утро выходного дня.       — Через неделю у нас с Ликсом дни рождения, я предложил ему провести вечеринку у меня дома на выходных, так что, — Джисон внимательно смотрит на друга. — Я в третий раз тебя официально приглашаю, если у тебя, конечно же, нет других планов.       Хёнджин осознаёт, что, к своему стыду, совершенно забыл о приближающемся дне рождения лучшего друга.       — Да, конечно, как я могу пропустить такое грандиозное событие.       — Но ты же знаешь, что я прощу тебя, если ты не захочешь идти или у тебя не будет сил и желания? — осторожно интересуется Джисон.       — Но ты же знаешь, что я сам себя не прощу, если не пойду? — отвечает Хёнджин и получает в благодарность маленькую тёплую улыбку и порывистые крепкие объятия.       Следующая учебная неделя проходит для Хёнджина монотонно и бесцветно, он находит силы только подготовить друзьям подарки. Джисону он заказывает чехол для телефона с напечатанной на нём самой дурацкой их совместной фотографией. И это полностью соответствует их излюбленному сорту подарков: дёшево, неброско, зато с душой и от всего сердца. Феликсу, зная, как тот любит украшения, Хёнджин подбирает в подарок изящные серьги: гвоздик в виде солнца в одно ухо и гвоздик в виде луны с цепочкой в другое. Он упаковывает подарки заранее, тщательно подбирая обёрточную бумагу индивидуально под характер каждого именинника и остаётся собой чуть более, чем доволен.       Хёнджин приходит к Джисону в день вечеринки за два часа до назначенного времени, уже заранее готовый увидеть друга, в панике бегающего по дому и наводящему последние штрихи перед приходом гостей. Но никак не ожидает увидеть друга с грязным вороньим гнездом на голове, в одних шортах, с выражением бесконечного ужаса на лице и явно только проснувшегося. Он отправляет Джисона в душ, а сам берёт на себя ответственность за приведение в порядок его дома, благо, тот явно накануне вечером позаботился об основной уборке. Он как раз заканчивает с загрузкой грязной посуды в посудомоечную машину, когда раздаётся звонок в дверь. Улыбающийся безумно широкой улыбкой Феликс, переступает порог, торжественно внося перед собой контейнер с шоколадной выпечкой, сладкий аромат которой тут же разносится по всему дому, и предлагает помощь с готовкой. Хёнджин лишь отмахивается и достаёт телефон, чтобы заказать доставку готовой еды. Джисон выходит из душа одетый в тёмные джинсы, футболку с самым нарядным принтом и высушенными аккуратно уложенными волосами. Хёнджин удовлетворённо кивает, показывая большой палец вверх, когда снова раздаётся звонок в дверь.       — Привет! — громко оповещает о своём пришествии Уён и отталкивает Чанбина, протискиваясь в дом первым. Тот цыкает языком и шипит на друга незаконченным ругательством.       — Нуна тут передала подарочки, — Чанбин проходит сразу в кухню и, снимая рюкзак со спины, выуживает оттуда несколько бутылок дорогого алкоголя.       — Вау, — присвистывает Джисон, опираясь плечом на косяк в дверном проёме. — Передай ей, что, хоть мы с ней и не знакомы, но она лучшая девушка в моей жизни!       — Обязательно передам, она будет польщена, — заразительно смеётся Чанбин в ответ.       Джисон с Чанбином как раз заканчивают бой в Tekken очередной разгромной победой первого, как приходит доставка еды.       — Ты ждёшь ещё кого-то? — вдруг спрашивает Хёнджин, замечая нервное поведение Джисона, который каждые десять секунд проверяет время на экране своего мобильного.       — Эээ, да, нет, то есть, возможно… — путается в показаниях Джисон, а Хёнджин наконец начинает подозревать неладное, когда снова раздаётся звонок в дверь.       Джисон смотрит на него глазами испуганного зверька, и, чувствуя себя последним идиотом, Хёнджин поднимается с дивана, чтобы впустить таинственных гостей. Но к глубокому его удивлению за дверью оказывается Ли Минхо. Хёнджин молча застывает на месте, и слышит, как за его спиной Джисон издаёт сдавленный писк и с грохотом падает с дивана на пол.       — Кажется, это к тебе, — Хёнджин оборачивается к нему, указывая большим пальцем на Минхо через своё плечо, и замечает хитро-радостные улыбки Чанбина и Уёна.       — О, ты пришёл! — Чанбин подрывается на ноги и подлетает к двери быстрее, чем Хёнджин успевает моргнуть. — Прошу простить мне мою вольность, я взял на себя смелость пригласить на эту замечательную вечеринку нашего капитана.       — Я уже не играю, — ровным тоном отвечает Минхо, заходя наконец внутрь и оглядываясь. — Ты говорил, будет половина школы.       — Конечно будет, ещё не вечер, — Чанбин проводит его к дивану, усаживая рядом с так и оставшимся на полу Джисоном, тот с удивлением провожает взглядом чехол с гитарой, который тот оставляет у стены, прежде чем сесть.       — Привет, — просто говорит он, беря чистые приборы и накладывая себе еду. — С днём рождения.       — С-спасибо, — Джисон глядит на Минхо во все глаза, и Хёнджину кажется, будто ещё немного и они покинут свои орбиты, отправляясь в открытый космос.       — Мы ещё ждём сюрпризы? — Хёнджин возвращается к друзьям и не успевает сесть на диван, как снова раздаётся звонок в дверь. Уён истерично смеётся, а Хёнджин тихо ругается себе под нос. — Да чтоб вас, я в дворецкие не нанимался.       Но снова идёт открывать дверь. За которой вполне ожидаемо и логично оказывается Ким Сынмин.       — Привет, — не дождаясь ответа, он проходит сразу в дом, на ходу поздравляя Феликса и Джисона, а Хёнджин так и стоит возле входной двери, не зная, плакать, смеяться или просто выйти из дома и уйти прямо сейчас, куда глаза глядят.       Замечая на себе встревоженный взгляд Джисона, он тихо выдыхает, разжимая челюсть, и возвращается на своё место.       — Ну, когда половина школы наконец в сборе, мы можем выпить, — объявляет Чанбин, разливая по бокалам малиновое вино.       — Хён, ты уверен, что нам это можно пить? — сияя яркой улыбкой, спрашивает Феликс. — Оно достаточно крепкое.       — Можно, пока мама не видит, — придерживая под донышко бокал в его руке и направляя к губам, отвечает Чанбин. — Пей, пей давай.       Феликс смеётся прямо в бокал, глядя на старшего, прежде чем сделать осторожный глоток.       — Он флиртует со мной, видели, видели? — наигранно возмущается Чанбин, тыкая пальцем в порозовевшее под веснушками лицо Феликса, когда они заканчивают третью бутылку сладкого ягодного вина.       Тот смеётся и возмущённо бьёт его ладонью по плечу, задерживаясь цепкими пальцами на бицепсе чуть дольше приличного.       — Ах, точно, — Минхо резко ставит свой бокал на стол, а Джисон, лежащий щекой на плече Хёнджина, вздрагивает и садится ровно.       Минхо не вставая тянется к чехлу с гитарой, аккуратно перехватывает её, укладывая горизонтально, и тянет Джисону.       — Это тебе.       Джисон округляет глаза и открывает рот, не в силах выдавить из себя ни слова.       — Открой, — Минхо мягко подталкивает гитару к Джисону и тот послушно делает то, что просят.       Аккуратно расстегнув молнию и открыв чехол, Джисон громко ахает, а все присутствующие переключают на него всё своё внимание.       — Ты… хён… но почему?       Минхо коротко пожимает плечами.       — Я видел, что ты выступаешь со старой гитарой из музыкального клуба, подумал, что тебе нужна своя.       — Это слишком дорогой подарок, я не могу его принять, — абсолютно серьёзно произносит Джисон, пытаясь не разреветься от одного только осознания оказанного ему внимания.       — Я в них не особо разбираюсь, в магазине мне посоветовали что-то среднее, надеюсь, она тебе подойдёт, — игнорирует его возмущения Минхо. — В благодарность можешь написать мне пару песен.       — Но тебе же не понравилась та, что я тебе прислал… — шепчет срывающимся голосом Джисон, не моргая глядя на старшего.       — Не понимаю, о чём ты, — Минхо хмурит брови, будто действительно пытаясь вспомнить. — Я слышал только ту, на фестивале, и она была просто восхитительной, если бы мне написали что-то подобное...       Джисон лишь напряжённо дышит, боясь даже пошевелиться, а Хёнджин решается наконец помочь другу.       — Она и была для тебя. А ещё Джисон присылал тебе видео с песней в прошлом году накануне Рождества, — Минхо лишь растерянно смотрит в ответ, и Хёнджин верит, что тот действительно не понимает, о чём речь. — Джисон, куда ты отправлял видео? — обращается он уже к другу.       Тот достаёт телефон из-под себя и дрожащими пальцами тыкает в экран.       — Вот на этот адрес электронной почты, — протягивает он телефон Минхо.       Тот смотрит на экран долгих десять секунд, а потом поднимает насмешливый взгляд на Джисона.       — Здесь ошибка в одной букве, я никак не мог получить это письмо.       Джисон застывает на месте, осознавая свою тупость, забывая, кажется, даже сделать вдох.       — Так, — произносит Минхо, устало потирая лицо руками. — Кажется, нам надо поговорить, куда мы можем выйти?       Джисон мычит что-то нечленораздельное и указывает пальцем на лестницу, ведущую на второй этаж. Минхо поднимается и, беря его за указывающую направление руку, тащит за собой наверх.       — Совет да любовь, — картинно всхлипывает Уён, вытирая невидимые слёзы салфеткой, найденной на столе.       — Я в неё сморкался, — не поворачивая головы, произносит Чанбин.       Уён издаёт протяжное «Иу!» и отправляет салфетку в Чанбина.       — Минхо нравится Джисон? — запоздало осеняет Хёнджина.       — Ага, с той самой летней поездки, — отзывается Чанбин. — Но твой друг так странно себя вёл всё это время, что Минхо казалось, будто тот его ненавидит до глубины души и ему противно даже находиться рядом с ним.       Хёнджин не находит, что ответить, лишь переводя шокированный взгляд с одного на другого.       — Так, — хлопает себя по коленям Чанбин и поднимается с места. — Я начинаю трезветь, мне это не нравится, поэтому мы с Уёном отправляемся на поиски места, где двум очаровательным школьникам за красивые глаза согласятся продать ещё парочку бутылок алкоголя. Мелкий, ты с нами? Нам понадобятся твои веснушки, — обращается он к Феликсу, и тот радостно кивает в ответ.       Когда за ними закрывается входная дверь, Хёнджин осознаёт, что они остались с Сынмином наедине. Тишина давит на уши, а невысказанные слова рвутся наружу дикими птицами, пытаясь пробить грудную клетку.       — Прости меня.       Сынмин долго молчит, откинувшись на спинке дивана и смотря в потолок, прежде чем ответить.       — За что я должен тебя прощать, Хван Хёнджин? За то, что ты трус?       Хёнджин чувствует, как произнесённые слова проникают внутрь, впитываются в его внутренности, разъедая изнутри. Настолько ядовитые, насколько правдивые, Хёнджин не может не признать, что Сынмин прав, как, впрочем, и всегда до этого.       — Да. Прости меня за то, что я трус.       Сынмин едва слышно вздыхает и слегка поворачивает голову, чтобы посмотреть на Хёнджина.       — На что ты готов пойти, чтобы я простил тебя?       Он смотрит спокойно из-под опущенных ресниц своими тёмными, как бесконечный космос глазами, и Хёнджин уверен, что если присмотреться получше, он сможет разглядеть в них даже свет далёких галактик. И Хёнджин не сомневается ни секунды, доставая из кармана телефон и набирая номер. Когда на том конце берут трубку, он тихо произносит:       — Привет, мам.

°♡°♡°♡°

      Хёнджин примерно представляет, что его ждёт в диалоге с Джисоном, когда ему приходит десять оповещений подряд, ещё даже не открыв его. Он останавливает рассказывающего ему о своих планах на зимние каникулы Сынмина поднятой вверх ладонью — с недавних пор это один из их условных жестов, означающих, что появилось важное дело, не терпящее отлагательств. Сынмин коротко кивает в знак понимания и возвращается к своим записям в ежедневнике, а Хёнджин, глубоко вздохнув, открывает наконец сообщения. «АААААААААААААААААААААА» «АААААААААААААААА» «ААААААААААА» «ХЁНДЖИН» «ХВАН ХЁНДЖИН» «БЭЙБИ» «ОТВЕТЬ» «ЭТО СРОЧНО» «Я СЕЙЧАС УМРУ» «Я УМИРА……» «Что?» «Я написал тебе столько сообщений, а в ответ получаю лишь бесчувственное «что»?» «Надеюсь только, что на этот раз ты действительно умираешь» «Однажды мы все умрём» «Что ты хотел, Джи?» «Ах, да» «МИНХО ПОЗВАЛ МЕНЯ НА СВОЙ ВЫПУСКНОЙ СКАЖИ ЧТО МНЕ ДЕЛАТЬ АААААААА»       Сынмин удивлённо вскидывает бровь, когда Хёнджин громко прикладывает себя ладонью по лбу. Он показывает ему жестами, что всё в порядке, сдержанно набирая Джисону ответ. «Идти, видимо?» «А что если это, ну… типа свидание?!» «Это и есть свидание, придурок, вы встречаетесь»       — Всё в порядке? — спрашивает Сынмин, когда Хёнджин откладывает телефон в сторону, возвращаясь наконец к панкейкам, которые им принесли минут десять назад.       — Более чем, — улыбается своему парню в ответ Хёнджин, а затем, кое-что вспомнив, спрашивает: — Кстати, родители приглашают тебя с нами в горы на этих каникулах, не хочешь поехать?