Сделай мне бейби

Это уже доходит до абсурда. Начинал Антон банально: засматривался на детские вещи в магазине во время совместного шоппинга; целенаправленно предлагал Арсению купить кружку с надписью «Счастливый отец»; клятвенно заверял его, что бурундук из-за его полосок — его любимое животное; клал папку ему на стол со словами «Это почти ты, но с суффиксом». Один раз даже взял презерватив и сказал, что Арсений может проткнуть их обоих. Тот то ли был придурком, то ли прикидывался, но намека не понимал: каждый их секс, каким бы спонтанным он ни был, тщательно отслеживался в плане защиты. В течку и гон Арсений вообще весь превращался в соединение дикой страсти и холодного ума, следя за наличием презерватива и одновременно выбивая из Антона все мысли. В какой-то момент он даже отчаялся и решил забить, а потом в их доме на этаж ниже поселилась семья с ребенком. Несколько раз Антон попадал с ними в один лифт, и лицо маленького чуда с его широкой улыбкой и вечно тянущейся в его сторону ручкой окончательно разбило его сердце. Они с Арсением вместе уже столько, что впору уже и «за вторым идти», как говорится. Но Попов старший вечно на работе, у него совершенно дикий график, и Антон, как порядочный супруг, то и дело привозит ему на работу еду, а иногда и похищает из офиса, потому что, конечно, его муж всегда красивый, но синяки под глазами скоро посоревнуются в насыщенном черном с его волосами. И в этом плане Антон его может понять: сложно думать о детях, когда в перспективе ему, омеге, придется большую часть времени чиллить в одиночку, а Арсений слишком печется о нем и никогда бы не согласился оставить его одного в таком положении. Он помнит, как один раз он заболел так сильно, что его буквально приходилось носить на руках в туалет, и у Арсения был скандал на работе, потому что тот хотел взять несколько недель за свой счет или же уволиться, если начальство не войдет в его положение. Но в итоге ему позволили работать из дома, и все время Арсений был с ним, следя за приемом лекарств, меняя ему футболки и компрессы на лбу. Но при всем при этом Антону обидно от мысли, что, возможно, Арсений не грезит, как он, о маленьком последствии их любви, которое наверняка бы взяло глаза Арсения и волосы Антона. Он столько раз во снах видел кудрявого голубоглазого малыша, что тот касался слишком реальным, и пару раз Антон просыпался и порывался идти в еще не существующую детскую в поисках ребенка. Несмотря на то, что Антон не был стереотипным омегой — слабым, вечно хнычущим и слабым, иногда в нем просыпалось что-то подобное и хотелось драматично хлопнуть дверь в ответ на очередной проигнорированный намек или закрыться в комнате под сопливые песни. Но на Арсении это не работало — тот за пару секунд менял его настроение с опущенного до приподнятого во всех смыслах, и сил обижаться не оставалось. Да и желания, в целом. Но.

***

— Именно такой текст? — Клава смотрит на Антона удивленно и скептически. — Если ты хотел сделать это завуалированно, то получилось не очень. — Да какой завуалированно. Я уже все перепробовал — по нулям. Пока в лоб и напрямую не будет — вряд ли мы сдвинемся с мертвой точки. — А ты не пробовал просто поговорить? Что-нибудь романтичное из серии «Наша любовь так велика, что может стать новым человеком». — Откуда такое в голове у беты? — Долой стереотипы. Ну или что-нибудь в твоем стиле — «Двойка как лебедь, но тройка повыше будет». — Подобное дерьмо я использовал. Миллион раз. И даже более оригинальное, — он видит, как та закатывает глаза, и целует ее в щеку. — Ну Кок, ну выручай. Мы и встречаться-то начали после того, как я ему записал ту песню, помнишь? — Про потоп от голубых глаз? — Там было прозаичнее, но да. Это, считай, как фишка. — Ох, не знаю… — Тебе и не нужно знать. Просто помоги с музыкой и тональностью. Клава тяжело вздыхает и начинает что-то крутить на своей убойной машине, а потом все-таки тормозит. — Я уже говорила, что рифма «мейби — бейби» — это шлак? — Тональность, Кок!

***

Пятнадцатисекундный клип Арсений смотрит минут пятнадцать. Антона уже натурально начинает тошнить от собственного голоса и незамысловатой мелодии, но он стоически держится и ждет своего вердикта. Самое страшное — муж на него не смотрит, только вцепился в телефон так, словно это бомба и она рванет, если он разожмет кулак. — Арс… — Детка, я давно все понял, — он поворачивается и смотрит на него влажными глазами. — Правда, я не идиот, но я так не хочу, чтобы наша семья была подобием тех миллионов семей, где омега корячится дома в бытовухе, пока альфа зарабатывает им на счастливое будущее для ребенка. Я хочу быть с тобой рядом на протяжении всех этапов, проходить их с тобой и делить все возможные проблемы надвое, но с моей работой… — Все так и будет, — Антон садится к нему на колени и кладет ладони ему на щеки. — Родной, я правда готов и безумно хочу всего этого с тобой: и обустраивать детскую, и разбираться с питанием, и решать на цуефа, кто в ночи пойдет менять пеленки. Хочу спорить из-за имени, срываться в ночи нюхать асфальт… — Это бывает далеко не всегда. — Тогда я придумаю что-то более сложное, чтобы позлить тебя, — хихикает Антон и облизывает губы. — Просто скажи — ты хочешь этого со мной? И замолкает. Арсений тоже ничего не говорит, только смотрит ему в глаза долгие секунды, а потом трепетно целует в губы и трется кончиком носа о его нос. — Больше всего на свете.

***

— Арс? — М? — У меня неправильный знак равно. У него стояк. — Какой ты дурак.