Трепетная тайна

Чон Чонгук являлся надёжным плечом, на которое всегда можно было опереться. Он был порой ворчливым, хмурящим свои густые брови над глазами-бусинами Чонгук-и, над колючестью которого забавлялись все друзья, кроме Тэхёна, что видел в этом только очарование. Он был своим в доску Гуком, что на спор мог выпить шот лимонного сока, а затем отжаться пятнадцать раз с ним во рту. Наедине с Тэхёном он всегда был Гу — любимым омегой с таким родным до боли смешением естественных запахов. Чонгук пах чем-то травянисто-душистым… Таким родным и уютным, с кислыми ягодными нотками, когда того одолевали негативные эмоции. И с зачастую почти неуловимым акцентом медовой сладости, когда встречался с Тэхёном после проведённой в одиночестве очередной течки. Тэхён иногда с жутким смущением внутри делал непринуждённый вид, поправляя Чонгуку воротник, а носом украдкой вдыхал аромат медовых трав с мягкой и нежной на вид кожи. Чон Чонгук был тайной Ким Тэхёна. Тэхён, сам будучи омегой, безумно боялся чувств к собственному лучшему другу, которого знал почти с младенчества. Они росли вместе, а когда начали взрослеть, Тэхён понял, что привязан к Чонгуку больше, чем как к бро на века. Бро на века — ярлык, который был повешен на неразлучную парочку окружающими, но для Тэхёна их отношения всегда были чем-то гораздо более особенным. Он видел в Чонгуке свою родственную душу, того, с кем можно разделить все невзгоды и провалы, всегда встречая только лишь поддержку. Чонгука хотелось обнимать, прижимать к себе словно батарейку, заряжаясь от него такой мощной энергией, от которой хотелось светиться, как лампочка на миллион ватт. И Тэхён, чёрт возьми, светился. Одаривал всех широкой улыбкой, когда Чонгук был рядом, невольно показывая, как был бы счастлив быть для этого человека чем-то большим, чем просто однокурсником или другом детства. Чонгук же, в свою очередь, не просто принимал от Тэхёна эту нежность. Он тоже был к нему привязан глубоко и надолго. Только не так, как мог бы быть привязан к возлюбленному. Сколько слёз доверявшего ему всю свою душу Чонгука Тэхён впитал в свои футболки? Много. Реки и океаны горьких слёз, разрывающих сердце и ему самому. Чонгука хотелось спрятать от всего мира и бесконечно долго любить. Но тот был невыносимо близок ровно так же, как и абсолютно недосягаем. Альфы Чонгука сменяли друг друга один за другим, пока Тэхён тем временем усердно зарывался в учебники год за годом и прятал своё в очередной раз разбитое сердце под образом девственника-заучки, которого отношения не интересовали. Каждый из альф оставлял Чонгуку после себя болезненную обиду, избавиться от которой мог помочь лишь Тэхён, окутывая Чонгука пушистым одеялом собственной заботы. Никто не мог и, начистоту, никогда бы не смог проникнуть в самую суть Чонгука. Все парни лучшего друга были как на подбор придурками, словно Чонгука тянуло к людям, которые ни во что его не ставили. Когда очередной ухажёр Чонгука, Субин с четвёртого курса факультета государственного регулирования, был замечен за жарким поцелуем с другим омегой прямо посреди университетского коридора, Тэхён был рядом, чтобы попытаться склеить друга по осколкам, что так отчаянно обнимал его, сидя прямо на полу своей комнаты в общежитии. — Почему они так поступают со мной? — от обиды ревел Чонгук, привычно пряча лицо в Тэхёновой белой футболке с очередным мультяшным персонажем. — Меня так сложно просто полюбить? — Совсем не сложно, Гу, — ответил ему в тот день Тэхён, оставляя незаметный поцелуй у того на макушке, пряча его в копне каштановых волос. — Ты такое солнышко, яркое и лучистое. Немного колючее, но так только интереснее. И не тем, честно говоря, даришь своё тепло. — Ты так говоришь… — Как? — глубоко вздыхая, отозвался Тэхён, отчего его очки слегка запотели. — Будто точно знаешь, кто мне мог бы, наконец, идеально подойти. — Тебе… Нужно найти кого-то вроде меня, — дрожа, запнулся Тэхён, а затем прижал Чонгука к себе крепче. — Того, кто тебя любить и уважать будет таким, какой ты есть. Чонгук тогда в ответ лишь невесело хмыкнул и отвернулся, уткнувшись щекой в грудь Тэхёна, на долгие минуты замолкая. Тэхён знал, что Чонгук слышал его бешеное сердцебиение и мысленно молился: «Прошу, услышь и пойми, что оно бьётся только для тебя». Но Чонгук просто молчал, а он слушал его прерывистое от рыданий дыхание и тоже тихонько плакал, только от неозвученных чувств. Они неподъёмной скалой давили на плечи, каждый момент его жизни напоминая, что для Чонгука он всего лишь просто лучший друг. Спустя долгие минуты мучительной тишины Чонгук вздохнул и, как ни в чём не бывало, утерев влажные глаза, поднял лицо. Подарил Тэхёну ласковую улыбку, от которой до боли под ложечкой ёкнуло, и проговорил: — Давай сыграем в приставку? Давненько я не надирал тебе зад. После этого недели летнего семестра стремительно пролетели мимо, и, пока Тэхён корпел над своими лекциями и записями, Чонгук начал встречаться с очередным альфой. Только в этот раз тот оказался действительно адекватным, и от этого было особенно больно. Президент студенческого совета Ким Намджун был привлекательным, высоким и очень галантным альфой. Тэхён пытался искренне радоваться за друга, но в душе ворочался червячок сомнения. А что, если этот парень тоже в итоге ранит Чонгука? Видя, как Чонгук целовал Намджуна при встрече, Тэхён в очередной раз сдерживался от ревностного рычания и отчаянно вновь осознавал, что хотел бы оставить Чонгука только для себя. Для себя, а не для вереницы альф, что тянулись за Чонгуком в последние пару лет. Тэхёну от этих мыслей становилось страшно. А потом, когда отношениям Намджуна и Чонгука пробило два месяца, стало ещё страшнее. Потому что у Чонгука началась течка, и тот перестал отвечать на звонки и сообщения. Последнее, что перед этим услышал от того Тэхён, было: — Кажется, я готов провести эту течку с Намджуном. Но в итоге события разворачивались не так, как Тэхён ожидал. На второй день течки Чонгука он увидел в столовой непринуждённо болтающего с одногруппниками Намджуна. Тэхён удивлённо уставился на шумную компанию, а затем в свой телефон, где по-прежнему не было ни одной весточки от Чонгука. И это было очень странно, ведь тот всегда держал его в курсе по поводу своего самочувствия во время течек. Тэхён почувствовал, как в нём начало расти волнение и, подавляя нервную дрожь, поднялся со своего места и подошёл к Намджуну. — Намджун? Да, привет, — сбивчиво поприветствовал того Тэхён, крепко придерживая наплечную сумку за лямку в попытке укоренить в себе уверенность. — О, привет, Тэхён, — улыбнулся ему тот, откладывая приборы на поднос. — Я… Я переживаю за Чонгука, — сразу приступил к делу Тэхён. — Разве ты не должен быть сейчас с ним? — Мы вчера расстались, — неловко пожал плечами Намджун. — Уже не должен. Тэхён только нахмурился и молча развернулся на пятках, стремительно направляясь к выходу из столовой. Он ещё не знал, что произошло, но чутьё подсказывало, что ничего хорошего. Дверь в общежитии Чонгук ему не открыл, игнорируя стук Тэхёна и жалобные просьбы его впустить. Это могла бы быть первая течка Чонгука с альфой. Причём с, возможно, самым лучшим, что у того когда-либо был. Но всё пошло наперекосяк, а Тэхён оставался в мучительном неведении о состоянии омеги. Тэхён не мог уснуть после того, как тем вечером вернулся на свой этаж, оставив попытки достучаться до Чонгука. Каждые пять минут тянулся к телефону, чтобы проверить наличие долгожданных сообщений от друга. Тэхён пялился в потолок, пытаясь заставить сердце перестать сжиматься от неуёмных переживаний. Внутри всё надрывно ныло, так, как бывало в каждую течку Чонгука. Тот запирался у себя, а Тэхён мастурбировал и плакал от невозможности коснуться любимого человека, пачкая свою постель в слезах и постыдно большом количестве смазки, словно тёк сам. Помаявшись ещё час, Тэхён с первыми рассветными лучами вскочил с постели и напялил на себя штаны, вставая с намерением пойти на общую кухню, чтобы выпить горячего чая и постараться забыться в душистом и ароматном, прямо как Чонгук, напитке. На полпути к двери его остановил громкий в ночной тишине звук уведомления. Тэхён резко подорвался к тумбочке, зная, что это сообщение от Чонгука по особому рингтону, который стоял на контакте лучшего друга. моя_пушистая_колючка: «приходи, пожалуйста» Тэхён ахнул, чувствуя нарастающую панику. Схватив из тумбочки запасной ключ от комнаты Чонгука, что тот доверил ему на всякий случай, Тэхён вылетел в коридор и быстрым шагом взлетел по лестнице на этаж выше. Никогда раньше не возникало необходимости использовать запасной ключ, и Тэхёну было до горящих щёк стыдно, что он собирался вломиться к другу на рассвете, рискуя застать его в самый разгар течки в компрометирующей позе. Но тот сам его попросил об этом, а стыд быстро сменился чистым ужасом, когда Тэхён, тяжело дыша, прислонился ухом к двери в комнату Чонгука и услышал громкие всхлипы. Он трясущимися от волнения пальцами вставил ключ в замок и повернул, торопливо проходя внутрь. — Гу, это я, — позвал Тэхён, закрывая за собой дверь и опуская глаза в пол, чтобы не смотреть на наверняка обнажённого Чонгука. В ноздри Тэхёна моментально забился удушающе сладкий, невозможно пряный запах течного Чонгука. Он сделал несколько судорожных вдохов, ощущая, как его стремительно охватило тепло вожделения, до покалывающих кончиков пальцев и дрожи под коленками. С кровати послышался болезненный скулёж, и Тэхён вскинул мутный из-за отсутствия очков взгляд, чтобы поражённо замереть. Чонгук, такой безумно прекрасный в своей наготе, весь в каплях пота, свернулся калачиком и плакал посреди внушительного гнезда из постельного, подушек и каких-то вещей. — Тэ, — надрывно отозвался Чонгук, не поднимая головы из вороха тканей. Нутро Тэхёна до физической боли тянуло к Чонгуку, он на секунду зажмурился, дрожа от волнения и возбуждения одновременно. Он всем существом отчаянно хотел оказаться в этом гнезде и прижаться к телу, о котором грезил уже столько лет. И Тэхён впервые позволил эгоизму взять верх над здравым смыслом. — Какое красивое гнездо у тебя получилось, Чонгук, — начал интуитивно хвалить того Тэхён, медленно приближаясь к кровати. — Такое уютное… Пустишь меня к себе? Он остановился максимально близко, затаив дыхание в ожидании вердикта Чонгука. — Я хочу помочь, Гу, — тихо позвал Тэхён. — Живот болит, — хрипло прошептал Чонгук, поднимая краснощёкое мокрое лицо. — Обними меня, пожалуйста. Тэхёну не нужно было повторять дважды: он скинул тапочки и забрался внутрь гнезда, бросаясь в объятия дрожащего друга и прижимаясь к его влажному телу. Он жадно вдохнул приторно-медовый аромат разнотравья с пышущей жаром шеи Чонгука и подавил собственный скулёж. От Чонгука пахло не только им самим, а ещё слабым шлейфом его, Тэхёна, сливочно-орехового запаха. Тэхён забегал глазами по гнезду, пока не наткнулся у подушки на свою смятую футболку, забытую им в комнате Чонгука на прошлой неделе. Тогда он пролил на её подол газировку, и Чонгук забрал вещь, сказав, что пятно нужно застирать. Только сейчас Тэхён понял, что футболку ему так и не вернули. И, осознавая, почему именно, он громко выдохнул, не веря собственным выводам. Пытаясь держать себя в руках настолько, насколько возможно, Тэхён с замиранием сердца сглотнул. Чонгук же всхлипнул, заёрзав в его руках и вжавшись в Тэхёна всем телом, переплёл с ним ноги и затих. — Почему Намджун не с тобой? — с трудом спросил Тэхён, робко оглаживая обнажённую спину Чонгука кончиками пальцев. — Он обидел тебя? — Я поступил нехорошо, — глухо ответил Чонгук, не отрывая лица от груди Тэхёна. — Что случилось? — прошелестел Тэхён, чувствуя, как его собственный запах начинал расцветать в воздухе от плохо сдерживаемого возбуждения. — Всё шло… Неплохо, — нехотя поделился Чонгук. — А потом я назвал Намджуна чужим именем. И он очень расстроился. Тэхён замычал, несмело прижимая того крепче к себе. Его сердце забилось так сильно, что, казалось, остановилось бы в любой момент. — Чьё имя ты назвал, Гу? — задал волнующий его вопрос Тэхён, сходя с ума от жара желанного тела в своих руках. — Не могу, — всхлипнул Чонгук. — Боюсь произнести вслух. Страшно, Тэ… — Я с тобой, — выдохнул Тэхён, чувствуя, как тот пальцами судорожно сжимает его футболку на спине. — Я никуда не уйду. Чонгук тихо простонал, поднимая голову и прицельно утыкаясь лицом в шею Тэхёна, носом прижимаясь прямо к его запаховой железе на изгибе шеи. Тэхён вторил его стону, а затем в испуге замер, не ожидая от себя такого громкого звука. Чонгук же начал отчаянно обнюхивать его, руками хаотично гладя по спине, пока одна ладонь не вплелась в волосы Тэхёна на затылке и с силой не прижала его ближе. Тэхён, глотая ещё один громкий стон, всем телом напрягся, ощущая, как сам начинал несдержанно намокать сзади. — Чьим именем ты назвал Намджуна? — повторил вопрос Тэхён, понимая, что если не услышал бы того самого ответа, на который надеялся, то разбился бы окончательно. — Прошу, скажи, Чонгук… Тот оторвался от шеи Тэхёна и поднял голову с громким вздохом, ловя его взгляд своими невозможными блестящими глазами, ресницы на которых слиплись треугольниками от пролитых слёз. — Тем именем, которое запрещено называть в моём доме, — сдался Чонгук, кладя ладонь на щёку Тэхёна, у которого моментально спёрло дыхание. — Гу, — на грани слышимости отозвался Тэхён, ощущая жжение в глазах. А затем Чонгука словно прорвало. И от того, что Тэхён услышал дальше, его уставшее сердце окончательно разорвалось от долго хранимых глубоко внутри чувств. — Именем того человека, с которым мне запрещено быть, — тоже начал плакать Чонгук, утирая влагу со скулы Тэхёна дрожащими пальцами, — рамками сраного общества. Тем именем, которое кричал во время первой течки, пока папа впихивал в меня подавители и вещал о том, что я просто д-должен найти нормального альфу. Тэхёна начало колотить, и он отвёл взгляд, но Чонгук не дал ему этого сделать, поворачивая его лицо снова к себе. — Тем именем, звук которого заставляет меня каждый раз замирать от боли, — задыхаясь, продолжил тот, — потому что я годами пытаюсь подавить в себе чувства, следуя приказам родителей и каким-то дурацким установкам, прыгая из мести самому себе в альфьи койки. Тем же именем, которым назвал перед отцом пять лет назад… Единственного, с кем я хочу быть. Тэхён судорожно вздохнул, не веря собственным ушам. Он замотал головой, сглатывая комок в горле и начиная позорно реветь в щемящем душу осознании. — Сможешь ли ты меня простить за всю ту боль, которую я много лет видел в твоих глазах? — скривился Чонгук, закусывая дрожащую губу. — Мой самый близкий и родной человек. Прошу, прости меня за то, что набрался смелости только сейчас. Чонгук прижался носом к мокрой щеке Тэхёна и прошептал ему в самые губы, тоже сотрясаясь всем телом: — Умоляю, прости, за то, что жил в отрицании, притворяясь тем, кем не хочу быть. — Чонгук, я… — надрывно проговорил Тэхён. — Я тоже, — срывающимся шёпотом перебил его тот. Из всех людей, которых Тэхён когда-либо знал, свой первый поцелуй он всегда мечтал подарить именно Чонгуку. Он берёг невинность лишь для одного человека, преданно шагая по дороге жизни вместе с тем, отдавая всего себя и не прося взаимности. Тэхён запер свою любовь за семью замками, строил вокруг себя непреодолимые стены, отталкивая всех альф, что имели виды на его сердце. Потому что хранил его бережно, чтобы когда-нибудь получить хоть маленький шанс отдать его своему лучшему другу. И когда Чонгук прижался отчаянным поцелуем к губам Тэхёна… Карточный домик из терпения Тэхёна рухнул, обнажая всю ту боль, что он так долго сдерживал внутри. — Люблю, — говорил Тэхён, на секунду отрываясь от солёных губ, чтобы потом снова прижаться к ним неловкими поцелуями с жаром, которого он сам от себя не ожидал. — Как же я тебя люблю… Чонгук мелко кивал, вторя теми же сладкими словами и сцеловывая теперь уже счастливые слёзы с щёк Тэхёна, мешая их с собственными. Тэхён, погружаясь в лихорадку возбуждения, начал гладить обнажённого душой и телом Чонгука, жадно вминая пальцы в нежную влажную плоть. — Забери, забери меня себе, — заполошно прошептал Чонгук, подаваясь навстречу. — Заберу и никому не отдам больше никогда, слышишь? — ответил Тэхён, рассыпая поцелуи везде, где мог дотянуться. — Ты теперь только мой. И плевать, кто что будет думать. — Да, твой, — всхлипнул Чонгук, дрожа в его руках. — Сделай что-нибудь, я так горю для тебя… Тэхён опустил руку вниз, ощупывая скользкие от смазки бёдра и ягодицы Чонгука, отчего тот выгнулся навстречу с нуждающимся стоном. — Такой мокрый, — восторженно выдохнул Тэхён, проводя пальцами между мягких половинок. А потом растерянно нахмурился: — Но я не знаю, что именно делать. Гу, я же никогда… — Знаю, — мягко улыбнулся Чонгук, в поддержке сжимая его предплечье. — Делай так, как чувствуешь, и мне этого будет достаточно. — Я должен раздеться тоже, — кивнул сам себе Тэхён и сел на кровати, торопливо стягивая футболку. — Для начала — очень хорошо, — хихикнул Чонгук, утирая остатки слёз тыльной стороной ладони. Тэхён стянул штаны, на момент притормозив, сжимая пальцами резинку своих боксеров. — И бельё, — внезапно посерьёзнел Чонгук, прожигая его тело жаждущим взглядом. Тэхён стянул трусы, растерянно присаживаясь на пятки. Он оглядел распростёртое перед ним тело Чонгука, намеренно избегая взглядом его паха и стыдливо потупил глаза, не зная, что делать дальше. — Иди ко мне, — позвал тот, протягивая к нему руки. Тэхён немного поколебался, но умостился между ног Чонгука и опёрся на локти, прикипая глазами к раскрасневшемуся от жара течки лицу. — А теперь просто целуй меня, — хрипло сказал Чонгук, притягивая Тэхёна ближе за плечи. — Целуй везде. Он подчинился, опускаясь ниже и оставляя первый влажный поцелуй на шее Чонгука. Тот судорожно выдохнул, откидывая голову назад и побуждая Тэхёна к действиям. Он высунул язык, на пробу проводя им по запаховой железе Чонгука, и громко простонал, ощущая насыщенный медовый вкус на языке. А затем повторил действие, с жадностью набрасываясь на одурительную сладость. И снова. И снова, пока Чонгук громко не ахнул, когда Тэхён в порыве страсти не прикусил его шею, оставляя красный след зубов рядом с железой. — Прости! — всполошился Тэхён. — Я сделал тебе больно? — Нет, ты сделал очень хорошо, — ответил Чонгук, притягивая Тэхёна ближе, тем самым заставив их возбуждения столкнуться. — Хочешь пометить меня? Тэхён, ведомый требовательным давлением Чонгука на его поясницу, застонал, чувствуя, как его твёрдый член коснулся члена Чонгука. — Не знаю, — ответил он, прикрывая глаза от невыносимого чувства жара, что охватил его тело. — Хочу тебя всего облизать. Чонгук от этих слов жалобно замычал и начал активнее тереться об Тэхёна. Он наклонился и проскользнул языком меж распахнутых губ Чонгука, неумело целуя, но стараясь изо всех сил передать те чувства, что бурлили внутри него. Чонгук страстно ответил на поцелуй, впервые сплетаясь с ним языками. Тэхён задрожал, опускаясь корпусом на Чонгука, и обхватил ладонями бёдра того, сокращая расстояние между горячими телами. Он со стыдом понял, что его собственная смазка каплями стекала в ложбинку меж ягодиц и оседала между ними, создавая хлюпающие звуки, пока их тела хаотично двигались в попытке получить наслаждение. Тэхён оторвался от губ Чонгука и опустил голову, касаясь языком тяжело вздымающейся груди. Под его одобрительный шёпот он стал оставлять поцелуи на разгорячённой коже, опускаясь к маленьким тёмным соскам и всасывая один из них в рот. — Да, — отозвался Чонгук, вплетая пальцы в волосы Тэхёна. — Вот так, Тэ… Тэхён потерял себя, жадно исследуя тело Чонгука под ним. В момент всё стеснение куда-то ушло, оставляя только нестерпимое желание сделать Чонгуку хорошо. Спускаясь всё ниже, он ласкал солоноватую от пота кожу губами и, под звонкий вскрик Чонгука, прикусил мягкую складку над пупком, сразу зализывая укус мокрым от слюны языком. А затем нерешительно провёл им по твёрдому члену, пробуя его на вкус. Терпкий коктейль из их запахов в воздухе и смешанной смазки на языке вскружил ему голову так сильно, что он зажмурился, ловя цветные мушки за плотно сжатыми веками. Мысль о вылизывании Чонгука набатом била в голове, поэтому Тэхён, осмелев, провёл по дрожащим от возбуждения бёдрам того и схватил ноги под коленками, сгибая Чонгука пополам и открывая себе вид на блестящий от смазки сфинктер. Он несдержанно провёл языком по ложбинке и сокрушённо замычал, раскатывая сладость на языке: — Боже, ты такой вкусный, Гу. Чонгук застонал, усиливая хватку в волосах Тэхёна, и прижал его лицо к своим ягодицам, взмолившись: — Сделай это, Тэхён… И он сделал, накрывая ртом приоткрытый и распухший из-за течки анус, языком проникая внутрь и слизывая смазку, что сразу попала ему в рот. Следуя интуитивному порыву, крепче ухватился за влажные бёдра и зарылся между ягодиц, всасывая со смутившим его самого громким звуком кожицу вокруг отверстия, а затем снова проникая внутрь языком круговым движением. Одной рукой Тэхён отодвинул ягодицу пальцами, второй же бережно оттянул край сфинктера. Он мягко поддался аккуратному касанию и приоткрылся ещё сильнее, позволяя Тэхёну проскользнуть туда. Он с восторгом смотрел на то, как его длинный палец исчез в жадно сокращающемся вокруг отверстии. Тэхëн повторил лижущее движение, собирая как можно больше липкой и густой смазки по щели, и протолкнул её внутрь, ввинчиваясь языком рядом с пальцем, который был скрыт в течном Чонгуке уже по костяшку. Тот, подрагивая, извивался под ним, разрывая ночную тишину хриплыми стонами. Тэхёна затрясло от вожделения, когда Чонгук вскрикнул особенно громко, и он оторвался от ануса и языком провёл широкую мокрую линию по перинеуму, поджатой мошонке и обхватил губами основание члена Чонгука, слегка наклонив голову. — Я всё делаю правильно? — задыхаясь, Тэхён начал влажно целовать дёрнувшийся под его губами твёрдый ствол. — Тебе нравится? — Да, очень, — со стоном отозвался Чонгук, выгибаясь в пояснице. — Дай мне больше, прошу. Тэхён прижался ноющим от возбуждения членом к постели, пытаясь получить хоть какое-то трение, а затем провёл указательным и средним пальцами по ягодицам Чонгука, собирая влагу, и толкнулся ими внутрь, сразу начиная ритмичные движения. — Так? — хрипло спросил Тэхён, получая в ответ одобрительный стон. — Хочу войти в тебя как альфа. А ты? Хочешь этого? — Безумно, — проговорил Чонгук. Тэхён шумно выдохнул и просунул пальцы глубже, сгибая их немного в сторону простаты и надавливая на неё. Чонгук вздрогнул и широко открыл рот, хмуря брови и издавая прерывистый стон. — Я так долго мечтал о тебе, — признался Тэхён, вскидывая неверящий взгляд на родное лицо и продолжая двигать пальцами, в попытке выбить из Чонгука больше нуждающихся звуков, что растекались по его слуху возбуждающим дурманом. — Больше не нужно мечтать, — со всхлипом сдвинул брови Чонгук. — Возьми меня. Тэхён, облизнувшись, вытащил пальцы из Чонгука и, перебирая руками, навис над тем, оставив по пути несколько быстрых поцелуев на влажном от испарины торсе. Чонгук протянул руку и обхватил член Тэхёна, вырывая у него довольное мычание от ощущения долгожданной ласки. Начал водить сжатым кулаком по всей длине, большим пальцем размазывая предъэякулят на головке. — Какой красивый, — выдохнул Чонгук, сияющими глазами оглядывая фигуру Тэхёна над собой. — Самый красивый. — Любимый, — это вырвалось так легко. — Всё равно ты красивее. Чонгук счастливо улыбнулся и притянул Тэхёна свободной рукой за затылок, нежно обхватывая его губы, пачкаясь в собственной смазке, которой был измазан весь низ лица Тэхёна. Провёл языком по его подбородку с тихим стоном, а затем направил член Тэхёна в себя, расслабляясь и давая головке легко проскользнуть внутрь. Тэхён в откровенном восторге застонал от ощущения головокружительного давления горячих мокрых стенок, пока медленно проникал внутрь Чонгука, ведомый его рукой. Чувство долгожданного единения с любимым человеком опьянило Тэхёна до гула в ушах. Его колени подогнулись, отчего он почти рухнул на Чонгука, что моментально обхватил его поясницу ногами, ловя в свои объятия. — Боже… — прохрипел Тэхён, прижимаясь своим лбом ко лбу Чонгука. — Гу, в тебе так хорошо. Он порывисто отвёл бёдра назад и толкнулся в Чонгука обратно до упора, смотря в родные глаза, что затянуло поволокой возбуждения. — Двигайся, Тэ, — со стоном попросил Чонгук, целуя его снова. Тэхён послушно начал двигаться, а вместе с этим сходить с ума. Жар тела Чонгука вокруг него, умопомрачительная смесь из запахов, что забивала его нос до удушения. Ласковые губы, касающиеся его в мольбах не останавливаться. Тепло и уют гнезда, в ворох тканей которого забились их тела, соединяясь вместе в едином ритме. Мокрое скольжение кожи о кожу, горячечные стоны и пошлые хлопки от несдержанных толчков, что срывались в ночную тишину — всё это доводило до исступления и сносило последние остатки тех стен, что они возвели вокруг себя в попытке сдержать запретные чувства, которые росли годами внутри. Чувствуя, как Чонгук судорожно сокращался вокруг него; понимая, что тот коснулся пальцами меж его ягодиц, чтобы затем отправить те в рот, слизывая чужую смазку, как вкусный десерт, — Тэхён терял голову. Видя, как Чонгук смотрел на него наконец чистым влюблённым взглядом из-под трепещущих ресниц, не скрытым больше за маской лучшего друга, — Тэхён чувствовал, как в сердце начало расцветать нечто большее, чем просто любовь. Любовь — простое понятие при всей своей многогранной сложности. Но то, что осознал Тэхён, слыша, как Чонгук шептал слова любви, подаваясь навстречу его движениям, — было чем-то ещё более простым. Уже позже он смог дать конкретное определение этому всепоглощающему щемящему душу чувству. Это был трепет. Трепет от касаний Чонгука, что теперь были не дружескими, а по-особенному ласковыми и заявляющими всем окружающим: «Этот омега — мой». Трепет от страха перед тем, как родители отреагировали на то, что они вступили в отношения. Трепет от чувства невероятной гордости за Чонгука, что крепко сжимал его ладонь, захлопывая за собой навсегда дверь в отчий дом. Трепет от осознания того, что не было больше нужды скрывать свои чувства, и можно было просто повернуться к Чонгуку, который буднично мыл посуду на кухне их крохотной съёмной квартирки, и так просто сказать «Я люблю тебя», получая в ответ счастливое «И я тебя, Тэ». Трепет, что спустя годы не исчез, заставляя сердце каждый раз предательски замирать при виде Чонгука и их сына, мальчика-омеги, усыновлённого в младенчестве, что привычно шли ему навстречу с яркими улыбками и родными объятиями наготове, когда он возвращался с работы. Трепет от того, что в их первую ночь на вопрос о том, что теперь делать дальше, Чонгук уверенно ответил: — Любить.