Вина

Первое, что они видят – Старейшина Илина. Он стоит на коленях. Весь покрыт кровью – даже не алой, тёмной, почти чёрной. Она густо капала с подола его ханьфу, обильно покрывала его лицо и волосы, стягивая его кожу. Его руки дрожали. На его коленях лежит Цзян Янли и она мертва. «Как он посмел! Гнусный убийца!» « Убить ту, кто заменила ему родную сестру и мать.» «Убить свою семью.» Они сами думали об этом после бойни в Безночном городе. И сейчас они видят героя своих кошмаров по-настоящему сломленным. Его рука, покрытая кровью почти касается бледной, мертвой щеки. С кончиков пальцев стекает капля крови и размазывается по ней. Вэй Усянь в ужасе отдергивает руки. Он отползает от трупа своей сестры и они понимают, что вероятно, он не может идти. В симуляцию заходит Лань Ванцзи, его супруг перед небом и землёй. - Вэй Ин. Старейшина Илин, не реагирует, не видит. Их тоже. В этом есть что-то логичное: его погрузили в его самый страшный кошмар. Из него не так-то и легко вытащить человека. Особенно, если сам человек не чувствует, что заслужил из него выйти. - Вэй Ин! – Повторяет Ханьгуаньцзюнь и подходит. Касается покрытой кровью щеки. Старейшина Илин отскакивает в сторону. Янтарные глаза ловят чужой обезумевший от боли и ужаса взгляд. – Вэй Ин. Ты не виноват. Он проговаривает это медленно, почти по словам. Вэй Усянь бессознательно мотает головой. Лань Ванцзи снова тянет к нему руки, чтоб обнять. Но он отстраняется, прежде чем Ханьгуаньцзюнь успел его коснуться. Они смотрятся контрастно: вокруг витает чёрная, беспросветная тьма, с которой Вэй Усянь, в своём окровавленном чёрно-алом почти сливается. И Ханьгуаньцзюнь слепяще-белый, сияющий, словно Небожитель. - Лань Чжань, - шепчет Старейшина Илин. Его сухие, потресканные губы покрыты кровавой коркой. – Не касайся. Я грязный. Не хочу тебя…- Он замялся, подбирая верное слово, но отбрасывает это спустя мгновение и говорит как есть: - Запачкать. - Вэй Ин никогда меня не запачкает, - упрямо говорит Лань Ванцзи, все ещё протягивая руки. – Вэй Ин самый чистый и праведный человек, которого я знаю. Я люблю Вэй Ина. Старейшина Илин отшатывается словно от проказы и оседает на землю. Вокруг него вьется смертельным ураганом тьма - Нет-нет, только не это, - шепчет Вэй Усянь словно бы сам себе. А может так и есть. – Все, кто любят меня. Все, кого я люблю - умирают. Уходи прочь Лань Чжань, не трогай меня, иначе запятнаешь свои прекрасные белые одежды. Ханьгуаньцзюнь падает на колени рядом с ним и порывисто обнимает. От соприкосновения чисто-белого с кровавой грязью они невольно предостерегающе вскрикивают. И тут же неловко обрывают сами себя. Их задача – поддерживать нахождение Ханьгуаньцзюня здесь, пока он не вытащит своего супруга. Его белые одежды пачкаются не смотря на все протесты Вэй Ина. Вскоре, он даже перестаёт сопротивляться, повисая в сильных руках мужа безвольной куклой. Тот гладит его по окровавленным волосам, целует грязные, стянутые кровью руки и шепчет вещи, которые заставляют их хотеть закрыть уши и не быть здесь. Сколько раз они думали, что Ханьгуаньцзюнь сделал неправильный выбор, что Старейшина Илин пятнает его? Что бесстыдник Вэй Усянь действительно пятнает их нефритовое достояние Ордена? Сейчас они буквально видят, как его белоснежные одежды пачкаются о человека, которого тот назвал своим супругом. Это выглядело так неправильно. - Ты не виноват, ты сделал все, что мог, это был несчастный случай, твоя шицзе тоже любила тебя и хотела чтобы ты жил, я люблю тебя, больше всего на свете люблю Вэй Ина, ты никогда не пачкал меня, ты сделал меня лучше, ну же, душа моя, вернись ко мне, все для тебя, что угодно для тебя, хочу всегда ходить с тобой на ночную охоту, ну же, Вэй Ин… Им хотелось закрыть уши, ведь Второй Нефрит Гусу Лань сам пачкал и руки и одежды касаясь самого не праведного человека Поднебесной. И пытался убедить того, что он таковым не являлся. «Глупости», сказали бы они раньше. «Возможно ли такое, что он был прав?», задавались вопросом они сейчас. - Все умирают, Лань Чжань, - Вэй Усянь цепляется не за своего мужа, но за землю. Вонзает в неё пальцы, пачкаясь ещё сильнее, чем было. Грязь налипает на кровь. – Это моя вина, что все умирают. Он шепчет и они с ужасом понимает, что это все имена. - Мадам Юй, Дядя Цзян, Шиди, Павлин, Шицзе, Цин-цзе, Вэнь Нин, А-Юань…. Имена людей, которые были ему дороги и которых он потерял. Шёпот всё не прекращается. «Была война», - убеждают они сами себя. – «Это нормально, что столько смертей, ведь была война.» Но все же… «Так много, как он терпит все это?» Он называет имена Вэнь Нина и А-Юаня, который, как недавно открылось, на самом деле их Лань Сычжуй. Видимо, у него нет памяти о последних годах своей жизни. Значит, он сейчас проживает момент перед первой осадой Луаньцзан. Момент перед своей смертью. - Я больше не могу, - шепчет Старейшина Илин в своём бреду, - Я не выдержу этого дальше. Я хочу умереть, Лань Чжань. Спасибо, что ты пришёл, я рад, что увидел тебя перед смертью. - Нет! – В ужасе вскидывается Лань Ванцзи. «Я хочу умереть» «Я хочу умереть» «Я хочу…» «Умереть» В их головах отдаются эхом эти слова. Хочет умереть. …Он уничтожил Стигийскую Тигриную Печать и потерял контроль над мертвецами. Его поглотила Тьма, его растерзали его собственные слуги. Это казалось правильным, закономерным исходом. Ужасная смерть ужасного злодея, которую тот заслужил. Мог ли он пойти на это осознанно? Мог ли? - Ты такое прекрасное видение, Лань Чжань, - он улыбается так слабо и все ещё не смеет его коснуться. – Я так счастлив видеть тебя перед своей смертью, правда. Я хочу уйти. Я не буду мешать. Я хочу, чтоб ты и Цзян Чэн были счастливы. - Я не смогу быть счастливым без тебя, Вэй Ин! - Ты не понимаешь, - он говорит тем тоном, которым Лань Цижэнь объясняет прописные истины нерадивым адептам. – Без меня тебе станет лучше. Я все только порчу. Ступай, Ханьгуаньцзюнь, перед смертью я уничтожу печать, чтоб у вас не донимал Орден Цзинь. Я уничтожу её и умру. Спасибо, что усладил мой недостойный взор своим прекрасным лицом. - Вэй Ин, постой! - Прощай, Лань Чжань. Он улыбнулся и их выкинуло наружу. Их Вэй Усянь тоже улыбался. Не сломлено, но весело и нетерпеливо. Ждал новости. Чтоб снять проклятие, нужно избавиться от чувства вины. Чувства, что въелось в Вэй Усяня столь сильно, что заставило его покончить с собой. - Не получилось? – Он улыбался легко и даже немного сочувственно, словно речь шла не о его смерти, если проклятие не снимут. Внезапно, его безмятежное выражение лица сменилось на обеспокоенное и даже испуганное. – Лань Чжань? Что случилось, гэгэ? Умоляю, не плачь, я никогда не знаю, что делать когда ты плачешь! Он неуверенно коснулся нефритово-бледной щеки, вытирая слезы. Так касаются святыни, а не супруга. Так касаются того, что не хочешь сломать или испортить. Почему они не видели этого раньше? - Ничего на этом свете не достойно твоих слез! – Настойчиво говорит Вэй Усянь, стирая слезы и пытаясь успокоить. - Вэй Ин, я, - Чтож, они впервые видят, как их идеальный Нефрит захлебывается в слезах. – У меня не вышло… - О, - осознавая ситуацию кивает Вэй Усянь. – Значит, я умру? Ты поэтому плачешь? Смерть – это не страшно, Лань Чжань, честно, я же уже умирал, помнишь, ха-ха. Лань Ванцзи цепляется за его одежды, рыдая навзрыд. - Не переживай, Лань Чжань, все будет хорошо. – Он тепло и ласково улыбается. – Ты, главное, не плачь. Не могу видеть твои слезы. Они ничем не смогли помочь. Вэй Усянь любил Ханьгуаньцзюня всем своим естеством и сделал бы ради него что угодно. Но он не был властен над своим чувством вины. Как и не был властен над своим желанием умереть. Оба раза он умирал, будучи уверенным, что заслуживает этого. И оба раза сердце их прекрасного Второго Нефрит разбивалось на мельчайшие осколки. «Ты, главное, не плачь, Лань Чжань, не могу видеть твои слезы» На похоронах он не проронил ни слезинки. Ведь он никогда бы не расстроил своего Вэй Ина.