Журавль или синица?

      Придя в себя, первое, что почувствовал Ши Цинсюань — холод. Он проникал сквозь кожу и мышцы, прогрызаясь до глубины костей. Покрутившись, Ши Цинсюань тщетно попытался согреться, терзаясь сильной сонливостью, и лишь погодя понял, что холодил не воздух, а то, на чём он лежал — на ровной каменной поверхности, покрытой тонкой тканью. И, к своему ужасу, Ши Цинсюань испытал чувство дежавю, из–за которого сердце пробило страхом, побудившим его распахнуть глаза.       Полутьму помещения разгоняли заколдованные огни, скопившиеся над ним ярким ореолом. Растерянно смотря на них, Ши Цинсюань со страхом принялся медленно опускать взгляд, боясь увидеть то, что, к сожалению, увидел. Он лежал на каменном столе, покрытом тонкой тканью, от которой исходила тёмная ци. Его нагое тело оплетали и крепко удерживали тугие ленты, не позволяя пошевелиться.       По коже пробежали колючие мурашки, легкие сжало, словно в невидимых тисках. В первый миг Ши Цинсюань самонадеянно ожидал, что это сон. Но ленты так сильно и болезненно впивались в тело, что не оставляли иного выбора, как признать происходящее реальностью.       Перед глазами пролетели воспоминания двадцатилетней давности. Острые иглы пронзали его тело, кровь сочилась на холодный камень, комнату заполняли его стоны и крики, тщетные мольбы о помощи. На протяжении трёх дней его штопали, словно куклу, пока он не потерял сознание от болевого шока и потери сил.       Из тени выплыл силуэт, увидев который, Ши Цинсюань чуть повторно не пожелал упасть в обморок. Тот самый Мастер, аскетичное бесполое существо, покрытое голубым узором татуировок.       — Вы, — ошарашенно шепнул Ши Цинсюань.       — Ни одно существо не оказывалось у меня дважды, — констатировал Мастер, изогнув брови в лёгком удивлении. — Даже не знаю, восхищаться вами или считать глупцом.       Он говорил странные вещи.       — Что я здесь делаю? Где Хэ Сюань?       Увы, на этом их короткий разговор завершился. Мастер отошёл к дальнему столу, на котором лежали инструменты и снадобья. Демоны–помощники безмолвными тенями кружили в полумраке, подготавливаясь к чему бы то ни было.       У Ши Цинсюаня задрожало всё тело. Сердце бешено стучало по рёбрам.       — Скажите, что вы собираетесь делать? Я ничего не понимаю. Где Хэ Сюань? Что?!..       — Я здесь.       На последнем слове голос Ши Цинсюаня дрогнул истерическими нотками. Но услышав Хэ Сюаня, а затем и увидев, как тот выходил из дальнего коридора, он… не смог испытать облегчения. Точнее, испытал, но на краткий миг, прежде чем его захлестнула паника. Сдерживая удушающий ужас всеми возможными силами, Ши Цинсюань с немым криком посмотрел на подошедшего Хэ Сюаня. Он действительно находился в шаге от того, чтобы не сорваться на вопли.       К счастью, Хэ Сюань не выглядел злым. Наоборот, насколько позволял его холодный нрав, он смотрел на Ши Цинсюаня с подобием сочувствия во взгляде. И тем не менее Хэ Сюань оставался спокойным. Дотронувшись до щеки Ши Цинсюаня, он аккуратно погладил её кончиками пальцев, задевая скулы длинными ногтями.       — Хэ Сюань. Что происходит? — ломающимся от натуги голосом спросил Ши Цинсюань.       Помедлив с ответом, Хэ Сюань вздохнул и произнёс:       — Мы разделим вас.       В первый миг из–за растерянности Ши Цинсюань не понял, о чём он говорил, однако осознание навалилось довольно быстро. Потрясённо распахнув глаза, он почувствовал, что вместо слов безмолвно открывал рот, начиная задыхаться.       Разделить их. Разделить его. Ши Цинсюань уже давно воспринимал себя и огонька единым целым, и несмотря на их способность общаться в подсознании, в реальности они формировали единую личность. Оторвать их друг от друга означало уничтожить его! Того, кем он являлся сейчас!       — Нет… нет, нет. Не надо, нет, Хэ Сюань, нет!..       Не дав громким крикам слетать и дальше, Хэ Сюань накрыл его губы холодными пальцами и сдержано произнёс:       — Это единственный вариант.       — Какой вариант? — с дрожью переспросил Ши Цинсюань, обжигая его пальцы влажным тёплым дыханием. — Убить меня?       — Если согласишься расстаться с душой этой девчонки, я обещаю не убивать твоего брата.       Вот и покатился по одному месту его грандиозный план унять злость Хэ Сюаня и уговорить отказаться от мести. В потрясении уставившись на Хэ Сюаня, Ши Цинсюань даже не знал, что сказать. Пусть он и вернулся к демону для того, чтобы потушить его жажду отмщения, но не ожидал, что в итоге придётся пожертвовать своей жизнью.       — Но… не отомстить, да?       — Это и будет моя месть, — спокойно подметил Хэ Сюань, скользнув по щеке собеседника и накрыв её ладонью в успокаивающем жесте. — Ты будешь принадлежать только мне. И никому другому. Телом, сознанием и душой — только мне. Такова цена, если желаешь, чтобы твой брат продолжал жить… и, возможно, даже иногда виделся с тобой.       Ши Цинсюань просто не знал, как реагировать на услышанное. Наверное, ему стоило радоваться, но глядя в леденистые, спокойные глаза Хэ Сюаня, он чувствовал, что погружался на дно обречённости. Ведь тот буквально предлагал убить его. Убить того, кто находился перед ним, кто добровольно нырнул в глубокие чёрные воды, и по итогу оказался привязан к холодному каменному столу.       На ресницах появились бусины слёз, скатившиеся с уголков глаз по вискам.       — Пожалуйста… не надо, я… Я — это я. Мы уже давно одно целое. Не убивай меня…       Закрыв глаза и ощутив, как глаза сильнее защипало от влаги, Ши Цинсюань жалобно всхлипнул. Даже несмотря на то, что чужая рука бережно стирала с его лица солёные капельки, успокаивающе поглаживая, Ши Цинсюань только сильнее пугался.       — Боюсь, у тебя нет выбора, — отметил Хэ Сюань. — Либо так, либо я убью Ши Уду, а затем безжалостно вырву паразита, присосавшегося к твоей душе.       — Но я всё ещё я… Я всё помню о нас, о том, как мы жили в столице, как были друзьями, как проводили время… как… как…       — Помнить — это одно. Но ты ведь не будешь отрицать, что какое–то время провёл в забытие, а затем и вовсе позволил чужой душе управлять собой.       — Ты меня совсем не слышишь, да? Я — это я! Почему ты думаешь, что я кто–то другой?       — Хотя бы потому, что настоящий ты по своей воле никогда бы не сделал то, что произошло с нами во сне.       Ши Цинсюань испуганно затаил дыхание. От того, чтобы запаниковать, его спасло лишь безмерное спокойствие Хэ Сюаня, невозмутимость, с которой тот смотрел на него и с каждой секундой казался таким недосягаемым. Конечно, Хэ Сюань прав, вряд ли бы Ши Цинсюань сам дерзнул польститься на столь интимную близость, да ещё с желанием быть сверху. Но проблема в том, что это желание всё ещё оставалось его желанием, а огонёк лишь помогла ему стать чуточку увереннее. Что в этом плохого? Они же всё делали по обоюдному согласию. Так почему?..       — Так нечестно, — отвернувшись, шепнул Ши Цинсюань и почувствовал, как в нём возросло раздражение. — Ты не просто хочешь забрать меня у Ши Уду. Ты хочешь забрать меня у… меня же.       Хэ Сюань тихо вздохнул.       — Когда всё закончится, ты не будешь терзаться подобными страхами. Я отказываюсь от убийства своего врага ради тебя. И даже сохраню душу Сяо Хо ради тебя.       — Как благородно, — с горечью подметил Ши Цинсюань, проливая тихие слёзы.       Он ничего не мог противопоставить Хэ Сюаню. Если бы знал, что тот хотел выманить его лишь для того, чтобы уничтожить, никогда бы не вылез из резиденции Ши Уду.       — Потерпи, — заботливо убрав непослушную прядь волос за ухо Ши Цинсюаня, попросил Хэ Сюань. — Скоро всё закончится.       Потерпеть. Как иронично… И почему все беды и боль, связанные с Хэ Сюанем, заканчивались тем, что Ши Цинсюаню приходилось терпеть? Невольно его накрыли воспоминания из библиотеки, когда открылась гора Тунлу. Боль пробивала всё тело, ему казалось, будто его разрывали изнутри. И всё, что он мог делать, это повторять себе: «терпи, скоро всё закончится».       Ши Цинсюань всхлипнул, зажмурившись. И почему именно эти дрянные воспоминания пришли ему на ум? Почему не что–то тёплое и ободряющее, как то же изучение фолиантов в библиотеке вместе с Хэ Сюанем? Или же как ему удалось соблазнить его, разделив ложе и долгие минуты страстного наслаждения? Ну или что–то из того периода, когда они оба называли себя полноценными божествами?       Почему из всех воспоминаний в столь острый час нужды он вспомнил ЭТО?!       Не дождавшись реакции, Хэ Сюань безмолвно отпрянул и ушёл во тьму. Ши Цинсюань запоздало понял, что теперь он остался наедине с холодом и страхом. Испуганно обернувшись, он забормотал:       — Нет… нет, пожалуйста… Хэ Сюань! Хэ Сюань! Х… Хэ–сюн! Прошу тебя, не уходи! Прошу, не делай этого!       Но такова цена за отказ от отмщения. Это — и есть отмщение. Ши Цинсюань и есть цена, которую требовалось заплатить, чтобы закопать топор войны. Именно что Ши Цинсюань, тот самый Повелитель Ветров, а не существо, которым он стал из–за слияния душ.       Тот, кто с момента пробуждения подле Башни Пролитого вина называл себя Ши Цинсюанем, ему не нужен. Тот, кто последние двадцать лет скрывался от своего прошлого, никогда не интересовал его. Хэ Сюаню требовался только Ши Цинсюань.       А человек, лежащий в окружении заколдованных огней и пробирающего до костей холода, для него ничего не значил.       Как жаль, что для не–Ши–Цинсюаня это стало последней осознанной мыслью, с которой он погрузился в бескрайнее море боли и ужаса.       

***

      Хэ Сюань думал, это будет проще. Намного проще. И речь вовсе не о желании разделить души Ши Цинсюаня и Сяо Хо, и даже не о том, чтобы игнорировать его слёзы и мольбы. Он говорил об истошных воплях и стонах, доносящихся из соседней комнаты.       Существо, называемое себя Ши Цинсюанем, с одной стороны, являлось им, а с другой — нет. Прежде чем пойти на реализацию этой идеи, Хэ Сюань отыскал Мастера и узнал у него, действительно ли слияние двух душ не влияло на их разум и самоидентичность. Определённого ответа ему не дали, потому что слияние душ, обладающих самосознанием, редчайший процесс, а тот факт, что они могли воспринимать себя единой личностью, случался и того реже. Это означало, что души находились в гармонии друг с другом, а при попытке разделения они будут стремиться во что бы то ни стало остаться едиными.       Существовала огромная вероятность провала, что души не сдадутся, и таким образом лишь изувечат тело. И здесь в игру вступало терпение Мастера. Тот, конечно, сталкивался со множеством упрямых личностей, выслушивал визги и крики десятков тысяч существ, сделавшись хладнокровным к их страданиям. Если у него имелась цель — он достигал её.       Хэ Сюань поставил перед ним цель: разделить души и сохранить каждую из них, но если возникнет выбор, какой пожертвовать при чрезвычайных обстоятельствах… здесь выбор очевиден.       Мастер согласился, не колеблясь. Вот только его услуги стоили так дорого, что Хэ Сюаню в очередной раз пришлось наступить себе на горло и попросить взаймы у Хуа Чэна. А ведь он едва успел выплатить долг за ритуал Вязаной куклы.       Правильно ли он поступил, пойдя на столь огромный риск? Помня, насколько упряма и прямолинейна Сяо Хо, Хэ Сюань с каждым днём, с каждым часом закапывался в сомнения, пока не решил действовать. Он мог просто дождаться, когда подвернётся шанс похитить Ши Цинсюаня, думал запугать его через возобновившуюся связь Слуги и Хозяина. Но всё пошло не по плану…       Однако это укрепило его уверенность в том, что Ши Цинсюань, который последние двадцать лет ходил по земле — это и не Ши Цинсюань вовсе.       Вопли, наконец, стихли. Но в тишине безлюдного тёмного коридора Хэ Сюань отчётливо слышал, как из соседней комнаты доносились всхлипы, перерастающие в монотонный вой. Он слушал их уже несколько часов, хотя имел возможность просто уйти и не пытать себя. Но оставался… будто это могло помочь или хоть немного притупить совесть.       Вспоминая прошлый раз, когда Мастер проводил манипуляции над Ши Цинсюанем, Хэ Сюань не испытывал подобных переживаний. Конечно, в какой–то момент ему стало жалко Ши Цинсюаня, и он подарил временное забвение, хотя тогда наивно–наивно, ха — убеждал себя в практичности поступка. Какому Хозяину нужен сошедший с ума Слуга?       А сейчас не прошло и трёх часов, как истошные вопли Ши Цинсюаня медленно, но верно сводили его с ума. Сколько бы Хэ Сюань ни пытался объяснить своё поведение и реакции, он с мучительной неохотой, даже страхом, склонялся к выводу, что сильно привязался к Ши Цинсюаню. В контексте их отношений он ещё не мог позволить себе слово «любовь». Он боялся этого слова. Он боялся любить. Ведь люди, которых он когда–то любил, покинули его жизнь при трагичных обстоятельствах.       Хэ Сюань любил Ши Цинсюаня, но боялся признаться в этом самому себе. Даже стремился доказать всеми силами, что имел возможность побороть эту слабость. А в итоге всё сильнее и быстрее загонял себя в угол. Разве позволил бы он небезразличному — назовём его «небезразличному» — человеку овладеть собой, пусть и в мире снов? Разве сжималось бы его мёртвое сердце от боли, когда сквозь стену доносились вопли того самого человека?       И самое ироничное — к таким выводам его заставил прийти человек, который уж точно не был ему симпатичен. Во всяком случае, Хэ Сюань отчаянно пытался убедить себя в этом. До сих пор.       Огонёк, эта Сяо Хо, чьё имя он взял с потолка, не занимала места в его жизни и уж тем более холодном сердце. Разве что вызывала злость, служащую отличным топливом для животной страсти и желания. Это не привязанность, и уж точно не любовь. Но почему–то от мысли, что наглая девица возьмёт и исчезнет, просто растворится в воздухе, становилось… печально. Ведь если бы не она, Хэ Сюань так бы и не осознал, не признал бы, что готов биться за Ши Цинсюаня.       И что теперь думать?       — Я думал, что ты садист, любящий вопли своих обидчиков. Но теперь я уверен, что ты тайный мазохист. Так нравится слушать крики того, кто тебе небезразличен?       Отточенный навык прятать эмоции за маской хладнокровия помог избежать Хэ Сюаню полнейшей потери лица. Тем не менее, грозно глянув на оказавшегося посреди полумрака Хуа Чэна, он предпочёл промолчать.       — Какой немногословный, — пожурил его Хуа Чэн.       — Что тебе нужно?       — Поговорить.       — Говори.       — Как грубо. Проя…       Прервавший их вопль заставил Хэ Сюаня невольно вздрогнуть. Несмотря на то, что он не изменился в лице, внутри всё сжалось от того, сколь неожиданно прозвучал крик. Прикрыв глаза и сдержанно выдохнув, Хэ Сюань всерьёз задался вопросом, как скоро у него сдадут нервы?       — Иди за мной, — развернувшись и направившись прочь, потребовал Хуа Чэн. — Не хочу здесь говорить, обстановка не располагает.       Уж не знал Хэ Сюань, делал ли Хуа Чэн ему некое одолжение или действительно пришёл ради разговора, он всё же сдался. Позволив себе с болью глянуть на дверь, за которой происходили манипуляции, он двинулся за Хуа Чэном.       Выйдя из глубоких подземных переходов в галерею, которая вела к небольшому павильону, Хэ Сюань удивился тому, что уже наступила ночь. Пели насекомые, на небе висел тонкий месяц. Нежный тёплый ветерок непривычно ласкал кожу, в отличие от холодного спёртого воздуха под резиденцией. Обманчивое спокойствие подчёркивало ироничность ситуации: вместо того, чтобы радоваться мучениям человека, которому досталось его счастье и удача, Хэ Сюань испытывал беспокойство.       Они разместились в беседке, но никто не спешил садиться. Оперевшись о высокие бортики–перила, Хуа Чэн цинично улыбнулся. Во всяком случае, Хэ Сюань нашёл цинизм в этой усмешке, что заставило его почувствовать раздражение.       — Когда Мастер отделит душу–паразит от твоего мальчишки, могу я забрать её себе?       Хэ Сюань нахмурился. О таких намерениях он слышал впервые.       — Зачем?       — Да так… поговорил я тут пару часов назад с гэгэ, и оказалось, что Лазурное поветрие наговорил ему много неприятных вещей. Ах да, правильнее сказать — наговорила, раз паразитическая душа принадлежит барышне. Разумеется, гэгэ не жаловался, но его сильно уязвили и расстроили услышанные слова. Мне с трудом удалось переубедить его в том, что это всё неправда.       У Хэ Сюаня едва хватило сил, чтобы побороть желание закатить глаза.       — И… о чём идёт речь?       — Лазурное поветрие сказала, что это гэгэ виноват в том, что от него все отворачиваются, а его мерзкий двоюродный брат стал таким мерзким. Хотя, учитывая, что Лазурное поветрие повелось с таким отбросом, как Ци Жун, не удивлён. Отбросы всегда сбиваются в группы. Тянет их друг к другу что ли?       Если бы не последние слова, Хэ Сюань проигнорировал бы Хуа Чэна, даже пожурил бы болтливость Сяо Хо. Но отчего–то его разозлило то, что он услышал. Поэтому он не постеснялся угрожающе прищурить глаза, выражая предупреждение одним лишь мрачным видом.       Разумеется, Хуа Чэна это только позабавило.       — Я не переношу, когда кто–то смеет оскорблять моего супруга. Знаешь, что я с такими делаю?       — Не ожидал, что ты настолько мелочен и не уверен в себе, что аж снизошёл до всякой падали.       На краткий миг глаза Хуа Чэна блеснули удивлением. Хотя, не исключено, что это отблеск полумесяца — Хэ Сюань не брался судить наверняка. Но во влажном ночном воздухе он ощущал стойкое напряжение. Два сильнейших существа мира демонов стояли в шаге пусть и от маленького, но конфликта.       — Мне казалось, тебе нет дела до жалкого духа, — подметил Хуа Чэн.       — А тебе есть дело до моих интересов?       — От твоих интересов зависит, сколько ты будешь мне должен. В очередной раз.       Хэ Сюань ничего не ответил, в то время как Хуа Чэн с лукавым видом жёстко улыбнулся.       — Отдай мне это ничтожное существо, и я спишу тебе половину текущего долга.       Повисла звенящая тишина.       В первый миг Хэ Сюань подумал, что даже для Хуа Чэна это весьма дешёвая шутка, но присмотревшись к нему получше, он с озадаченностью понял — тот не шутил. Если Хуа Чэн всерьёз думал, что он не воспользуется такой возможностью, чтобы погасить долги, то… то… что?       Отчего–то Хэ Сюань не знал, как закончить эту мысль. Для него важность представлял только Ши Цинсюань, почему он думал ещё о каком–то духе, который?.. Что ему вообще делать с Сяо Хо? От неё нет никакого прока, только мешаться будет, так почему бы не использовать её для пользы дела? Не променять для списания долгов?       — Вижу, что тебя заинтересовало моё предложение, — отметил Хуа Чэн. — Соглашайся, что ты потеряешь? Мальчишка будет твоим, никуда не денется. Или хочешь взрастить из духа для себя маленького демонёнка?       Ну уж нет, взращивать из призрачного огонька демона точно не входило в его планы. К тому же Сяо Хо со своим характером имела все шансы стать опасным существом.       — Заманчивое предложение, но откажусь, — в итоге ответил Хэ Сюань. — Они принадлежат мне.       — И чего это ты вдруг так привязался к ним? — прищурив глаз, с любопытством поинтересовался Хуа Чэн. — Мальчишка — ещё могу понять, а дух этой девицы? О–о… только не говори, что твоё холодное сердце возжелало и её. Как ты вообще их отличаешь?       — Она меня раздражает, поверь.       — Охотно верю. Хм, — хмыкнул Хуа Чэн, покачав головой. — А ты удивляешь этого достопочтенного, Хозяин Чёрных Вод. Отказался от мести и убийства своих обидчиков, да ещё сжалился над каким–то призраком.       — И что это значит?       — Просто не ожидал, что ты, оказывается, не бессердечное холодное существо, обросшее тиной. Даже не знаю, приятно ли я удивлён или же разочарован.       — Замужество сделало тебя сентиментальным.       — Я просто обрёл своё счастье. Разве это так плохо?       Хэ Сюань промолчал. В отличие от Хуа Чэна, он не понимал, как можно так открыто говорить о своих эмоциях, ведь любой мог использовать это как оружие. Правда… какой идиот додумается угрожать Князю демонов и одному из сильнейших небожителей? Если не сильнейшему.       — Ну, раз отказываешься, как собираешься возвращать долг?       — Как и всегда — со временем верну.       — О, я не только про работу Мастера. Что насчёт Убежища?       — У… Убежища?       Вопрос оказался столь неожиданным, что Хэ Сюань искренне растерялся и уставился на Хуа Чэна полными недоумения глазами.       — О, а он тебе не говорил? — наигранно удивившись, хмыкнул Хуа Чэн. — Убежище–то было построено отчасти на мои деньги, и часть заработка от заданий шло мне в карман.       — Что, прости?       — А ты думал, откуда у Лазурного поветрия появились средства и возможности для организации подобного места? Конечно, несмотря на то, что я фактически вкладывал деньги в имя Зелёного Фонаря Блуждающего во Тьме, это со временем начало окупаться. Каким бы жалким духом ни была эта барышня, она всё же имела предпринимательскую жилку, а обаяние твоего парнишки помогало сплотить вокруг неё демонов и людей. Тупица Ци Жун даже ни о чём не догадывался. Только Сюань Цзи знала, что Лазурное поветрие — мой человек. Я же и помогал распускать о нём слухи.       — …       — Просто деловой подход, вот и всё. Именно поэтому я хотел выкупить этого духа… ну, конечно, и попугать её, раз она вздумала обидеть гэгэ. Но, — с издёвкой хмыкнул Хуа Чэн, наблюдая полное ошеломление на лице Хэ Сюаня. Проходя мимо, он остановился и с не меньшим издевательством «по–дружески» хлопнул его по плечу со словами: — Раз ты знаешь, как лучше вложиться в таланты столь маленького существа, буду надеяться, она поможет тебе выплатить долг и за работу Мастера, и за разрушенное Убежище… и за исчезновение столь перспективного Лазурного поветрия.       — …       «…» — даже в мыслях Хэ Сюань не знал, какие слова подобрать к этой ситуации.       — Удачи, Хэ Сюань. Поверь, она тебе понадобится.