Журавль или синица?

      Нянька… Кто бы мог подумать, что он станет нянькой для восьмисотлетнего ребёнка, хотя самому едва двести стукнуло. Но чтобы быть ещё более честным, одной из душ Ши Цинсюаня было всего-то пару месяцев жизни в этом мире. А их новой сущности и того несколько дней.       «Так много вопросов…» — размышлял Ши Цинсюань, наблюдая, как Ци Жун побирался от дворца к дворцу, прикрикивая на заточённых в стенах божеств нецензурной бранью. — «И как мало ответов…»       Псов Ши Цинсюань уже не мог отозвать из-за опустившейся на столицу защиты, поэтому они сопровождали его и Ци Жуна, которого в праве стоило назвать Орущим, по длинным улицам. Он толком не мог определить, какие чувства испытывать из-за того, что занял сторону… кого? Врага? Злодея? Честно признать, история становления Цзюнь У вызвала у Ши Цинсюаня куда больше печали и сострадания, чем отвращения и негодования. Конечно, не очень понятна логика касательно душ поветрия, которые в данный момент кружили над одним из крупнейших городов мира живых.       А потом, пытаясь рассуждать логически, Ши Цинсюань сообразил, что инцидент, рискующий погрузить земли смертных в хаос и страх, будет питать демонов негативной энергией. А кто такой Цзюнь У? Ни божество, ни демон. Что-то среднее. Он сможет найти силу и в молитвах людей, и в их страданиях. В принципе, как и Ши Цинсюань.       Конечно, Ши Цинсюань понимал, что план Цзюнь У наверняка лежал куда глубже, но, не имея доступа к чужим мыслям, он просто делал определённые выводы. Ему совершенно плевать, чем кончат жизнь божества, для него оставался важен лишь старший брат. Остальные — пусть сгорят, исчезнут.       Так что в какой-то степени Ши Цинсюань со спокойствием и вызовом ловил на себе взгляды, которые небожители бросали на него из окон своих дворцов. Вот уж действительно напоминал цепного пса Цзюнь У, патрулирующего улицы. Но его внимание привлек шум из дворца Мингуана, где чуть ли не у главных ворот сцепилось несколько людей, напоминающих со стороны клубок разъярённых кошек. Они с Ци Жуном почти одновременно замерли напротив, наблюдая за картиной, которая застыла на короткий миг.       — Господин… — зацепившись взглядом за Ци Жуна, в негодовании нахмурилась Сюань Цзи, но увидев стоящего поблизости Ши Цинсюаня, тут же взъелась: — Чего уставился?!       Ши Цинсюань и не знал, как в принципе комментировать данное зрелище, и повинуясь невидимому дьяволу, нашёптывающему с левого плеча, произнёс:       — Через доспех ты его не расцарапаешь, хотя его грудь защищена только тряпками. Вместо того, чтобы пытаться целиться в лицо, просто выкручивай ему соски.       Да, в прошлой жизни подобного нахальства Ши Цинсюань ни за что не позволил бы бросить никому из божеств, а теперь уходил прочь, преисполненный такой гордости, что разъярённые крики Пэй Мина послужили высшей наградой.       Но спесь веселья сбилась, когда голос Цзюнь У обратился к Ши Цинсюаню по духовной связи, прося привести Лазурного демона ко входу во дворец Тайхуа. Судя по тому, что на пару секунд Ци Жун перестал бесноваться, он также услышал сообщение, однако не предал ему особой значимости. Усмехаясь, да плюясь ругательствами, с важным видом зашагал в сопровождении Гу Цзы, ведомый Ши Цинсюанем. Им пришлось подождать какое-то время, прежде чем на фоне закатного солнца не показался Цзюнь У вместе с Се Лянем.       Увидев принца, Ши Цинсюань ощутил укол совести, но что-то заставило его уверенно смотреть на мужчин, а не прятать взгляд. Внутренний голос одёрнул его, с отвращением растоптал стыд в душе, да заодно влепил ментальный подзатыльник. Нечего ему склонять голову.       — Зачем вы меня позвали? — требовательно уточнил Ци Жун, сложив руки на груди и глянув с таким вызовом на Цзюнь У, что Ши Цинсюань поразился его бестактности.       При виде Се Ляня тот и вовсе скривился. Ши Цинсюань уже хотел прикрикнуть на него, но его взгляд так и цеплялся за него, в недоумении вопрошая и будто моля о помощи. Но Ши Цинсюань ничего не мог поделать, как и не мог одёрнуть Ци Жуна, сказав, что он идиот, который не знает меры и предосторожности. Дурное предчувствие появилось не спроста, как только двери открылись, то на пороге показался юноша с мрачным лицом, расхаживающий взад-вперёд. При виде Ци Жуна он сделался ещё злее, и дальнейшие крики, которыми кидались божество и одержимый духом мужчина, заставили присутствующих…       …уж не знал Ши Цинсюань, что там почувствовали другие, но у него лишь сильнее голова разболелась.       — Тайхуа, — обратился к Лан Цаньцю Цзюнь У, моментально переключив на себя внимание, — если спустишься в столицу бессмертных и разорвёшь людской круг , я отдам тебе на расправу твоего заклятого врага, Лазурного демона, Ци Жуна.       — А-ха-ха-ха-ха, Лан Цаньцю, ты, юнаньский дуралей… Чего? Что ты сказал?! Отдаешь меня ему на расправу?! Что это за разговоры?!       — В противном случае, я, напротив, отдам тебя на расправу Лазурному демону, Ци Жуну. И к императорскому роду Юнань, погибшему от его рук, прибавится ещё одна жизнь. Могу лишь сказать, что время на выбор у тебя ограничено. Те люди не продержатся долго, их слишком мало. И вполне вероятно, уже нашёлся доброволец, который отправился исполнять мою просьбу.       Наверное, Ши Цинсюань и не обратил бы внимание на новую волну поднятых криков, да попытку Ци Жуна спрятаться за его спиной под гнётом озлобленного Лан Цаньцю, если бы не последние слова Цзюнь У. Насколько помнил Ши Цинсюань, никто из старших богов особого рвения не испытывал закрывать глаза на совесть. Они были заперты в своих дворцах, словно канарейки в клетке, разве что…       «Где Ши Уду?» — с тревогой подумал Ши Цинсюань, переведя до боли озадаченный и беспокойный взгляд на Цзюнь У.       — Где мой старший брат? — повторил он вопрос с отголоском страха.       Он не видел Ши Уду достаточно долго, а учитывая ситуацию, вряд ли тот отсиживался во дворце, попивая чай. На его слова Цзюнь У никак не отреагировал, его внимание было сосредоточено на Се Ляне и Лан Цаньцю, пока колющий холодом взгляд вдруг не переметнулся на него, а бесчувственность голоса не поразила в самое сердце:       — Прояви терпение, Повелитель Ветров.       Рефлекторно Ши Цинсюань отступил, словно морозная буря ударила ему в лицо.       «Брат…»       Ши Цинсюань прекрасно знал, что Поветрие ликов ударило по столице настоящим бедствием, и лишь небольшая группа бездомных вместе с заклинателями, собранная Се Лянем, сдерживала напасть. Однако людей было катастрофически мало для удержания угрозы, поэтому настояние Цзюнь У о разрыве защитного круга выглядело как «щедрое предложение» найти его снисхождение. Заручиться поддержкой. Ши Цинсюань понимал, что он обойдёт сопротивляющихся богов, но зачем было обращаться к Ши Уду?!..       Зачем?.. Какой в этом смысл? Разве они уже не присягнули Цзюнь У? Полностью растерянный, Ши Цинсюань смотрел на Цзюнь У так, как если бы видел его настоящую личину дьявола. Дьявола, который умело манипулировал людьми, который пользовался слабостями, протягивал руку в трудный час, чтобы затем безжалостно вонзить нож в спину. Или, скорее, перерезать глотку в назидание остальным.       Кто-то должен был разорвать защитный круг, и если желающих не найдётся, Ши Уду принудили взять на себя ответственность. А если бы он отказался… как удачно иметь столь удобный рычаг давления под рукой, как младший любимый брат, которого жизнь и так знатно потрепала за минувшие месяцы.       Никому нельзя доверять.       Со звуком этих слов разбивалось не сердце. Это уже его осколки перетирались в мелкую пыль.       Вот что значит быть наивным. Ши Цинсюань корил себя за глупость, проявленную в прошлых летах, но даже когда его память на время померкла, он всё равно продолжал наступать на одни и те же грабли. В меру старых привычек? Или же им с огоньком просто так повезло найти друг друга в своём отчаянном одиночестве?       — Убери свои лапы.       — Сань Лан!       Отвлёкшись от удручённых размышлений, Ши Цинсюань поднял взгляд на стоящих поблизости людей, и от вида блестящего серебром клинка, который — хуй пойми откуда взявшийся — Хуа Чэн приставлял к шее Цзюнь У, он растерялся. На миг, по ощущениям, длившейся долгую тягучую бесконечность.       Будто оказался на распутье. С одной стороны — боги, что возненавидят его за предательство. С другой стороны — могущественный дьявол, при малейшем удобном случае пожертвует им ради собственной выгоды.       Хуа Чэн, Се Лянь…       Выбор казался очевидным. Не смея медлить, Ши Цинсюань бросился прочь, выбегая из дворца Тайхуа, чуть ли не перепрыгивая через ступени. Позади послышался грохот и крики, поднялась волна духовной энергии, заставившая его только быстрее зашевелить ногами. Попутно связаться с Ши Уду по духовной связи не получилось, защита столицы глушила посторонние сигналы.       — Эй ты, а ну стой! Захотел меня вот так бросить, паскуда?!       Ударившие в спину ругательства едва не побудили Ши Цинсюаня запутаться в ногах. Замедлившись и обернувшись, он увидел, как к нему со всей прытью бежит Ци Жун, держа подмышкой мальчонку, а за ним с не менее разъярёнными криками несётся Лан Цаньцю.       — Ты какого хуя за мной бежишь?! Отвали от меня! — даже не успев поразиться сквернословию, выплюнул в ответ Ши Цинсюань.       — Если, собака такая, не защитишь меня, Цзюнь У тебе по первое число вставит!       — Да я ведь и бегу от всего вашего цирка!       — Тогда я тебе вставлю! Живо защити меня!       — Отъебись!       — Сам отъебись!       Вдобавок к их крикам добавился плач Гу Цзы и разъярённая брань небожителя, однако колебания в духовной энергии заставили Ши Цинсюаня замедлиться и вздрогнуть, после чего близлежащие дворцы один за другим охватило пламя. От неожиданного огненного шоу их процессия резко затормозила, Ци Жун с брыкающимся ребёнком так и вовсе покатился кубарем.       Наступающие сумерки схлынули с небес под светом яркого пламени, которое с ненормальной скоростью перебрасывалось со здания на здание. Наблюдая за происходящим, Ши Цинсюань переводил тяжёлое дыхание, да ему бы в пору запаниковать, однако голова оставалась холодной. Правда, и достойных мыслей в ней не было, поэтому, зацепившись за первую попавшуюся, он громко свистнул, призывая своих псов.       Из-за стоящего барьера Ши Цинсюань не имел возможность отозвать своих цепных демонов к горам, в которых они обитали. Поэтому, в какой-то степени, повезло, что не пришлось тратить энергию на призыв — псы ощутили его ментальный призыв, и уже мчались к ним навстречу. Только Лан Цаньцю, преисполненный жаждой отмщения и справедливости, не собирался терять ни минуты. Выхватив меч из ножен, он с разъярённым криком набросился на Ци Жуна.       Взмах, и острое лезвие со звоном столкнулось с другим, которому отбить атаку помог и мощный порыв ветра.       Взгляды небожителей встретились. И в каждом вспыхнул одинаковый, преисполненный глубокого возмущения, вопрос: «какого чёрта ты/я его защищаешь/защищаю?» Ши Цинсюань действовал, не подумав, в нём будто взорвалась искра добросердечности и сострадания, которая моментом позже вызвала полнейшее негодование.       «Так вот что такое шизофрения», — с долей брезгливого смирения отметил Ши Цинсюань. Похоже, ему ещё долго придётся привыкать к эмоциональным горкам из-за столкновения двух характеров в одной душе.       Псы выскочили из соседнего проулка, налетев на Лан Цаньцю живым вихрем. Бог Войны ловко отскочил прочь, но вынужденно отступил от своих неприятелей. Не тратя ни мгновения, Ши Цинсюань подскочил к Дан-Дану и, заставив его пригнуться, оседлал. Ци Жун попытался сделать то же со вторым псом, но его наглость была тут же пресечена громким лаем и клацаньем острых клыков в сантиметрах от его лица.       — Эй, скажи своей псине, чтобы забрала меня!       — Ты издеваешься?! Свали от меня!       — Лазурный демон! Ты от меня не уйдёшь! — рванул в их сторону бог Войны.       — О ребёнке подумай, тварь ты малодушная! — взревел Ци Жун.       Столь громкие обвинения вынудили Ши Цинсюаня аж подавиться воздухом от возмущения, но упоминание ребёнка вновь кольнуло сердце, пробудив жалость. Даже если Ци Жун и заслуживал поплатиться за грехи, то мальчик, который жался к нему и цеплялся маленькими ручками, ни в чём не повинен. А ослеплённый эмоциями Лан Цаньцю не собирался мелочиться, он убьёт и ребёнка, лишь бы добраться до врага.       Взмахнув мечом и оттеснив мощным порывом ветра бога Войны, Ши Цинсюань прикрикнула на свободного пса:       — Хуа, лежать! Подпусти их!       — Хуа?! Где этот драный пёс Хуа Чэн?! — чуть ли не в испуге взвился Ци Жун.       — Это собаку зовут Хуа-Хуа! Заткнись и залезай!       — Хуа? Ахахахахах! Вот умора! Ахахаха! Залезай на паскуду Хуа, Гу Цзы, ахахаха!       Закатив глаза и едва не выплюнув очередные ругательства, Ши Цинсюань пришпорил Дан-Дана и, раздражённо крикнув, бросился вперёд по улице. Судя по крикам, Ци Жун чуть не сорвался с Хуа-Хуа, когда тот погнался за собратом, уходя от беснующегося Лан Цаньцю. Бог пытался нагнать их, однако со скоростью собак и их способностью лавирования между горящих улиц не мог состязаться в должной степени.       Брызги искр лились ливнем с горящих зданий, лопалась черепица, а деревянные стены с хрустом пожирал огонь. Куда бежать? Непонятно. Но ещё меньше понимания происходящего стало, когда по земле пробежала дрожь, которая начинала нарастать с каждой секундой. Сам воздух дрожал, поэтому, остановив пса, Ши Цинсюань попытался прислушаться к колебаниям энергии.       В зареве пламени, охватившего столицу, над крышами дворцов показалась огромная каменная голова с вырезанной миролюбивой улыбкой на лице. Исполин всё быстрее возвышался над городом в ореоле яркого сияния, мельтешащего мелкими искрами.       В первый миг Ши Цинсюань… будем честны, чуть не обосрался от страха. Он наблюдал за появлением статуи, уронив челюсть, и в сознании не шатая, какого чёрта видел в гиганте наследного принца Сяньлэ.       «Ебаться пассатижами… парящие мечи были, вот и летающий Гандам подоспел», — только и подумал Ши Цинсюань.       «…» — Ци Жун пребывал не в меньшем шоке, кривя губы так, словно наступил в кучу навоза.       Невольно парни, с каким-то солидарным видом непонимания этого мира, обменялись взглядами.       Их окружал хаос. Огненное зарево, уничтожающее дома, росло вместе с накаляющей атмосферу температурой, отчего начинало припекать кожу. Несколькими кварталами позади разрывалась тёмная ци, бьющая в небо мощным потоком. Небесная столица буквально трещала по швам, и куда деваться — Ши Цинсюань понятия не имел. Издалека он едва мог разглядеть гигантскую статую наследного принца, но наблюдая, как мелкие точки постепенно заполняли её плечи и руки, предположил, что Се Лянь эвакуировал небожителей.       Ши Цинсюань глянул на Ци Жуна, который наблюдал за происходящим с раздражённым отвращением.       Да уж. Вряд ли им позволят занять место рядом. В лучшем случае сбросят по пути в безопасное место.       — Подожди-ка, — нахмурился Ши Цинсюань, поймав себя на волнительной мысли и, прислонив указательный и средний пальцы к виску, попытался установить связь по духовной линии.       «Брат! Ты меня слышишь?»       «Цинсюань? Ты как смог выйти со мной на связь?»       Услышав голос Ши Уду в своей голове, Ши Цинсюань испытал укол радости.       «Брат, послушай, что бы тебе ни сказал сделать Владыка, не вздумай это делать! Тут всё… столица трещит по швам, Се Лянь эвакуирует небожителей, я пытаюсь найти выход тоже… я могу нарисовать заклинание для телепортации!» — озарённо хлопнув себя по лбу, вспомнил Ши Цинсюань. — «Мне понадобится время, только прошу, ничего не делай!»       «С твоими-то навыками заклинаний… лучше возвращайся в мой дворец, я сам перемещусь к тебе и заберу!»       «Здесь всё полыхает пламенем, дворцы горят, Цзюнь У решил разнести всю столицу! Так что… брат? Брат, ты меня слушаешь?»       «Ты?..»       Это «ты» отдалось в сердце Ши Цинсюаня болезненным спазмом, и сколько бы он ни пытался докричаться до Ши Уду, как связь вдруг прервалась. Удивлённо захлопав ресницами, Ши Цинсюань попытался вновь связаться с ним, однако тот будто намеренно не отвечал.       «Ты, ты… ты?» — от пронёсшейся догадки у Ши Цинсюаня по спине пробежал рой мелких колючих мурашек. Только один человек мог заставить Ши Уду произнести одно единственное слово со столь лютым холодом и потерянностью. — «Нет…»       — Эй, ты чего застыл?! Что дальше делать будем?       На комментарий Ци Жуна он не смог бы ответить даже при огромном желании. Преодолеть минутное оцепенение помогли колебания земной поверхности. Мигом позже земля под ногами не просто задрожала. Охваченные пламенем дворцы словно ожили, и как огромные черепахи начали медленно ползти навстречу друг другу. Грохот и треск дерева наполнил воздух.       Столица превратилась в полыхающий ад.