Откровения

      С победы над Векной прошло две недели. Макс ещё не очнулась ото сна. Потому Лукас так часто, как только мог, приходил к ней в палату поменять цветы в вазе, в надежде застать пробуждение Мэйфилд. Эдди так и не нашли. Оттого даже Дастин начал терять надежду на то, что его друг жив. А Оди за столь короткий срок прошла через ад, и восстановиться после ей мог помочь только Хоппер, что сам ощутил ни меньше боли. Но не Майк.       Спустя неделю после битвы Оди своим «мы расстаёмся» ударила Уилеру под дых. А он не занимался боевыми искусствами, так что должным образом принять удар не смог. И потому больше напоминал хмурую грозовую тучу, нежели подростка пятнадцати лет.       У старшеклассников и взрослых дела шли глаже некуда: Робин всë чаще пересекалась с Вики, рыжей девушкой, с которой Бакли готовила еду на благотворительном мероприятии школы Хокинса (и иногда казалось, от Вики исходило даже больше инициативы), Джонатан и Нэнси старались сохранить отношения (что после долгожданного признания Байерса о колледже давалось не без трудностей и огромной веры), Стив старался поддерживать своих «детей» и жить дальше, а Джойс с Хоппером, наконец, сходили в чертово «Энцо».       Самыми нормальными и неизменившимися остались только двое: Аргайл, что предложил устроить поминальную вечеринку в честь «того крутого чувака», и Мюррей, поддержавший затею сидящего на «пурпурной пальме» брата по разуму, и подогнавший подросткам чистый спирт в бутылках из под минералки. В состоянии эйфории от воссоединения уже Хопперы дали добро на проведение данного мероприятия в хижине Хоппера, только «если после тебя останется погром, будешь весь остаток лета отрабатывать, Уилер», на что Майк заверил, что рядом будет Уилл, а раз так, то можно не беспокоиться.       К слову о нём. Байерсу-младшему идея поминок с русской столичной не понравилась от слова совсем.       И нет, он не возражал против собрания всей компании, как в старые добрые, даже наоборот — Уилл только об этом и мечтал весь год проживания в Калифорнии, учения в ненавистной из-за жестоких детей школе и всего прочего без (Майка) своих старых друзей. Но без водки.       Как-то раз одна из старшеклассниц на Хэллоуин пригласила его на вечеринку. Уилл до последнего не хотел идти, но Оди настояла повеселиться за них двоих (и достать чего-нибудь вроде пунша), на что ему нечем было ответить. За столько времени у него пропала возможность отказывать ей, своей сестре, хоть и не по крови. Так что однокласснице Байерс тоже дал зелёный свет.       На самой вечеринке он напоминал тень входной двери — казалось, что Уилл вот-вот сольëтся с куском дерева настолько, что его снова найдут только спустя несколько недель. Или что выскочит за дверь и будет таков. Но он этого не сделал. Вместо этого набрал часть конфет со стола, запечатлел у себя в памяти пару «кадров» для будущих эскизов и приступил к наполнению бутылки желеобразной субстанцией вишнёвого цвета. И в тот момент, когда Байерс уже закручивал крышку на горлышко, думая, сколько минут у него займёт путь пешком, или стоит дождаться брата где-нибудь неподалёку, думая о холстах, сзади незаметно, будто боясь спугнуть, подкралась Джинни, та старшеклассница, что дала ему приглашение. И, несмотря на то, что за столько времени до Джинни не дошло полное безразличие Уилла к ней, о том, кому это тихоня, что, по своим словам, ни разу не пил спиртного, набирает алкогольный пунш, она догадалась за пару секунд. И Джинни просто взяла его на понт, мол, как такой «заботливый брат» может предлагать своей сестрёнке пить что-то, не проверенное им же? А Уиллу снова было нечем возразить. Как всегда.       Для полноценного опьянения ему хватило одного полного стакана. В первые минуты Байерсу казалось, что он вернулся в восемьдесят четвёртый, когда там, в Изнанке, от усталости и голода подкашивались ноги, кружилась голова, а мысли из неё утекали подобно дождевым каплям с капустного листа. Джинни же всё то время не медлила, видимо, была к алкоголю более привычна, и потому ходила и говорила как ни в чем не бывало — только улыбалась шире и как-то иначе, с пьяным озорным блеском в глазах. И тянула Уилла танцевать. Тот, кое-как стянув лямку рюкзака, в абсолютном невминозе последовал за ней. И сначала ситуация казалась неплохой, даже весёлой: огни освещения размывались, подобно мазкам масляных красок на тёмном холсте; привычная тревога сменилась странным, непривычным спокойствием; люди вокруг не казались тёмными угрожающими фигурами с непонятными, часто насмешливыми лицами, а, скорее, виделись просто пятнами с набросанными углëм выражениями. Но потом зазвучала медленная музыка, и Джинни положила свои руки ему на плечи, и…       Байерс так быстро, как только мог, добрался до кабинки туалета. Его стошнило. С окончанием процесса пришла трезвость. А с ней — осознание. Джинни хотела поцеловать его. Минуту назад его вырвало. Стоп. Остановите планету, пожалуйста.       И после того вечера Джинни так и не отстала, но на вечеринки больше не звала. А Уилл запретил себе пить. Насовсем.       Так что Байерс уже представлял, как будет терпеть своих напившихся в стельку друзей. Как минимум, надеялся на это.       

* * *

             — Ну что, за победу, чуваки!       — За победу!       Уже третий тост о Векне за вечер. Пьяные улыбки, звон бутылок, небольшие лужи водки на столе — от всего этого Уиллу становилось тошно. Он же парень опытом наученный, взял себе колу, потому для него друзья — те же идиоты, только в придачу невменяемые. Разве что Майк не являлся таковым, его вообще не пронимало. Будто Уилер в тайне ото всех собирался с приятелями Эдди у торчка Рика и пил пиво дюжинами бутылок. Либо же Майк был и в этом особенным.       — Как же тот чувак был крут, да? Прям взял эту, как её…       — Крышку мусорного бака, — добавил Дастин, отпивая со стеклянными глазами из своей бутыли.       — … да, крышку, и пошёл на этих тварей. Покойся с миром, чувак.       — Не чокаясь, парни, — после череды недоуменных взглядов, Бауман объяснил, — Традиция русских: они не чокаются, когда пьют за здравие умерших.       — В дань уважения или типо того?       — Ты как всегда прав, мой кайфующий друг.       — Не чокаясь, — поддержал Стив, глотнув принесённого с собой безалкогольного пива.       Аргайл вообще всегда казался странно вписывающимся. Вроде никогда не увлекался фотографией и не был порядочным семейным человеком, но стал лучшим другом Джонатана за месяц-полтора. И с Мансоном ни разу не пересекался, да и мало чего сделал для победы, если быть честным, но при этом больше всех сочувствует и переживает, будто видел всё своими глазами. Может, дело в его поддержке, ненавистной Уиллу «пурпурной пальме» или этом его «чувак»? Байерс пока не определился.       Не считая компании D&D и Аргайла, были ещё Стив, Нэнси, Джонатан и Мюррей. И если о появлении первой троицы вопроса не стояло, то Мюррей… Видимо, решил проконтролировать процесс (то есть, сохранение дома друга и его дочери в первозданном виде). Оди заперлась у себя, отчётливо дав понять, что не хочет, чтобы её кто-нибудь беспокоил. Даже Майк.       А последний с виду даже не собирался. Пил, когда зачитывали тосты, кивал головой в знак поддержки того или иного оратора, но больше ничего такого. Разве что иногда задерживал взгляд на книжной полке возле Уилла (или на нём самом, о чём одна только мысль вызывала табун мурашек и панику). Но Майк такой ещё с приезда взрослых. С признания Оди (которое его лучшему другу пришлось из Уилера тисками выжимать, но это потому что Майк не привык выражать чувства словами, с кем не бывает, правда?). И если раньше их странная размолвка с Джейн казалась несерьёзной, то уже спустя пятнадцать дней упорный игнор со стороны сначала Оди, а потом и Майка, воспринимался как реальная проблема. Вот только беда в том, что у этих двоих тараканы водились настолько чудные, что даже Мюррей, будучи специалистом по части «любовной энтомологии», решил воздержаться от подачи советов. И переключился на другого субъекта. На Уилла.       — Что же ты, мой друг, не весел? Что же голову повесил? — прислонился к стене Мюррей, крутя полупустую тару в руке.       Вот чëрт. А Байерс только хотел незаметно уйти через чёрный вход…       — Чего вам, мистер Бауман? — устало обернулся на голос Уилл, стараясь вложить в свой голос всю накопленную усталость.       — Да вот смотрю я на тебя, и плакать хочется. И понятно дело, что ты выжат как лимон — ты ж не пьёшь. Благо это дело поправимое, — и протянул бутыль, что недавно крутил, — Самое быстродействующее лекарство от твоих проблем, проверенное поколениями.       — Во-первых, я не пью, — Байерс отодвинул от себя бутылку, насколько это позволяла длина его руки, — Во-вторых, что это у меня за проблемы такие? И вы уверены, что их можно решить… так? — последнее он пробурчал про себя.       — На все сто, — но даже так Уилла услышали, — Твоя мама сказала, что язвой ты не страдаешь, так что не помрёшь, и, ради Бога, реши свою проблему в ближайшие пять минут, а то твой парень во мне дырку прожжëт.       — Я не хочу пить, и- Что вы сказали?!       — Вы все как дети малые, ей Богу, — Мюррей закрыл лицо свободной ладонью, — Что Нэнси с Джонатаном, что Джойс с Джимом, теперь вы… Вручите мне кто-нибудь премию за капитана очевидность! Слушай, — положил руку на плечо Байерса-младшего, — сейчас ты возьмёшь эту бутылку, сделаешь глоток, зайдешь в ванную и, наконец, избавишь меня от подростковой драмы.       — Но-       — Никаких возражений! Если я ещё раз увижу ваши кислые мины, сойду с ума. Пора в пору любви отдаться страсти, Уилл! — и, всунув-таки тару в руку Байерсу, Бауман поспешил удалиться.       Уилл же продолжил стоять, как истукан, ещё минуты две. А после послал всё к чёрту и сделал первый глоток.       

* * *

             Кое-как Байерс смог добраться до ванной. Как он и ожидал, развезло с первых минут. Ноги заплетались, руки пытались зацепиться за любую устойчивую поверхность (в тот момент стена казалась такой тёплой, гладкой и манящей). А глаза видели всё таким же размытым и странным, словно Уилл смотрел через мутное зеркало. Кстати о нём.       Байерсу собственное отражение казалось излишне чётким. Он мог увидеть буквально каждый дюйм своего лица под лупой. Лопнувшие капилляры в глазах, треклятая родинка над губой, взъерошенные волосы — всё это казалось каким-то до боли явным что-ли. Видимо, на знакомые лица его замутнённый алкогольным опьянением разум реагировал иначе.       Уилл умылся, прополоскал рот, будто желая вымыть свой рот от спиртного, и уже собирался уходить. Чёртов Мюррей опять-       — Уилл.       Байерс поднял голову. В отражении, у, как он предполагал, дверного проёма, стоял Майк. Его лицо было таким же чётким и ясным, как и родинка Уилла над губой. Да и рубашка тоже напоминала рубашку, а не просто пятно. И, судя по различимым позе и выражению лица, Уилер тоже ничего не понимал.       — П-привет, — Байерс неловко попытался повернулся и облокотиться на раковину.       — Привет, — Майк вошёл внутрь, закрыв за собой дверь.       —Тебя Мюррей позвал, да-а?       — Да, — кивнул Уилер, — Сказал, что мне нужно отойти в ванную и решить всё словами, и-       — О Боже, — Уилл прикрыл одной рукой лицо, почти не сдерживая смех, — он тебе то-оже что-то наплëл. Про твою нерешённую проблему и всё такое. Конспиролог, чтоб его.       — А что он тебе сказал? — оживился Майк, — О проблеме.       — Будто ты не знаешь.       — Может, знаю. А может и нет. Хочу услышать от тебя.       — Ты с-серьёзно не понимаешь? — Байерс начинал закипать, — Боже, всё ещё-ë хуже, чем я думал.       — Что. Он. Тебе. Сказал.       Уилер, и без того выглядевший напряжённым, будто сам становился с каждой минутой всё более и более заведëнным.       — Д-да какой-то бред! — Уилл всплеснул руками, — Ч-что ты на меня пялишься, ч-что ты — мой парень, что… — после десяти секунд в попытке вспомнить Байерсу стало от нелепости ситуации до безобразия смешно. Как же это глупо, глупо, глупо, глупо, глупо, — Д-да это вообще неважно. Абсолю-ю-ютно неважно!       — А что важно?       Лицо Майка стало почти нечитаемым (почти, которое Уилл изо всех сил старался не замечать, что вполне себе удавалось). Он только ближе подошёл.       — Да я б-без понятия! М-может, то, что Макс в больнице, или то, что Джонатан на нервах из-за твоей сестры, или то, что Оди на нервах из-за тебя, или то, что я давно на нервах из-за тебя, или-       — Повтори.       — Д-да я из-за тебя с ума схожу! — несмотря на заплетавшийся язык, до ужаса болтливый рот Уилла не переставал выдавать его с головой, — Ещё с начала с-средней школы. И это та-ак нелепо! Ты всё время з-защищал меня от издевательств из-за того, что я гей, думая, что я не гей, пока я сох по тебе как желе на солнце, да и сейчас тоже… А-а-а-а-а, — теперь Байерс закрыл лицо двумя руками, с надеждой спрятаться в своих ладонях по логике «я никого не вижу — меня никто не видит, — ещё и вслух сказал. Какой же я д-дурак. Боже, пожалуйста, убей меня!       — Мы оба.       — Ч-чего?       — Мы оба с тобой такие дураки.       Первые мгновения Уилл играл камень — замер на месте, ничего не понимая. Вторые — пытался обработать информацию о новых ощущениях. А третьи — действовал.       Майк его целовал. С напором, но не зажимая, давая понять, что Байерс может сбежать в любой момент. Но Уилл не сбежал. Ни когда был в ступоре, ни когда отмер и начал отвечать. Ощущения обострились, и потому Байерсу казалось, что он натурально плавится от переполняющих его чувств. От рук Уилера на шее и талии, от губ, сминающих его собственные, от щекочущих длинных ресниц. От всего Майка Уилера. Что целует его, Уилла. В ванной хижины шефа полиции. Если бы Уилл об этом думал, то посчитал бы себя сумасшедшим. Благо тогда Байерс не мог думать ни о чём.       

* * *

             Утро встретило теплом, если не жаром. Выкутавшись из одеяла, Уилл попытался встать, но голова загудела так, словно кто-то изнутри всасывает его череп самым шумным пылесосом (вторая попытка оказалась удачной). На тумбе неподалёку стоял стакан с водой и лежал аспирин. Помолившись за ангела, спустившегося к Байерсу с небес с «оливковой ветвью», Уилл судорожно схватился за сосуд со спасительным содержимым.       На всех возможных поверхностях растекались неподвижные тела, что ещё вчера пили за здравие и упокой. За кухонным столом, повёрнутый к Байерсу спиной, сидел силуэт — значит, не Уилл один решил встать с утра пораньше. Хотя почему силуэт? Судя по знакомой копне непослушных чёрных, угольного цвета кудрей, это был…       — Майк?       — О, и тебе доброе утро, — повернулся Уилер и улыбнулся.       От последнего не веяло нервозностью, по крайней мере, как обычно. Скорее, Майка можно было назвать выжидающим, нежели тревожным. Как будто Байерс должен был что-то сказать, о вчерашнем, может, но что?..       В раздумьях Уилл закусил нижнюю губу, и-       А. А-а-а-а-а-а-а. Точно. Вчера.       Уилер насторожился и заметно напрягся — Байерсу своё озарение скрыть ну удалось.       — А… я…       — Ты всё помнишь, да? Скажи, что помнишь.       Уилл кивнул.       — Боже, я не знаю, что на меня нашло, и… — снова собственный рот понёс Байерса в далёкие дали против его воли (оправдание всего и вся было для него настолько привычным, что больше напоминало условный рефлекс).       — Стой, погоди, — остановил Майк, — это же я к тебе полез. Уилл, я-       — Ты был пьян, спутал меня с Оди, а мы подростки, и это нормально — испытывать что-то такое-       — Да дай мне уже договорить! — услышав жалобный стон со стороны дивана, Уилер понизил тон, — Я тебя ни с кем не спутал.       — Докажи.       Байерс сам не понял, что сказал. Как дошло — побледнел, а после начал вариться подобно раку.       — Ладно.       — Что?       — Встретимся у замка Байерсов. Сегодня. Или завтра. Как сам решишь. Только скажи, и я докажу.       Майк потупил взгляд. Его пальцы нервно сжимали голубую рубашку.       — Сегодня, — выпалил Уилл       — Круто.       — Круто.       Уилер быстрыми шагами вышел из дома. Байерс тяжело вздохнул и поплёлся в ванную. Лицо с одеждой сами себя в порядок не приведут.       

* * *

             К двум часам проснулись все. Дастин с Лукасом опрометью кинулись к туалету, где, судя по речи, Синклер прикинул на себя роль наставника и старшего брата. Стив, Джонатан и Нэнси общими силами начали наводить порядки в скромном жилище Хоппера. Мюррей же, как оказалось, отошёл первым и решил оставить обезбол на видном месте да втихаря свалить.       Среди всех особо выделялась Оди, что встала только чтобы разогреть вафли и перекинуться парой-тройкой слов с Уиллом. За последнюю неделю она общалась только с ним, Хоппером и (намного реже) Майком. По крайней мере, ситуация обстояла лучше, чем в первые дни, когда Оди словно залезла в каменную скорлупу, почти не отсвечивала. И потому её «ты как?» дало вздохнуть Уиллу облегчённо.       — Всё хорошо, не волнуйся. Просто вчера перебрал, вот и раскис.       — Уверен? — Хоппер пытливо всматривалась в лицо парня, ища намёк на неуверенность, — Друзья не лгут.       — Друзья не лгут. Правда, есть ещё пара трудностей, — все-таки нашла, — но это так, пустяки. Ты лучше скажи, как ночь провела. Мы тебе не мешали?       — Нет, — видимо, решив не продолжать тему, ответила Оди, — Я всю ночь слушала «Remain in Light».       — Слышал бы Джонатан — умер бы от гордости, — посмеялся Уилл.       — Я всё слышу! — донеслось из соседней комнаты.       Брат с сестрой начали хихикать. Продолжение дня обещало быть хорошим.       

* * *

             Под вечер начали разъезжаться, перед этим, конечно, обещав вернуться. Джим с Джойс ещё не успели вернуться (или не хотели этого), потому дом был полностью в распоряжении Оди, Уилла и Майка. Пока девушку ничего не смущало, парни нервно друг на друга поглядывали: то на кухне пересекутся, то в один проход обоим срочно надо. В конце концов, даже до Оди дошло витающее в воздухе напряжение, отчего она начала переживать.       — Что между вами происходит? — достаточно громко, чтобы оба комка нервов услышало, и отчётливо спросила Хоппер, глядя то на одного, то на другого.       — Позже тебе расскажу. А теперь пошли, — резко вскочил с дивана Уилер, утаскивая за руку Байерса, что не ожидал столь быстрой смены обстановки (и оттягивал момент на как можно более поздний час).       Ну что ж. «Как сорвать пластырь» — так он сказал? Пора последовать своему же совету.       

* * *

             Парни прошли буквально пару шагов вглубь леса. Розовый закат придавал всему окружению мягкость и романтику, а тёплый ветер только довершал квартиру. Вся природа с её певчими птичками и шелестящими листочками кричала о любви и комфорте. Но, как бы ни было парадоксально, из-за этой самой «любви» комфорт не чувствовался. Головокружение — да, тахикардия — вполне возможно, — потенциальный сердечный приступ — дайте два, но спокойствие и умиротворение — не смешите. Не с Майком Уилером, в которого Уилл был влюблён чёртовых четыре года с лишним, и который его поцеловал в пьяном угаре. Точно нет.       — И как же ты хочешь доказать? — Байерс скрестил руки на груди, стараясь придать виду как можно больше недоверия. Чтобы не надеяться ни на что зря. А то он ведь может и поверить. Это же его лучший друг, а друзья не лгут.       — Для начала хочу объяснить: у нас с Оди больше ничего нет.       Вопросов стало больше, ответов не прибавилось.       — Почему?       — Потому что… я понял, что она была права. Во всём. Она мне… как тебе. Как…       — Как сестра?       — Да, как сестра, понимаешь? Я её люблю, но как сестру, не более. А тебя… — Майк замялся. У Уилла спëрло дыхание, — тебя нет.       — Что ты имеешь ввиду? — до Байерса ещё не дошло.       — Ты мне нравишься больше, чем друг.       Земля, на этот раз тебе точно пора остановиться и дать Уиллу сойти.       — Ты имеешь ввиду…       — Я люблю тебя, Уилл. Ни как друга, ни как брата, ни как Зомбëнка или кого-нибудь ещё. Люблю так, как мальчики должны любить девочек. Мы с Оди это поняли совсем недавно, и, честно, если бы не она, я бы и не признался себе в том, что мне нравишься ты. И я пойму, если ты не захочешь меня видеть или типо того-       — Поцелуй меня.       Уилер округлил глаза.       — Что?       — Ты хотел мне доказать, что не обознался. Так что просто. Поцелуй. Меня.       Майку долго повторять не нужно. Сократив расстояние за пару шагов, он прильнул к губам Байерса, зарывшись ладонью в тëмно-русые волосы. Тот подался вперёд в ответ, обхватывая руками широкую спину. Казалось, они парят, парят над Хоукинсом, над всеми миром, и ничего их не сможет потревожить. Уилер прикусил нижнюю губу Уилла, а после зализал. Байерс снова таял, будто на дворе августовская жара, а он — большой рожок мороженного, коим Майк не может насытиться.       Спустя пару минут они отстранились друг от друга, тяжело дыша. Адреналин в крови Уилла стремился к критической отметке, а внутренний паникёр метался из стороны в сторону с Красной табличкой «S.O.S.».       — Теперь убедился? — начал Уилер, почти отдышавшись.       — А-ага, — судорожно выдохнул Байерс, — Погоди. Оди уже знает?       — Она должна была узнать, она же моя девушка — уже бывшая — поправил себя Майк, улыбаясь.       — Почему ты первым делом рассказал ей? — не унимался Уилл.       — Ой, да ладно, будто ты бы первым делом мне признался.       — Я уже это сделал, — Байерс закатил глаза, — Там, в фургоне. Рисунок помнишь? — продолжил он, видя искреннее непонимание в глазах Майка.       Спустя мгновение Уилер схватился за голову.       — Нет-нет-нет, не говори мне, что я настолько кретин!       — Я этого не говорил, — усмехнулся Уилл.       — Ты и не должен был. Твою мать…       — Зато сейчас сказал, — утешающе проговорил Байерс,—А поздно лучше, чем никогда, так?       — Ещё ничего не поздно, — запротестовал Майк, — Самое подходящее время, — приблизился ещё на шаг, оказавшись в нескольких сантиметрах от лица Уилла, — сейчас.       — Да… — выдохнул он Уилеру в губы.       Сейчас действительно подходящая пора. Ведь весна — пора любви, так?

* * *

      На следующий день в дверь Баумана постучали. На камерах никого не обнаружив, Мюррей уж было решил, что дети решили разыграть, но в ту же минуту глаз уловил отблеск солнца на какой-то стеклотаре. Вооружившись металлодетектором и ружьём (осторожность никогда не помешает, особенно такому человеку, как он, что прошёл через бюрократический хаос, кризис, ледяной ад и ещё Бог знает что), Бауман медленно отворил дверь.       На пороге стояла бутылка водки, а под ней — записка: «За совет».       Мюррей усмехнулся:       — Может, открытие в Хоукинсе бюро знакомств — не такая уж плохая идея?