Минус на минус равно парадокс

Комический закон подлости: чаще всего мы находим совсем не то, что искали, и теряем то, что казалось бы с нами навсегда. Девушка летит на светофор, мигающий зеленым светом, находу запихивает спутанные наушники в карман пальто, попутно пытается перескочить через огромную лужу, совершенно не замечая стоящего человека впереди. С размаху налетает и громко матерится на всю улицу. —Ебаные лужи, блять, — отскакивает в сторону и отряхивает безнадежно промокшие конверсы. — Какого хуя, я же их только почистила, — почти с осязаемой грустью смотрит на хлюпающие кеды. —Вы в адеквате? — звонкий голос отрезвляет, и Лиза раздражённо вскидывает голову. —А вы сами то не охуели? — бьет наотмашь дерзкими словами, чуть приподнимает подбородок. Она готова словесно подраться, ведёт носом, словно хищник, учуявший добычу. Светофор безбожно проебан, а злость выплеснуть на кого-то надо. Этим кем-то оказывается миниатюрная блондинка, карие глаза выглядывают из под огромного капюшона, веснушки смешно морщатся, когда девушка начинает говорить: —Во-первых следите за языком, а во- вторых я не виновата, что вы безалаберная сука, которая не смотрит по сторонам. Лиза округляет глаза и неверяще вскидывает брови. Нервный смешок вырывается из горла, она старается замаскировать его под кашель изо всех сил, но не сдерживается и хохочет так громко, что люди, стоящие рядом, косятся на неё как на сумасшедшую. Блондинка и сама начинает отходить, неуверенно поглядывая на ту. Светофор давно горит зелёным, прохожие бешеным потоком льются мимо, задевая застывших девушек. Лиза пытается отдышаться и наконец переводит взгляд на незнакомку напротив. Со свистом выпускает воздух из легких и на выдохе говорит: —Прости, — с ухмылкой добавляет, — А ты забавная.

***

Мишель знакома с Лизой вечность. Она рассказывает ей какую-то ерунду, болтая ногами, а та одергивает ее каждый раз, когда девушка рискует свалиться с крыши. Гаджиева приваливается к Лизе спиной и позволяет обнять себя. Потирается щекой о ткань дорогого пальто. Наверное, это единственная значимая вещь в Лизином гардеробе. Погода заметно ухудшается, ноябрь не радует унылыми видами и постоянными ливнями. Девушки выбираются на крышу все реже, и предпочитают домашние посиделки прогулкам на улице. Мишель поражается способностям Андрющенко: материться как сапожник, и при этом писать такие трогательные сочинения не каждый сможет. Лиза лишь отмахивается. Ебаная учеба скоро доконает её, и та либо отчислится, либо соизволит закрыть море долгов. Выкручивает магнитофон с Бумбоксом на максимум, и продолжает бешено строчить неизвестно какой по счету конспект. Мишель сидит, поджав под себя длинные ноги в махровых носках, задумчиво выводит в альбоме композиции цветов. Работа флориста не пыльная, в некоторой степени даже интересная, но если душа не лежит, то насильно профессия мила не будет. Она отвлекается всего на секунду от дурацких букетов. Поглядывает на усердно пишущую девушку, и рука на бумаге начинает двигаться сама. Лиза не любит, когда ее фотографируют, снимают на видео, никогда не звонит и не записывает голосовые. Считает, что пришла в эту жизнь пустым, ничем не наполненным сосудом, и уйдет тоже никем, прахом мирно развеется где-нибудь на высоченном холме за городом. Мишель подозревает, что та питает слабость к её рисункам, поэтому без зазрения совести добавляет к букету хрупкие черты девушки, уделяет внимание мягкому профилю и сама себе удивляется: о Лизины скулы можно порезаться, они буквально кричат о буйном и несговорчивом нраве Андрющенко. Но рука не слушается, упорно подрисовывает милые щёчки, за которые позже, наверняка, получит по этим самым рукам. Вырывает лист бумаги, осторожно сворачивает, поглядывая на сопящую на конспектах Лизу, и просовывает рисунок в ближайшую к ней тетрадь. Тихо смеётся и думает, что Лизины родители были рокерами: иначе как объяснить тот факт, что девушка может вырубиться где угодно, даже в разгар кораблекрушения. Заботливо укрывает пледом худые плечи, и заправляет выпавшую смоляную прядь за ухо. Наклоняется чуть ближе, оставляет легкий поцелуй на высокой скуле. Лиза едва заметно улыбается во сне, и Мишель затапливает нахлынувшая нежность. Ливень за окном усиливается, но ей все равно. Она здесь. Лиза спит под боком. А больше ей и не надо.

***

Новый год они встречают вместе. Ближе к концу декабря Андрющенко хмурая возвращается из Донецка и целый вечер беззвучно всхлипывает на коленях у Мишель, пока та гладит её по голове, шепча разные глупости, только бы отвлечь девушку от печальных мыслей, не видеть её такой разбитой. Она мало что знает про Лизину семью. Про её прошлое и жизнь до переезда в Питер. Слышала лишь про ублюдка бывшего, в тот вечер, когда они напились и девушка выложила как на духу издевательства, откровенные домогательства и избиения на публику. Мишель в сердцах разбила бокал, и сказала представить, что это и есть бывший. Кажется, тогда они перебили всю посуду в квартире, а потом сидели на полу, выбирая руками самые крупные осколки, кроша их на более мелкие. Андрющенко неохотно раскрывает факты о старой себе. Но Мишель знает, что она такая же чокнутая андреналинщица, презирает моралистов и зануд, ненавидит дым от сигарет, но обожает вдыхать запах ацетона и озона после дождя. Ей кажется, что насколько они одинаковые, настолько же и отличаются друг от друга. Будто две стороны одной батарейки. Или два географических полюса: одновременно рядом, но никогда вместе. Бой курантов, вспышки салютов за окном и бутылка горького Советского шампанского врываются в квартиру без стука: новый год, а значит и новая жизнь. Мишель думает, что это повод начать всё с чистого листа. Лиза считает, что главное не проебать то, что уже есть. С такими разными целями они чокаются и целуются под новогоднее поздравление. Мишель думает, что целуются. Лиза считает, что кто-то из них ошибся. Хлопает дверью, забывая надеть даже пальто. А Мишель в слезах разбивает еще один бокал, и думает, что ни хрена это не на счастье. Последний "дзинь" отзывается глухой пустотой внутри, так и не подаренный портрет разлетается пеплом в холодной январской ночи.

***

Весна расцветает в груди Лизы новыми заботами. Она давно забила на учебу, из деканата звонят практически каждый день, но девушка упорно игнорирует их, надеется, что они решат свои вопросы без неё. Все вокруг просыпается ото сна, и заледеневшая душа Мишель постепенно тоже отогревается в бесконечных Лизиных объятиях и щенячьем взгляде. Они мало говорят, больше лежат, прижавшись друг к другу, и смотрят. Смотрят на безоблачное, почти болезненно синее небо, и оно внезапно напоминает Лизе о голубых линзах Мишель, которые та стала носить с недавнего времени. Она с тоской думает о тепле карих глаз-пуговок, но Гаджиева в который раз отмахивается и притягивает Лизу ближе, укладывая голову на плечо, игриво ведёт пальцами по шее, зарывается в ярко-синие волосы. Мысленно ставит еще одну галочку и счастливо вздыхает: теперь они похожи ещё больше. Мишель до рези в глазах нравится носить линзы, она почти умоляет Лизу больше не перекрашивать волосы. Сама же заплетает густую шевелюру в дреды косички и шутит, что теперь похожа на домовенка Кузю. Лиза думает, что это самый милый домовенок, которого ей доводилось видеть. Она невольно сравнивает смущенную девушку с ангелом, и срывается в ближайшую цветочную лавку. Большой букет пеларгоний с розовыми лепестками трепыхается в Лизиных руках. Гаджиева только качает головой и посмеивается: она знает эти "ангельские" цветы. Обвивает тонкую татуированную шею, цепляется за нее горячими ладонями, и чмокает девушку в лоб, зажимая между ними и без того помявшиеся цветы. Ранним майским утром звонок с неизвестного номера нарушает все планы. Лиза в бессильной злобе пинает стены ногами и впервые напивается до беспамятства. Мишель находит ту во дворах и тащит пьяную девушку на себе, поднимается по лестнице долгих полчаса, потому что гребаные лифты никак не починят, пытается выловить из Лизиных рук ключи от квартиры. Андрющенко раздраженно трясёт головой, отгоняет дурные мысли, но ярость возвращается с трёхкратной силой, и словно футбольный мяч ударяет по Мишель. Девушка винит ту во всех своих бедах, в отчислении из универа, в бесполезно потраченном времени и своем беспомощном состоянии сейчас. Кричит, срывая голос, утихомиривается лишь после выступивших слез на глазах подруги и заслуженной пощёчины. Гаджиева разворачивается и уходит на балкон, запирается там, выискивая в кармане старую пачку сигарет. Она не курит, не только потому что Лиза не одобряет, нет. Это пагубная привычка, отравляющая лёгкие и медленно убивающая организм. Мишель курит ночь напролёт, сухими воспаленными глазами вглядывается в потухающие окна многоэтажки напротив, и думает, что её вредная привычка это Лиза.

***

Хриплый скулеж разбивается о кафельные поверхности кухни. Гаджиева вдавливает пальцы в полированный гарнитур, закусывает губу, сдерживая очередной стон. Лиза сминает податливые бедра, языком выписывает немыслимые узоры, поднимает голову и разочарованно шепчет: —Не сдерживайся. Или я остановлюсь. И Мишель отпускает себя. Соседи, вероятно, давно стучат по батареям, а может и вовсе спускаются к ним на этаж, чтобы наградить нелестными эпитетами, но девушкам всё равно. Лиза довольно мурчит, наблюдая за тем, как Мишель запрокидывает голову в экстазе, едва не бьётся о навесной шкафчик. Проводит цепочку влажных поцелуев от внутренней части бедра до пупка, загоняет глубже кончики пальцев. Нависает над задыхающейся девушкой, запечатывает глухие стоны собственными губами. Мишель слегка прогибается в спине, и Лиза царапает ногтями еле заметные ямочки на пояснице. Подушечками мягко надавливает под лопатками, второй рукой срываясь на бешеный темп. Внутри всё взрывается, яркие вспышки мелькают перед глазами, и Мишель устало переводит дыхание. Падает без сил в крепкие объятия, под убаюкивающее бормотание засыпает, уткнувшись носом в шею девушки. Она безмерно любит черную надпись "Индиго", колючую проволоку на ключицах, переплетающуюся с цветами. Те тянутся до самых запястий, и незамысловато переходят в загадочные иероглифы. Она любит её прилизанные, снова иссиня-чёрные волосы, редкие нежные касания, еще более редкую улыбку на тонких искусанных губах. Она любит Лизу. Мишель окунается в омут чувств с головой, не думая о том, что испытывает Лиза. Прочно запечатывает все плохие воспоминания. Стирает из памяти неудавшийся Новый год, громкие ссоры, отчужденные майские вечера, холодный пронизывающий взгляд. Андрющенко смиряется с постоянными неудачами и живёт на полную катушку. Пляшет на костях несбывшихся мечт, плюет на поставленные цели, сжигает свои достижения за последние двадцать три года. Она отыгрывается на Мишель, играет в холодно-горячо, меняет температуры и состояния, от заботы и завтрака в постель скатывается до полного безразличия и напускного равнодушия. Из раза в раз чувствует себя сукой и одновременно самым несчастным человеком, которого не в силах понять никто. Даже ее ангел-хранитель. Так она про себя ласково называет Мишель. Лето пролетает незаметно. Они продолжают идти вперёд, взявшись за руки противостоят всему миру, отвоевывают у самих себя право быть вместе, продираясь сквозь колючие заросли непонимания. Боль разрывает грудную клетку в который раз, слезы чертят дорожки на щеках, горячей солью капают на пухлые губы, и Мишель слизывает их, давясь тихими вздохами. Отпускает Лизину руку, теряясь где-то там, на полпути к их уютной гавани, к безмятежному счастью на двоих. Плотину наконец прорывает, она тонет в обломках воспоминаний. Мишель гордо задирает подбородок, смахивая остатки влаги на лице. На смену робкому огоньку карих глаз приходит другой, насмешливый ледяной взгляд голубых линз. Ошметки чувств бережно прячет в потрепанную именную коробку, и выкидывает так далеко, что уже и не найти. Растворяется в многолюдном потоке, смешивается с толпой, бросая прощальный взгляд на ту, что сделала её жизнь лучше за какой-то чертов год, и одновременно разрушила до основания.

***

Крупные капли барабанят по стеклу, и Лиза неуютно ёжится, поправляя высокий воротник пальто. Достаёт деньги, протягивая их таксисту, и вылазит из тёплой машины, хлопая дверью. Судорожно перебирает в голове все, что могла забыть дома. Наконец облегченно выдыхает. Она не может облажаться опять. Восстановление в универе далось девушке нелегко, и Лиза не готова так просто распрощаться с подаренным ей вторым шансом. Быстро шагает, осторожно обходит лужи, боясь замочить излюбленные старенькие конверсы. Замирает на переходе, всматривается в красный огонек светофора на той стороне. Бездумно поворачивает голову. Сама не знает, что ожидает там увидеть. Надежда во взгляде угасает моментально. Осматривает ничем непримечательную девушку в пуховике, стоящую рядом. Серые, почти мышиные пряди волос торчат из под шапки. Тонкие запястья надежно укутаны в глупые детские варежки. Лиза с омерзением кривит губы. Это не то. Отчаяние вспыхивает глубоко внутри, перерастает в тихую истерику. Она так ни разу и не видела её после того ухода. Будто девушки никогда и не существовало, испарилась в этом огромном и бездушном городе. Она все хуже помнит её голос, черты лица, нежные касания, глаза, наполненные привычной лаской и любовью. Ненавидит себя за то, что не осталось даже фотографии, даже несчастной записи на диктофоне. Лишь одинокий рисунок с букетом цветов и портретом ее самой, лежащий в нагрудном кармане пиджака. Эгоистичная тоска заполняет девушку, маленькими вулканами взрывается, затрагивает самые сокровенные уголки чёрствой души. Светофор вдалеке призывно мигает и сменяется зелёным светом. Лиза уверенно делает шаг, второй, срывается практически на бег. Боль затухает так же внезапно, как и появилась. И Андрющенко больше не вспоминает солнечную улыбку, светящиеся веснушки в темноте июньских белых ночей. Забывает про долгие разговоры на крыше, про горячие поцелуи под арками во дворах, про хриплые мольбы и учащенное дыхание. Светофор снова сменяется красным. Люди торопливо идут по своим делам, прикрываясь зонтами и портфелями от дождя, нещадно поливающего их со своей заоблачной высоты. Осень в этом году особенно не радует унылыми видами и бесконечными ливнями.