orange flavored cigarettes

подражать захватившей медиа волне получается слабовато — продуктивность сонхуна снижается пропорционально нарастающей громкости окружения: рожковой кофеварки, вспенивателя молока, чайных ложек, звонка на двери и неразборчивого усреднения голосов. сонхун не входит в число счастливчиков, наделённых способностью концентрироваться в общественных местах, но здесь бывает часто. возможно, сонхун снова целый месяц провёл в четырёх стенах, и, возможно, ему хочется ненадолго почувствовать себя не единственным человеком на земле. он закрывает крышку ноутбука и делает глоток остывшего эспрессо. морщится. горько. ему не нравится горькое, но ничего дешевле на грифельной доске не указано, а сонхун не может просто так занять целый столик. всего лишь за восемьсот вон можно добавить в чашку полоску шоколада с молочной начинкой, и напиток вдруг становится немного терпимее. ключ не поворачивается. значит, уже открыто. значит, пришла хозяйка. сонхун почти безэмоционально думает: да, паршивый день. он внёс платёж за съём ещё в начале недели, но только погасил им долг за предыдущий месяц. сонхуну не хватает с подработок, и он злится, потому что всё так сложно, но, кажется, сложно только для него, потому что немногочисленные знакомые каким-то чудом давно сумели обрести устойчивость. госпожа ким, вроде как, испытывает к нему симпатию. или что там у неё на уме? по крайней мере, она не спешит выгонять его на улицу. или? — шим джеюн, — она прикладывает палец к губам, когда сонхун собирается в который раз оправдаться чем-то, что её наверняка не убедит, — надеюсь, вместе вам будет проще платить вовремя. когда сонхун возвращается из прихожей, закрыв за женщиной все имеющиеся замки, шим джеюн просит называть его джейком, улыбается выразительно и ждёт рукопожатия, но сонхун проходит мимо. демонстрация фальшивого гостеприимства откладывается, потому что сонхун не хочет жить с кем-то. потому что у сонхуна достаточно опыта, чтобы сообразить. скоро всё ёбнется. джейк идёт за ним. скоро. очень-очень. — угостишь чаем или типа того? джейк хватается за все возможности разговорить и подобраться ближе. ему любопытно, и он не пугается чужого равнодушия, как будто наперёд зная, что эта ледяная корка может расплавиться так же просто, как розовые драже при повышении температуры воздуха. — если тебя устроит чай без заварки. — а перекусить есть чем? джейк открывает холодильник и долго шарит взглядом по полкам, как будто там есть что-то кроме чёрствого хлеба и банки мясных консервов с оттянутым кольцом. — чем ты питаешься? — святым духом. джейк хмыкает. язва. сонхун в окно наблюдает, как красный хэтчбэк хозяйки заворачивает за угол дома, и сразу открывает его настежь, натягивая рукава лёгкого свитера ниже, чтобы не простыть. он курит super slims, но даже те в хрупкой сахарности его рук смотрятся изрядно неестественно. сонхун достаёт из пачки повторную сигарету, и джейк говорит: — ими же не накуриться совсем. сонхун прислоняется боком к подоконнику. — обязательно нужно накуриться? — а в чём ещё смысл? — хочешь? джейк жмёт плечами и берёт. чего такого? сонхун не делится своей зажигалкой, бережёт, джейк едва успевает рассмотреть гравировку до того, как сонхун убирает её в карман. винтажная, похоже. сонхун крепче зажимает между губ сигарету и наклоняется вперёд, позволяя джейку прикурить от собственной догорающей. со временем джейк, кажется, начинает понимать. у сонхуна очевидная оральная фиксация, он заявляет, что в любой момент может отказаться, но при малейшем неудобстве обращается к запасу, утаённому от глаз хозяйки в коробках на шкафу. все оставшиеся после покупки блоков деньги сонхун тратит на вещи. на монохромные футболки с принтами фотографий дайдо мориямы и рисунков ёшитомо нары, на огромные пиджаки, на новые модели конверсов, на пало санто и свечи в больших стаканах с запахом перца, на серебряные браслеты, на зины нишевых художников и прочие бесполезные безделушки. джейк молчит, потому что сонхун достаточно взрослый, а у взрослых негласно заведено иметь хотя бы парочку пагубных привычек. джейк самостоятельно заполняет их холодильник и готовит. готовит сонхуну овощи на гриле, рёбрышки, фиш-энд-чипс, сливочный кимпаб и рамён, а по выходным ставит в духовку замороженные булочки с корицей и кардамоном, посыпанные морской солью. взамен просится на кровать сонхуна, потому что у него ортопедический матрас с койром, удобный, в отличие от пружинного дивана джейка. сонхун знает, но желанием делить полуторку не горит. конечно же, сдаётся, и зря. потому что джейк всё-таки заводит нехорошую привычку крепко обнимать его сзади, тычась носом в шею, почти у плечей, ведь места действительно мало, из-за чего сонхун плохо спит, полночи вслушиваясь в размеренное дыхание сзади и размышляя (немного о том, что джейка отталкивать совсем не хочется). иногда джейк забирается пальцами под его домашнюю футболку, греется, водит костяшками по впалому животу, несильно царапает ногтями кожу на рёбрах, и сонхун не сопротивляется совсем, немного прогибается в спине, дёргая лопатками. бывает, после этого джейк приподнимается на локте и, улыбаясь сонхуну в височную кость, забирается рукой уже в его штаны. такое запоминается хуже. потому что простынь под ними вдруг становится влажной, и сонхун почти беззвучно просит в потолок «быстрее», но джейк не слушается. — то, что приятно, нужно делать медленно. тогда, думает сонхун, ему нужно жить рядом с джейком размереннее. джейк странный, вернее, реверсивно, совершенно нормальный, полная противоположность сонхуну с его сигаретами на завтрак-обед-ужин и поло от ralph lauren. сонхуна от джейка ведёт, и это катастрофа. сонхун её пугается. джейк не из тех, кто по-настоящему западает на таких милых, ми-нус будущее, мальчиков, делящих двоюродное родство с петлёй, поэтому лишь делом времени была достойная сердечная замена. от джейка ведь всех ведёт. сонхун пассивно наблюдает за тем, как джейк отдаляется так же стремительно, как приблизился. больше не приходит, спит на своём диване (была ли проблема с пружинами для него по-настоящему серьёзной?), но чаще вообще не ночует дома, а ещё от него теперь пахнет можжевельником и черникой. джейк больше не ругает его за сигареты, только однажды, придя вечером на кухню: — видишь, бросай уже, — когда сонхун заходится приступом надрывного кашля. и сонхун, жуя лепестки, как же абсурдно, герберы, смешанные с кровью и апельсиновой кнопкой (паршивейшее сочетание, хуже только джейк и кто-то другой), думает, что он, наверное, не о сигаретах. сонхун наблюдает, складывая в сознании детали, которые могли бы указать на правильность его подозрений. иными словами, математическим путём сонхун определяет, что джейк обращает своё внимание на кого-то другого ещё до того, как джейк раскрывает карты. — я нашёл его! — кого? — того, с кем мне действительно хорошо. сонхуну снова горько. горько от вкуса цветов, горько от того, что он так нелепо попался. сонхуну не нравится горькое. джейк совершенно на себя не похож. он задаёт вопрос, на который сонхун отвечал не единожды до. хороший вопрос. задавайте ещё. — ты понимаешь, что я тебя не люблю? конечно. — мы просто друзья. друзья. сонхун тушит о дно пепельницы окурок и закрывается в ванной. включает напор на полную, чтобы снаружи ничего не было слышно, и выворачивает наизнанку разросшуюся в желудке оранжерею. джейк раньше часто носил цветы домой, расставлял по гранёным прозрачным вазам, чтобы белые стены не давили. интересно, ему бы понравились эти? они яркие. а потом сонхун плачет. бесшумно, как всегда. сонхун знает, что это конец. потому что у него порезанное стеблями горло и инородная тяжесть в грудной клетке. потому что в жизни всё сложно только для него. потому что в смертельной простоте уравнения счастья джейка второй переменной сонхун никогда не окажется. сонхун больше не покупает сигареты. «то, что приятно, нужно делать медленно». тогда сонхуну стоит быстрее закончить с этим. ему стоит быстрее закончить с собой.