и ты скрываешь то, что я скрываю, что ты скрываешь

У Ларисы нежный взгляд. Мягкие, непослушные кудри. Тихая улыбка. Родинка на бедре. Она очень хорошо понимает, чего хочет. Костя тоже думает, что хорошо понимает. Пока не сталкивается через автостекло с шокированным глазом Кисы. Он вскакивает, и Лариса тоже смотрит на него в ужасе — две идентичные пары глаз. — Тихо, тихо, я разберусь. Я сейчас все улажу, это же наши дети, — он успокаивающе гладит Ларису по плечам. Дети — это худший аргумент, который можно сейчас придумать. Она что-то бормочет себе под нос, но Костя уже не слушает: — Сиди здесь. Спокойно, спокойно, — говорит он, уже скорее сам себе, и выходит из машины. У Кисы дикие глаза и, кажется, нет слов. — Че, так, да? Так ты тогда поэтому меня отпустил? Логика, вот она! — Киса полубезумно улыбается. С намеком. Костя заслужил каждый намек. — Вань, сбавь обороты, понимаешь ведь, с кем разговариваешь? — Костя справляется с рубашкой и закуривает. — С ментом вонючим я разговариваю, — ошарашенно говорит Киса. Он абсолютно прав. — Че, свою жену трахать неохота? Давай наркошу за жопу возьмем, мать прижмем, день города, сука! И Костя мысленно прощается с жизнью. Сразу с тремя своими жизнями. — Кис, реально, хорош наезжать, — сквозь зубы выговаривает Боря. Внимание Кисы переключается, но Костя почти не слушает. Просто ждет. — Давайте без драматизма, — вклинивается он через несколько затяжек, — Мы все мужики, понимаем, бывают разные ситуации… Намека кривее быть не может. Ему бы у Кисы поучиться. «Хэнк меня убьет» «Мама радостная ходит наконец-то» — Че у тебя там бывает! — Киса подскакивает и орет прямо в лицо. — Жену свою трахай! Никогда еще Костина жена так часто не фигурировала в их диалогах. В их «отношениях» Кисе было на нее плевать. Они не конкурировали. Из разных вселенных. Из разных Костиных жизней. — Мы сами разберемся, — рычит Хэнк, но Киса от него отмахивается. — Че, менты по-тихому на кухне перетрут? И че ты ему скажешь, — он понижает голос и смотрит на Хэнка через плечо. — Извини, не уследил за членом, на мамку не встает? Боря снова вмешивается. Сначала Костя подумал, что это плохо кончится. Но теперь видит, что нет: Киса фильтрует базар. Делит натрое все, что сказал бы наедине. «Думаешь, я хочу Хэнку жизнь испортить?» Киса не хочет. Даже когда бьет Борю в лицо. Их разнимают. — Раздавлю как клопа паршивого! — орет Киса Боре и кидает на Костю прощальный, полный первобытной ярости взгляд. Егор уводит Ваню. — Поехали, — Костя кивает на машину, но Боря яростно мотает головой. В его взгляде потаенной злости не меньше. Костя довозит Ларису до дома: они едут молча, погруженные каждый в свои тягостные мысли. У нее все будет хорошо — Ваня ничего не скажет, слишком ее любит. А отношения эти закончатся сами собой. Она точно больше не напишет и не позвонит. Костя целует ее в губы. Они тепло прощаются. А Ларисе стоило бы закатить истерику. Позвонить его жене. Испортить ему жизнь. Все-таки они с Кисой очень похожи. Когда Костя приезжает домой, Боря уже там — с разбитым в мясо лицом и мрачнее тучи. — Поцапались все-таки? — вздыхает Костя. — Я пытался извиниться, — Боря отводит глаза. — Но он ничего не хочет слушать. Я его прекрасно понимаю. Костя понимает еще лучше. *** Костя едет на «базу». Он не хочет видеть жену и дочь, разговаривать с Борей, а еще понимает — если сын выглядит вот так, то Киса в два раза хуже. Он, конечно, знает, где Боря собирается с друзьям, но никогда там не был. Киса звал пару раз. — Давай, — смеялся он, — Пацанам спизжу что-нибудь, ну че ты, экстрим же! Шансов на успех в уговорах у него не было. И вот он все-таки сюда приехал. Дверь не заперта. Внутри — как будто случайный набор предметов для творчества. Какой-то хлам. Ну, Костя ожидал худшего. На притон не очень похоже. Киса сидит в углу и трясется так, что дрожит стол, в который он упирается. Он видит Костю и вжимается в стену еще сильнее. — Да не трогал я его, понял! И не сказал ничего! Отъебись от меня, иди сыночку своему слезы вытирай! Видимо, не допускает даже мысли, что Костя пришел, просто чтобы… Что? — Кис, — мягко говорит он и садится на диван, — Иди сюда. Он ждет ругани, мата и кулаков, но никак не того, что Ваня кинется и залезет к нему на колени. Остается только придержать, чтоб не свалился. Ваня вцепляется в его рубашку и сворачивается в клубок, притянув колени к подбородку. — Как ты мог? — цедит Киса сквозь сжатые зубы и тут же срывается на крик. — Как ты мог?! Святого из себя строил? Меня носом тыкал в наши… Я же тебя! У него несколько раз сбивается дыхание, а потом он просто кричит, закрывая голову рукой. Пальцы другой руки мертвой хваткой держат ткань рубашки. Он кричит и кричит, пока не срывает голос. Костя молчит и не двигается. Кажется кощунством даже погладить по спине. Как будто он имеет право Ваню жалеть. — Че, это у тебя просто типаж такой? — наконец, хрипит Киса. Поднимает голову: слез нет, но когда смотрит Косте в лицо — глаза увлажняются, и он быстро отворачивается. — Че, в жопу, может, не давала? Решил с другого входа зайти? — Думай, о чем говоришь, — Костя хмурится, — Я это слушать не собираюсь. Ваня сразу затыкается. Отпускает рубашку, но не двигается с места. На шее Кисы синяки, которые Костя видел уже сто раз — на фотографиях из уголовных дел. — Он тебя душил? — он пытается погладить шею, но Киса со всей дури бьет его по рукам. — Неважно! Попиздились, все, точка. Наверное, Ваня сорвал голос еще до того, как сюда прийти. Киса слезает — скорее, сползает — на диван и ложится на спину. Дрожь прошла, а вместе с ней, кажется, ушли последние силы. — Я с тобой базарить не собираюсь. Если к мамке моей хоть на шаг подойдешь… — Кис, ты теряешь сознание, — Ваня улыбается, мол, да ты че, не знал, — Тебе нельзя тут оставаться. — Домой не пойду, — бормочет Ваня, — Как же ты мог, сука? Ее-то за что? — А тебя за что? — невольно переспрашивает Костя и жалеет об этом. — А меня, — нежно улыбается Ваня, — Просто жизнь ебет. Тоже тебе изменяю, получается, да? *** — Что он тут делает? — ледяным тоном спрашивает Боря. Киса не может стоять от слова совсем. Висит на Косте и пытается хоть иногда держать глаза открытыми, чтоб, если что, не пропустить удар. Костя немного разворачивается к сыну боком, на котором нет бессознательного тела. — Во дворе лежал, — очень оригинально, пять с плюсом, — Он там коньки отбросит, посмотри на него. Киса скоро отбросит коньки и в квартире. — И куда ты предлагаешь его девать? — в Борином голосе проскакивает отвращение. — Предлагаешь ко мне его положить? Киса шмыгает носом: — Да я на лавке посплю, Кост…антин Анатольевич, в первый раз, что ли? Странно, что Киса в таком состоянии способен думать о конспирации. Боря, конечно, видит каждый их проеб. — Что тут происходит вообще? Киса всхлипывает и хрипит. Боря неосознанно подбирается и кривится, когда понимает, что повелся. — Это не наркотики, — сдается он, — Он чистый. Клади его на кровать. Голова Кисы безвольно откидывается на подушку, и Костя придерживает ее — не хватало свернуть шею. У Бори округляются глаза. — Так, — он быстро собирается. Видимо, это не первая реанимация Кисы в его жизни. — Что у вас случилось? Вы посрались, что ли? — Хочешь, я тебе расскажу, что случилось? — тихо, на выдохе, смеется Киса. — Хочешь? Или хватило веселья на сегодня? — Кис, заткнись уже, — вырывается у Кости, и все сразу затихают. Боря вглядывается в лицо Кисы, а потом медленно переводит взгляд на него самого. — Что? — переспрашивает он. Костя молчит. — Хочешь? — повторяет Киса свой вопрос. Он щурит глаза и говорит только шепотом, но все равно ему неймется. Костя смирился с таким исходом еще утром, куря у машины. — Хочу, — с показательным спокойствием отвечает Боря, — Расскажи. — Я сплю с твоим отцом, — мягко улыбается Киса. Впервые за вечер Боря теряет контроль над ситуацией. Переводит взгляд с одного на другого, словно не может решить, с кого начать. — Че ты щас промямлил? — Сплю. С отцом. Твоим. Вот с ним, — Киса выбрасывает руку куда-то в сторону Кости, а сам бормочет в подушку. — Давно уже. А че, ты кого из нас первым завалил, меня или маму? Я не спросил. Он садится — откуда только берутся силы — злобно смотрит на Костю. И вдруг начинает хохотать. С такой же силой, как кричал час назад. Качаясь из стороны в сторону. Боря хватает его за плечи и пытается удержать. — Да у меня в жизни было! Мама! Он! Ты! — вопит Киса. — А теперь никого, че, сука, доволен? Научил меня уму-разуму? — Он перебудит всех, — хмурится Костя, и Боря на него кричит: — Тебя это щас ебет?! И от этого крика Киса будто натыкается на невидимую преграду. Замолкает на полузвуке. И начинает задыхаться. Боря тут же переключается на него, и Костя понимает — они правда лучшие друзья. Или, исключительно по его вине, были лучшими друзьями. — Кис, — Боря теплеет и гладит по груди, — Кис, дыши, успокойся. Видел такое? — бросает он Косте. Тот пожимает плечами: — Один раз было. От шока Боря на мгновение даже отвлекается — видимо, никакого подтверждения он не ждал, так или иначе. — Всего раз? — цедит он. — Душа в душу, значит, жили? Костя стойко выдерживает его взгляд. — Получается, что так. Боря жмурится и сдвигает брови. Потом широко открывает глаза. Кривится от злости. И все это время гладит Кису по груди. — Потом поговорим, — звучит как объявление войны. Он кладет Кису обратно на диван и подкладывает под затылок подушку. Задирает пальцами подбородок. Возвращает руку на грудь. — Кис, дави на ладонь. Ну давай, ты знаешь, как, — от его заботливого голоса у Кости начинает першить в горле. Как же он умудрился им все испортить? Киса слушается, и грудная клетка поднимается. Боря улыбается — и аккуратно давит назад. Киса со свистом выдыхает воздух. — Молодец. Давай еще раз. Ты не умираешь. — Что это? — спрашивает Костя. — Да мы сами не знаем, — пожимает плечами Боря, поглощенный своим занятием, — Что-то среднее между инфарктом и панической атакой. От наркоты хуже становится… Ну и от нервов. Он тебе не объяснял, что ли? Косте хочется провалится под землю. — Я не спрашивал. Боря стонет и падает рядом с Кисой, утыкаясь в предплечье. — Нашли друг друга, блять! Дышишь? — Дышу, — сипит Киса, — Можешь добивать. Хэнк тут же вскакивает с кровати и отходит к двери. — Я позвоню Ларисе, — бормочет Костя себе под нос. — Стой! Иди сюда! — Киса тянется за ним, но, конечно, падает, оторвавшись от матраса сантиметров на десять. — Надо ей сказать, что ты у нас ночуешь! — пытается объяснить Костя. Он не знает, как можно логически обосновать Ларисе эту ситуацию. Что ее сын, только что подравшись с его сыном, остается у них ночевать. Вообще, больше всего хочется сказать: «Нам надо поговорить», и рассказать вообще все. Чтобы был в этой истории хотя бы один голос, не принадлежащий запуганным подросткам. Он скоро и себя начнет чувствовать запуганным подростком. — Не надо тебе ничего ей говорить, не звони ей, — Киса глотает половину звуков, так что Костя и Боря понимают его только из-за длительного общения. — Не надо, — кивает Боря и показывает телефон Кисы, с которого отправил смс. «Я жив. Домой не приду» — Этого хватит, — у Бори спокойный тон, но во взгляде еще читается «потом об этом поговорим». От этого взгляда Костя даже начинает понимать Кису, убеждающего, что Хэнк его убьет. — Заткнись и лежи, — говорит Боря Кисе, и тот машет руками во все стороны, мол, понял, не бейте. — Сиди здесь. Я пойду у Мэла переночую. — Ночь уже, — Костя устало трет лоб, — Что ты ему скажешь? — Ничего не скажу, он поймет. Боря уже набирает сообщение на телефоне, когда раздается слабый голос: — Не уходи, пожалуйста, я не хочу с ним оставаться, я видеть его не могу… Боря закрывает глаза, считает до десяти и возвращается. — Где вы там шкерились? — шипит он Косте в лицо. — Так же, по машинам? Я вас запру в этой машине и сожгу. Трагический конец великой любви. Мэл оценит. По нему совсем не скажешь, что он не серьезно. Костя пожимает плечами и забирается на кровать. — Кость, да я тебя прощу. Не бросай меня, — Киса тянется и касается его губ. Костя замирает. Ему в страшном сне не могло приснится, что Боря такое увидит. — Прощу, веришь? Мы ей не скажем. Никому не скажем. У него тихий, нежный, но совершенно замогильный голос. Он сворачивается клубочком на коленях, и Костя целует его в лоб, поправляя выбившиеся пряди. — Если б я знал, где лежит твой пистолет, — бормочет Боря себе под нос, — Застрелил бы обоих! — Кобура в комнате висит, — подсказывает Костя, — На крючке, под курткой. Боря бросает на него неверящий обиженный взгляд. Смотрит на дверь и обратно. А потом кричит и сползает по стенке. Закрывает голову руками. — Ненавижу вас всех! Свела жизнь с одними уебками! Фраза кажется странно знакомой. — Убей меня, Хэнк, — подает голос Киса, — Убей меня, пожалуйста. Боря поднимается. На лице — все та же смесь обиды и шока. Делает шаг к двери. Киса нежно улыбается, берет Костю за руку и ложится щекой в его ладонь. Костя закрывает глаза. Комната погружается в тишину.