Яблочный сидр

Таверна была местом, куда стекались слухи со всего города. Каждый день сюда заходили десятки людей, принося с собой бесчисленные истории, достойные того, чтобы выслушать их. Дилюк к каждому посетителю относился с одинаковым спокойным равнодушием, выполняя разнообразные заказы и отвечая на вопросы в меру своих возможностей, однако присутствию некоторых персон в своей таверне он всё-таки был рад меньше, чем остальным. — Два бокала яблочного сидра. — Монеты задорно звякнули о барную стойку, сопровождая своим звоном произнесенные жизнерадостным тоном слова, и, как заметил Дилюк, моры этот щедрый покупатель выложил несколько больше, чем требовалось. При виде того, кто сделал этот вполне невинный заказ, брови Дилюка непроизвольно дернулись от раздражения, однако он с прежней исполнительностью потянулся за посудой и ингредиентами для напитка. — Я ведь сказал не появляться здесь больше, — негромко произнес он, отдавая посетителю два щедро наполненных сидром бокала и забирая плату за заказ. Со стороны их разговор наверняка выглядел непритязательной болтовней о простых вещах вроде того, где в городе можно снять комнату на ночь или как добраться до собора, нигде по дороге не заблудившись. Дилюк, искренне пытавшийся не вспылить при виде Тартальи, действительно хотел, чтобы всё так продолжалось и дальше. Потому что, видит архонт, номер одиннадцать из Предвестников Фатуи собственной персоной в его таверне ну никак не делал вечер спокойнее или приятнее. — Разве я не могу ходить там, где хочу? — Тарталья расслабленно оперся о барную стойку и, придвинув один из бокалов к себе, сделал небольшой глоток. На его лице расплылась довольная улыбка, и было неясно, произошло это из-за хорошего вкуса напитка или недовольного выражения лица Дилюка. — К тому же сегодня я пришел не по делам Фатуи. Тарталья мягко подтолкнул второй бокал в сторону Дилюка и жестом пригласил его выпить вместе с собой. — Не откажешь мне в удовольствии? — Твое удовольствие для меня — хуже любого яда, — с толикой раздражения в голосе произнес Дилюк, однако отклонять приглашение не стал. Отпив из предложенного бокала, он бросил на Тарталью уничижительный взгляд — наверняка тот радостно счел, что Дилюк на этот вечер уже подкуплен. А это, как минимум, значило то, что ближайшие несколько минут ему придется выслушивать поток бесконечной болтовни, что лилась рекой из неугомонного рта Тартальи. И он оказался прав. — Разве ты не спросишь меня, почему я здесь? — Тарталья улыбался широко и по-мальчишески задорно. — Ха-ха, я уверен, тебе ужасно хочется узнать, что привело меня сюда, в этот невинный праздничный город. — Мне ужасно хочется проклясть тебя и выбросить прочь из таверны, — слова Дилюка были до невозможности грубыми, однако тон его голоса оставался ровным и спокойным. — Однако я всё же подыграю тебе и спрошу: что привело тебя в наш… невинный праздничный город? Тарталья допил остатки сидра и ухмыльнулся. — У меня отпуск, — гордо заявил он, как будто возможность получить пару дней отдыха была доступна только наиболее преданным и отважным воинам Снежной. — Я узнал, что Мондштадте проходит большой праздник и захотел поучаствовать в нем. Сперва я думал отправиться в Сумеру, однако вспомнил о тебе и решил приехать повидаться. Огромное количество искренней радости, которое излучал в этот момент Тарталья, заставляло с подозрением относиться к его умственным способностям и эмоциональному интеллекту. Увы, Дилюк прекрасно знал, насколько одновременно хитрым и ветреным может быть Тарталья, так что больше не удивлялся. — Послушай, Тарталья, — Дилюк убрал пустые бокалы и занялся уборкой, не забыв при этом бросить на собеседника презрительный взгляд. — Единственная причина, по которой мой меч до сих пор не украсил твое лицо новым боевым шрамом, проста до невозможности: я не хочу портить в таверне мебель. Или ты считаешь, что я должен был броситься к тебе объятия, едва завидев тебя? Даже после такой яростной отповеди выражение лица Тартальи ничуть не изменилось. Для него поведение Дилюка выглядело, пожалуй, как некая разновидность брачных игр. Каждая их встреча начиналась с ссоры и каждое их прощание заканчивалось ссорой, однако между вспышками острых грубых слов всегда оставалось место для нескольких жарких поцелуев. — Если мы вдруг что-нибудь сломаем в порыве страсти, я всегда могу оплатить ремонт, — Тарталья хмыкнул и, протянув вперед руку, мягко коснулся пальцев Дилюка, яростно протиравшего в этот момент столешницу. Кожа Дилюка была горячей, и сам он напоминал скорее готового вот-вот вспыхнуть огненного слайма, чем спокойного и уравновешенного человека, каким хотел казаться со стороны. — Ты такой красивый, когда злишься, — добавил он, не дав Дилюку вставить и слова. — Жаль, что я не могу просто купить тебя и забрать с собой, как бутылку прекрасного мондштадтского вина. Тарталья отвел руку в сторону и, нащупав в кармане кошелек, вытащил из него несколько монет, будто желая подразнить тигра блеском моры. — Еще бокал яблочного сидра, пожалуйста. Будет чудом, если этой ночью Дилюк ни разу его не ударит.