let me in

Содовая в тот вечер была хороша. Вкус химического винограда пузырьками обволакивал горло, а городской пляж пустел по мере того, как солнце заходило за горизонт, окутанный кучевыми облаками. Ченлэ слабо улыбнулся, почувствовав, как мягкие волны океана лизнули его босые ноги в подвернутых джинсах. Но безмятежность оборвалась неожиданно резко, когда совсем рядом кто-то пронзительно взвизгнул. Ченлэ широко распахнул глаза, оборачиваясь на звук. Почему-то он и не заметил, что буквально у его носа материализовался высокий парнишка, который настороженно оглядывал то его, то свои подмоченные стопы. – И как только ты не замерз еще? – произнес он на удивление низким и мягким голосом. – Вода-то ледяная, так же и простыть недолго, а ты тут торчишь сколько… – Мне нормально вроде, – ответил Ченлэ, недоуменно приподняв бровь. Здесь, в Корее, ему иногда попадались странноватые ребятки, но на этом пляже обычно никого и никогда не волновало то, кто и сколько морозит ноги в и вправду ледяной воде, все-таки октябрь на дворе, но не будем об этом. Ему не стоило труда за пару секунд сложить в уме дважды два: – Не местный? Глаза у парня вдруг расширились, и он неловко усмехнулся: – Я так понимаю, что все местные давно привыкли к такому? – Он сделал неопределенный жест рукой и смущенно улыбнулся. – Им обычно все равно на всех, кроме самих себя, – Ченлэ одарил легкой улыбкой в ответ. – Хотя чаще им плевать даже и на себя. – Улыбка сползла, и его новый знакомый это тут же заметил. Ченлэ нахмурился, оглядев себя, все еще стоявшего в ледяной воде, и сделал пару шагов назад, ступая в сухой и еще теплый песок. – Так-то лучше, – не преминул сообщить парень, и Ченлэ, обернувшись, увидел, что тот оглядывал его с легкой улыбкой, значащей будто бы облегчение. Его руки были спрятаны в карманах худи. Затем он вытащил ладонь и неловко протянул ему: – Пак Джисон. Ченлэ с пару мгновений с любопытством оглядывал чужую здоровую ладонь. – Чжон Ченлэ. – Пальцы Ченлэ быстро потерялись среди чужих, которые были безусловно теплее его собственных. Лишь на пару секунд он позволил себе раствориться в этом тепле. Почувствовать течение бурлящей жизни.

***

– Ну, и сколько этому счастливчику пришлось тебе заплатить, чтобы ты поделился своим аккаунтом в какао и – о боже мой! – в инстаграме? – насмешливый голос заполнил все пространство кухни, где Ченлэ пытался приготовить себе что-то похожее на ланч. – Ой, завались, Марк. – Я твой хён, вообще-то! – Я тебя вообще не звал, ты в курсе? – Ченлэ скорчил недовольное лицо, пытаясь аккуратно разложить листья салата на тарелке. – Совсем ты меня не любишь. А я твой друг, между прочим, – промычал Марк, качнувшись на стуле. Ченлэ это прекрасно помнил. Потому что Марк Ли был его единственным другом. И он почему-то им оставался, даже сейчас, когда все... – Если ты сейчас свалишься оттуда, пойдешь в травмпункт на своих двоих. Марк звонко рассмеялся, продолжив что-то щебетать про нового знакомого Ченлэ, который в тот вечер каким-то образом умудрился выспросить его контактные данные, а спустя еще пару суток – Джисон написывал ему днями и ночами, и Ченлэ сначала уже хотел было отправить того в черный список – сам отправил ему адрес страницы в инстаграме, на беду сболтнув, что он любит фотографировать безлюдный пляж и закаты перед штормовым днем. В аккаунте Джисона было не так много подписчиков, хотя явно больше, чем у самого Ченлэ, и почти все посты были посвящены либо еде, либо сеульским пыльным панорамам. К удивлению Ченлэ, фото самого Джисона в профиле практически отсутствовали. Парень, вероятно, вообще не заботился о том, чтобы впечатлить кого-то собой. И это при таком миловидном лице в сочетании с крепким телосложением, которое определенно говорило о том, что за собой он явно следит. Ченлэ не особо думал об этом неожиданном знакомстве. Ему вообще в последнее время думать было тяжело. Ну, он хотя бы перестал вычеркивать дни на календаре словно в ожидании чего-то. Он не надеялся – он знал, что этот парень не мог никак значимо повлиять на его жизнь – Пак Джисон был всего лишь студентом, взявшим академический отпуск и помогавшим своей бабушке, у которой в этом крохотном приморском городке и остановился. Джисон как-то позднее, вновь столкнувшись с ним вечером на пляже, сообщил, что устроился на подработку в одну из кофеен, и Ченлэ не мог не услышать намек-приглашение в чужих словах, но только пожал плечами. – Я не люблю такие места. И кофе тоже. Джисон будто бы даже не расстроился, но у Ченлэ почему-то настроения остаток дня совсем не было. К десяти вечера он не выдержал и написал сообщение. «Мы можем созвониться, если ты не спишь, конечно», – ответил Пак, и Ченлэ тут же набрал нужный номер. – Как кстати твоя бабушка поживает? Забывал все спросить, – после секундного молчания вместо приветствия выдал Ченлэ. Оживление в голосе по ту сторону он скорее почувствовал, чем услышал. А сам ощутил нечто вроде облегчения. Ченлэ отправил Джисона спать и поспешил завершить разговор, только когда на прикроватных часах бледным засветилось «3 a.m.». Ченлэ вздохнул, заводя будильник на семь утра. Ехать натощак, все необходимое, как всегда, уже было приготовлено в рюкзаке.

***

Марк ярко улыбнулся, одаряя приветственным объятием. Ченлэ поежился от холодного ветра, скользнувшего под его куртку. Они сидели на старом пирсе, Марк подставлял лицо солнечным лучам, а Ченлэ натягивал темные очки на самые глаза. Как хорошо, что он не забыл намазаться солнцезащитным кремом перед выходом. – Джисон мне звонил тут вчера, знаешь, – в какой-то момент произнес Марк, и Ченлэ, казалось, стало в этот момент еще холоднее. Друг обернулся к нему, но Ченлэ не отвечал, уставившись в хмурый горизонт. Он даже не хотел знать, откуда Джисон знал Марка и уж тем более его телефон. Марк вздохнул: – Он не в курсе, да? – Ченлэ снова проигнорировал реплику, и Марк, наконец, отвернулся от него. – Ну, чего я и ожидал, в принципе. – Остынь, хён, – нарушил наконец молчание Ченлэ, – он просто знакомый, окей? Я же не должен трындеть всем и каждому... Плюс... Иногда мне тоже, знаешь ли, может не хватать общения, и то есть… – Погоди-погоди, – Марк перебил его и одарил недоверчивым взглядом, – это ты мне говоришь? Чжон Ченлэ внезапно захотел общения с кем-то, кто не я, после почти трех лет затворничества? Просто потому что? Ченлэ поджал губы. Марк был прав, и слова Ченлэ уже для него самого казались совершенно не убедительными. В груди неприятно заныло, и он подумал, что лучше бы это была обычная невралгия. – Я не имею права попробовать с кем-то просто пообщаться? Эм… Дружить? Лицо Марка вдруг просияло и смягчилось. Он пододвинулся ближе, кладя руку на плечо другу. – Конечно, можешь, и я рад за тебя! Вот только… Я не уверен, что все действительно «просто», – он грустно улыбнулся, заглядывая в глаза, – я слишком давно тебя знаю, Чжон Ченлэ. В такие моменты Ченлэ ненавидел своего друга, ненавидел то, что тот читал его как открытую книгу.

***

Они снова были на пляже, но он больше не морозил ноги в воде, а сидел на песке, точнее – на одеяле, которое, не терпя возражений, постелил Джисон, а другим и его укрыл сверху. Мол, синие губы Лэ, как теперь Пак называл его, нельзя было не заметить, и раз уж Ченлэ упрямо отказывался видеться где-то еще, то Джисон решил устанавливать свои правила. – Я теперь несу ответственность за твое здоровье, Лэ. Без вариантов. Джисон сидел рядом, временами грел замерзшие пальцы Ченлэ в своих, а в ушах Чжона звенели эти последние слова. Он облизнул губы и позволил себе нервный вдох, когда Пак потянулся за термосом. – Конечно... А ты все еще в академе, я правильно помню? – спросил Ченлэ, как всегда аккуратно уводя тему от себя. – Ну, да, пока с этим все непонятно, но я не особо переживаю об этом, если честно, – Джисон безразлично пожал плечами. – Но когда-то тебе же придется уехать обратно в Сеул? Джисон напрягся и насторожился. – Не знаю, меня это пока вообще не волнует. А чего это ты спрашиваешь? Боишься чего? – Ченлэ смотрел в глаза, что были совсем рядом, и пытался вспомнить, когда он сбросил свои границы, и почему он сделал это перед этим парнем. Чем он отличался от его старых знакомых? Из той, прошлой жизни? Джисон, казалось, походил немного на Марка и при этом разительно отличался. Он был чуть младше, но его мысли часто уходили так далеко, и Ченлэ чувствовал себя ребенком, которому хотели показать какие-то другие далекие и неизведанные миры. – Да ничего. Ты принес планшет? Какой сегодня фильм смотрим? Ченлэ позволил себе теплую улыбку. Она должна была успокоить. Кого, правда, он не мог понять.

***

Ченлэ сорвал старые пластыри, бросая их в раковину. Он сидел на холодном кафельном полу, нервно сглатывая, сжимая-разжимая кулаки и пытаясь глубоко дышать. Еще немного, и должно было пройти. Он уже выпил обезболивающее, это просто рутина. Другие живут спокойно, и ничего. Ченлэ снова слышал мерзкий голос, кислотой разъедавший его черепную коробку. «Ты преувеличиваешь. Все с тобой нормально». На полке рядом лежал телефон, на которых виднелся список талонов и направлений. А еще там было не менее двадцати пропущенных от Джисона. Сегодня он уже не звонил, но по коротким сообщениям Марка, к облегчению Ченлэ, слишком занятого работой, было понятно, что Пак пытался узнать правду и от него. Ченлэ едва нашел силы, чтобы глубоко вздохнуть. Он впервые искренне ненавидел себя за то, что приходилось врать. Но, когда он писал Джисону что-то вроде «извини», «срочно по делам пришлось уехать» и «я потом обязательно позвоню тебе», по щекам текли слезы. Ченлэ не знал, было бы лучше, узнай Джисон всю правду. Но все точно было бы проще, если бы тогда, в тот октябрьский вечер на пляже, он проигнорировал того высокого парня и продолжил пить содовую без всяких мыслей о завтра, послезавтра и когда-то потом.

***

– Так ты уже вернулся? Ченлэ, собираясь вынести накопившийся за неделю мусор, замер, услышав до боли знакомый голос. – Привет, Джисон. – Ченлэ так и не позвонил ему. На самом деле, в глубине души он надеялся, что за почти три недели с того дня, когда Ченлэ соврал о своем отъезде из города, Джисон забыл его или хотя бы понял, что общение как-то дальше не клеится, и занялся своими делами. И неважно, что Пак несколько раз писал, осторожно пытаясь выяснить, все ли в порядке и не нужна ли какая-то помощь. Джисон подошел ближе, и что-то в его взгляде заставило Ченлэ вздрогнуть. Почувствовать вину. И нечто еще? Он опоздал? Упустил момент, когда все изменилось? Они свернули на пляж, снова. Как будто в их мире никакого города вокруг не существовало, не было ничего в этом мире, кроме бескрайнего океана с пеной волн, мягко рассыпавшейся у твоих ног, и липкого от воды песка. Когда Джисон заговорил, Ченлэ снова смотрел на горизонт, ускользавший от него за кучевые облака. Только небо на этот раз было совсем серое – напоминало сеульское. Напоминало Джисона. – Я возвращаюсь в Сеул на следующей неделе. Бабушке нужно проходить лечение в стационаре, и… – голос парня стих, а Ченлэ прикрыл глаза, едва заметно улыбаясь. Он ждал этого дня. Он знал о том, что так будет, и знал, что это было всем, чего он так хотел. Но в уголках глаз отчего-то предательски собиралась влага. – Лэ? – Ченлэ почувствовал, как Джисон осторожно перехватил его ладонь. Он затормозил на несколько мгновений, не признаваясь себе, что старался запомнить – вот так, и где-то потом запрятать на замок, чтобы никогда – или, быть может, только в самые темные мгновения – не доставать это наружу. Остальное вырезать, уничтожить, сжечь. В кислоте, которой были пропитаны пластыри на его теле. Ченлэ, коротко вздохнув, высвободил свою ладонь. Он улыбнулся, делая вид, что абсолютно не замечает взволнованный и даже потерянный взгляд в свою сторону. – Я надеюсь, что лечение поможет ей. Ты молодец, что помогаешь ей. Ченлэ старался изо всех сил, он знал, что сможет убедить Джисона, если постарается. Он умеет. Джисон молчал, нахмурившись, и только потом ответил – словно выдохнул то, что долго держал в себе: – Я бы очень хотел помочь и тебе, да только ты не позволяешь. Ченлэ поджал губы. Уже желавшее вырваться глупое «О чем ты? Я не понимаю» застряло в горле. Он невесело усмехнулся: – Правда? А ты хотя бы знаешь, с чем помогать мне собрался? – Пока не знаю. Хотел уже к Марку-хёну обратиться, но подумал, что лучше все-таки узнать от тебя. Неужели ты думал, что я ничего не замечу? – Джисон выглядел даже обиженно. – Надеялся. Джисон смотрел на Ченлэ так, словно видел впервые. Чжон усмехнулся снова, отворачиваясь от чужого взгляда: – Слушай… Даже если я тебе скажу все, что это изменит? Какое это значение имеет сейчас, когда у тебя своя жизнь, а у меня своя? – Ченлэ и сам удивлялся, как холодно звучали его слова. Джисон сжал руки в кулаки. Он все еще не отходил от него. – Я же не насовсем уезжаю, и я же не брошу тебя так… – Да боже мой, Джисон! – раздраженно перебил Ченлэ, понимая, что не желает слышать ничего больше. Только не эта жалость, не эти пустые обещания, не вся та ноша, за которую он опять будет нести ответственность. У него просто не было на это сил. – Прекрати. Я никогда не буду, как ты. Да, я не умираю сейчас, но я никогда не буду свободным и сильным, как ты. Нормальным, понимаешь? Который не задумывается о том, что его жизнь может-таки вполне оборваться. – Но не сейчас же, правда? – осторожно вмешался Джисон севшим тоном. – То есть, все не так плохо, и есть надежда? Ченлэ стиснул зубы. – Да, ты прав, но какая разница? Даже если это будет не завтра и не послезавтра, это случится, и это будет больно и ужасно. И я не хочу, чтобы ты был как-то привязан к этому, чтобы я… Черт возьми, Джисон, ты же так молод, зачем тебе это? – Ченлэ старался не кричать, но получалось не очень. Джисон не ответил. Он снял свою куртку, расстилая ее на манер одеяла, которого сегодня у него с собой, конечно же, не было. Ченлэ открыл рот, но ничего не сказал. Джисон присел и приглашающе похлопал рядом. Когда Ченлэ, поколебавшись, присоединился, Пак, не глядя на него, сказал: – Помнишь фильм «Прибытие»? Мы его смотрели совсем недавно. – Ченлэ кивнул. – Помнишь, что сделала главная героиня в конце, когда узнала, что значили ее видения на самом деле? О ее дочери и будущем? Ченлэ вздохнул, чувствуя охватывавшую его дрожь. Он знал, к чему клонил Джисон, и это ему совсем не нравилось. Тот же продолжил, и каждое слово разрезало воздух и сердце Чжона: – Она выбрала прожить эту жизнь. Несмотря на то, что знала, что будет дальше и чем все закончится. Она выбрала счастье. Сейчас. Понимаешь, Лэ? – Это фильм, Джисон… – Нет, но почему… – Потому что там у нее все было по-другому! – воскликнул Ченлэ сквозь душившие горло слезы. – Это в кино так все красиво и здорово получается, но мы с тобой не в кино, Джисон. Здесь это будет только причинять боль. Даже… – Чжон прикрывает лицо руками и пытается выровнять дыхание. – Даже если ты и попытаешься что-то делать, то это будет ненадолго. Однажды я все равно уйду. Я не хотел, чтобы это превращалось во что-то… – Он взмахнул руками. – В то, что причинит тебе боль. Из-за чего я не смогу уйти спокойно, ощущая вину… – Да что ты несешь такое? – взорвался Джисон. – Разве ты не понимаешь, что ты не можешь меня уберечь от боли? И даже если сейчас оттолкнешь, то я все равно буду страдать? – Нет, – покачал головой Ченлэ, мягко оглядывая чужое лицо. – Если бы между нами что-то установилось, то, что нельзя разрушить и забыть… То да. А так… – Он подставил лицо прохладному ветру. – Ты уедешь, будешь занят своими делами, вернешься на учебу, в свою жизнь… К своим друзьям, встретишь кого-то нового... Своего человека… Тебе будет грустно, но, в конце концов, ты меня забудешь. Потому что, когда нет особой связи, больше, чем просто воспоминания, это стирается. Расплывается и тает, пока не станет однажды похожим вообще на ложную память. Поверь мне, я знаю. Джисон молчал. Минуту, другую, не сводя с него взгляда. А потом наклонился вперед и прошептал: – А с чего ты взял, что нас связывают только воспоминания? – И поцеловал. Это было тепло, даже жарко, и Ченлэ едва смог собрать остатки себя. Он, казалось, был готов ко всему, но только не к этому. Не к тому, что он вот-вот собирался расплавиться, раствориться в этом моменте и едва не… Он оттолкнул Джисона. Резким движением поднялся на ноги. Ладони мелко подрагивали. Джисон же, тяжело дыша, смотрел на него так открыто, что Ченлэ, не мешкая, поспешил отвернуться. – Прощай, Джисон, – бросил он напоследок, прежде чем броситься с пляжа прочь.

***

– Привет, Джисон. – Парень вздрогнул и обернулся, а затем его уставшее лицо с явными признаками недосыпа осветила слабая улыбка. – Привет, Марк-хён. – Он уехал, – Марк кивнул на дом Ченлэ, у порога которого и застал топтавшегося Пака. Тяжело вздохнул, прежде чем добавил: – На лечение. Джисон кивнул, потупив глаза, а затем подошел ближе: – Куда? – Джисон… – Марк замялся, отворачиваясь и потирая переносицу. – За границу. Куда-то в Швейцарию, насколько я понял. Там какой-то хороший центр или клиника… Но сам понимаешь, Ченлэ не особо любит вдаваться в подробности, даже если это его друзья спрашивают, – Марк виновато развел руками, и Джисон снова кивнул. Понимающе. Марк коснулся его плеча. – Мне непросто это говорить, но… – он сглатывает. – Я бы не рассчитывал, что он… Ну… Вернется. – Да, я понял, – потухшим, хриплым голосом пробормотал Джисон, доставая что-то из кармана. – Слушай… Может быть, ты с ним когда-то увидишься или… Короче, если что, передашь?

***

В Сеуле без маски действительно тяжеловато. Иммунитет не привык к такому количеству людей вокруг и этой мерзкой мелкой пыли, из-за которой небо лишь изредка бывало по-настоящему ясным и голубым. – Ты не думал о том, что однажды вы пересечетесь на улице, и он все поймет? Так просто он уже не отступится. – Да брось, хён, здесь живет десять миллионов, да и сам знаешь – особо тут мне не погуляешь, ну… Ченлэ кутался в свою черную худи, натягивая капюшон почти на глаза. Марк, сидевший рядом, только качал головой. – Мне все еще стыдно за то, что пришлось тогда солгать ему. Я понимаю, что ты просил, но… Ты просто не видел его глаза в тот момент. Может быть, ты все-таки передумаешь… – Это пройдет, не переживай, хён, – Ченлэ улыбнулся, – спасибо, что помог. И вообще… За все спасибо. Серьезно. – Да что ты… Ты мне как брат, глупости только не говори всякие, – невольно смущаясь, пробормотал Марк, прижимая за плечо к себе. А потом моргнул и посмотрел на брошенный рядом рюкзак. – Кстати, в тот день… Марк принялся что-то искать, а Ченлэ напрягся. И не зря: спустя пару мгновений Марк вытащил запечатанный конверт, слегка помятый. Обычная белая бумага, никаких марок или подписей, но Чжон интуитивно весь сжался. – Он просил передать тебе, – сказал Марк, отдавая конверт другу, – хотя я и сказал ему, чтобы, мол, ни на что не надеялся… Но он явно хотел, чтобы ты получил это. Ты представляешь, Джисон, оказывается, даже караулил тебя, мол, собирался вручить лично в руки, но что-то не вышло… Ченлэ тогда не проронил ни слова. Он помнил, когда Джисон почти ночевал под его окнами. День, два, три. Потом он ушел, и Чжон больше не видел его. Помнил, как спешно собирал вещи, стирая слезы с щек и проклиная себя на чем свет стоит. Он всё-таки облажался. Как напоследок просил Марка соврать, выдать эту легенду про европейскую клинику и что-то там. Он решился раскрыть конверт только глубокой ночью, подсвечивая себе фонариком на телефоне. Внутри находился лишь пополам сложенный листок бумаги.

Вчера по телевизору крутили «Впусти меня», который мы как-то смотрели с тобой. Ты помнишь концовку? Когда они общались друг с другом с помощью азбуки Морзе?

Я не знаю, получишь ли ты когда-нибудь это письмо, но здесь я решил написать кое-что, что не успел сказать тебе в тот день, на пляже.

Чжон Ченлэ, — – – · · · · · – · – · – · – – – – – · –

Ченлэ трясущимися руками вбивал значение фразы, хотя интуиция сама давно подсказала его. Парень потянулся к прикроватной тумбочке, нашарил рукой ручку, вложенную в блокнот, и неровными буквами подписал прямо под письмом, шепча написанное про себя: – И я люблю тебя, Пак Джисон.