В тенях крипты

Интересно, какой предел у ненависти? Мне казалось, у Себастьяна не могло быть более свирепого и дикого вида, чем в тот момент, когда с его губ сорвалось непростительное заклинание. И если Круцио — это сорванный от боли голос, а Империо — стертые границы собственной личности, то Авада Кедавра — это тишайшая, молниеносная смерть. И когда прямо за моей спиной рухнул мужчина-пепламба, не обронив ни единого крика, всхлипа или сдавленного стона, я в этом убедилась. Его шляпа грязно-бежевого цвета покатилась по земле, в то время как на меня уставились его остекленевшие, мертвые глаза. Мерлин, Себастьян целился не в Руквуда. Мы действительно были тут не одни. И когда я это поняла, у меня было всего несколько секунд на то, чтобы перегруппироваться. Возможно, даже меньше — воздух разрезало с десяток кислотно-зеленых вспышек в тот момент, когда я сдвинулась с места и подняла палочку. Я ошибалась, когда думала, что знаю предел ненависти Себастьяна. Потому что у ненависти Себастьяна, с одичалым видом сыплющего проклятиями в окруживших нас пепламб, предела не было. Глаза Виктора Руквуда смеялись, словно бы он смотрел на комедийный спектакль в театре. Окруженный мощными щитовыми чарами и своими людьми, он совершенно не волновался о собственной безопасности. Его косая усмешка все еще была направлена в мою сторону, как если бы он до сих пор ждал от меня ответа на свое предложение. А через секунду он ухмыльнулся шире и словно бы потерял ко мне интерес. Его следующие слова, бодрые и торжественные, были адресованы Себастьяну. — Что за верный, ревнивый пес! Чем ты так расстроен? Себастьян задыхался, и я не знала, от усталости или от злости. В моей крови кипела древняя магия, пока я с ее помощью прикрывала ему спину от палачей и убийц. Он был истощен, по его крепкой шее стекал пот, пока он отбивался от пепламб и одновременно следил за их предводителем. Виктор Руквуд улыбнулся. Что-то было не так. Это было то же чувство, что и в тот момент, когда Руквуд только появился здесь. То странное и неправильное ощущение, словно вокруг этого мужчины в цилиндре исказилось само время и пространство. Воздух казался густым и теплым, а небо — неестественно застывшим. На моем лице отразилось слабое понимание. Я сделала несколько осторожных шагов назад и уперлась лопатками в куполообразную прозрачную преграду, твердую как стекло. Мои пальцы торопливо заскользили по ней, пытаясь определить ее предел, но, очевидно, этот купол был куда больше, чем я могла представить. Мерлин. Мерлин, да мы были в ловушке. Я не имела ни малейшего представления, с какой магией пространства мы столкнулись. Были ли мы до сих пор в Хогсмиде? И с каких пор мы с Себастьяном попали под ее влияние? И как, черт возьми, нам отсюда выбраться? Изящные губы Руквуда тем временем зашевелились. — Легилименс. И для меня словно остановилось время. Потому что Виктор Руквуд оказался грубым, гадким легилиментом. Из глотки Себастьяна вырвался нечеловеческий вопль, когда в его сознание бесцеремонно, нахально ворвались. Его сдавленный хрип эхом отскочил от прозрачной стены того искаженного пространства, в которое мы были загнаны. Слышать его настолько сломленным было просто... выше моих сил. Пепламбы остановились под молчаливым приказом Руквуда, чьи изящные пальцы в перчатках буквально копошились в голове Себастьяна, прощупывали его воспоминания. — Как мило, — промурчал Руквуд, в то время как Себастьян рухнул на колени, держась за голову. — Твоя шумная сестренка чахнет на глазах... Похоже, мне стоит еще раз посетить вашу гордую деревушку. Я бы мог поухаживать за ней, как думаешь? Обычно я не запоминаю детей, которых проклинаю, но раз она твоя сестра... — Закрой рот! Замолчи! Я поняла, что Себастьян принял свое поражение, когда из его дрожащих рук выпала палочка. И мое сердце, мое жесткое сердце сжалось и забыло, как биться, когда Себастьян сдавленно всхлипнул. Пораженный грубым заклятием легилименции, устроившего совершенную агонию в его сознании, он сжался на земле и задрожал. Руквуд хмыкнул. Ему больше не нужно было сдерживать этого разъяренного слизеринского Цербера, и он выглядел удовлетворенным. Напуганная и не раскрывшая свой потенциал древней магии, я не была для него приоритетной угрозой. Как если бы он знал, что я не смогу ничего предпринять. Как если бы для того, чтобы выбраться из этой пространственной ловушки, нужно было нечто большее, чем могла обычная студентка. Руквуд со сдержанным интересом листал воспоминания Себастьяна, словно библиофил с утонченным вкусом, случайно обнаруживший на своей полке пошлый второсортный роман. Могла ли я... воспользоваться этой его секундной беспечностью? Но прежде, чем я смогла всерьез обдумать этот вопрос, мое тело содрогнулось в неконтролируемом спазме. Вид Себастьяна, беспомощного и измученного, запустил по моим венам бешеный поток энергии. Эта энергия была знакома мне, поскольку она окружала меня с момента поступления в Хогвартс, и одновременно казалась чуждой — еще никогда древняя магия в моей крови не была настолько дикой и бесконтрольной. Мне почудилось, что мою палочку окутал холодный свет. И тогда я почувствовала, как тепло разливается от кончиков пальцев дальше по руке, охватывает грудь и сдавливает виски. Это был абсолютный, всепоглощающий жар. Я не была до конца уверена, что спровоцировало его — боль в глазах Себастьяна, нахальная улыбка Руквуда или сам факт того, что мы были в ловушке. Но это не было важно в тот момент, когда эта энергия вырвалась из моего тела и одичало завихрилась, скрывая в чистом потоке света и боль Себастьяна, и улыбку Руквуда, и меня. Я отдалась на волю потока древней магии, не способная самостоятельно прекратить это. Глаза жгло от света, а на кончиках пальцев потрескивала энергия. В какой-то момент я почувствовала, как за моей спиной растворился прозрачный барьер, удерживающий нас с Себастьяном в ловушке, и в этот же момент потоки древней магии стихли. Словно в них больше не было необходимости. Когда я снова могла видеть, то обнаружила себя посреди глухого елового леса. Мне понадобилось какое-то время, чтобы осознать, что весь этот выброс магии произошел за какие-то считанные секунды. Переулки с окраины Хогсмида растворились вместе с магией пространства, разрушенной потоком древней мощи. Накренившиеся дома сменились елями, а мощеные брусчаткой дорожки — травой. Так это действительно была просто иллюзия. Я почувствовала, как мое сердце забилось вновь. Безжизненные тела пепламб растворились вслед за барьером и иллюзией Хогсмида, как если бы они тоже были простым миражом. Но что было куда важнее, Себастьян с Руквудом были настоящими. И у Виктора Руквуда был совершенно восторженный, удовлетворенный вид. — А я все думал, почему ты так долго сдерживаешься, — улыбнулся он. Руквуд равнодушно отряхнулся, словно все произошедшее не было для него неожиданностью. Себастьян шумно выдохнул и привалился к стволу дерева, медленно отступая от мужчины перед собой. Руки Себастьяна были измазаны в грязи, в то время как сам он торопливо искал глазами оброненную палочку. Его движения были рваными, как если бы он не до конца был уверен во всем происходящим, но до сих пор ощущал опасность. Но Руквуд едва ли смерил его взглядом. Он больше не выглядел яростным или готовым в любой момент вскинуть палочку, словно его пыл остыл. Все внимание этого незакономерного мужчины вновь было обращено ко мне. Мои костяшки побелели от того, как я сжимала свою палочку. — Кошка съела твой язык? — любезно поинтересовался он. — Или тебе не пришелся по нраву мой маленький фокус? — Ты спятил, устроил здесь театр одного актера, какой-то цирк. Чего ты добиваешься? — Ты все еще не поняла? Меня раздражало то, как он общался со мной одними вопросами, словно с маленьким ребенком. Тем не менее, его нахальная улыбка натолкнула меня на одну-единственную мысль. Мерлин, да он пытался спровоцировать меня на этот выброс магии. Он знал, что Себастьян что-то значит для меня, поэтому атаковал его, а не меня. Поэтому залез в его голову, а не в мою. Он проверял меня и мои возможности, мою полезность. Он добился того результата, которого ждал, увидел все, что хотел, и теперь просто забавлялся. Руквуд кивнул, как если бы заметил перемену в моем лице. — Говоря об этом... — Руквуд в мнимой задумчивости приложил палец к щеке. — Тебе придется подумать, как правильно расставить приоритеты. У Анны Сэллоу осталось не так много времени... Но я бы мог решить этот вопрос, понимаешь? Конечно, не за просто так. Я заметила, как в тот же момент замер Себастьян. Мои челюсти сжались, когда я поняла, как Руквуд решил использовать его воспоминания. Что за подлость. Его белозубая улыбка сверкала в полумраке раскидистых еловых ветвей. Этот мужчина не просто так возглавлял одну из самых масштабных преступных группировок в мире магии. Настоящий ползучий змей. — Выбор за тобой, моя маленькая героиня. Как джентльмен, я дам тебе немного времени подумать обо всем этом. Это было то, что он сказал перед тем, как озадаченно посмотреть на невидимые часы на своем запястье. Он достал из кармана своих брюк артефакт, который, вероятно, был порталом. Словно не беспокоясь о двух обозленных студентах рядом, он приготовился трансгрессировать, исполнив завершающий аккорд своего маленького представления. И если бы взгляд был материален, то Виктор Руквуд был бы уже продырявлен в решето с двух сторон. Себастьян позади него продолжал медленно и молчаливо закипать, буравя его спину и нащупывая в траве свою утерянную палочку. Не было ни одной причины выходить на диалог с мужчиной, который пытался нами так грязно манипулировать. Он кинул это яблоко раздора в виде угрозы жизни Анны Сэллоу, пообещал свою помощь в обмен на мое сотрудничество и собирался просто уйти, оставив нас наедине со своими мыслями. Ему даже... Мерлин, да ему даже необязательно было угрожать нам палочкой, чтобы добиться нужного эффекта. Видимо, презрение, которое я почувствовала в этот момент, отразилось на моем лице. — О, нет, милая, не смотри на меня так, — Руквуд обиженно прищелкнул языком и приподнял край своего цилиндра в прощальном жесте. — Не нужно делать из меня злодея. Когда мы с тобой встретимся в следующий раз, я уверен, ты примешь верное решение. И прежде, чем Себастьян запустил в него яростным магическим пламенем, Виктор Руквуд трансгрессировал. Вслед за ним в воздух взмылась жухлая трава и сухие еловые ветви. И как если бы только его присутствие удерживало меня на ногах, я осела на землю. На меня накатила усталость, и я почувствовала себя просто вмиг опустевшей. Покачиваясь, Себастьян подошел ко мне и беспомощно привалился к моему плечу. Его нос уткнулся в мою шею, тогда как его руки придерживали меня под лопатками. И всего на долю секунды мне показалось, что его глаза были влажными. Если у ненависти нет предела, то какова же тогда ее цена? *** — Ты замерзла? У тебя ладони ледяные. Себастьян сжал мою руку в своей и задумчиво потер костяшки большим пальцем. Я действительно не заметила, как продрогла — осенние ночи были коварными в своих сырости и холоде. — Немного. На лице Себастьяна, на котором плясали блики чар света с наших палочек, отразилась сложная эмоция. Он поднес мою ладонь к губам и попытался согреть ее своим дыханием. Его теплые губы скользнули по пальцам, когда он поудобнее перехватил мою ладонь. А после, когда он заметил смешинки в моих глазах, то поспешно отстранился. Себастьян тут же отвернулся от меня и торопливо наложил согревающие чары. Мне почудилось, будто бы его уши покраснели, и я не заметила, как заулыбалась. Себастьян быстро оправился от заклинания легилименции, и теперь уверенно вел нас про проселочной дороге. Когда пал барьер, созданный пространственной магией Виктора Руквуда, мы оказались в еловом лесу где-то в районе деревушки Брокберроу. На самом деле, это было скорее предположение Себастьяна. — В детстве мы с дядей часто выбирались в соседние деревни, — пояснил он, отводя взгляд. — Араншир, Кинбридж, Брокберроу... Это было давно, но я все еще помню эти места. Широкие шаги Себастьяна вздымали в воздух дорожную пыль, пока он шел вперед. Когда он заметил, что я не поспеваю за ним, то замедлился. Себастьян нечасто говорил о своей семье. Он мог сорваться, когда был пьян или расстроен, но в остальном старался избегать этой темы. Так что я не смогла подавить своего любопытства в этот момент. — Вы с дядей раньше были близки? Мне показалось, что его взгляд, почему-то направленный куда угодно, кроме меня, дрогнул. — Раньше да. По слухам, в районе Брокберроу последнее время были особенно активны пепламбы. У нас обоих не было сил на то, чтобы вернуться в Хогвартс или хотя бы в Хогсмид, так что мы собирались остановиться на ночь в трактире. В трактире на окраине Брокберроу тлели угли в жаровнях, а на крепких деревянных столах стояли одинокие кружки с алкоголем. Когда мы зашли внутрь, нас с добродушными улыбками встретила женатая пара хозяев. Свободная комната оказалась только одна, и теперь я со смешанными чувствами стояла перед одноместной кроватью. Единственной кроватью в единственной свободной комнате. Себастьян рядом со мной тихо усмехнулся: — Стесняешься того, что мы будем спать вместе? Я взглянула на него, небрежно складывающего свою верхнюю одежду на спинку стула. Видимо, он уже успел применить очищающие чары, поскольку его кожа больше не была заляпана кровью или грязью. На его лице расцвела озорная полуулыбка, когда он заметил мой взгляд. — Мы можем и не спать сегодня, — игриво проговорил Себастьян и забрался на кровать, скидывая на пол свои ботинки. Он остался в одних кальсонах и рубашке, когда я приблизилась к краю кровати. На самом деле... мне нечего было стесняться. Я видела губы Себастьяна и помнила, где они были; видела его обнаженную шею и помнила, как красиво она изгибалась, когда он прятал свою голову у меня на груди или между ног. Себастьян въелся в мою кожу, и каждое его действие, каждое интимное движение пальцев и языка ощущалось правильным. Он все еще вызывал во мне трепет, схожий со страхом, когда я вспоминала, с каким безразличием он применял ко мне непростительные заклинания. Но когда я смотрела на него, такого открытого и озорного, мне невольно приходило в голову его искаженное лицо посреди стычки с Виктором Руквудом, его сдавленный всхлип и измазанные в грязи руки. Возможно ли, что сейчас он просто... старался отвлечь нас обоих? — Не думай ни о чем. Иди сюда. Кажется, Себастьян уловил эту мою перемену настроении, потому что кроме этого больше ничего не сказал. Он приподнялся на локтях и притянул меня к себе, невесомо стягивая с моих плеч мантию. Его касания были странно заботливыми, когда он огладил большим пальцем мои лопатки и откинул мантию в сторону. Себастьян привлек меня к себе, удерживая под спину, и уткнулся носом в макушку. Мы улеглись в кровать, причудливо переплетая ноги, но Себастьян не спешил тушить свечи на прикроватном столе. Кажется, это был первый раз, когда мы вот так просто лежали рядом друг с другом. — Знаешь... — Себастьян тихо заправил прядь волос за мое ухо, когда я подняла голову с его груди. — Я не привык говорить откровенно. Я просто чувствую себя паршиво от всего того, что произошло сегодня. — Знаю. Я выдохнула, когда его рука скользнула вниз по моей спине. Пальцы Себастьяна закружили по мне в импровизированном массаже, а после остановились на копчике. На самом деле, все это стало чем-то привычным — напряжение днем и ласки вечером. Себастьян тихо усмехнулся в ответ на мои слова. — И что еще ты знаешь? Его теплая рука очертила рисунок вокруг тазовой косточки и переместилась на живот. Я решила поддержать его маленькую игру и в ответ коснулась его ребер, едва прикрытых накрахмаленной рубашкой. Внезапно захотелось выяснить, боялся ли Себастьян щекотки. — Что ты хочешь отвлечься. Себастьян хмыкнул, и его рука дразняще скользнула под край моих панталон. Та хрупкая нежная атмосфера, которая воцарилась между нами несколькими мгновениями ранее, изменилась. Глаза Себастьяна потемнели, когда он потянул вниз панталоны и переместился, подминая меня под себя. — Я смогу позаботиться о себе сам, — сказал он, намекая на свое возбуждение. — Но я не успел отблагодарить тебя за то, что ты вытащила нас из той ловушки. Себастьян прикрыл глаза и шумно выдохнул, когда я завела руки за его спину и сжала ткань его рубашки. Он опустился ниже, прижимаясь губами к моим скулам, и я задрожала от его сильных, нежных ласк. Я почувствовала, как Себастьян сместился в сторону и потянулся к латунному подсвечнику на прикроватном столе. Тени от магических свечей заплясали на стене, когда Себастьян взял его в руки. Словно завороженная, я наблюдала за тем, как Себастьяна окунул пальцы в податливый воск, стекавший по свече, и взглянул на меня из-под опущенных ресниц. И в следующий момент я замерла, и сердце мое замерло, потому что Себастьян с абсолютно чарующей улыбкой запустил руку под мою рубашку, задирая ее и оголяя кожу. Я ощутила легкий холод, а затем — смущающий жар, поскольку его пальцы, измазанные в теплом магическом воске, скользнули по груди. Воск от магической свечи не застывал, сберегаемый особыми чарами, и Себастьян бессовестно пользовался этим. Он возвышался надо мной, обольстительный и сильный, сжимал мои бедра своими коленями и кружил по моей коже подушечками пальцев. Его потемневшие глаза следили за моими поджатыми губами, за каждым моим вздохом и расстерянным взглядом. Себастьян игрался со мной, воплощал в жизнь смущающие фантазии — он нежно подул на мою кожу, и я дернулась от этого контраста теплого воска с его прохладным дыханием. Эта нежная прелюдия заставляла меня дрожать. Я зажмурилась, когда Себастьян потер подушкой большого пальца вершину груди. Где-то сверху послышался тихий смешок, а затем моего уха коснулся его шепот: — Посмотри на меня, — сказал он, и что-то в моей груди перевернулось от звучания его голоса. — Не отводи взгляд. Да, вот так... Себастьян поощрил мое послушание легким поцелуем в изгиб подбородка; я не смогла не воспользоваться этим моментом. Склонив голову, я поймала его губы своими, и от подобного он вдруг глухо застонал, едва ли не рухнув на меня сверху. Себастьян был таким доминирующим все это время, но как же мне нравилось видеть его в такие моменты абсолютно очарованным мной. — Мерлин, какая же ты... — его голос звучал приглушенно, когда он коснулся своим языком моего. — Мм... Помню, я тебе кое-что задолжал. Когда я заглянула в его глаза, то увидела в них только лишь бездонную тьму. По позвоночнику прошла дрожь, и я вновь почувствовала себя абсолютно беззащитной перед этой тьмой. Себастьян отставил подсвечник, освобождая свою руку, и спустился к краю кровати. Его крепкие, сильные ладони обхватили мои обнаженные бедра, и я не успела дернуться, не успела даже вскрикнуть — Себастьян зарылся носом между моих ног, беспрекословный, совершенно непоколебимый. Неумолимые движения его языка и сдавленное дыхание заставили меня осознать, что он имел в виду, когда говорил, что задолжал мне. Боги, он собирался заставить меня кончить. И я бы соврала, если бы сказала, что он не был близок к этому. Движения Себастьяна были увереннее, беспощаднее, чем в ванной старост. Его пальцы оглаживали мои бедра и удерживали меня на месте, не позволяя дергаться или отстраняться. Это были интенсивные ласки, далекие от нежности, как если бы Себастьян вновь растерял весь свой самоконтроль; когда я вздрогнула и захныкала, откидывая голову назад, Себастьян зарычал и взглянул на меня по-довольному, по-восторженному, вжимаясь до невозможного близко. И когда до смущающего странное чувство накатило меня, когда я бесконтрольно стиснула бедра поверх его крепких плеч, когда беспомощно зажала рот — Себастьян едва ли не мурчал. Мне потребовалось бесконечно много времени, чтобы прийти в себя. Я чувствовала себя совершенно ошеломленной и изнеможденной, пока Себастьян успокаивающе поглаживал меня по низу живота, груди и шее. Я снова могла дышать. Я пришла в себя, и первым, что я увидела, была расслабленная улыбка Себастьяна. Когда я хотела потянуться к нему, чтобы приласкать в ответ, Себастьян мягко перехватил мою руку и поцеловал ее, качая головой. — Я вижу, как ты устала. Спи. Он устроился на кровати рядом, притягивая меня ближе к себе. И пока я засыпала, меня не покидала одна простая мысль: Себастьян обнимал меня так, словно прощался.