roses

Тэхён стучит по поверхности двери дважды — как правило одной костяшкой, по привычке предварительно выпрямившись в позвоночнике и натянувшись струной, в ожидании хриплого «войдите» по ту сторону стенки. Господин Мин —Тэхёнов босс, — как всегда, совершенно немногословен в том, как встречает своего секретаря на пороге — весь деловой, занятой и задолбанный с первых секунд начала рабочего дня. Сегодня Тэхён облачился в лучшую из своих рубашек — нежно-лиловую в едва заметную белую полоску, — стараясь не забывать об общем строгом дресс-коде, с которым ещё на втором месяце службы у дьявола по имени Мин Юнги он окончательно смирился. Господина Мина «дьяволом» называют за глаза — не то чтобы у него имелись рожки и длинный красный хвост с кончиком причудливой треугольной формы, и подписанный с ним рабочий контракт значил бы, что он прибрал к рукам всю твою бренную душонку (хотя некоторые работники с этим всё же поспорили бы), но есть в нём что-то... Не от человека. Особенно взгляд. Порой настолько ледяной и нечитаемый, что не знаешь, куда от него спрятаться — он вездесущ. Он им заживо тебя четвертует и сожрёт со всеми костями и сухожилиями, если что-то сделаешь не так, как он сказал, как он любит, как он это видит. Тэхён телится у его кабинета ровно в восемь тридцать, с привычной чашкой кофе, за профессиональное изготовление которого Тэхёна изначально, похоже, и наняли, несмотря на весь его послужной список и рекомендации с последнего места работы. Он до сих пор помнит то лютое собеседование, на котором все вопросы начались с просьбы приготовить господину кофе. Когда трясущиеся руки, от волнения ошпарившиеся о кипяток, выливали дозированные сливки в двойной американо без сахара. Господин Мин, взвинченный тем утром ещё с самой рани, сначала принюхался к напитку, словно оценивая аромат перемолотых зёрен, как самый настоящий эксперт, а затем пригубил малюсенький глоточек и в неподдельном блаженстве закрыл глаза густым веером пушистых ресниц. Ходили слухи, что путь к сердцу Мин Юнги лежал через то, насколько хорошо ты приготовишь ему утренний кофе. Тэхён не особо полагался на распространённую, но ничем не подтверждённую болтовню, когда заполнял документы на открытую вакансию, и никогда не забудет тот беспардонный довольный рык, что вырвался из горла господина Мин от его двойного американо. Его вкусовые рецепторы в тот миг явно испытали мощнейший оргазм, и настроение его тогда прям заметно улучшилось; офис аж облегчённо выдохнул, потому что с появлением Ким Тэхёна — точно ангела, что спустился ко всем ним с небес, — Мин Юнги стал на самую капельку добрее. Тэхён дожидается долгожданного разрешения, чтобы войти. В ладони уже белоснежная керамическая чашка свежего кофе с ещё не осевшей молочной пенкой; вторая рука тянет за прохладную металлическую ручку и распахивает дверь. — Господин Мин, я принёс Вам кофе, — Тэхён проделывает себе путь к столу босса, оставляя блюдце с чашечкой на привычном месте. Мин Юнги выглядит, как всегда — стильно подобранный к запонкам галстук с тугой петлёй у тонкой шеи, идеально чистая белая рубашка, как новый, сшитый на заказ костюм, выглаженный до строгих стрелок, и волосы аккуратно убраны лёгким слоем геля — ни одна смолянисто-чёрная прядка не выбьется, не упадёт на мраморную кожу открытого лба. Он недавно подстригся под андеркат... Директор Мин весь погружён в деловые бумаги, действующие ему на нервы с самого утра, так что Тэхёново появление с кофе в руках означает для него приятную пятиминутку расслабления как для уставших глаз, так и для вскипающего с утра пораньше мозга. — Благодарю, секретарь Ким. Юнги отрывает от гистограмм и прочих табличных данных свои глаза цвета жидкой ртути, откладывает бумажные отчёты бережно в сторону, чтобы не разрушать весь фен-шуй организации его личного пространства. У окна, играясь с ниточкой регуляции жалюзи, прислонившись пятой точкой к подоконнику, тихо хмыкает второй по важности человек в офисе — правая рука их директора, верный, хотя и блудный заместитель Юнги, Чон Хосок. — Господин Чон, — Тэхён почтённо кланяется перед мужчиной в строгие сорок пять градусов, улыбается ему сдержанно, дружелюбно, робко. — Простите, я не знал, что Вы сегодня в офисе. — Всё в порядке, секретарь Ким, — ему динамично подмигивают в ответ, обращаясь пропитанным солнцем мягким голосом. — Отлично сегодня выглядишь! По-другому уложил волосы? — он принимается оценивать внешний Тэхёнов вид, пробегаясь по утончённой фигуре секретаря взглядом снизу-вверх. — Хотя, нет, дай угадаю, — и задумчиво прикладывает палец к губам. — Ты светишься, потому что обнаружил розы у себя на рабочем столе этим утром? Тайный воздыхатель? Возлюбленный? — Какой возлюбленный?! — тут же огорошенно уточняет Юнги, выцепив рандомное слово из контекста, словно сомневается, не послышалось ли ему. И хоть Тэхён сегодня взаправду причесался не так, как обычно, последние слова господина Чона, который без посторонних глаз рядом просит называть его просто «Хоби», вынуждают Тэхёна яростно перебороть в себе смущение, чтобы то не вылезло на лицо обжигающим заметным румянцем неловкости. Этим утром на его рабочем столе действительно обнаружились розы, три пышные, длинные розы без шипов, обвязанные белой атласной ленточкой. А ещё коробка крафтовых вкусных шоколадных конфет с клубничным пралине в виде сердечек и милая валентинка, в которой Тэхёну признались в симпатии. — Хотя, наверное, всё же воздыхатель, потому что возлюбленный тремя розами бы не ограничился в столь романтичный день, — доводит до ума свои дедуктивные рассуждения заместитель директора. — Н-наверное, — неуверенно и тихим голосом соглашается с ним Тэхён. «Наверное» — потому что он не знает, у него нет любимого человека, чтобы это можно было бы как-то проверить на практике. Он женат на своей работе, на всех своих обязанностях перед Мин Юнги. У них «рабочий» брак, не более. Тэхён нервно поправляет чёлку цвета тёмного шоколада и старательно пытается перевести с себя тему на что угодно: — Приготовить Вам кофе? — Спасибо, я по пути на работу уже подзарядился латте, и не так зависим в принципе от кофе, как наш директор. Да и, кажется, директор Мин всякий раз ревнует, когда ты готовишь американо для кого-то, кроме него одного. Так что я пас, секретарь Ким, но очень благодарен за милое предложение. — Хоби, а не пора ли тебе заткнуться? — Юнги метает взглядом в его сторону ножи. — Молчу, босс, — с сарказмом откозыряв, отвечает ему Хосок, что означает одно: «я заткнусь, но это не точно». — Что ж, я договорился о встрече с делегацией из Осаки сегодня на двенадцать, — прочистив горло, Тэхён наконец хватается за свой планшет поудобнее и демонстративно тычется подушечкой пальца в сегодняшнее расписание директора. — О, и передвинул резерв столика на ужин с госпожой Мин на час позже. В ресторане, касаемо брони, уже знают, я позвонил, а также я оповестил Вашу маму об изменении планов. Юнги отхлёбывает любимейший кофе и откидывается на спинке своего дорогого кожаного кресла. Чистый секс, а не американо. — Тэхён, Вы чудо чудное. Понятие не имею, что делал бы без Вас. Тэхён, если честно, тоже не имеет. Он для Юнги всё в одном лице: и советник, и помощник, и секретарь, и шофёр, и сопровождение на все важные встречи, даже фиктивный любовный интерес, представший перед бабушкой своего босса, крайне обеспокоенной тем, что у её внука нет второй половинки в его тридцать шесть лет. Этот фарс они разыгрывали перед ней дважды — без поцелуев и прочего, даже за руки толком не держась, и за каждую просьбу выручить директора достаточно личным образом Тэхён получал внушительную премию к и так немалой зарплате. Правда, ради такой суммы ему иной раз приходится на работе коротать и дни, и ночи. А в офисе им шёпотом приписывают ещё и статусы любовников (но здесь всегда так: ты чихнёшь в одном корпусе, а тебя услышат в другом и скажут «будь здоров»). Тэхён всегда старается никак не реагировать на слухи (хотя, будет нечестно не признать, что его лицо всякий раз от подобных сплетен горит), ровным счётом, как они ничего не значат и для директора. Их отношения чисто рабочие. М е ж д у н и м и н и ч е г о н е т. — Я также распорядился, чтобы Ваш смокинг из химчистки доставили сюда после обеда. И хочу напомнить, что у Вас совещание через полчаса. — Это я помню, спасибо, секретарь Ким, — качает головой директор. — Вы можете быть свободны. Я позову Вас после совещания. — Конечно, директор Мин. Юнги провожает утончённую фигуру взглядом, пока за секретарём Ким не закрывается с той стороны дверь, а Хосока вновь не прорывает на словесный понос: — Господи, ну и лакомый кусочек ты себе оттяпал, аж завидно. — Я очень даже щедро плачу за все его достоинства, — директор Мин бросает в свою защиту, не улавливая скрытого в словах подтекста. — Половина офиса думает, что вы в отношениях или, как минимум, делите одну постель. Да что уж там, ты попросил его притвориться твоей второй половинкой и представил бабуле! — не унимается Хоби, скрестив на груди руки. — Мне нет дела до того, что там думает весь офис, я женат на своей работе, как и мой секретарь. А что касается бабули, я просто не смог придумать ничего лучше, чем попросить у Тэхёна помощи подыграть мне. Он, к счастью, вошёл в положение. Тэхён всюду присутствует рядом со мной, а во встрече с бабулей не было ничего нового для него. — Ну да, притворяться возлюбленным собственного босса — то, что он делает каждый день. — Это не подразумевало никакой близости, Хоби, так что его природное обаяние сделало всё за нас. Он спас ситуацию одними словами и маленькой ложью во благо. — Эта маленькая ложь однажды выльется в вопрос, когда же у вас двоих свадьба, — стоит на своём Хоби. — Или ты и это ему предложишь фиктивно сделать за деньги? — Надеюсь, что до этого не дойдёт, — огрызается Юнги, но по упёртому взгляду Хоби понимает, что таких пояснений совсем не достаточно. — Чего ты хочешь от меня? — Чтобы ты внимательно присмотрелся к тому, что явно игнорируешь и упрямо не признаёшь. Тэхён — охуительно красивый, в меру скромный, чертовски умный и преданный тебе человек. Он, блять, говорит по-французски. По-французски, хён! И американо он мог бы приносить тебе не в кабинет после стука, а в постель после жаркой ночи секса. — Хоби, я на этой работе заёбываюсь так, что меня по приезде домой хватает на душ и на то, чтобы доволочиться до подушки. О чём ты? — Однако ты приревновал только что его, — с лукавым оскалом не унимается Хосок, отстаивая свои идеи. — Не было такого. — Ты просто не видел себя со стороны. Я специально проверял твою реакцию: глаза округлились, когда речь зашла о его «возлюбленном». Держу пари, у тебя и пульс подскочил. — Я просто не хочу терять по-настоящему качественного сотрудника, — Юнги ведёт плечом с напускной безучастностью. — Отношения слишком отвлекают от работы. — Ага, а его прелестную задницу ты проводил глазами потом тоже потому, что «не хочешь терять по-настоящему качественного сотрудника»? Я всё видел, директор, и Вы попались. Мне Вы можете не лгать. — Я отмечал его брюки, они хорошо сели ему по фигуре, — Юнги продолжает гнуть свою линию, пытаясь сказаться не впечатлённым и непробиваемым. — У него хороший вкус в одежде, я люблю шмот от Valentino. — А мне показалось, ты любишь Valentino лишь на нём. На мне сегодня рубашка этого бренда, но ты и вполовину так не залип на мои ключицы, как на его длинные ноги. Так что сдавайся, Мин Юнги. Ты всё равно пал жертвой его красоты. К слову, отпираться этому практически невозможно, потому что наш Тэхён само божество. Юнги в этом с ним сложно поспорить. Тэхён — явно ангел, что спустился к нему с небес. Рядом с Юнги люди так надолго ещё не задерживались (Хосок не в счёт), потому что далеко не каждый выдержит его скверный и требовательный нрав. А вот Тэхён... Им восхищаются все, кто увидит его хоть однажды, и уже не в первый раз его пытаются переманить к себе, сподобившись нагло отобрать у Юнги. Он его не отдаст. Юнги глотки готов рвать за Ким Тэхёна. Он готов бороться за него до последней крови, ведь такие с о т р у д н и к и на дороге не валяются. Тэхён уникальный, восхитительный, незаменимый, и Юнги не преувеличивает — он без своего секретаря уже никуда. Жизнь работы без него не представляет. — Я всё ещё не понимаю, к чему ты клонишь. — Не проморгай его, Юнги. Его буквально уводят у тебя из-под носа. Хосок оставляет его в кабинете одного с полным бедламом в раскуроченных мыслях. Юнги думает то о новом проекте, то о тех чёртовых розах, что курьером доставили его секретарю с утра в офис. Кажется, их запах просачивается даже сюда, в его кабинет: солоноватый, с прохладным нюансом. Юнги розы терпеть не может. Он выходит из кабинета, находит глазами пустой рабочий стол своего секретаря и тут же натыкается на бережно поставленные в вазу с холодной водой цветы. Зубы скрипят сами с чётко различимым звуком. Что, и это всё? Три жалких бутона? По их мнению, это всё, чего стоит Ким Тэхён? Ким Тэхён достоин всех роз в этом мире и во всех остальных.

***

— Слушай, а что, если я познакомлю тебя со своим одним очень хорошим другом из Пусана? Правда, он, скорее, друг Чонгук-и, чем мой, но всё же, — Чимин достаёт выехавший из принтера лист, переворачивает его и заправляет обратно, клацая курсором мышки на «Печать». Тэхёну нравится болтать с Чимином, когда выдаётся свободная минутка. Чимин работает рядовым офисным планктоном в отделе входящей корреспонденции почти уже год, а с Тэхёном они сдружились прямиком во время Паковой стажировки, в самый первый день, когда столкнулись в лифте по пути на один и тот же этаж. С тех самых пор они стабильно ходят в бар по выходным; Тэхёна познакомили с Чиминовым парнем и даже с милой собакой по кличке Шэгги породы бордер-колли. Чимин не опускает руки в попытке сходить на двойное свидание, и давно сходил бы уже, если бы у Тэхёна кто-то имелся. Он никогда не сдаётся и не прекращает подбирать для друга подходящие варианты. Тэхёну ведь скоро тридцать стукнет, а единственное, что его в этой жизни знатно так ебёт, — эта работа. А должен любимый человек в шикарной постели с шёлковыми простынями. — Не отказывайся, он парень толковый, хороший. Преподаёт английский в университете... — Я и не отказываюсь, просто... Я не хочу никого обидеть. Ты же знаешь, что у меня нет времени на отношения. Я буквально валюсь с ног, когда прихожу домой. — Мне следует написать жалобу на нашего директора. Пусть почаще тебе даёт выходной день. Тебе обязательно таскаться с ним на все встречи? — Такова моя работа, — Тэхён пожимает плечами, крепче сжав в ладонях чашечку с ежевичным чаем. — Хоть бы сегодня исключение сделал и пораньше тебя отпустил. То, что у него никого нет, ещё не значит, что у остальных тоже не должно. Кажется, что, для того, чтобы директор Мин подарил кому-то цветы четырнадцатого февраля, нужно умереть тринадцатого. — Не говори так. Думаю, господин Юнги просто слишком предан своей работе. Он статный, уважаемый и хороший человек, — Тэхён выравнивается в спине, оттолкнувшись от края рабочего стола друга, о который некогда прибоченился бедром. — А ещё я считаю его очень милым и симпатичным. — Похоже, только ты так и считаешь. Тэхён выдавливает из себя смущённую широкую улыбку, пригладив небрежно растрёпанную чёлку. Он не лукавит, он действительно считает своего грозного босса милым. Особенно в те моменты, о которых никак не могут знать другие из офиса, возможно, даже Чон Хосок. Юнги мило краснеет и мнётся под песочащим взором собственной бабушки, если её внук вдруг забудет поухаживать за своим фиктивным возлюбленным за столом. При всех своих полномочиях, он любит пообедать в самой дешманской уличной забегаловке самым невзрачным рамёном и назовёт это лучшим, чем то, что могут подать в самых дорогих корейских ресторанах. Он выглядит так потрясающе дерзко и горячо, когда ругается с кем-то по-японски в телефонном звонке... Тэхён может привести ещё множество примеров, но его могут просто не понять. Далеко не каждому выпала честь лицезреть иную сторону Мин Юнги, у которого капельки жира из котлетки в бургере, смешавшись с горчицей, капают с подбородка. Ту сторону, что раз в неделю посещает свой личный антистресс — кошачий приют. На то, чтобы завести собственную кошку, времени нет, но часик в неделю он всё же уделяет приюту, растрачиваясь на лакомства и игрушки — это нужно его «чёрной бездушной сущности». Демон во плоти, — таким он кажется остальным. — Добрый день, я из службы доставки, где я могу найти Ким Тэхёна? Мне поручили доставить ему кое-что, — раздаётся неподалёку: человек с небольшим букетом красных роз, в котором декором запутались веточки ароматных ландышей, и коробочкой свежих малиновых пирожных уточняет дорогу у первого же сотрудника офиса, что попался ему на глаза. Чимин едва удерживается от полузавистливого свиста, а Тэхён громко сглатывает и, немного отойдя от шока, направляется к курьеру, чтобы забрать свои цветы. — Это я. Я Ким Тэхён. Тэхён помнит предыдущий год. Помнит, сколько букетов и вкусностей он получил в тот Валентинов День, и как потом было странно тащить всё это домой. Это так странно... Странно быть предметом тайных воздыханий для стольких людей, но в личной жизни не иметь никого, кому можно было бы устало, но счастливо уткнуться в шею после сложного рабочего дня. Тэхён прислоняет к груди завёрнутый в гофрированную бумагу букет и зарывается в бутоны лицом, жадно втягивая их тяжёлый сладковатый аромат. — А кто отправитель? — Тэхён ненавязчиво интересуется у курьера. — Он пожелал остаться анонимным. Анонимным. Отчего-то Тэхёна немного расстраивает этот факт. Сегодня, в день всех влюблённых, когда ему оказывают столько знаков внимания, он ощущает себя как никогда одиноким. Если бы у Тэхёна был хотя бы номер отправителя, он бы обязательно поблагодарил этого человека за цветы, возможно, на хлёсткой волне какого-то бесстрашия он бы даже отлучился на часик от работы, чтобы вместе пообедать в неудачной попытке имитировать свидание. Сегодня любви хочется как-то особенно сильно. Сегодня хочется быть любимым так, как никогда. Чонгук тащит Чимина в кино под открытыми звёздами, а старший брат Тэ, Сокджин, и вовсе собирается сделать своему партнёру Намджуну предложение руки и сердца. Тэхён же обречён рыдать до полуночи от одиночества, заедая всё это надаренными вкусняшками, а потом ляжет спать, чтобы уже в шесть утра ехать на работу огурчиком, как, собственно, было и в прошлом году. Любви и хочется, и времени на неё толком нет. Может, фиктивные отношения с собственным боссом перед его бабулей — единственное, что Тэхёну светит. А так — ежедневная возня с рабочими загруженными буднями, после которых порой и дышать не хочется. — Ты сегодня нарасхват, — по-доброму шутит Чимин. За время совещания Тэхёну успели тайно подложить в стол ещё несколько валентинок и плиточку белого бельгийского шоколада с начинкой из персика и марципанов. На самом стуле также обнаружилась одна белая роза. Некоторые провожали Тэ это-был-я-тебе-понравилось?-взглядами, и Тэхён почти уверен, что одна из валентинок ему досталась от Пак Соджуна из CEO отдела — Тэхён просто знает его почерк... Возможно, белая роза и шоколад тоже от него, но всё это вообще неточно. — Могу поделиться частью цветов и сладостей. В моей тесной квартирке места не будет, чтобы всё это поставить. Тэхён и в прошлый раз с трудом нашёл, куда разместить букеты. Пришлось даже несколько новых ваз побыстрячку в IKEA докупить. Его квартира небольшая и съёмная, и он всё ещё лелеет мечту купить свою собственную, чтобы места в ней было для всего. — Не нужно, а то у Чонгук-и будет разрыв правого полужопия помимо нескольких вопросов ко мне. Телефон Тэ в кармане брюк пиликает оповещением. Он установил один специальный звук на все рабочие контакты, чтобы уведомления не мешались с личными переписками. Опустив на стол Чимина запакованные сладости, Тэхён принимается извлекать сотовый из кармана. Директор Мин: Тэхён-ши, вы мне нужны. Директор Мин: Жду Вас в своём кабинете через две минуты. Секретарь Ким кое-как отписывает ему ответ одной рукой:

Уже бегу, директор Мин.

— Ладно, я отнесу это к себе. Директор позвал, — Тэхён удобнее перехватывает цветы и забирает коробочку с малиновыми пирожными. — Подумай насчёт того, чтобы познакомиться с нашим другом, — чуть громче напоминает Чимин, когда Тэхён отходит от него на определённое расстояние ближе к лифту. — Хорошо! Тэхён перехватывает пирожные за верёвочки у коробки и освобождает одну руку, чтобы нажать на кнопку вызова лифта. Время ожидания не проходит впустую, он изучает нежные ландыши, разительно контрастирующие на фоне тёмно-алых больших роз. Они даже не потеряли свой нежный аромат, его всё ещё можно вычленить из терпко-сладкого шлейфа, что исходит от основных цветов в букете. Когда лифт наконец подъезжает, и дверцы открываются, из него выходят четверо из пятерых работников; в нём остаётся только босс Тэхёна, который уже направлялся к себе в кабинет. И искать уже не нужно. — О, секретарь Ким, а вот и Вы. — А вот и я, да, — с усмешкой роняет Тэхён, вшагивая в пространство лифта. — Отлично. Взгляд директора падает на цветы в руках его секретаря. У Тэхёна что-то в глазах мерцает тысячами ярчайших звёзд, и Юнги для себя отмечает, что ранее подобного блеска не замечал, не приглядывался. Ким Тэхён не может сдержать крохотной улыбки куда-то в розы, принюхивается к их пьянящему тяжёлому аромату. Что это? Ему подарили ещё? Он всегда выглядел так хорошо с букетом у груди? Тот, хоть и побольше первых трёх жалких бутонов, но всё ещё сравнительно небольшой. — У меня появились неотложные планы, так что сейчас мы заберём кое-какие вещи из офиса и съездим в Итэвон. — Что-то важное? — Ничего фатального, но сделать нужно прямо сейчас, до встречи с японской делегацией. Приехал наш возможно будущий бизнес-партнёр из Парижа, так что мне крайне нужны Вы и Ваш французский. Мы сходим с ним на ланч. — Я Вас понял. Только занесу цветы к себе и заберу пальто. Юнги всё ещё косится на букет, от запаха которого аж неприятно щекочет в горле. И что в них вообще такого? Целый ажиотаж вокруг этих роз. И вокруг Тэхёна. Оставьте вы уже секретаря Юнги в покое. — Только сейчас подумал, что у меня так и не было возможности узнать, как Вы овладели французским языком, — Юнги озвучивает вопрос раньше, чем в принципе осознает свою заинтересованность в информации. Чёртов Чон Хосок. Это из-за него всё! Тэхёну странно, странно слышать что-то подобное от своего начальника. Он растеряно улыбается ему, но, тем не менее, собирается с мыслями. Казалось, они видели друг друга даже в самых неординарных обстановках, как, например, на ужине с бабушкой Юнги, разыгрывая влюблённых. Но таких вопросов в целом ещё не поступало. — Что ж... Я люблю Францию. Мне нравится музыка, французское вино, кухня... Люблю Париж, это очень романтичный город. Лет с шестнадцати я мечтал побывать там, и тогда же записался на языковые курсы. Он любит... Париж? Юнги не знал. Он в целом почти ничего личного о своём секретаре не знает. Не знал до этого момента. А Тэхён любит Париж, как оказалось. В последний раз, когда там бывал Юнги, ничего необычного он не замечал для себя. Музыка — как музыка. Город — как город. Люди — как люди. Кофе вкусный, но с тем, что готовит Ким Тэхён, не сравнится. — Вы бывали там? — Если бродить улочками по гугл-картам считается, господин Мин, — бархатно смеётся Тэхён. Почему это звучит так красиво? Почему его смех — красиво? Он всегда так смеялся? — А так, нет. Но до сих пор нежно лелею надежду однажды там побывать. — Почему до сих пор не поехали? — Юнги недоумённо хмыкает, наконец сумев оторвать взгляд от букета роз и посмотрев на своего секретаря. Тэхён зарабатывает достаточно, чтобы позволить себе не просто Париж, а и Лондон, Рим с Мадридом. Даже Гавайи. Даже сраный Мадагаскар! — Я почему-то всегда представлял, как отправляюсь туда с кем-то, кого люблю. Ну, знаете, чтобы не чувствовать себя одиноким в городе сплошной романтики... Мы бы прогуливались вместе по аллеям, танцевали на балконе под звуки уличного джаза... Катались бы всю ночь напролёт на арендованной машине с открытым верхом... Всласть объелись бы багетов и крем-супом из трюфелей... Встречали бы рассвет, сидя на крыше с двумя бокалами хорошего вина, и тонули бы в объятиях друг друга... — Тэхён даже не сразу понимает, что его буквально заносит не в ту степь. Не в ту, о которой обязательно знать господину Юнги. — Ой... П-простите, я что-то разошёлся... Юнги старается гнать от закрытых век картинки по чужому описанию прочь, но они так и лезут обратно в мысли. Всем этим действительно можно заняться в Париже, когда ты не один? — Нет-нет, продолжайте, секретарь Ким. — Да нечего продолжать, — с ещё большей неловкостью прикусывает верхнюю губу Тэхён. — Это так... Мои одинокие мысли. Это вовсе не важно, директор Мин. — Как скажете. Он ещё никогда не был настолько рад тому, что лифт так скоро остановился и раскрылся перед ними на нужном этаже. Сам воздух вокруг них стал каким-то тяжёлым, душным, с напряжённой ноткой. Виноваты ли в этом розы — не понять. Обмена никому не нужными откровениями не должно было быть в принципе, однако Тэхён этим поделился, а его босс... Попросил? Про?Дол?Жить? Что? — Мне нужна минутка, чтобы поставить цветы в вазу, — напоминает Тэхён, на что директор отвечает ему красноречивым кивком. Тэхён не успевает дойти до своего стола, как резко замирает на месте, не обнаружив в вазе трёх красных и одной белой роз. Она оказалась пуста. — Не понимаю... — растеряно мямлит он почти шёпотом, ошеломлённо оглядываясь по сторонам. Его роз нигде не наблюдается. — Всё хорошо? — сверив время на наручных часах, уточняет Юнги. — Тут... Тут были розы... Прямо в вазе стояли... — он подходит к своему рабочему месту, обескураженно заглядывая в вазу, где до сих пор стоит вода уже комнатной температуры. А роз в ней нет. — Мне... Мне подарили... — Не видел такие, — ровным голосом тянет Юнги, отпирая ключ-картой свой кабинет. — Ладно. Оставляйте свои цветы и собирайтесь, секретарь Ким. Тэхён понятливо, хотя и заторможено, кивает своему начальнику, всё ещё теряясь в догадках, что же случилось с его розами. Их могла случайно вынести уборщица, по сверкающему полу и политым алоэ у широких окон можно заметить её работу... Она могла посчитать цветы за мусор, по ошибке... Не украли же их у него, в конце-то концов?.. Его руки дрожат, когда опускают в воду новый букет. Он позволяет себе ещё раз припасть лицом к тугим бутонам и затянуться их сладко-тяжёлым запахом с нотками нежности, что дарят в то же время кисточки мелких ландышей. Решив разобраться с загадочным исчезновением своих подарков по возвращении в офис, он хватает со спинки стула своё пальто.

***

Небольшая пробка на особенно узкой улице создаёт проблему для спокойного передвижения. Тэхён нервно постукивает костяшками пальцев по рулю KIA Sorento и тихонько вздыхает, покосившись на стрелку часов. За то время, пока машины впереди продолжают ползти улитками по дороге, можно успеть рассмотреть украшенные в декоративные сердечки голые ветки деревьев; то тут, то там продают поштучно аккуратные, ещё не раскрывшиеся тюльпаны всевозможных цветов. Кофейни заполнены до отказа, как, наверное, и в ресторанах уже не отыщешь свободного местечка — всё занято ещё с прошлого вторника. — Один день, а сколько ажиотажа вокруг него, — прохладно фыркает директор Мин, словно просто озвучивает не отпускающие голову мысли. — Это просто день, что должен значить одно: до весны остаётся четырнадцать дней. Все афиши у закусочных размалевали в эти глупые цветочки с ванильными фразочкам из мыльных опер. И что это за плюшевые задницы везде, что именуются «сердцами»? По-моему, в этот день все кардиохирурги этого мира где-то надсадно вздыхают наперебой. Тэхёну становится понятным, что не только он позволил себе минутку на молчаливое изучение местности, вот только к выводам они пришли разным: Тэхён бы сейчас выскочил из машины, прошёлся бы по улице, позволив февральскому ветру целовать его оголённую кожу на шее. Купил бы себе-любимому тюльпаны, несмотря на то, что в офисе его усыпали с ног до макушки розами. Зашёл бы в какую-нибудь из этих милых кофеен за чаем и с улыбкой понаблюдал бы за влюблёнными парочками, что неловко держатся за руки. Выражение лица директора Мин даёт Тэхёну осознать, что всю романтику этого момента с ним не разделяют. — А я считаю, что всё это очень даже мило. Все эти цветы, сладости, валентинки... — Тэхён произносит каждое слово с каким-то трепетом, и это не проходит мимо чужого внимания. Юнги сидит на пассажирском сидении сзади. Их глаза встречаются в отражении салонного зеркала, и на несколько вечных мгновений устанавливается прочный зрительный контакт. — Коммерчески распиаренный донельзя день, когда с магазинных и бутиковых полок сгребается всё розовое и красное с четвёртой космической скоростью. Никогда не понимал, зачем всё это. Маркетинговый ход однако сработал на ура. В Германии четырнадцатое февраля отмечается днём психически больных, и должен признать, что в этом что-то есть. — Вы никогда не были влюблены? — Тэхён не успевает удержать язык за зубами, достаточно интимный вопрос срывается с него раньше, чем с этим можно что-то сделать, чтобы он так и не прозвучал. Однако секретарю Ким очень интересно. Юнги думает пару долгих секунд, и за это время одна гримаса на его лице сменяет другую: от желания едко рассмеяться и разнести в пух и прах само понятие «влюблённости» до глубоких мятежных мыслей о самой философии чувств. — Я не знаю, — наконец делится он результатом вполне серьёзным, без толики насмешки голосом. — Простите? — Я не знаю, был ли я когда-то влюблён. Мне не дарили открыток, цветов, сладостей. Всей той ерунды, какой страдают романтики, — пожимает плечами директор. Тэхёну становится его искренне жаль. За всю жизнь — и ни одной валентинки? Ни одного признания в симпатии? В любви? Господин Мин — завидный холостой мужчина с крепкими плечами и очень привлекательными чертами лица. За ширмой ледяной стали у него имеется очень даже пылкое, мягкое и большое сердце, потому что жестокий человек не стал бы любить животных, не стал бы часами напролёт играться с котиками с энтузиазмом трёхлетнего ребёнка. Он образован, хорошо воспитан, и с ним, наверняка, есть, о чём поговорить. Как так вышло, что ему ни разу не признались в любви? Куда смотрят остальные? — Вам... Никогда? — Тэхён переспрашивает так, словно ему не хватило предыдущего ответа. — Никогда. Поэтому для меня все эти широкие жесты — не более, чем фарс. — Оу... Это... Это не фарс. Это... Невербальная форма выражения своей симпатии к другому человеку, чтобы показать, что кто-то тебе небезразличен... — Тэхён тщательно подбирает слова в пояснение. — Ощущение, когда ты держишь в руках подаренные цветы... С ними ты чувствуешь, что важен, что нужен, что ты волнуешь кого-то. Юнги отводит взгляд. Тэхён волнует всех тех людей, что подарили ему розы? Более их диалог не продвигается; они как раз добираются до перекрёстка, после которого дорога наконец оказывается относительно пустой. Юнги смотрит в окно молча, анализирует те звёзды в глазах своего подчинённого и то тепло, с каким он прижимал букет цветов к своей груди тогда, в лифте. Юнги не удивлён таким вниманием со стороны, потому что в Ким Тэхёне есть всё, чего нет в нём, в Юнги: грация, дипломатичность, чувство такта, харизма, доброжелательность, милосердие. Ким Тэхён излучает свет, на него оглядываются до свёрнутой шеи, когда он проходит мимо. Он до невозможного красив, у него блистательная улыбка и открытый взгляд из-под густых-густых чернющих ресниц. Такие, как Ким Тэхён, созданы, чтобы им дарили цветы и признавались в любви жарким шёпотом куда-то в центр изящных ладоней. Они останавливаются у заранее оговорённого для встречи места, Тэхён параллельно паркуется у обочины ресторана европейской кухни с милой верандой при входе. Он принимается семенить вслед за директором Мин, крепко схватившись за свой планшет. Французский Юнги и вполовину не так прекрасен, как на нём птичкой щебечет его секретарь, но его познаний хватает на то, чтобы поздороваться с потенциальным бизнес-партнёром робким «Bonjour». — Разрешите представить, мой личный секретарь, Ким Тэхён, — далее он чеканит уже на более свободном английском. — Je vous salue, — Тэхён одаривает мужчину очаровательной улыбкой, легко слетая на французский. — Enchanté de faire connaissance avec vous. J’ai beaucoup entendu parler de vous. На Тэхёна в такие моменты трудно не залипнуть. В них кажется, будто он самый неземной человек на всей Земле. Во всей Вселенной. Юнги тупо пялится на него так, как будто слышит и вовсе в первый раз. Сказать, что Тэхёном заинтересовались, — ничего не сказать. На него смотрит с неприкрытым восхищением не один лишь Юнги, явно отмечая не только его превосходный акцент. Ему долго и страстно целуют руку, жарко нашёптывая что-то в комплименты — Юнги не уверен, что это они, но по интонации, близкой к интимному, и предназначению догадаться несложно. — Mon Dieu, que t’es belle! У Тэхёна смущённо краснеют щёки от сумасшедшего шквала красивых слов. Одна его часть однако рада, что его начальник ничего не смыслит в том, что сейчас Тэхёну говорят. — Elles sont où tes ailes? Parce que devant moi j’ai le plus bel ange du ciel. Юнги совершенно их не понимает, но по реакции его секретаря всё же можно сделать определённые предположения. А ещё он не понимает, почему ему это... Не нравится. Ему не нравится, когда вот так зарятся на его секретаря. Не нравится, когда ему так самозабвенно целуют руки, когда что-то втирают по-французски разнеженным голосом, наверняка предлагая увезти его в этот чёртов Париж со всей его романтикой. Увезти и украсть у Юнги. Нет. Этого Юнги не допустит. — Magnifique! Господин Мин! Какой у Вас восхитительный секретарь! — мужчина наконец переходит на более понятный Юнги английский, но легче от этого директору как-то не становится от слова совсем. — Само очарование! Прелестное создание! янеотдамнеотпущунитебеникому-либоещё Юнги прочищает горло достаточно громко, чтобы дать понять: времени не так много, и нужно было бы перейти уже к делу. Так что закруглялся бы этот мужик с его французскими штучками. Пусть повосхищается Тэхёном в другой раз. Скажем, никогда. Ким Тэхён только Мин Юнги, а остальные пусть выкусят. Ким Тэхён восхитителен, уникален, таких, как он, больше нет, и Юнги это знает. Он уделяет этим странным, по-своему для него новым мыслям примерно минуту, пока Тэхён объясняет французу положение вещей. Юнги ещё никогда не хотелось прежде так крепко держать секретаря Ким рядом с собой. Ещё никогда так сильно не хотелось обратить весь его свет на одного лишь себя. Он в жизни ревность не испытывал. Ну, похоже, до этого момента. Виноваты ли в этом розы, которые он терпеть не может? Или, может французский язык?

***

Возможно, ты был прав.

Хосок: я всегда прав;) Хосок: в чём я прав в этот раз?

Ким Тэхён... Меня волнует.

Хосок: ТЫ СЕРЬЁЗНО? Хосок: господи, он столько лет на тебя работает, а до тебя только сейчас дошло?

Тут к нему француз этот яйца подкатывает. А я, кажется, ревную. Желание втащить ему за поцелуй руки считается ревностью?

Хосок: а ты собственник, я ж тебе говорил

Секретарь Ким таким красивым выглядит с цветами.

Хосок: удивительно, что они не от тебя

И, кажется, меня это бесит. Я чувствую... Не знаю. Что-то нехорошее, когда вижу у него в руках цветы от левых людей.

Хосок: это называется «ревностью», друг

Хоби

Хосок: что?

Я херню наделал, кажется.

Хосок: ?

Я... Я выкинул розы, что подарили секретарю Ким, через окно Пока его не было на своём рабочем месте.

Хосок: ТЫ, БЛЯТЬ, ЧТО?

***

Они возвращаются в офис уже после второй встречи с делегацией из Японии, немного уставшие и информационно перегруженные. Тэхён высаживает босса непосредственно у здания, тогда как сам отправляется на парковку оставить KIA Sorento. В голове Тэхёна слишком много мыслей кружатся в хаосе, и далеко не каждая из них — рабочая. Он думает о самом Мин Юнги больше, чем о том, какой пакет документов нужно будет собрать до завтрашнего дня по велению босса. Директор Мин был великолепен на встрече с японской делегацией: такой решительный, убедительный, твёрдо стоящий на своём. Тэхёну хотелось зааплодировать ему стоя после всего, что он сказал. Тэхёну вообще частенько хочется делать подобное, и для себя он это объясняет глубоким уважением и восхищением господином Юнги. Несмотря на все непростые грани характера, он симпатичен Тэхёну. Его ворчание лишь вызывает в Тэхёне приступ трудно скрываемого умиления. Он похож на нелюдимого кота, который, на самом деле, нуждается в ласке. Секретарю Ким до одури странно было узнать, что его начальник в жизни не получал ни цветов, ни конфет в День Святого Валентина. Ему действительно никогда не признавались в чувствах? Не говорили, насколько он красивый? Как такое вообще может быть? Становится взаправду очень жаль. На секунду даже представляется возможное выражение лица, как если бы Юнги держал в руках розу, что подарили ему. На нём замешательство, смущение, оно полыхает огнём румянца на бледных щеках. Глаза подозрительные, сосредоточенные, недоверчивые, но в то же время с расширенными зрачками и миллиардами сверхновых звёзд. Дыхание сбивчивое, рваное, оно согревает теплом нежные лепестки цветка. Сердце колотится набатом о рёбра... Тэхёну хотелось бы увидеть это. Хоть одним глазком. Тэхёну хотелось бы показать своему боссу, что он важен, он волнует людей вокруг. Каждый на четырнадцатое февраля достоин почувствовать себя нужным, любимым. По пути в офис он останавливается у скромной цветочной лавки и покупает одну розу, даже не представляя, как незаметно подложить её директору Мин — тот всегда находится у себя в кабинете. Хотя, если сказать, что это от кого-то другого, а Тэ просто попросили передать... Это может сработать. Однако, если сказать, что она от кого-то другого, директор Мин может посчитать это лишь тривиальным розыгрышем, что только разозлит и вызовет больше отвращения к этому дню. Тэхён тратит на свой план всё время, что у него имеется в запасе, пока добирается лифтом до своего этажа, но так и не приходит к нужной формуле, которая бы была уместной в такой ситуации. Ладно. Он просто возьмёт и вручит розу своему начальнику. Простое дело. Проще не бывает. Пустяки. Как два пальца об асфальт. Это должно быть проще, чем невыносимо краснеть перед бабушкой Юнги, прикидываясь его парнем. Секретари всегда дарят розы своим начальникам. Разве, нет? Он выплывает из лифта с какой-то идиотской улыбкой, решительно настроенный постучаться в двери к директору и с каким-то детским простодушием протянуть розу господину Юнги. Но всё настроение вмиг складывается, словно карточный домик, стоит ему нашарить взглядом собственный рабочий стол. Стол, на котором нет уже и последнего букета с розами и ландышами. Он пуст. Опять. Что за чертовщина? Опустив розу на стол, он принимается проводить экспресс-экспертизу всего, что видит в своём рабочем пространстве: кажется, всё остальное так и осталось на своём месте, ничего не было украдено. За исключением всех цветов, открыток и шоколадок. Он достаёт из кармана свой телефон, быстро отыскивая контакт первого человека, с кем можно было бы проконсультироваться на этот счёт, — Чимина. От Пака у него есть несколько непрочитанных сообщений. Чимин-а: смотри, что я нашёл Чимин-а: вылитый директор Мин На изображении, что он прислал Тэхёну, нарисован угрюмо-инфантильный кот, который держит над собой зонтик, защищающий его от проливного дождя в виде сердечек. Это заставляет Тэ улыбнуться, хотя улыбка выходит недолгой — он не отходит от своей задачи распутать весь этот нелепый квест.

похоже, кто-то украл все мои цветы, шоколад и валентинки

Чимин-а: ???

ваза пуста, и малиновые пирожные пропали

Чимин-а: я, кстати, тоже заметил это Чимин-а: я поднимался к тебе на этаж, думал вместе на обед сходить Чимин-а: а тебя на месте не было, вы с директором на деловую встречу, как я понял, уехали Чимин-а: и на твоём столе роз уже не было

как странно кому понадобилось похищать мои цветы?

Чимин-а: кому-то, кто тебе завидует? Чимин-а: тому, кому ты перешёл дорогу? Чимин-а: или тому, кто тебя ревнует, как не знаю, что?

я, типа, понимаю, что могу нравиться не всем но похищать мои розы — низко

Чимин-а: попробуй подойти к охранникам Чимин-а: попроси, чтобы они показали тебе записи с камер Чимин-а: твой уровень доступа должен давать на то разрешение Боже, точно! Как он сразу не подумал о камерах?

Чимин-и, ты просто гений!

Чимин-а: знаю-знаю, я лучший Чимин-а: беги искать своего похитителя роз

<3

Тэхён спускается на первый этаж, где находится служебная комната, вход в которую по большей степени разрешён лишь охранникам. Там сидят три шкафообразных тела, что наблюдают практически за каждым уголком офиса с кружкой кофеёчка в руках. Тэхёна туда пускают лишь после долгих уговоров — за красивые глазки. Он никогда не хотел пользоваться своими внешними данными, чтобы играть на чужих слабостях, но иногда, стоит признать, это так на руку... В комнату с компьютерами его пропускает Вонхо — крепкотелый охранник, не раз засматривающийся на Тэ, словно на самое прекрасное творение богов. — Вонхо? Секретарь Ким? — от неожиданности один из охранников тут же подскакивает на ноги. — Какого чёрта? Что происходит? Тэхён бегло считывает комнату: один из несущих вахту разгадывает судоку, а второй даже не успел закрыть журнал с изображением обнажённых девушек. Так себе у них работа. Неудивительно, что они даже не заметили, как Тэхёново рабочее место обчистили на предмет роз. — Всё в порядке, БэмБэм. Под мою ответственность, — заступается за Тэхёна Вонхо. — Не переживайте, я ничего не скажу директору Мин, — Тэхён с улыбкой клянётся унести этот секрет с собой в могилу. — Чем мы можем быть Вам полезны, секретарь Ким? — У меня сегодня кое-что украли, и мне нужны записи с камер моего кабинета. Скажем, за последние несколько часов. Тэхёну галантно уступают одно из мест, на столе которого прямо перед лицом валяется раскрытый порнографический журнал и крошки из-под сырных чипсов. БэмБэм садится рядом и вводит код доступа к информации, затем ищет в списке соответствующие камеры и задаёт нужный временной промежуток. Запись воспроизводится в ускоренном времени. Он видит, как человек из клинингового сервиса драит у его рабочего стола окна, а затем уходит — цветы при этом остаются на месте. Он видит Чимина, что появляется в кадре так быстро, как и исчезает — не обнаружив друга на рабочем месте. Становится даже немного скучно наблюдать за теми минутами, когда там нет никого. Однако интерес до конца не угасает. Тэхён готов ко всему. Точнее, он был готов ко всякому развитию сюжета, но это... Это просто нахрен бьёт все его ожидания. Потому что... Потому что в его кабинете д и р е к т о р М и н, что подозрительно оглядывается по сторонам, словно надеясь никого не увидеть. Он хватается за цветы из вазы, наспех решая, куда их деть, потому что блядская вода, что с них стекает, сейчас вот-вот образует на полу гигантские лужи. У Тэхёна дыхание перехватывает, он кусает от обиды нижнюю губу и усиленно борется, чтобы в глазах не щипало. И просто не знает, плакать ли ему от унижения и оскорбления (потому что это, его Тэхёновы цветы, это ему подарили, это он сегодня любим) или смеяться: в том, насколько беспомощно Мин Юнги борется с тем, чтобы открыть окно и выкинуть из него цветы, есть что-то уморительное. Директор выглядит растерянным, действующим с импульсом, он ползает на долбаных коленках с кучей салфеток, чтобы убрать в пола лишнюю воду и скрыть следы своего преступления. — Что происходит? — непонимающе каркает БэмБэм. Впрочем, никто, кроме Тэ, ничего не поймёт. — Ни слова об этом, — замогильным и строгим тоном своего начальника, приказывает им рассвирепелый Тэхён. — Слушаюсь, господин! — чисто на автомате отвечает ему БэмБэм. Тэхён вылетает оттуда фурией, торопливым шагом направляясь к лифту, и чем ближе он к директору Мин, тем злее его давит у горла обида. За что? За что директор с ним так? Что ему сделали розы? Что ему сделал Тэхён? Лифт поднимает его наверх невообразимо медленно, но и этого не хватает, чтобы остыть. Наоборот, с каждым мгновением Тэхёну становится только больнее. Директор делал это, пока Тэхён не видел. Почему? Что Тэхён сделал не так? Переступив за порог своего кабинета, будучи максимально на взводе, он даже не сразу успевает оценить обстановку: весь пол романтично усыпан цветочными лепестками, а на столе уже нет той одной розы, что приобрёл Тэхён для своего начальника, но там лежит непомерно огромный букет, в котором, кажется, не менее тысячи (тысячи, чёрт возьми!) роз. Такой в руках не поместится даже! Он его домой по частям везти будет, хотя, транспортировка цветов — последнее, о чём он сейчас думает. Он не может в меру ощутить весь спектр эмоций от размера букета на столе. Он даже не уверен, доживёт ли тот букет — или директор Мин и его из окна с ноги выпихнет? К своему боссу он заходит без стука — слишком взбешён, чтобы следовать правилам приличия и этикета в данный момент. Мин Юнги восседает на своём месте, по привычке деловито зарывшись лицом в бумаги. Он несколько удивлённо переводит взгляд на своего подчинённого, совсем не ожидав такого резкого появления. — Секретарь Ким?.. — Почему, господин Мин? — Тэхён не собирался плакать, но глаза уже все на мокром месте, горячая жидкость жжётся у уголков глаз. — Почему Вы так со мной поступили? Зачем выбросили их? Они предназначались мне! Тэхён подходит прямиком к столу и упирается в него кулаками. — Тэхён-ши... — после нескольких секунд тяжелейшего молчания директор наконец пытается как-то объясниться в своё оправдание. — Я знаю, что это Вы украли и избавились от моих роз! Зачем? Что я сделал Вам? — Н-ничего... — тихо, почти бесшумно отвечает ему босс. — Ничего, Тэхён-ши. — Тогда почему? Я отдаю этой работе всё, что у меня есть! Отдаю Вам! А Вы отнимаете у меня единственный раз, единственный день, когда я могу почувствовать себя хоть немного любимым и нужным и поверить в существование какого-то жалкого подобия личной жизни! Вы!.. — Простите, секретарь Ким... — Юнги виновато смотрит ему в заплаканное лицо, не моргая. — Простите, я... — Простить?! Он издевается, или как? — Да идите Вы! Тэхён круто разворачивается на каблуках и стремительной походкой направляется обратно к лифту. — Секретарь Ким, постойте! — вдогонку ему выкрикивает семенящий директор Мин. — Тэхён-ши! Тэхён не отзывается. Он меньше всего хотел оказаться перед своим боссом такой заплаканной соплёй. Он никогда ранее не показывал директору свои слёзы, не показывал, насколько внутри на самом деле одинок и жаждет быть любимым. Он уже забирается в пустую кабинку лифта и зажимает кнопку рядом с цифрой «1», когда Юнги едва успевает протиснуться в закрывающиеся двери к нему. Потрясающе. Тэхён непомерно счастлив. — Прошу, секретарь Ким, давайте поговорим, — гундосит Юнги, запыхавшись. Тэхён смотрит мокрым покрасневшим взглядом, куда угодно, кроме своего директора: он изучает расцветку пола, блестящую чистоту перил, дерево внутренних панелей, что обшивают стенки кабинки лифта. Даже чёртов потолок. Куда угодно, но не на Мин Юнги. На него смотреть вообще сейчас не хочется. Внезапно в кабинке гаснет свет, а его движение прекращается. Несколько долгих секунд Тэхён проводит в кромешной темноте, слыша лишь чужое дыхание где-то рядом. Нет. Этого ещё только не хватало. Не хватало только застрять с Мин Юнги в лифте, когда так на него сейчас зол. В лифте включается аварийное освещение бледно-красного цвета, в котором можно рассмотреть силуэт начальника. Тот стоит рядом, смотрит так, как будто переживает, но не знает, чем ему помочь. — Нет... — шепчет Тэхён, поочерёдно нажимая на все кнопки, что видит, но тщетно, это никак не помогает. — Не-е-ет... — Тэхён-ши, успокойтесь, — проговаривает Юнги спокойным голосом. — Ну же... — Тэхён стучит ладонями по дверям, будто те вот-вот поддадутся его хлопкам и откроются. — Давай! — Тэхён, — Юнги повторяет мягче, нежнее. — Я не хочу успокаиваться, господин Мин! Не хочу! — рявкает в ответ зло Тэхён. — Меня всё это бесит! — Я понимаю. — Нет, Вы не понимаете! — Тэхёновы плечи содрогаются от каждого всхлипа. — Я понимаю. Но мы застряли здесь, нужно принять это как факт. Нервы ничем не помогут в данный момент, — рассудительным тоном обращается к нему директор. — Вам легко сказать! Не Вы застряли в лифте вместе с человеком, которого сейчас не хотите видеть больше всего на свете! Не Вам испортили весь день так жестоко! — Вы правы. Я застрял тут вместе с тем, кого хочу видеть рядом с собой всегда. — Может, поговорим? — У Вас появилась чудесная и удивительная возможность объясниться, господин Мин! — Тэхён отходит на шаг, оказываясь в углу, и скрещивая на груди руки. — Что такого я сделал Вам? Что сделали розы? Юнги сглатывает; даже в таком тусклом освещении видно, как красиво у него дёргается кадык под тонкой фарфоровой кожей. — Я... Я ненавижу розы. Что? И это?.. Всё объяснение? Он просто н е н а в и д и т р о з ы? — Их дарили не Вам! — Да, их подарили Вам, Тэхён, и поэтому я их ненавижу. Я ненавижу, когда Вам что-то дарят. Не люблю, когда на Вас сально смотрят. Не люблю, когда Вам делают комплименты, особенно те, которые я не в силах понять. Вы и понятия не имеете, скольких сил мне сегодня стоило удержаться и не съездить месье Роберу по физиономии, — Юнги признаётся чистосердечно. У Тэхёна приоткрываются губы, но он так и не произносит хоть слово. — Вы... Вы волнуете меня, секретарь Ким. Я эгоистичен, прямолинеен, ревнив, я собственник и у меня чёрное сердце. Я согласен со всем, что обо мне говорят. Лишь бы Вы были рядом и продолжали греть меня своим светом. Вы — мой ангел, Тэхён. — Что Вы?.. Что вы такое говорите? Господин Юнги... — Тэхён роняет растерянным голосом. — Вовсе... Вовсе я не ангел... А Ваша ревность — совсем не повод выбрасывать чужие цветы, — обижено сбалтывает секретарь и добавляет: — Вы пропустили там один букет. В тысячу роз. Юнги улыбается уголками губ и подходит на шаг поближе. — Не пропустил. Он от меня. — Что? — Тэхён, едва не поперхнувшись воздухом, не может поверить тому, что слышит. — Он от меня. Я хотел ещё больше, но это был самый большой из возможных букетов. Вы достойны всех цветов на Земле, Тэхён-ши. Вы достойны всего. Вы достойны Парижа, большой любви... Я не знаю, какая она, эта большая любовь, но Вы достойны её. Простите, что оскорбил Ваши чувства, простите, что выкинул Ваши цветы... Я просто... Эгоистично желаю быть единственным человеком, который может заставить Вас так сиять от обычного букета цветов. Как для того, кто никогда не влюблялся и в целом ко дню Святого Валентина относится скептически, Мин Юнги выглядит в глазах Тэхёна сейчас самым романтичным человеком, которого он встречал. Ему никто ещё не говорил таких слов. Никто не ревновал его так сильно, чтобы на этой почве выбросить чужие цветы. — Он же... Он безумно дорогой... Этот букет... — Я совсем не думаю о суммах, когда речь заходит о Вас, Тэхён. Нет такой цены, которая бы стоила Вас. Вы — бесценны. Тэхён чувствует, как внутри всё вяжет ему мелкими узлами, по всей коже просыпаются целые муравейники. — Зря Вы выбросили ту одну розу, что лежала на столе, — бурчит он всё тем же обиженным голосом. — Да, простите. Должно быть, она была настолько же для Вас важна, как и остальные, — Юнги виновато пятится. — Я... Я очень постараюсь держать себя в руках в следующий раз. Я ещё никого не ревновал так сильно, но я хочу сделать всё, чтобы Вы были счастливы. — Она была для Вас, господин Мин. Юнги отшатывается непонимающе, его глаза округляются от ошеломления. — Я приобрёл её для Вас, — Тэхён тут же торопливо мямлит. — Тогда, когда мы ехали на встречу с господином Робером, мы с Вами разговаривали... Я не мог поверить в то, что Вам ни разу не дарили цветы, не признавались в чувствах... Вы же... Вы же такой... Красивый, умный, Вы любите животных... Вы ответственный. Такой человек заслуживает, чтобы ему признавались в чувствах, дарили сладости... Мне стало очень грустно... И я купил для Вас розу, желая стать тем единств... Тэхён не успевает закончить свой словесный поток — его ему перекрывают поцелуем. Горячим, чувственным, проникновенным. Юнги буквально вжимает его тело в угол, мягко опустив одну руку на щеку, а вторую на тонкую талию. Тэхён не сразу регистрирует в сознании собственный ответ на эти действия. Он тоже этого хочет. Тоже в этом нуждается. Такой же жадный и пылкий, такой же отчаянный и порывистый, когда хочется ещё и ещё, несмотря на до сих пор не унявшуюся злость. Он всё ещё злится. Очень. Но, боже, почему его босс целуется так вкусно и хорошо? Это всё просто слишком, и в то же время и близко не стоит к понятию «достаточно». Просто есть... Чувства, которые не осмеливаешься идентифицировать. Как для того, кто никогда не влюблялся, Мин Юнги держит его слишком умело и нежно. Как самое хрупкое, любимое, лучшее, что у него есть. Как свою розу. Своего ангела. — Я лишь сказал, что никогда не влюблялся, — Юнги рычит ему в подбородок низким регистром и возвращается обратно к губам. Твёрдые и глубокие поцелуи переросли в лёгкий, едва ощутимый шлейф, — а не то, что я ни с кем не был. Тэхён хватается за лацканы его пиджака, пытается перевести дыхание, не разрывая установившейся близости. Каждый последующий поцелуй совершает свою посадку и успешно приземляется на его лицо. — Я всё ещё очень злюсь на Вас, господин Мин... — Просто Юнги. Называй меня Юнги. — Ю-Юнги... — Поужинай со мной, пожалуйста. Сегодня... — Юнги подносит обе его ладони к своим губам, любовно припадает ими к мягкой коже. — Прошу, Тэхён. Поужинай со мной. Тэхён до сих пор не верит в то, что происходит. В его животе творится что-то непонятное лишь от одного того, что Мин Юнги так жалобно упрашивает его, целуя руки с неистовой нежностью. — Я не могу... Сегодня... Юнги осторожно кивает ему, стараясь не показывать, насколько расстроен ответом. — Я понял... Всё в порядке. — Я не могу не из-за того, что не хочу, Юнги. А из-за того, что Ваш вечер уже занят, — Тэхён, почувствовав, что его руку отпустили, сам хватается обратно за Юнги. Директор глядит на него так невинно и непонимающе, чем вызывает у Тэ лёгкий смех. — Вы, как всегда, забыли, да? Сегодня у Вас ужин с мамой. На семь вечера забронирован столик. Я ещё утром Вам говорил. — Хах, — словно от облегчения, вздыхает Юнги. — Я действительно забыл... — Что бы Вы делали без меня? Юнги вовлекает его в новый ласковый поцелуй, бережно гладит по запястью, открытым участкам шеи. — Понятия не имею.