Все дороги ведут в оперблок

       Я открыла дверь нашей с Данькой квартиры и плюхнулась на пол в прихожей, даже не сняв пальто.       - Кхе, кхе, - вышел на звуки парень и встал рядом со мной, рассматривая счастливую тушку с высоты своего километрового роста.       - Она мне дала… - мечтательно растеклась я по полу и чуть не порвала губы в улыбке.       - Ахах что прости?       Друг засмеялся и присел на корточки, чтобы лучше рассмотреть весьма захватывающий спектакль.       - Она мне дала работу! Я сегодня ассистировала на операции! - залилась я краской второй раз за день.       - Ааааа ну так не интересно. А я то уж думал… - наигранно расстроился парень и сделал вид, что собирается уйти.       - Рассказывай, пастушка.       Всю ночь напролёт я не останавливаясь говорила другу о своих хирургических приключениях. Он ни разу меня не перебил. А когда уже под утро я закончила свой рассказ, всплеснул руками и, пародируя моего личного психолога, выдал:       - Что ж, госпожа Сухова, мне всё ясно, - он сделал многозначительную паузу.       - Что тебе ясно? - я не могла перестать улыбаться. Актерские способности парня всегда были на высоте.       - Ты влюбилась по уши, - стукнул меня Даня по лбу и повалился на пол, задыхаясь от приступов смеха.       Что прости?! Я резко стала серьезной и уставилась на этот орущий комок глупостей.       - Ты с ума сошёл, Вавилов? Совсем фанфиков перечитал? Да я ещё вчера ее посылала на все четыре стороны!       - А сегодня влюбилась! - не унимался парень, и бил ногами по полу, схватившись за живот.       - Идиот.       Я обиделась на друга, встала и отправилась в свою комнату, закрыв дверь. ----       На следующее утро я проснулась раньше обычного и уже сидела в электричке Москва-Дубна, собираясь встретиться со своими родителями. За окном только-только начинало вставать солнышко, мои наушники были благополучно забыты на кухонном столе, и я закрыла глаза, полностью погрузившись в размышления.       «А что если он прав? Она красивая, интересная, загадочная. А главное, бесстрашная. Я всегда уважала таких людей. Сама вон пошла в хирургию. Сама ценю в себе силу воли и стойкость. И всегда тянулась к таким людям. Но Марина? Серьёзно? Нет, это невозможно. Я ей восхищаюсь? Бесспорно. Она прекрасна в своей профессии. Я хочу быть на неё похожа? Непременно. И обязательно стану, если она решится и дальше меня учить. Но это совершенно не значит, что она мне нравится, как женщина? Правда же, да? Я же не думаю о ее улыбке, о том, как она поправляет волосы, о том, как точно работают ее руки за операционным столом. О Боже, ее руки…»       Я остановила внутренний диалог с самой собой и улыбнулась, возвратившись мыслями во вчерашний день.       Вот она снимает халат. Вот закатывает рукав кофты и передаёт мне шприц, чуть касаясь моих пальцев. Вот закрывает глаза после тяжелой операции и откидывает голову на спинку дивана. Вот задевает мою ногу ладонью. Улыбается на прощание…       «Черт!»       Я открыла глаза и осознала, что уже доехала до конечной, и люди начали покидать вагон.       «Ты дура, Оля. Наивная, безрассудная дура»       Я накинула на плечи рюкзак и вышла на перрон, где на меня сразу же набросились мама и младший брат.       - Оленька, мы так рады, что ты вернулась! Давай сюда рюкзак! Мы так тебя ждали! Дома твой любимый борщ и моченый чеснок дедушка передал. Завтра идём на каток! Ты же пойдёшь с нами? - лепетал братишка, совершенно не собираясь отпускать меня из объятий.       - Конечно пойду, родной, - я поцеловала мальчика в макушку и поспешила с семьей к машине, пообещав себе подумать о Марине позже. ----       В понедельник я шла на практику со смешанными эмоциями. Выходные выдались на славу: и на коньках покататься успела, и бой подушками с братом устроить и даже встретилась со своими школьными друзьями. Но к мыслям о Марине возвращаться боялась. Наверное, потому что прекрасно знала результат. В любом случае, я решила не наводить панику до пожара и просто спокойно продолжить работать.       - Доброе утро, Марина Дмитриевна! Есть что-нибудь сегодня для меня? - зашла я в кабинет заведующей и застала ее спящей за столом, положив голову на руки.       Я забрала со стола пустую чашку, положила в раковину, выключила свет и вышла в коридор, аккуратно закрыв за собой дверь.       - Ирина Васильевна! - обратилась я к санитарке, - у вас не найдётся для меня какое-нибудь занятие? Марина Дмитриевна устала, я не хочу ее тревожить.       Санитарка прекратила мыть пол, взглянула на меня, всучила мне в руки швабру и ушла восвояси.       - Прекрасно, - обрадовалась я, - начало дня, а я уже при деле.       Сполоснула тряпку и занялась работой, напевая себе под нос что-то из Уитни Хьюстон. Десять минут и половина коридора уже была вымыта до блеска моими стараниями.       - Здравствуйте, доктор, - я почувствовала ладонь на своём плече и резко развернулась, чуть не заехав шваброй заведующей по носу.       - Мне уже начинает казаться, что вы хотите меня убить, - засмеялась Марина и пошла дальше по коридору, - вернусь через час, не скучай.       Я так ничего и не ответила. Просто проводила взглядом удаляющуюся фигуру в безупречно белом халате и с чёрными локонами до плеч, заколотыми сзади крабиком.       И как ей удаётся, ночуя в больнице, выглядеть, как настоящая королева изящества и грации?       Я покрутила головой, отгоняя непрошеные мысли и сосредоточилась на палке с тряпкой. ———       - Оля, в операционную, у нас чп! - пробежала мимо меня Марина Дмитриевна спустя минут 15, попутно натягивая на себя шапочку.       Я бросила швабру в ведро и кинулась за ней.       - Марина Дмитриевна, что случилось? - запыхавшись, облокотилась рукой о стену, пока Марина заправляла пряди под шапку у зеркала и натягивала маску на нос.       - Авария. Двадцать пострадавших. Реанимация переполнена. Некоторых везут к нам. Ты будешь ассистировать.       - Но я?… - попыталась я напомнить заведующей, что пока мало смыслю в делах ассистентских.       - Не «но» и не «я». У нас людей не хватает, Оля. Будешь учиться на ходу, - перебила меня Марина и вытолкнула из своего кабинета. ----       - Мужчина, 29 лет, множественные переломы рёбер, прокол легкого, возможно, сотрясение… - вкатил Антон каталку в операционную, посыпая нас с Мариной все новыми и новыми диагнозами.       - Господи, на нем хоть одно живое место осталось? - женщина позволила Антону надеть на неё перчатки и посмотрела на постращавшего.       Что-то со стуком упало на пол. Я повернулась на звук.       - Марин, все хорошо? Ты можешь оперировать? Я принесу новый, - Антон отодвинул ногой выпавший из рук заведующей инструмент и потряс её за плечи.       - Да, всё нормально, начинаем, - ответила женщина, встряхнув головой из стороны в сторону.       - Оля, скальпель, - протянула заведующая мне ладонь и, нащупав рукоятку, приступила к операции.       Минуты длились часами. Марина была полностью погружена в работу и совершенно не замечала ничего вокруг. А за окнами солнце уже сделало полукруг от горизонта до горизонта и готово было уступить луне свои права.       - Марин, ты как? - спрашивал Антон хирурга чуть ли не каждые пять минут, со страхом поглядывая на заведующую, которая, казалось, превратилась в бездушного робота и орудовала инструментами в тишине уже шестой час.       - Не раздражай меня, Тоша, - отмахнулась она от анестезиолога и, пару раз с силой зажмурив глаза, вновь приступила к работе.       - Позовите Михаила. Срочно, - прошептала заведующая спустя ещё десять минут, и я вылетела из операционной, со всех ног рванув на третий этаж.       В отделении Михаила дела обстояли не лучше. Все операционные были заполнены врачами. В коридоре стояли две каталки, накрытые чёрной тканью. Видимо, есть погибшие.       - Михаил Владимирович! - открыла я двери четвёртой операционной, заметив его через окно, и аккуратно подошла к хирургу, - Вас зовёт Марина Дмитриевна. Это очень срочно. Вы не можете сейчас подойти?       - Не могу, Оленька, меня не кем заменить. Ещё минут двадцать терпит? Как закончу, сразу спущусь.       - Хорошо, Михаил Владимирович, ждём!       Я поблагодарила хирурга и побежала обратно на второй этаж.       - Он свободен? - спросила Марина, услышав звук открывающейся двери.       - Он может подойти только через 20 минут, заканчивает операцию, - ответила я.       - Поняла, значит, будем держаться, - сказала она скорее себе, чем мне с Антоном, - Оля, обними меня.       - Что, простите?       - Подойди сзади и обними меня!       Я растерялась, совершенно не понимая, что нашло на заведующую.       - Ольга мать его Сухова, положила свои руки мне на талию сейчас же! - закричала Марина, и я услышала в ее голосе отчаяние.       Подбежав к хирургу, обхватила со спины и почувствовала на себе тяжесть ее тела. Марина была сосредоточена, как никогда. Руки были уверены и точны, глаза полны решительности, а сердце билось так, будто готово было выпрыгнуть из груди. Двадцать минут показались вечностью. И вот наконец двери операционной вновь открылись. В помещение ворвался уставший Михаил и, подбежав к Марине, положил ладонь ей на плечо:       - Иди присядь, я закончу.       Я почувствовала, как Марина разжала пальцы, передавая инструменты мужчине, а затем она сбросила мои руки с талии и выбежала из операционной.       - Иди за ней, - обратился ко мне Михаил Владимирович и начал зашивать пациента.       Я бежала по подземным лабиринтам больницы, пытаясь не потерять из виду женщину в синем хирургическом костюме, испачканном кровью.       Наконец забежав в какой-то кабинет, Марина закрыла за собой дверь, а я осмотрелась по сторонам. Детская реанимация? Что ей здесь нужно? Я уже готова была открыть дверь, пройти в кабинет за заведующей, как получила смачный удар по лицу этой же самой дверью и увидела заплаканное лицо Марины.       - Уйди с дороги, - оттолкнула она меня рукой и побежала к выходу из здания.       О Господи, женщина, дай отдышаться! Я тебе не спринтер! Я поспешила за Николаевой на улицу, держась за бок с непривычки.       Она, видимо, тоже устала, и теперь шла уверенной походкой по направлению к дороге. Светофор на пешеходном переходе замигал и загорелся красным, а женщина только ускорила шаг.       До меня вдруг дошло, что сейчас происходит. Чёрт! Николаева! Остановись немедленно! Я побежала что есть мочи за наставницей и у самого края дороги накинулась на неё, повалив на землю.       - Пусти! - брыкалась женщина подо мной, пытаясь вырваться, - пусти, говорю!       - Не пущу, - я схватила руки Марины и завела ей за спину.       - Я тебя убью, если не отпустишь! Ты обещала выполнять все мои просьбы! Обещала! Обещала!       Кажется, это уже была истерика. Я навалилась на Марину Дмитриевну всем своим весом, прижав к холодному асфальту.       - Простите, но мне придётся нарушить обещания. И да, можете убить меня прямо сейчас, потому что я Вас не брошу, - ответила я заведующей и, совершенно не осознавая, что творю, поцеловала ее в затылок.       - Я тебя ненавижу! - кричала наставница, - У меня никого не осталось! Никого, понимаешь? Я спасаю сотни жизней в год, а все, кто мне дорог, умирают! Умирают, Оля!       Она перестала сопротивляться. Уткнулась лицом в асфальт и заплакала.